Файл: Медушевский А.Н. - История русской социологии.(1993).doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 05.11.2020
Просмотров: 2828
Скачиваний: 14
Дискуссия по проблемам, поднятым в работах Павлова-Сильван- ского, вышла за рамки академических споров. Поэтому разнообразные отклики на них встречаем в ряде общественно-политических журналов того времени. Новизну и оригинальность выводов ученого отмечал журнал «Вестник воспитания»; в нем получила поддержку, в частности, идея общих исторических судеб России и Европы — «пусть кое- что изменится, но общие положения теории единства едва ли будут поколеблены» . Народнический журнал «Русское богатство», признавая, в свою очередь, факт существования большого сходства между западноевропейским феодализмом и удельным порядком на Руси, делал, однако, акцент на существенных различиях этих социальных явлений21. В соответствии с этим задача выявления отличий, своеобразия русского исторического процесса признавалась более важной для историка, чем выявление сходных черт развития. В ряде отношений примечательна рецензия В. Н. Сторожева, напечатанная в журнале «Образование». В ней отмечалось, что «в научном отношении интересна борьба автора с шаблонами академического изложения нашего наряду с попыткой широко поставленных сближений между русским и западноевропейским историческим процессом...»22. Интерес к книге Павлова-Сильванского может быть понят, если примем во внимание своеобразие переживаемой им эпохи, когда перед обществом с необычайной силой вставал вопрос о судьбах развития государства, его прошлом и будущем. «Боюсь,— иронически замечает рецензент в этой связи,— что в термине «феодальный», примененном к Древней Руси, у автора скрыто много фатального, и не знаю, почему при тождестве этапов мы в конечном счете уперлись в тупик варварства и холопства?»
Концепция феодализма Павлова-Сильванского, преодолевая некоторые традиционные представления академической науки прошлого, вносила в историческое исследование социологический подход и сравнительно-исторический метод. В ее рамках был сформулирован новый взгляд на русский исторический процесс.
g 2. Научное творчество Павлова-Сильванского свидетельствует о том, что, стремясь к отысканию общесоциологических закономерностей русского исторического процесса, он использовал концепцию государственной школы как отправную точку своих изысканий, а в определенной мере и как общую модель объяснения ряда существенных черт отечественной истории. В самой постановке и решении главной для него проблемы соотношения закономерностей исторического развития стран Запада и России историк несомненно следует в русле всей предшествующей историографической традиции. Для русской интеллигенции XIX в. сравнение исторических судеб России и Запада было одной из наиболее актуальных проблем. Споры славянофилов и западников имели в этом смысле принципиальное значение. Суть их, как справедливо полагал историк, объективно состояла прежде всего в выборе того пути, по которому пойдет или должна идти Россия. Запад при этом выступал как определенная модель, где процессы социально-экономического развития шли быстрее и выступали в более завершенном виде. Что касается России, то при громадном своеобразии ее исторических судеб, специфике развития, незавершенности многих процессов единственная возможность осмыслить, понять происходящие события заключалась в попытке сравнить ее с эталоном — Западом. Говоря об этих спорах славянофилов и западников, Павлов- Сильванский поэтому подчеркивает, что они «были теснейшим образом связаны с вопросом о будущем развитии России и имели в то время острое политическое значение» . Принципиальное значение дилеммы «Россия — Запад» и соответственно всех дискуссий на эту тему состояло именно в проекции их на будущее: если страна пойдет по пути Запада, то это означает, что в ее будущем неизбежны и те социальные противоречия, конфликты, которые объективно присущи этому пути; если, напротив, Россия, в силу ряда особенностей ее социального строя, сословных отношений и специфики развития государственности, сможет сохранить свой собственный, национальный путь развития, то это позволит надеяться на возможность постепенного эволюционного развития, на существование альтернативы «негативному» западному пути.
