ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 1243
Скачиваний: 1
пейская цивилизация. В рамках Империи латынь была универсальным средством коммуникации, языком высокой культуры, литературы, философии и науки и жестко противопоставлялась прочим языкам и наречиям как варварским и непрестижным.
Подобный подход перекочевал и в средневековую Европу, где идея возрождения Римской империи оставалась одной из идеологических доминант: на роль наследников Рима претендовали и светские феодалы, провозгласившие Священную Римскую империю германской нации, и римские папы, мечтавшие соединить в своем лице как светскую, так и духовную власть над Европой.
Ослабление «римской» идеи и формирование нового национально-культурного ландшафта Европы связано с развитием городов и выходом на политическую арену городского сословия. Городское сословие, не будучи по своему происхождению «благородным», борется с наследственными правами и привилегиями феодальной аристократии и церкви - основных носителей «римской» традиции. Не будучи связанным с «римской» идеей и не стремясь «присвоить» имперское наследие Рима, городское сословие формирует новый тип культуры на основе живых разговорных языков, которые, достигнув в эпоху Возрождения высокого уровня литературной обработки, стремительно вытесняют мертвую латынь. Дробление единого гуманитарного пространства на базе латыни ведет к затуханию имперской «римской» идеи. На смену концепции универсальной панъевропейской империи приходит идея нации - более узкого в сравнении с империей сообщества людей, объединенных общностью языка, культуры и гражданских интересов.
Важным представляется замечание О.Б. Неменского, что национализм является феноменом принципиально городским5. Именно в городах создаются национальные язык и культура, которые впоследствии распространяются на все население, включаемое в то или иное «воображаемое сообщество». Важную роль сыграли города в формировании европейских национальных языков. Формируясь на основе живых разговорных наречий, национальные языки превращались в унифицированные надди-алектные койне, призванные преодолеть племенное и диалектное разнообразие и, таким образом, сплотить национальное сообщество. Именно интенсивным межгородским связям обязаны возникновением наддиалектные итальянский и немецкий языки, интегрировавшие пестрые диалектные континуумы в единые информационно-языковые пространства.
С другой стороны, политическая конкуренция двух и более точек «национально-языкового роста» могла вести к разделению диалектного континуума между несколькими национальными языками. Так, формирование двух конкурирующих политических центров на Пиренейском полуострове привело к появлению на близкородственной диалектной основе двух языков: испанского и португальского. Разделилась и нижненемецкая диалектная зона: часть ее вошла в немецкое языковое пространство на базе верхненемецкого литературного стандарта, другая образовала самостоятельное языковое пространство в рамках Нидерландов.
Специфика национального генезиса в Беларуси
Беларусь является страной с давними традициями городской культуры, однако первоначальное становление городской культуры здесь происходило в этнокультурном контексте, выходящем далеко за пределы современной территории Беларуси. Культура белорусских городов изначально формировалась как часть культуры древнерусской. Древняя Русь представляла собой этнополитическое пространство, по своим сущностным характеристикам заметно отличавшееся от современной ей средневековой Европы. Наиболее очевидным отличием было то, что если средневековая европейская культура находилась под сильным влиянием культурного наследия Западной Римской империи, включая латинскую языковую традицию, то Русь, приняв православие, оказалась в сфере влияния «греческого» культурного влияния, идущего из Византии (неслучайно и православие нередко позиционировалось как «греческая вера»). В то же время, греческий язык на Руси не занял то доминирующее положение, которое занимала в Западной Европе латынь.
Напротив, здесь очень рано начала развиваться самостоятельная культурная традиция на местной языковой основе, что, очевидно, связано с тем, что в качестве языка церкви использовался не греческий, а специально разработанный для славян литургический язык - церковнославянский. Таким образом, Древняя Русь очень рано обозначилась как особое этнополитическое пространство, противопоставлявшее себя Западной Европе (по конфессиональному признаку, как «греки» «литинянам»), Византии (по признаку этноязыковому - как «славяне» «грекам») и кочевым племенам Евразии (как часть цивилизованного христианского мира - варварам-язычникам). Формирование, пусть и достаточно рыхлого, династического государства Рюриковичей,
центрированного на Киев, единые церковные институты - все это способствовало становлению достаточно однородной городской культуры, выработке единого древнерусского письменного языка и становлению «общерусского» этнополитического самосознания образованного городского класса.
Таким образом, закладывались сущностные предпосылки для интеграции восточных славян, включая предков белорусов, в единую национальную общность - русскую.
Монголо-татарское нашествие привело к дезинтеграции древнерусского пространства и включению отдельных частей Руси в разные политико-культурные контексты. Но и после этого представления о Руси как об общности восточных славян, существующей «поверх» актуальных государственных границ, сохраняли высокую устойчивость. Характерно, что представление о Руси как едином этнокультурном пространстве, политически разделенном между Литвой, Польшей и Московией, находили отражение и у иностранцев, бывавших в регионе (эту тему детально исследовал российский историк А. Мыльников6). Этнонимы «Русь», «русский», «русин», идентификация языка как «русского» оставались доминирующими у образованного восточнославянского населения Великого княжества Литовского (в систематизированном виде эти свидетельства были в начале XX в. собраны Е.Ф. Карским7). Осознание восточнославянским населением ВКЛ своей культурно-исторической преемственности Киевской Руси признает и современная белорусская истори-ография8.
