Файл: Медушевский А.Н. - История русской социологии.(1993).doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 05.11.2020
Просмотров: 2726
Скачиваний: 14
Павлов-Сильванский несомненно был в курсе этих споров, а сама идея широких сравнений на правовом материале вызывала большой интерес и поддержку. Однако следует подчеркнуть, что его собственный метод принципиально отличался от формально-юридического метода: он подходил к историческому материалу не как историк права, но как социолог. Его интересовали поэтому прежде всего реальные социальные институты, стоявшие за правовыми нормами источников. Институты эти в то же время оказывались простейшей ячейкой сравнения, что позволяло выявлять реальные социальные отношения, характерные для определенного общественного порядка. Совпадение этих отношений (или институтов) являлось, в свою очередь, главным аргументом при обосновании общности, типичности соответствующих социальных структур в разных странах. «В противоположность ненадежным общеисторическим сравнениям,— писал историк,— мне дает твердую опору детальное сравнение отдельных учреждений русского удельного строя с основными учреждениями феодализма. Я сосредоточиваю внимание на изучении таких отдельных юридических институтов, как община, боярщина, защитная зависимость, вассальная служба и так далее, и прихожу к выводам, что эти учреждения по существу своему, по своей природе представляют собой учреждения, тождественные соответствующим учреждениям феодальной эпохи. В этом состоит главная задача моей работы»6. В дальнейшем предполагалось провести подобный сравнительный анализ и по более сложным социальным институтам России и Запада во всем их объеме, с учетом присущей им специфики.
Проведя конкретный анализ в соответствии с намеченной программой, Павлов-Сильванский считал, что его метод позволил получить достаточно доказательный материал для принципиального вывода о сходстве социальных институтов Руси и Запада в древнейший период и их феодальной природе. Вывод формулируется следующим образом: «Чрезвычайная близость, даже формальная и терминологическая, некоторых наших учреждений удельной эпохи к феодальному (порядку) объясняется именно живучестью родственных юридических форм и терминов», сходством их последующих судеб . Сам Павлов- Сильванский отдавал себе отчет в том, что для большинства историков вывод о феодализме на Руси окажется неожиданным и даже неприемлемым. Именно поэтому в своей работе, основной вывод которой он специально вынес в заглавие, он уделяет вопросам метода исследования значительное внимание.
Исходя из того, что сущность феодализма характеризуется тремя основными чертами — раздробленностью территории на отдельные владения, вассальной иерархией феодалов и условностью землевладения, Павлов-Сильванский стремится выявить те институты Запада и Руси, которые наиболее полно отразили эти черты. Как известно, на Западе феодальная раздробленность проявилась прежде всего в раздроблении суверенитета между крупными и мелкими сеньориями. По степени политической самостоятельности они были далеко не равнозначны. Взяв в качестве эталона Францию — страну классического феодализма, ученый различает три разряда сеньорий по этому призна- ку: крупнейшие княжества и графства, пользующиеся почти всеми государственными правами и в отношении своих территорий, и в отношении земель, зависящих от них сеньоров; владения титулованных сеньоров, обладающих теми же правами, но в отношении только к собственным землям; наконец, многочисленный разряд владений мелких баронов, пользующихся ограниченными феодальными правами. Совокупность государственных прав и функций, которой располагал феодал в своем владении, в феодальном праве Западной Европы получила название иммунитета. Иммунитет включал право суда, сбора налогов, выполнение определенных административных функций — без вмешательства центральной власти. Павлов-
Сильванский прослеживает проявление иммунитетных прав в удельной Руси. Русский иммунитет соответственно понимается им как судебные и податные привилегии вотчинников XIII—XVI вв., причем для него несомненен вывод о тождестве этих привилегий с западноевропейским иммунитетом. Основным источником для сравнительного анализа этих социальных институтов послужили ему иммунитетные дипломы стран Запада, с одной стороны, и русских жалованных грамот
-
с другой.
Решая вопрос о возникновении иммунитетов, Павлов-Сильванский критикует ряд предшествующих формально-юридических концепций этого явления, выводящих его из заимствования норм римского права или связывающих его исключительно с королевскими пожалованиями. Обосновывая свою позицию по этому вопросу, сам историк исходит из следующих справедливых предположений: с одной стороны, иммунитет предстает как исторически сложившийся порядок отношений, при котором иммунитетные дипломы не столько создавали, сколько закрепляли нормы обычного права. Этот порядок отношений он связывает с крупным землевладением, т. е. пытается интерпретировать иммунитет не только как правовую норму, но и как реальное социальное отношение, выражающее связь феодальной власти и крупного землевладения. С другой стороны, раскрывается «повсеместность» существования иммунитета, что само по себе наводит на мысль о закономерности существования этого явления. В этом отношении представляет интерес попытка Сильванского не только сопоставлять западные и древнерусские учреждения, но и расширить круг сравнений за счет привлечения актовых источников Литвы, Сербии, Болгарии, Чехии и Византии.
