ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 18.10.2020
Просмотров: 2956
Скачиваний: 1
В конечном счете сложная и длительная дипломатическая суета вокруг польской короны успеха не имела. Оставался все тот же Август, который не раз по секрету подтверждал свое желание при подходящих условиях снова сесть на польский трон. Ясно, что такие условия могли возникнуть только после разгрома Карла XII, а до этого было еще далеко.
Переговоры с поляками в Жолкве, потребовавшие больших усилий, терпения и длительного времени, в конечном итоге имели все же ограниченное значение. Оно сводилось на нет крайне неустойчивой ситуацией в Польше, политический хаос в которой из-за ухода Августа еще больше усилился. Вот, к примеру, как расценивал положение английский резидент Витворт: «Царю предстоит утомительная игра, потому что, может быть, поляки своими открыто проводимыми интригами в его пользу только стремятся под рукой выговорить для себя более выгодные условия у Станислава».
Естественно, что русские понимали сложность положения в Польше лучше, чем европейские наблюдатели. Но тем более необходимо было в новых осложнившихся условиях использовать даже сомнительных и колеблющихся союзников для укрепления положения России накануне приближавшегося решающего этана войны. Как ни трудна была обстановка в Польше, она все же открывала более благоприятные перспективы, чем положение, создавшееся я Европе, где перед русской дипломатией возникли новые сложные проблемы. Подтверждение и обновление русско-польского договора 1704 года свидетельствовало, что Польша оставалась союзником России, несмотря на Альтранштадтский мир. Ведь Карлу XII и Станиславу Ленинскому так и не удалось после заключения этого мира установить контроль над всей Полыней. Урегулировали некоторые проблемы отношений с Речью Поснолитой. возникли предпосылки для продолжения боевого сотрудничества поляков с русской армией. Несмотря на ограниченные военные возможности Речи Посполитой, на слабость ее армии, она все же окажет России некоторую помощь в войне с Швецией.
ЕВРОПА, ШВЕЦИЯ И РОССИЯ
Двигаясь от одной легкой победы к другой, Карл XII становится в 1707 году арбитром Европы. Захват Саксонии сам по себе не был военной победой, шведы вообще не встретили там никакого сопротивления. Тем не менее слава молодого шведского короля достигла апогея. Деревня Альтранштадт, вблизи Лейпцига, где находилась штаб-квартира Карла ХП, превратилась в дипломатическую столицу Европы, куда спешили посланцы европейских держав, стремившихся заручиться расположением шведского непобедимого полководца. Правда, такая репутация Карла трудно согласовывалась с его реальными достижениями в войне. Русские завоевали Ингрию и Карелию, опустошили основные базы снабжения шведов в Лифляндии и Остляндни, нанесли шведам много сильных ударов, опровергнув легенду об их пресловутой непобедимости. Достаточно красноречивым примером был плачевный для них исход последнего сражения под Калишем. Однако сам Карл и Европа все еще жили впечатлениями от первой Нарвы. Они упорно недооценивали возможности роста могущества России, не понимали смысла происходившего в ней процесса обновления, вызванного петровскими преобразованиями.
С другой стороны, международные отношения в связи с войной за испанское наследство создали шведскому королевству изумительно благоприятные условия для возвышения, не основанного ни на реальном экономическом потенциале Швеции, несомненный упадок которой авантюристическая политика Карла XII лишь усиливала, ни даже на ее военных возможностях. Сама по себе 50-тысячная шведская армия представляла собой не такую уж гигантскую силу. Армии Франции и Австрии, например, были крупнее. Но в ходе ожесточенной войны между двумя коалициями она могла своим переходом на сторону одной из них изменить соотношение сил. Для этого шведский военный потенциал был вполне достаточным. Его роль искусственно усиливало своеобразное промежуточное положение Швеции между двумя враждебными лагерями. Она имела формальные союзнические отношения одновременно с Англией и Голландией и с враждебной им Францией. В то же время Швеция сохраняла определенную самостоятельность. Вернее, она непрерывно колебалась между ними, склоняясь то к одной то к другой, в зависимости от того, кто был более щедр к Карлу XII в предоставлении денежных субсидий. В конечном итоге дипломатическая борьба за позицию Швеции должна была решиться в пользу того, кто богаче. Так, в сущности, и произошло.
