ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 18.10.2020
Просмотров: 2977
Скачиваний: 1
Действительно, сразу же начались переговоры с Тоунсендом. который, хотя и не дал письменных предложений, твердо повторил их в устной форме, указав на необходимость одновременно заключить и союзный, и торговый договоры, чтобы английскому парламенту яснее была видна их выгодность для интересов Англии. Союз с Россией и в самом деле полностью соответствовал интересам английской торговли, закреплению за Ганновером Бремена и Вердена, задачам борьбы против происков старой династии Стюартом с целью возвращения английской короны. В лице России Англия приобрела союзника, который, в отличие от других участников планируемой коалиции, обладал большой сухопутной армией. Естественно, что в уже наступавшую эру «английского преобладания» Англия будет претендовать на роль лидера, руководящей державы будущего союза. Но эта вероятность не могла тем не менее умалить поистине грандиозных возможностей для России в открывавшейся перед ней перспективе. Для Куракина, который яснее других представлял все значение происходивших переговоров, тем более тяжелым ударом оказалось неожиданное изменение позиции Англии. 31 марта 1710 года Тоунсенд, так и не вручивший английских предложений в письменной форме, неожиданно потребовал немедленно подписать отдельно торговый договор без заключения намеченного союзного договора. Куракин отказался это сделать без согласия и инструкций своего государя. Переговоры пришлось прервать. Вслед за тем начинается резкое ухудшение русско-английских отношений из-за так называемого мекленбургского дела.
Герцогство Мекленбург, одно из германских государств среднего значения, оказалось из-за своего географического положения (по соседству с шведской Померанией) полем битвы, а главным образом своего рода проходным двором для армий северных союзников и шведов. Мекленбург жестоко страдал не только от чужой войны, но и от внутренних распрей между герцогом Карлом-Леопольдом и его дворянством, боровшимся против абсолютистских претензий герцога. Карл-Леопольд сильно нуждался в помощи и покровительстве. Его связи с Россией начались еще в 1712 году, когда Петр просил помочь провиантом для русских войск, за что обещал не пускать шведов грабить Мекленбург. А затем герцогу, который развелся с первой женой, пришла в голову счастливая идея снова жениться, притом на племяннице Петра, младшей дочери его покойного брата, царя Ивана, Екатерине Ивановне. Вместе с новой женой и ее приданым Карл-Леопольд рассчитывал приобрести могучего покровителя.
Петра заинтересовало предложение герцога Мекленбурга. Царь давно воспринял укоренившееся в Европе представление, что брачные связи между членами царствующих семей являются необходимым матримониальным дополнением дипломатии. Ведь тогда фактически все европейские монархи находились в родственных отношениях между собой. Для Петра подобные супружеские связи были, кроме того, дополнительным средством включения России в Европу, еще одной формой ее европеизации. Он видел также в них признание новой международной роли России. Не случайно упадок международного положения Московского государства отражался, в частности, в том, что па протяжении многих веков ни одна русская великая княжна не могла и мечтать выйти замуж даже за самого захудалого иностранного принца.
Предстоявшая свадьба была уже третьим международным браком, которые устраивал Петр, не считая его собственной второй женитьбы, ибо царица Екатерина Алексеевна некогда числилась подданной шведского короля. В октябре 1710 года супругой герцога Курляндского стала другая племянница Петра — Анна Ивановна. Герцог умер вскоре после бракосочетания, и она жила на правах вдовы в Митаве, не подозревая, что ей в будущем предстоит стать российской императрицей. В 1711 году Петр женил своего сына от первого брака Алексея на немецкой принцессе Шарлотте Вольфенбюттельской, которая, родив сына — будущего императора Петра II, умерла. На женитьбу Алексея царь возлагал особые надежды; его родной сын, верный по духу своей матери Евдокии Лопухиной, злобно ненавидел дело всей жизни отца — преобразование России. Петр в какой-то мере рассчитывал, что женитьба царевича Алексея на образованной европейской принцессе повлияет на него и ослабит его упорную неприязнь к европеизации России. Разумеется, к моменту брака Екатерины Ивановны с герцогом Мекленбургским далеко идущие последствия матримониальных затей Петра еще не успели проявиться...