Наряду с территориальной обособленностью феодальных владений другой характерной чертой феодализма, прямо связанной с первой, является система вассалитета. Исходя из существования на Западе в феодальную эпоху выраженной иерархической системы вассальных отношений с неравными степенями права, историк обращает внимание на существование элементов такой системы в удельной Руси. При этом в основе сравнения лежит сопоставление вотчины западного феодала
-
сеньории и русского — боярщины. В соответствии с этим Сильванский сближает боярскую службу князю с вассальными отношениями западных феодалов, а самих бояр приравнивает к вассалам, отмечая также существование у них (как и у их западных прототипов) подвассалов в лице «детей боярских» и «боярских слуг». Выясняя далее вопрос о происхождении различных форм феодальной зависимости, историк придает большое значение институту западноевропейского патроната и соответствующей ему формы — закладничества, которые он специально сравнивает в ряде своих исследований . Он доказывает наличие на Руси обеих основных форм средневекового патроната или защитной зависимости — личной и лица с землею.
Третий характерный признак феодализма — условность землевладения раскрывается Павловым-Сильванским путем анализа исторических форм связи военной службы с землевладением. Такими историческими формами на Западе являлись феоды и бенефиции. При феодальном порядке пользование землей было в определенной мере условно, т. е. подчинено определенным обязанностям ее владельца, неисполнение которых влекло за собою утрату владения. Феодальное земельное владение — феод — представляло собой владение под условием службы, причем в этом признаке феод не отличался от другой формы условного землевладения — бенефиция. Различие между ними состояло лишь в том, что бенефиций давался в личное условное владение, а феод — в наследственное или потомственное. Разумеется, в практике реальной жизни существовало большое количество разнообразных смешанных форм феодальных отношений и зависимостей и к тому же происходила их эволюция во времени. Для стран классического феодализма взаимосвязанность вассальных отношений с поземельными или ленными была установлена и не оспаривалась историками. Исходя из этого положения, Павлов-Сильванский прослеживает эту взаимосвязь службы с землевладением на Руси. В соответствии с этим он сопоставляет западный феод с вотчиной, а бенефиций с поместьем, видя в них специфические проявления общей закономерности.
Таким образом, сравнительное исследование феодализма в России и странах Европы позволило ученому подойти к нему как к единому социальному явлению, переосмыслить с этой точки зрения русский исторический процесс.
Уже в момент своего появления каждая из работ Павлова-Сильванского о феодализме вызвала большой общественный интерес, споры и оживленные отклики как профессиональных историков, так и публицистов. Так, В. О. Ключевский, признавая определенное внешнее сходство явлений западного феодализма и удельных порядков на Руси, в то же время исходил из того, что «это — явления не сходные, а только параллельные. В отношениях бояр и вольных слуг к удельному князю многого недоставало для такого сходства, недоставало между прочим двух основных феодальных особенностей: это 1) соединение служебных отношений с поземельными и 2) наследственность тех и других» . Отдельные наблюдения, говорившие о сходстве русских и западноевропейских средневековых институтов (иммунитет, патронат и др.), полученные в ходе исследований таких крупных историков-правоведов, как М. Ф. Владимирский-Буданов, В. И. Сергеевич и А. С. Лаппо-Данилевский, не убедили их, однако, в существовании феодализма на Руси10.
Разворачивавшаяся дискуссия привлекла внимание более молодого поколения историков, которые выделили еще ряд черт сходства изучаемых явлений, но не были еще готовы к признанию феодализма
общей методологической категорией. В этом отношении особенно характерна та эволюция, которую претерпели взгляды на проблему П. Н. Милюкова, который в рассматриваемое время значительно приблизился к пониманию феодализма как общеисторического явления. Это нашло выражение, в частности, при разграничении им родового и видового понимания феодализма. «В родовом смысле,— писал он,— феодализм есть известное состояние общественного строя, существующее или могущее существовать повсеместно в известный период общественного развития: в Европе и в России, так же как в Индии или на Кавказе... В видовом смысле феодализмом называется именно индивидуальная физиономия данного строя в Западной Европе и в этом смысле русский вариант того же строя не должен быть называем этим термином, если мы хотим избежать путаницы понятий» .