Война за испанское наследство уже в 1705 году вступила в новую фазу, когда военное счастье покидает прославленные армии французского «короля-солнца». Они терпят неудачу за неудачей. Поражения при Рамийи в Испанских Нидерландах в мае 1706 года, затем под Турином в Италии в сентябре вынуждают Людовика XIV все настойчивее домогаться заключения мира. Французская дипломатия пыталась использовать различия в целях войны и противоречия между Англией и Голландией. Последняя проявляла меньше склонности к продолжению дорогостоящей войны. Однако Франции были предъявлены такие драконовские условия мира, что Людовик XIV предпочел продолжение войны, тем более что именно в это время зародились надежды на возможность вступления в войну Швеции на стороне Франции. Эти надежды были вызваны проявлениями враждебности Карла XII по отношению к австрийскому императору. В Вене давно уже опасались, что Швеция может в соответствии с традицией и опытом Тридцатилетней войны вновь стать союзником Франции. Теперь, когда шведские войска стояли в Саксонии, совсем близко от Австрии, ее положение оказалось крайне уязвимым. Основные силы австрийской армии действовали на Рейне и в Италии, все больше войск отвлекало венгерское восстание во главе с Ракоци, которого поддерживали французы. Вена была совершенно беззащитной и казалась соблазнительно легкой добычей.
К тому же между шведским королем и императором вспыхивает конфликт на религиозной почве. Протестантская Швеция по традиции выступала защитником единоверцев в германских государствах против религиозных преследований католического императора. В Силезии у них отбирали церкви, и они умоляли Карла XII о защите. Он охотно оказал им помощь и под угрозой применения военных сил потребовал возвращения церквей и прекращения всякой религиозной дискриминации. Император Иосиф поспешил выполнить все требования Карла вплоть до выдачи ему одного из австрийских министров, осмелившегося осуждать шведского короля. Он даже с горечью говорил, что, на его счастье, шведский король не потребовал от него, чтобы он сам стал лютеранином. Такое положение не могло не породить в Версале надежд на привлечение Швеции в свой лагерь. Французский посланник Жан-Виктор де Базенваль развил усиленную активность с целью подтолкнуть Карла против Австрии. В столицах стран Великого союза возникла настоящая паника, и по всей Европе циркулировали слухи о неминуемом вступлении Швеции в войну на стороне Франции.
В двух странах особенно пристально следили за поведением Карла XII и с напряженным вниманием относились к тому, что происходило в Альтранштадте. Крайне встревожен был Лондон. Ведь если Австрия будет вынуждена перебросить свои войска против Карла, то Англия останется в войне одна, а своей сухопутной армии у нее фактически не было; да и вообще она привыкла воевать чужими руками. Правда, у англичан был выдающийся полководец Джон Черчилль, герцог Мальборо, который в тот момент оказался действительным главой антифранцузской коалиции, поскольку королева Анна ему безропотно подчинялась. Но именно герцог особенно сильно беспокоился и соперничал с Веной в подобострастии перед Карлом. Он так однажды наставлял своих голландских союзников: «Когда бы Штаты или Англия ни писали королю Швеции, необходимо, чтобы в письме не было угрозы, так как король Швеции обладает очень своеобразным чувством юмора». Но зато Петр радовался каждому известию о том, что Карл пока не собирается возвращаться в Польшу и вот-вот вторгнется в империю. «Дай, боже, чтобы это было правдой»,— писал он Апраксину. Такой поворот событий создал бы для России исключительно благоприятные возможности. Она бы получила передышку и смогла лучше подготовиться к неизбежной, решающей схватке с Карлом. Возникла также перспектива приобретения нового союзника взамен потерянного Августа II. Им могла стать Англия, которая, оставшись в одиночестве, остро нуждалась бы в помощи крупной армии. Когда поступили сведения, что Карл, возможно, попытается навязать Англии такой невыгодный мир с Францией, по которому она ничего не получила бы от войны, Петр специально поручил Шафирову постараться выяснить, как поступит Англия, подчинится ему или предпочтет вступить против него в борьбу в союзе с Россией?