Павлов-Сильванский, подходивший к решению проблемы с отчетливо выраженных западнических позиций, видел своих предшественников в тех русских историках, которые, подобно Соловьеву, Кавелину, Чичерину, Милюкову, стремились, хотя и в разной степени, понять русский исторический процесс как часть и специфическое выражение мировой истории. Особое место в связи с этим отводилось С. М. Соловьеву, историко-социологическая концепция которого стала предметом специального внимания исследователя. Понятно, что Соловьев, с его гегелевским стилем мышления, наиболее общим взглядом и целостной концепцией всемирного и русского исторического процесса, должен был представлять для Павлова-Сильванского наибольший интерес. По тому, как он анализирует «социологическую теорию Соловьева», нам становится более понятно развитие его собственного миросозерцания. Прежде всего он подчеркивает цельность и монизм рассматриваемой концепции, ее общесоциологический характер. Он подчеркивает, что Соловьев искал в нашей истории ее основное движущее начало, определяющее все остальное; особенно важным представляется Павлову-Сильванскому органический взгляд Соловьева на исторический процесс и, в частности, на переход от родовых отношений к государственным, наконец, поиск сходства в истории разных народов и причин их различия.
Сопоставляя Соловьева с Боклем (в частности, во взглядах на роль географического и вообще «природного» фактора в истории), ученый уже дает тем самым оценку вклада Соловьева в социологическое осмысление русской истории. Отметим в этом связи, что сам Павлов- Сильванский очень ценил труды Бокля. По свидетельству А. Е. Преснякова, уже «в студенческие годы он (Павлов-Сильванский) готовился к историческим изучениям в социологической школе. Размышления над трудами Бокля, особенно Огюста Конта и Спенсера, составляли, быть может, самую характерную сторону теоретической подготовки Н. П. Павлова-Сильванского, ставшего историком-социологом»24. Идеи Соловьева представлялись Павлову-Сильванскому наиболее значительными при разработке проблем феодализма на Руси. Он подчеркивал, «что Соловьев стоял на правильном пути и что новые успехи социологии, с одной стороны, и истории — с другой, истории русской и западноевропейской, дают возможность вести гораздо дальше работу по сравнительному изучению русского и западного развития, чем то оказалось возможным для Соловьева в 60-х и 70-х годах прошлого века» .
Особенно важным историк считал тот факт, что Соловьеву ближе, чем другим государственникам, начиная с Эверса, Кавелина и Чичерина, удалось подойти к пониманию принципиально общих черт родового быта различных народов. Именно Соловьев вместе с Т. Н. Грановским отмечал сходство русского родового быта с начальным патриархальным бытом других народов и тем самым, подчеркивает историк, сближал русское историческое развитие с западным. Две основные идеи — органического развития и принципиальной общности основных явлений русской и западноевропейской истории проходят через анализ Павловым-Сильванским концепции и других государственников — Б. Н. Чичерина, В. И. Сергеевича и особенно В. О. Ключевского и П. Н. Милюкова. Так, он считает, что Ключевский показал ряд таких явлений в истории удельной Руси, которые вполне могут интерпретироваться как имеющие феодальную природу. То же он отмечал и в отношении ряда других исследователей, прежде всего Милюкова. Они установили и показали действительно существенные и характерные черты отечественной истории — землевладельческую оседлость и землевладельческое значение дружины, т. е. основы феодального порядка в Древней Руси, однако не сочли возможным сделать на этой основе соответствующие выводы. Такие выводы делает Павлов-Сильванский, который, поставив эти факты в один ряд с соответствующими явлениями западной истории, пришел к заключению об их общей феодальной природе.
Концепция феодализма позволила Павлову-Сильванскому сформулировать новый взгляд на русский исторический процесс. В основу была положена мысль о принципиальной общности исторических судеб России и Европы. Более того, концепция русского исторического процесса есть, по существу, определение его места по отношению к европейскому. На эту сторону дела указывал еще Г. В. Плеханов, высоко оценивавший труды историка и считавший в то же время перспективным сопоставление русских удельных порядков с теми, которые существовали на Востоке, например в Древнем Египте или Китае26.
Одним из основных положений государственной школы, которое (отчасти благодаря Боклю) воспринял историк, явилось представление о выдающемся значении географических условий в русской истории, оказавших влияние на развитие общественных отношений и в значительной степени трансформировавших саму направленность этого развития. Как известно, положение о роли географического фактора разделяли практически все представители государственной школы, и оно действительно отражает многие существенные особенности русской истории. Спор возникал главным образом при обсуждении степени его воздействия на социальные отношения, в частности на их специфику по сравнению с западноевропейской. Более сложным было отношение Павлова-Сильванского к этому вопросу. Он несомненно принимал положение о значении географического фактора для русской истории. В его сочинениях мы находим указания на влияние таких факторов, как протяженность территории, рек, леса и степи, положения отдельных регионов, специфики их хозяйственного развития. Признавал он и фактор колонизации — подвижности населения, его стремление к освоению все новых земель . В то же время его интерпретация этого последнего фактора сильно отличалась от той, которая была дана предшествующей историографией. Ее тезис о чрезвычайной подвижности населения Древней Руси как особенности, отличающей Русь от оседлого Запада, не был принят Павловым-Сильванским. Феодализм как идеальный тип, модель развития социальных процессов, уже априорно предполагает такой уровень развития общества, который немыслим без оседлости населения. Действительно, основу феодализма составляет собственность на землю. Земля же выступает как производительная сила, источник дохода лишь при условии ее хозяйственного освоения населением. Более того, на Руси, в условиях существования большого резерва свободных незаселенных земель, наличие населения (рабочих рук) становилось не только достаточным, но и необходимым условием их хозяйственного освоения, а следовательно, развития феодальных отношений.