С точки зрения Милюкова, Павлов-Сильванский не выдерживал этого различия, часто проводил свои параллели дальше, чем следовало бы, доказывая наличие феодализма на Руси не только в родовом, но и в видовом смысле, теряя из виду различия между русским и европейским феодальным строем. Эти различия Милюков, как и Ключевский, видел прежде всего в том, что если на Западе в основе системы социального порядка лежали поземельные отношения, то в России — служилые. С другой стороны, по его мнению, сходные с западными феодальные отношения сформировались на Руси позднее, главным образом в период Московского царства. Милюкову принадлежит также мысль о возможности сопоставления служилого землевладения на Руси XVI—XVII вв. с соответствующими институтами Византии и мусульманского мира, которое он считал более перспективным, чем сравнение вотчины с феодом, а поместья с бенефицием. В то же время сам Милюков, ссылаясь на достижения социологической науки, считал возможным говорить о феодализме как
об одной из трех основных ступеней (наряду с племенным бытом и военно-национальным государством) развития общества и признавал существование феодального быта на Руси, «когда государственная власть была раздроблена между многими владельцами, которые скорее чувствовали себя большими помещиками, чем государями»12. Обращаясь к этому кругу проблем, молодой историк Г. В. Вернадский сделал попытку синтеза концепции государственной школы предшествующего периода с новыми представлениями о русском феодализме. Рассматривая вопрос о феодализме в Киевской Руси, он выделяет следующие два момента междукняжеских отношений: тесная связь всякого междукняжеского договора с поземельными отношениями, причем нельзя установить точной грани между государственным и частным характером землевладения; влияние западных политических понятий на русские. Эти два момента, по его мнению, позволяют сблизить междукняжеские отношения Киевской Руси с феодальными отношениями Запада. Но эти феодальные отношения, считал историк, находились еще в неразвившемся состоянии: «В политическом отношении Киевская Русь находится еще только в процессе феодализации»13. При этом он исходил из определения феодализма П. Г. Виноградова, по которому этот строй общества характеризуется политической окраской территориальных отношений и территориальной окраской политических отношений: «В Киевской Руси феодализация быстро шла сверху, и это задерживало феодализацию снизу».
Другая группа историков, главным образом специалистов по всеобщей истории, отнеслась к идее Павлова-Сильванского с большим пониманием, поскольку они привыкли рассматривать феодализм как широко распространенный социальный порядок в странах Европы. Так, И. М. Гревс в статье для энциклопедии, призванной отразить общепринятую точку зрения, писал, что «при современном уровне состояния науки феодализм если и не может рассматриваться («социологически») как необходимая фаза развития человеческих обществ, то во всяком случае должен быть признан одним из тех широко распространенных типов, в формах которых кристаллизуется социальный строй при наличности известных условий в весьма неодинаковых территориальных, этнических и культурных средах» . В монографии по сравнительной истории западноевропейских монархий Н. И. Кареев в специальном приложении «Вопрос о феодализме в Древней Руси», систематизировав взгляды ряда русских историков по этому вопросу, констатировал, что хотя феоды и уделы
-
далеко не одно и то же и отождествлять обе системы не приходится, но «это не устраняет возможности находить пункты сходства между феодализмом и раздроблением Руси на уделы» .
Социологическое направление в историографии, возглавляемое М. М. Ковалевским, встретило появление книги Павлова-Сильванского «Феодализм в Древней Руси» как закономерный результат развития отечественной исторической науки и в то же время как реальное подтверждение общесоциологической теории. «Удивительного в том, что феодализм был общим явлением, разумеется, нет ничего,— писал Ковалевский.— Ведь стоит только вспомнить, что в условиях самодовлеющего хозяйства, при решительном перевесе сельского быта над городским, земля является тем высшим материальным благом, которым вознаграждалась всякая служба: и служба военных людей государю, и служба крестьян земельному владельцу»16. Исследование Павлова-Сильванского поэтому ставилось им в контекст изучения сходной проблематики по другим регионам — в том числе феодализма в Индии, на Кавказе, в Скандинавии. Новые стороны проблемы феодализма вообще и в России в частности затронул в связи с обсуждением книги Павлова-Сильванского историк и теоретик права Ф. В. Тарановский. Он отметил, что «в деле экономического исследования наиболее видное место должно быть отведено изучению вотчинного хозяйства и управления, как того фундамента, на котором повсюду созидался феодализм. Нет феодализма без феодалов, но нет феодалов без вотчины, самостоятельной в хозяйственном и административном отношении». Изучение вотчинного хозяйства и управления он непосредственно связывает с анализом структуры феодального общества — начал сословности и категорий феодальной зависимости.
В рассматриваемый период тенденция экономического изучения феодализма получила наибольшее развитие в трудах Н. А. Рожкова, М. Н. Покровского и др. Выделяя те же основные признаки феодализма, что и Павлов-Сильванский,— бенефиции, коммендации (или заклад) и иммунитет,— Рожков делает, однако, вывод о том, что, хотя все элементы были в удельной Руси, «из них не образовался самый феодализм, а напротив, возникла неограниченная власть московского государя, подавившая аристократические притязания князей и бояр»18. Причину специфического пути развития феодализма (который он понимает прежде всего как феодальную раздробленность) на Руси Рожков усматривает прежде всего в экономической сфере. Согласно его точке зрения, географические условия способствовали оттоку населения на окраины, вели к утрате экономической мощи вотчин и поместий, что подрывало и их политическое положение, а впоследствии привело к окончательной победе самодержавия над боярской аристократией. В результате объективные условия, приводившие к возникновению феодальной системы на Западе, в России прекратили свое существование ранее, чем смогли оформиться в единую систему. Другой сторонник этой тенденции, М. Н. Покровский, разрабатывая концепцию феодализма, воспринял его определение, данное в работах Павлова-Сильванского, работы которого он высоко ценил. В то же время значительно большее внимание уделялось им экономическому фактору, действием которого историк стремился объяснить весь исторический процесс19.