В этих условиях Петр принимает решение провести широкую дипломатическую операцию, с тем чтобы использовать сложившуюся обстановку. Активизируются попытки добиться посредничества западных держав для заключения мира с Швецией. Идея посредничества уже усиленно использовалась русской дипломатией и раньше, с самого начала Северной войны, с целью изоляции Швеции и укрепления международного влияния России. В этом смысле она была плодотворной, хотя прямой цели — активного посредничества в заключении мира на приемлемых для России условиях — достичь не удалось. Но сейчас появились признаки, что просьба о посредничестве может встретить поддержку, хотя до конца и серьезно Петр никогда не верил в эту идею и в деле достижения мира убежденно полагался главным образом на силу оружия.
Во всяком случае в начале 1707 года появились такие возможности, упускать которые не следовало. Даже в случае неудачи, то есть отказа в посредничестве, переговоры по этому вопросу были бы крайне полезны. Если Карл XII все равно пойдет в Россию, то русские просьбы о мире будут истолкованы им как проявление слабости русских. А это поощрит и без того невероятную самоуверенность, легкомыслие Карла, который и не задумается о необходимости серьезной подготовки к походу на Россию. Кроме того, переговоры о посредничестве послужат дипломатической маскировкой интенсивной, опирающейся на Жолковский план подготовки к войне с Карлом, которая не прерывалась ни на минуту и осуществлялась, независимо от хода дипломатических переговоров; шансы на их успех Петр не переоценивал.
Политику ориентации на посредничество с целью заключения мира на новом этапе решено было предпринять путем обращения к Англии. В начале 1705 года в России появился постоянный английский чрезвычайный посланник — видный дипломат Чарльз Витворт, который до этого был резидентом в Вене. Вскоре после его приезда, в марте 1705 года, на переговорах с Ф. А. Головиным ему задали вопрос о посредничестве, но английский представитель занял тогда уклончивую позицию, ссылаясь на то, что король Швеции не имеет никакой склонности к миру. Вскоре выяснилось, что Англия явно заинтересована в продолжении войны России и Швеции. Однако после Альтранштадтского мира, когда возникла опасность нападения Карла XII на Австрию, создалось новое положение, о котором уже шла речь. В этих условиях Петр принимает решение направить в Лондон посла в Гааге А. А. Матвеева. Царь с полным основанием считал Англию наиболее влиятельной державой среди всех участников Великого союза («Понеже сие место ныне принципиальное в мочи у всего аллирта»).
В мае 1707 года Матвеев отправился в Лондон, где русского представителя встретили, как он писал, «не по примеру других послов». Ему оказывали исключительные знаки внимания. Герцог Мальборо предоставил Матвееву для поездки свою яхту «Перегрин». Правда, при этом он, предварительно выведав намерения Матвеева, дал знать в Лондон, чтобы там не спешили с удовлетворением требований России. Ход переговоров вообще оказался как бы зеркальным отражением событий в Альтранштадте. По мере того как опасность перехода Карла XII на сторону Франции и его нападения на Австрию ослабевала, менялось и отношение к русскому послу в Лондоне. Еще до начала русско-английских переговоров английская дипломатия делала все возможное, чтобы предотвратить опасность участия Швеции в войне за испанское наследство на стороне Франции. В Альтранштадт на поклон к Карлу XII отправился сам прославленный английский полководец. Он заявил шведскому королю: «Я вручаю вашему величеству письмо не от кабинета, а от самой королевы, моей госпожи, написанное ее собственной рукой. Если бы не ее пол, она переправилась бы через море, чтобы увидеть монарха, которым восхищается весь мир. Я в этом отношении счастливее моей королевы, и я хотел бы иметь возможность прослужить несколько кампаний под командованием такого великого полководца, как ваше величество, чтобы получить возможность изучить то, что мне еще нужно узнать в военном искусстве».