Отметим далее, что для Сильванского понятие сословной монархии, выработанное на западном материале, стало важным инструментом познания русской государственности. В современной науке под сословной или сословно-представительной монархией понимается такая форма феодального государства, которая сложилась в большинстве стран Европы в XIII—XIV вв. в процессе правового оформления сословий и органов сословного представительства и при которой власть монарха сосуществовала с органами сословного представительства дворянства, духовенства и буржуазии28. Само применение историком этого понятия к России уже в значительной мере означало выход за рамки традиционных представлений. Дело в том, что, согласно господствовавшим тогда представлениям о русском государстве, его социальная природа была в корне отлична от западного. Как считали историки государственной школы, в отличие от Западной Европы, где государство строилось «снизу вверх» — эволюционно, путем постепенного процесса сословного развития, в России государство, в силу ряда геополитических и военно-стратегических причин (внешняя опасность), сформировалось до того, как социально-экономические условия объективно подготовили этот процесс. Государство на Руси, считали поэтому они, не было результатом длительного процесса социального развития, но, напротив, само представляло собой важнейшее условие этого процесса, его, так сказать, двигатель. Будучи центром управления, государство само становится важнейшим фактором формирования сословного строя — самих сословий, их отношений между собой, но прежде всего с государством. На этой идее основана, в частности, известная концепция государственной школы о закрепощении и раскрепощении сословий государством в ходе русской истории, а также различные последующие ее модификации как в русской, так и в западной историографии. К их числу могут быть отнесены, с известными оговорками, и такие концепции российской государственности, как представление ее восточной деспотией (Плеханов), государством-вотчиной (Кареев) или же литургическим государством (П. Струве).
Общей чертой всех этих концепций продолжает, по существу, оставаться тезис Соловьева и Чичерина о служилом характере Московского государства. При таком подходе общество и государство как бы сливаются воедино: это единая служилая система, при которой отдельные сословия имеют право на существование лишь постольку, поскольку несут определенную службу — тягло государству, а последнее предстает как законченное выражение этой функции; оно является аппаратом по распределению повинностей между сословиями и в силу этого превращается в практически неограниченную власть, стоящую над сословиями, группами, лицами и подчиняющую все и вся своему контролю29.
В соответствии с этим господствующим взглядом подходит к русской государственности и Павлов-Сильванский. Он принимает само понятие служилого государства, пишет о служилой природе сословий и т. д. Однако его понимание этих институтов довольно сильно отличается от господствующих, в частности в трудах Ключевского, Милюкова, Кизеветтера и др. Главное отличие состоит в стремлении интерпретировать эти институты в контексте развития феодализма вообще, как на Западе, так и на Руси. Такая постановка вопроса уже предполагала отказ от понимания национальных учреждений как совершенно уникальных и не сопоставимых ни с какими другими, вела к отказу от теории контраста России и Запада. Во всяком случае, это была попытка раскрыть если не тождество, то по крайней мере известную аналогию ряда важнейших явлений западной и русской государственности. Предпринять такую попытку означало уже изменить взгляд на дело: ведь сравнивать предстояло не только и не столько правовые институты, которые в России имели действительно большую специфику по сравнению с западными и потому были трудно сопоставимы с ними, сколько их социальное содержание и функционирование, более сопоставимое в широкой социологической и сравнительно-исторической перспективе30. В соответствии с этим ученый констатировал, что основой социального строя русского государства XVII—XVIII вв. продолжал оставаться сеньориальный режим. Аргументируя это положение, он говорит о господском (помещичьем) суде и управлении, источником которого было боярское вотчинное право удельной эпохи. При таком подходе крепостное право эпохи сословной монархии выступает как логическое продолжение борьбы крупных землевладельцев предшествующего времени за право их эксплуатации крестьян. Периодизация русской истории в трудах Сильванского становится средством выявления социальной природы и специфики основных этапов развития общества и государства.