Таким образом, представления о Руси как о некой этнополи-тической целостности, объединяющей восточных славян, демонстрировали высокую устойчивость, что создавало предпосылки для формирования национальных проектов, призванных консолидировать восточных славян в единое «воображаемое сообщество» - большой русский народ.
С другой стороны, политическое разделение Руси после монголо-татарского нашествия существенно осложнило и затормозило процесс национальной консолидации восточных славян и, кроме того, заложило предпосылки для возможной дезинтеграции «общерусского» пространства. В XIII-XIV вв. оформляется разделение Руси на две части - восточную и западную. Восточная Русь оказывается в зависимости от Орды, западная попадает в сферу влияния Литвы и Польши. Этот период совпадает с кризисом и упадком православной цивилизации, вызванным геопо
литической катастрофой Византии. Восточная и Западная Русь ответили на этот кризис неодинаково.
Восточная Русь создала «под крылом» Орды мощное централизованное Московское государство и, освободившись от ордынской зависимости, удачно использовала упадок Византии, провозгласив себя наследницей последней - «Третьим Римом». Таким образом, «русская идея» обрела не присущий ей ранее имперский размах и притязания на «вселенскую» цивилизаци-онную миссию, связанную с охранением и распространением «истинной веры» - православия.
При этом в культурном отношении Московское государство, оказавшееся в относительной изоляции, пережило длительный культурный застой, который удалось преодолеть в послепетровский период посредством синтеза местных традиций с европейской культурой.
Западная Русь (будущие Беларусь и Украина) не создала собственной государственности, оказавшись инкорпорированной в «чужие» государственные структуры. Так, территория Беларуси оказалась «спаянной» с Литвой при политическом лидерстве последней; большая часть украинских земель также пребывала под литовским владычеством вплоть до Люблинской унии, после которой эти земли оказались под непосредственным управлением Польской короны. Политическое подчинение «западным» центрам силы усугублялось культурным превосходством - в то время как западнорусская (белорусско-украинская) традиция переживает кризис и упадок, Западная Европа находится в стадии культурного подъема (Возрождение и Реформация). Поэтому вполне закономерно в польско-литовско-западнорусском политическом союзе вслед за политическим закрепляется и культурное лидерство Польши. Начинается болезненный и противоречивый, однако достаточно устойчивый процесс инкорпорации Западной Руси в польское культурно-языковое пространство.
Это вело либо к полной ассимиляции и утрате исходной русинской идентичности, либо к преобразованию ее в региональный вариант польской, с сохранением многих местных особенностей. По такому пути эволюционировала идентичность литовской магнатерии и шляхты - «литвинство» превращалось в специфическую региональную разновидность общепольской идентичности по формуле «роду литовского, нации польской». В принципе, в аналогичном направлении могла эволюционировать и русинская идентичность. Так, белорусский историк
И. Марзалюк указывает, что в XVII-XVIII вв. древнерусское культурное наследие оставалось значимым элементом идентичности белорусской полонизированной шляхты.Как представляется, формой интеграции «русскости» в польский культурный контекст было и униатство, причем уния, в отличие от католицизма, позволяла сохранить значительно больший пласт древнерусского культурного наследия, одновременно интерпретируя его в кодах польской культуры. По сути, русины-униаты могли стать своего рода «поляками восточного обряда». Примечательно, что близкую по смыслу формулу - «поляк православного исповедания» - пытались внедрить в сознание православных жителей западной Украины и Беларуси в межвоенной Польше в XX в. В XVII-XVIII вв. на территории Беларуси формируется «высокая» дворянская и городская польскоязычная культура; таким образом, возникает перспектива интеграции белорусов в польский национальный проект, при сохранении регионального этнокультурного и исторического своеобразия, интерпретированного в кодах польской культуры.
Однако реализация этой перспективы оказалась затруднена рядом обстоятельств. Процесс полонизации протекал достаточно болезненно и вызывал ожесточенное сопротивление со стороны православного населения. И если в Беларуси, оказавшейся под контролем пропольски настроенной шляхты и магнатерии, он протекал более «мягко», то на Украине, где развилось казачье движение, польская экспансия спровоцировала многочисленные войны и восстания, способствовавшие ослаблению польского государства и снижению ассимиляторских возможностей польской культуры. Сказывалось и «возмущающее» воздействие на Западную Русь со стороны усилившейся России, поддерживавшей православное сопротивление и стимулировавшей русофильские и антипольские настроения среди местного населения.
После окончательного крушения Речи Посполитой и присоединения территории Беларуси к России начинается обратный процесс - «деполонизации» и «русского возрождения». Его целью было максимально ослабить и по возможности демонтировать польское культурное влияние, создать русскоязычную городскую культуру и сформировать слой русофильски ориентированной интеллигенции. Беларусь и белорусы интерпретировались как исконная часть исторической Руси с местными этноязыковыми особенностями, которые признавались и даже