Мальборо имел в запасе кое-что посущественнее подобных комплиментов. В Лондоне его снабдили большой суммой денег для раздачи шведским министрам и генералам, чтобы они отговорили короля от враждебных замыслов в отношении Австрии. Впрочем, уже из бесед с ними Мальборо понял, что особых оснований для беспокойства нет. К тому же на столе у Карла XII была разложена карта Московии. Во всяком случае некоторые историки утверждают, будто бы герцог решил деньги, предназначенные для взяток, оставить себе, что было вполне в его стиле. Все же окончательной уверенности в отношении намерений Карла XII не было. Поэтому визит русского посла в Лондон оказался как нельзя более кстати. Он давал возможность показать Карлу, что в случае враждебных действий против стран Великого союза ему придется воевать на два фронта, ибо русский царь очень хочет стать участником этого союза.
Тем более, что так оно и было. Матвееву поручили просить посредничества Англии в переговорах о мире России с Карлом XII при условии сохранения за ней Петербурга и прилегающей к нему местности. Ради этого Россия готова вступить в Великий союз и уже сейчас может выделить 12 — 15 тысяч солдат в его распоряжение. После заключения мира их число будет доведено до 30 тысяч. Если Швеция не проявит склонности к миру, то Англия может принудить ее к этому под угрозой применить против нее флот. Чтобы добиться принятия своих требований, Матвеев мог использовать сильную заинтересованность Англии в торговле с Россией. Поскольку в Москве уже знали о тревоге по поводу возможного появления на Балтике русского флота, Матвеев должен был успокоить эти опасения обещанием царя не заводить большого военного флота.
В распоряжении русского посла были самые сильные средства дипломатического воздействия — обещания денег высокопоставленным английским деятелям, особенно «дуку Малбургу». Ему можно было предлагать за содействие в деле заключения мира с Карлом до 200 тысяч ефимков. Еще раньше русский представитель в Вене барон Гюйсен обнаружил намерение герцога содействовать русским замыслам в том случае, если ему будет дано княжество в России. Петр распорядился обещать ему любое из трех, какое захочет: Киевское, Владимирское или Сибирское,— и гарантировать, что каждый год он будет от этого иметь доход по 50 тысяч ефимков. Он получит также камень-рубин необычайных размеров и орден Андрея Первозванного.
Однако не пришлось «дуку Мальбургу» стать русским владетельным князем. В Лондоне решили, что 30 тысяч русских солдат в случае вступления России в Великий союз никак не уравновесят шведскую армию на стороне Франции, что соотношение сил окажется гораздо более благоприятным, если Карл вообще отвлечется от западных дел и пойдет завоевывать Россию. Последний вариант больше привлекал Англию.
Вопрос заключался только в том, чтобы Карл XII ясно и определенно принял окончательное решение. А до этого времени в Лондоне Матвееву морочили голову бесконечными затяжками и изысканной любезностью. 21 мая 1707 года он вручил русские предложения, но только 23 ноября получил, наконец, официальный ответ. Королева приветствовала вступление России в Великий союз при условии предварительного согласия Голландии и Австрии. О посредничестве с целью мира — ни слова. Не дали ответа и на другие предложения России. Как ни настойчив был Матвеев, его английские партнеры искусно отделывались недомолвками, обещаниями, оттяжками. В конце концов посол пришел к заключению: «Здешнее министерство в тонкостях и пронырствах субтельнее самих французов, от слов гладких и бесплодных проходит одна трата времени для нас».
Наконец, в начале 1708 года, когда Англия признала в угоду Карлу XII Станислава Лещинского польским королем и гарантировала Альтранштадтский договор, стало ясно, что дальнейшее пребывание русского посла в Лондоне не имеет смысла. В это время армия Карла XII уже вторглась в пределы России. В Англии были уверены в его близкой победе. Английский посланник в России Витворт в своих донесениях часто употребляет выражение «бедный русский царь»...