Особый интерес представляет интерпретация Павловым- Сильванским истории сословий в России. Эта тема находилась в центре внимания историографии после реформ 60-х годов XIX в. и стала особенно актуальной в период первой русской революции. Известно, что в рассматриваемое время к этой теме обращались такие крупнейшие русские историки, как А. Д. Градовский, В. И. Сергеевич, В. О. Ключевский. В их трудах находим и применение сравнительного анализа в этой области. В работах Павлова-Сильванского перед нами предстает более развернутый сравнительно-исторический анализ проблемы, который включает сопоставление основных сословий и социальных групп в России и на Западе: крестьянства, дворянства, горожан, духовенства и ряда других. Принимая в принципе концепцию служилого государства, историк использует ее несколько по-другому, чем его предшественники. Исходя из того, что сословия в России создавались государством для несения определенного тягла, они видели в этом специфику русской истории, невозможность ее сопоставления с западной в принципе. Анализируя эту проблему в сравнительно-исторической перспективе, Сильванский приходит к выводу, что специфика генезиса и развития сословного строя в России не исключает возможности его сравнительного исследования. В центре его внимания при этом оказывается само понятие «тягло», которое, по его мнению, представляет собой научную конструкцию, идеальный тип, в основе которого лежит исключительно русский материал, содержится априорная презумпция несопоставимости явлений отечественной и западной истории. Между тем податные и служебные обязанности, в которых историки видели исключительную особенность сословного строя России, имеют место и на Западе в эпоху сословной монархии. Ведь и там, и тут речь шла об определенном соотношении обязанностей и прав, обеспечивавшем служилую функцию данного сословия. Доказывая единство социальной природы сословий разных стран, историк проводит некоторые параллели в их положении.
Так, в положении крестьянства на Руси Павлов-Сильванский видит много общего с его положением в Германии. Основанием для такого сопоставления является сходство путей развития аграрных отношений в этих странах. Ученый отмечает взаимосвязь установления крепостного права и утверждения нового государственного порядка в обеих странах в XVI в. Сходным представляется и процесс падения крепостного права в России и Германии, где оно было отменено путем реформы. Обращаясь в связи с этим к интерпретации поместной системы, историк также открывает определенные аналогии. Поместная система традиционно считалась наиболее самобытным институтом, свойственным исключительно Руси и не сопоставимым с какими-либо аналогичными институтами на Западе. В трудах Соловьева, Чичерина, Градовского, Ключевского и многих других исследователей организация поместной системы и была воплощением всесильного государства, имевшего полную собственность над всеми землями и создавшего на этой основе специальный военно-служилый класс. Сильной стороной такого подхода являлось его соответствие фактам, нашедшим выражение в источниках. В то же время вывод, который делался из этих фактов, состоял в констатации уникальности всего социального порядка Московского государства или сближении его с восточной деспотией. Павлов-Сильванский, подходя к проблеме в сравнительно- исторической перспективе, впервые выявил аналог поместной системы на Западе, увидев его прежде всего в данной системе. Он сближал поместную систему с ленной инвеститурой в Германии, право на которую имели только члены дворянских родов, как и в России XVII в., где поместья давались детям боярским за службу. В этом сопоставлении правильно схвачена связь земли и службы как действенного механизма организации привилегированного класса феодальной эпохи. В то же время, сосредоточив внимание главным образом на сходных чертах этих явлений, историк упускал из виду их очень большую специфику. Именно на эту сторону дела обратили внимание критики его концепции, в частности Милюков. Отмечалось, что сравнение недостаточно учитывало специфику функционирования рассматриваемых институтов, которое, по мнению критиков, во многих отношениях было диаметрально противоположно: на Западе земля (лен) обусловливала службу в силу традиционных отношений вассальной зависимости, а на Руси, наоборот, факт несения службы обусловливал получение земли (от государства, которое было ее верховным распорядителем). В историографическом отношении, однако, важно другое: впервые была сделана попытка типологии ряда основных социальных институтов русского и западного феодализма, причем это позволило показать некоторые сходные черты их функционального назначения в общеисторической перспективе, несмотря на внешнее несходство и даже известную противоположность их проявлений.