22 января 1716 года в Петербурге был подписан брачный договор, по которому Петр взял на себя обязательство включить в Мекленбург города Висмар и Варнемюнде и послать для этого свои войска. Если же герцог Висмара не получит, то царь выплатит ему в качестве приданого 200 тысяч рублей. 8 апрели в Гданьске состоялась официальная церемония бракосочетания. 15 тот же день был подписан союзный договор между Россией и Мекленбургом. Царь гарантировал герцога и его наследников от всех внутренних и внешних угроз путем оказания ему необходимой военной помощи. На время войны в Мекленбурге будут размещены десять полков русской армии, которые передаются в полное распоряжение Карла-Леопольда. Будет также обеспечена защита герцога от внутренней дворянской оппозиции. Русские получат право жить в Мекленбурге, заниматься торговлей, иметь пристани в портах, склады и церкви. Русские войска могут свободно проходить через Мекленбург, иметь здесь свои базы. В целом это был договор о протекторате.
В то время, когда в Гданьске проходили праздничные брачные церемонии, туда прибыли для Петра письма и донесения от Н. И. Куракина. В письме от 24 февраля он писал: «Женитьба герцога мекленбургского и отдача ему Висмара противны двору английскому. Мой долг донести, что никак не должно спешить этою женитьбою.., чрез это нынешняя дружба может быть потеряна, дружба очень нужная при нынешних обстоятельствах, то не знаю, можем ли мы получить столько же пользы от герцога мекленбургского, сколько от тех, которых дружбу для него можем потерять».
Также с большим опозданием пришло и донесение о лондонских переговорах по поводу заключения союза России и Англии. Куракин сообщал, кроме того, что Бернсдорф предостерегал от заключения брака с герцогом Мекленбурга и передавал просьбу короля Георга воздержаться от передачи Мекленбургу Висмара. Бернсдорф говорил: «Мой король просит царское величество для любви к нему и для собственного интереса покинуть это намерение». Все эти запоздалые предостережения уже невозможно было принимать во внимание: русско-английские переговоры о союзе фактически прекратились. Но, собственно, в предостережениях Куракина не было ничего принципиально нового. Тот же Бернсдорф еще в 1712 году не раз просил оставить Мекленбург в покое как нейтральную страну. Пренебрегли тем обстоятельством, что Бернсдорф был мекленбуржцем, имел в герцогстве владения и пользовался полным доверием Георга I. Два других уроженца Мекленбурга — Гольштейн и Девиц занимали влиятельное положение в Дании, и король Фредерик IV очень считался с ними. Сейчас эти люди развернули бешеную кампанию против Петра, приписывая ему экспансионистские замыслы. Договор с Мекленбургом придавал неотразимую убедительность подобным обвинениям.
Первым делом мекленбургская история сказалась на переговорах о союзе с Англией, хотя в последнем счете их неудача предопределялась нежеланием Англии допустить общее усиление России и превращение ее в великую державу. Мекленбург оказался лишь поводом, но без него антирусские тенденции едва ли смогли тогда взять верх. А затем последовала крайне неприятная история в связи с Висмаром. Осажденный войсками Дании. Ганновера и Пруссии город в апреле 1716 года капитулировал. Петр приказал генералу Репнину идти к Висмару, чтобы вместе с союзниками принять капитуляцию. И под стенами города (обещанного Петром герцогу Мекленбурга) разыгрался острый конфликт. Союзники отказались пропустить русские войска в крепость. С трудом Репнину удалось избежать вооруженного столкновения с ними ценой унизительной уступки. Это уже было вызывающее оскорбление России. Петр с обидой писал, что он «всем своим союзникам в сей войне такие великие услуги показывал и таким верным и истинным союзником себя показал, что никто причины не имеет к нему недоверие иметь и таким образом с ним и с его войсками поступать».
Конфликт под Висмаром оказался предвестником еще более серьезных неприятностей. Именно в 1716 году должна была, наконец, состояться крупнейшая совместная операция союзников: высадка десанта в Сконс — прибрежную провинцию Швеции, служившую плацдармом для вторжения шведов в Данию. Отсюда они в самом начале Северной войны двинулись к Копенгагену. В 1710 году датчане высаживались в Сконе, но шведы вскоре разгромили их там. В последующие годы Дания добивается участия русских войск в новом десанте. Петр согласился на это, хотя его больше интересовала высадка вблизи жизненных центров Швеции. Но пока шведский флот оставался еще сильным, требовались датские корабли. Русское участие в высадке в Сконе рассматривалось как условие получения поддержки датского флота в проведении необходимой России для принуждения к миру Швеции операции против самых важных ее районов. Еще в 1714 году Ягужинскнй ездил в Копенгаген, чтобы согласовать такой план военных действий. Но тогда Дания и другие союзники предпочитали сначала захватить шведские владения в Северной Германии. После взятия Висмара десант в Сконе трудно стало откладывать ссылками на необходимость изгнания шведов с континента. Учитывая заинтересованность самой Дании в десанте, Петр настойчиво торопил ее. Но его поручению русские дипломаты заявили датскому королю: высадка должна быть предпринята в 1716 году, ибо в будущем году Россия уже не сможет помочь Дании в крупных размерах. Русские действовали очень настойчиво. Ведь они терпеливо добивались действий против самой Швеции с 1710 года. В этом был смысл всей балтийской политики Петра, которая до сих пор служила не столько России, сколько ее союзникам. Пора, наконец, получить от них какие-то ощутимые плоды и для русских интересов. Чтобы обеспечить операцию, призванную вынудить Швецию заключить мир, Петр роздал союзникам — Дании, Саксонии, Пруссии, Ганноверу все отвоеванные у шведов владения в Северной Германии, не взяв себе из них ничего. Лесной и летом 1716 года около 50 тысяч русских войск были сосредоточены в Северной Германии, главным образом в Мекленбурге. В начале июля в Копенгаген пришел русский флот. Всего здесь собралось 22 русских военных корабля, из них 14 — линейных. Сам Петр с 6 июля по 16 октября оставался я Дании и требовал поскорее начать осуществление операции.
Обстановка казалась тем более благоприятной, что в Балтийском море находились крупные английские военно-морские силы, предназначенные для защиты торговых судов от шведского каперства. Англия обещала поддержать десант. Командующий английским флотом адмирал Норрис получил приказ прикрыть высадку десанта и, если покажется шведский флот, вступить с ним в бой. 11 июля Норрис встретился с Петром и лично подтвердил это намерение Англии. Между тем время шло, проходили самые благоприятные в смысле погоды летние месяцы, а датский король не торопился выполнить свое обязательство о переброске русских войск в Данию из Ростока, где они ждали посадки на суда. Петр настойчиво торопил датского короля, но в ответ слышал разного рода отговорки.
И середине августа около Копенгагена собралась огромная армада из флотов России, Дании, Англии, Голландии. Поскольку ни один из иностранных адмиралов не хотел подчиняться другому, командование принял на себя Петр — адмирал и единственный находившийся в морс монарх. 5 августа соединенная русско-англо-голландско-датская эскадра в составе 69 кораблей вышла в море, сопровождая около 400 торговых судов. Эскадра дошла до Корнхольма и вернулась обратно. Было истрачено много пороха на приветственные салюты, но не сделано ни одного выстрела по неприятелю, ибо шведский флот укрылся в своих гаванях. Состоялась, таким образом, внушительная военно-морская демонстрация, оставившая довольно сложное, смешанное чувство у Петра: ведь он в течение десяти дней командовал могучим объединенным флотом, способным на многое, но практически не сделавшим ничего для решающего вклада в завершение Северной войны.
Только в конце августа первый транспорт с русскими войсками прибыл к Копенгагену из Мекленбурга. Переброска основных сил закончилась лишь к 15 сентября. Но три полка необходимой кавалерии так и не были доставлены. Горя нетерпением начать операцию, Петр дважды на мелких судах-шнявах подходил близко к шведским берегам, изучая обстановку в месте предполагаемой высадки. Разведка показала, что шведы построили укрепления, сосредоточили в Сконе более 20 тысяч войск. Из-за задержки доставки русских солдат датскими судами практически высадка могла начаться только в начале октября. Наступила осень с ее штормовой, неустойчивой погодой. Обнаружилось множество других сложностей. На военном совете состоялось обсуждение создавшегося положения. Даже если бы высадка удалась, русским войскам пришлось бы действовать на вражеской территории зимой, не имея провианта и другого снабжения. В таких условиях операция превращалась в явную авантюру, ставившую отборные русские войска под угрозу гибели. Задержка по вине Дании доставки русских войск к Копенгагену приобрела зловещий характер. Многочисленные факты политического характера давали основания предполагать, что затяжка была преднамеренной.
И столь опасной ситуации, грозившей России новым «шведским Прутом», Петр 17 сентября 1716 года объявил датскому королю о том, что решено отложить операцию. Решение Петра перенести высадку на будущий год вызвало крайне резкую реакцию. Вся плохо скрывавшаяся неприязнь к России немедленно вылилась наружу. В Копенгагене спровоцировали панику лживой версией о том, что русские войска коварно сосредоточены в Дании, чтобы захватить Копенгаген и всю страну. Министр Георга I Бернсдорф, мекленбуржцы Девиц и Гольштейн, находившиеся на датской службе, громким хором завопили о «предательстве» Петра. Ссылаясь на действия Петра в Мекленбурге, его обвиняли в самых злокозненных намерениях. Копенгаген спешно готовили к обороне, бюргерам раздали оружие. Георг I послал адмиралу Норрису приказ немедленно напасть на русский флот, захватить самого Петра и держать его в плену, пока русские войска не уйдут из Дании и вообще из Германии. Однако приказ исходил из Ганновера, а не из Лондона, где действовали более тонко. Норрис не выполнил его. Тем не менее конфликт приобретал крайне острый характер, и Северный союз оказался на грани войны между его участниками. Наиболее агрессивную позицию занимал Георг 1, обещавший королю Дании помощь в случае войны с Россией. Для нагнетания обстановки в ход пошли инспирированные слухи о том, что Петр готовится заключить мир с Карлом ХП, что герцогу Карлу-Леопольду отдают Лифляндию, а Мекленбург станет русским владением, и т. п.
Поскольку никаких враждебных намерений в отношении союзников у Петра не было, то переполох вскоре прекратился, тем более что с октября русские войска стали переправляться обратно из Дании в Росток. Петр поручает Куракину и Толстому вести переговоры о проведении высадки в Сконе в будущем, 1717 году. При этом проявляется готовность принять все требования Дании и Ганновера, в том числе и о выводе русских войск из Мекленбурга. Но союзники объявили такой вывод предварительным условием любых переговоров, что затрудняло переговоры о совместных действиях, ибо уводить крупные силы в Россию, а потом через несколько месяцев вести их обратно было бы слишком дорогостоящей операцией. К тому же ничто не гарантировало от повторения попытки завести русские войска в опасную ловушку. Русская дипломатия проявляла максимальную лояльность в переговорах, но враждебность Англии и союзников, использовавших мекленбургскую карту, лишь возрастала. Дело дошло до того, что Георг I вообще стал отказываться от встреч с представителями царя — Толстым и Куракиным. В исторической литературе часто повторяется версия о том, что Англия стала жертвой интриг людей тина Бернсдорфа, раздувавших мекленбургское дело, что ганноверская дипломатия добилась не только провала переговоров о русско-английском союзе, но и успешно способствовала распаду Северного союза, получив все, чего ожидал от него Георг I, то есть Бремен и Верден. У действительности конфликт, связанный с неудачей десанта в Швецию в 1716 году, был вызван более серьезными и общими причинами, вытекавшими не столько из ошибочного курса в отношении Мекленбурга, сколько из новой расстановки сил, сложившейся после прекращения войны за испанское наследство.