Файл: Медушевский А.Н. - История русской социологии.(1993).doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 05.11.2020
Просмотров: 2718
Скачиваний: 14
Подводя итог рассмотрению Петражицким природы права, можно констатировать, что его интерпретация этого явления, фактически отождествляющего право с человеческой психикой, вела к очень расширительному и, следовательно, крайне размытому его пониманию, при котором едва ли оставалось место строго юридическому его осмыслению. На эту сторону дела указывали многие критики учения Петражицкого и прежде всего Сергеевич, показавший, что для предложенного понимания права характерно отождествление его как с психикой вообще, так и с нравственностью, неопределенными юридическими обычаями, и, наконец, с индивидуальными психическими явлениями, в том числе определенными убеждениями, суевериями, фантазиями, духовными следствиями душевного расстройства, галлюцинациями и т. д. Это чувствовал, по-видимому, и сам Петражицкий, уделявший много внимания полемике с многочисленными оппонентами, реальными и предполагаемыми. В глазах юристов старой школы рассуждения Петражицкого действительно могли казаться сознательным эпатажем публики. Так, например, его слова о том, что без психики нет права, приводили его к заключению, что право — это и есть психика. Поэтому право возникает, скажем, в преступных сообществах — разбойничьих, пиратских и воровских шайках, где точно и беспрекословно выполняются раз установленные правила, оно существует в отношениях друзей или влюбленных. «С момента объяснения в любви с одной стороны и принятия — с другой,— считает Петражицкий,— происходит коренная революция взаимных правоотношений, падают разные правовые перегородки; объяснившийся приобретает разные такие права, которых он до этого момента не имел» .
Перед нами, таким образом, не случайная оговорка, а вполне сознательно обосновываемая программа трансформации права в психологию. Речь идет не только об индивидуальной или, так сказать, частной психологии, но и о психологии коллективной, которая становится синонимом коллективного правосознания. В результате Петражицкий формулирует важный тезис о том, что «наивно думать, что право и права существуют где-то независимо от народной психики и что можно их научно изучать, не изучая этой психики, не зная ее интеллектуального и эмоционального состава, соответственных проекционных процессов, мотивационного действия соответствующих эмоций и пр.»16. Данный вывод имел принципиальное значение в теории права Петражицкого, поскольку он имел своим следствием решение основного вопроса — о соотношении права и нравственности применительно как к обществу в целом, так и к отдельному индивиду.
Проблема соотношения права и нравственности, как было отмечено выше, стала одной из главных для юридической и политической мысли рассматриваемого периода. Ее решение имело актуальный политический характер в условиях развивающегося революционного процесса. Стремлением противопоставить правовому нигилизму учение о значении права во многом объясним пафос теорий Петражицкого. Он не только не рассматривал право как нечто низшее по отношению к нравственности, но, наоборот, исходил из того, что право выше нравственности, так как представляет более высокий уровень развития общественною сознания. «В обществе,— констатировал Петражицкий,— принято относиться к праву как к чему-то низшему по сравнению с нравственностью, менее ценному, менее достойному уважения. А есть учения (например, учение JI. Толстого, разные анархические учения), которые относятся к праву прямо отрицательно» .
Отправной точкой размышлений Петражицкого о соотношении права и нравственности стал тезис В. С. Соловьева, рассматривавшего право как реализованную нравственность или как необходимо гарантированный «минимум нравственности». То новое, что внес в эту теорию Петражицкий, состояло прежде всего в таком сближении права и нравственности, которое фактически мало чем отличалось от их отождествления за счет выявления их сходных черт в рамках психологической теории. Действительно, согласно Петражицкому, право и нравственность имеют весьма сходную психологическую природу, а также функции в обществе. Сам Петражицкий в различных своих исследованиях, в том числе и специально посвященных этой проблеме, постоянно подчеркивает близость права и нравственности; он говорит о праве как выражении нравственности, о переплетении и взаимодействии правовых и нравственных норм. Поэтому трудность состоит в установлении его концепции каждого их этих явлений, в интерпретации им специфики их проявления.
Данная специфика вытекает из общей природы права и нравственности, коренящейся в психологии индивидов. Специфическая природа явлений права, нравственности, художественной культуры, их * отличия друг от друга и от других переживаний коренятся не в области интеллектуального, а в области эмоционального их состава. Петражицкий, таким образом, усматривает различия всех этих явлений, прежде всего права и нравственности, в тех психических эмоциях, которые определяют их природу. Один тип эмоционального возбуждения (включающий в себя элемент нормативного регулирования, обязательства по отношению к другой стороне) определяет существование права, другой — нравственности. Петражицкий относит к числу последних моторные возбуждения, входящие в состав нравственных переживаний. «Если мы,— поясняет он,— приписываем себе обязанность к известному поведению, как к таковому, а не как к доставлению другим причитающегося, то подлежащие импульсии представляют не приходящие, авторитарно-экстенсивные эмоции, а внутренние авторитарные понукания к соответственным действиям без предоставительного по : отношению к кому-либо характера».
Разграничение эмоциональных возбуждений, лежащих в основе права и нравственности, составляет фундамент для выделения двух видов права — позитивного и интуитивного. На этой проблеме /следует остановиться подробнее, поскольку она определяет взгляд Шетражицкого на всю историю формирования и развития права, а во многом и оценку его роли в современную ему эпоху. Вот как сам ученый классифицировал различные виды права. «Такие ^правовые переживания, которые содержат в себе представления нормативных фактов, мы будем называть позитивными, позитивным правом. Такие правовые (в нашем смысле — императивноатрибутивные) переживания, которые чужды ссылок на внешние авторитеты, независимы от них, мы будем называть интуитивными, интуитивным правом» . Объясняя существо интуитивного права, Петражицкий хорошо показывает, что он понимает под ним (в отличие от позитивного права) не столько юридические нормы в собственном, узком смысле слова, сколько нравственное убеждение индивида, своего рода категорический императив, согласно которому строится его поведение в определенной ситуации. Примерами такого рода интуитивного права служат для него обязанность отдавать карточные долги, соблюдать правила хорошего тона, определенным образом вести себя в обществе и т. д. В отличие от права, нормы которого имеют не только императивную, но и атрибутивную природу (т. е. неизбежное указание на объект их применения), нравственные нормы обладают лишь императивной природой, указывая индивиду на то, как следует ему поступать в данной ситуации. В соответствии с этим всякое нормативное суждение по своему смыслу может иметь как правовой, так и чисто нравственный характер в зависимости от того, имеется в нем или нет указание на объект применения данной нормы или правила. В реальной действительности трудно поэтому провести четкую грань между правовыми и нравственными принципами, которые в течение нескольких секунд могут поменяться местами — из нравственных стать правовыми и наоборот. При таком подходе становится безразличным как источник тех или иных норм права и нравственности, так и наличие или отсутствие за ними санкции со стороны высшего авторитета, власти, судебных институтов и т. д.
Петражицкий утверждает, что в такой ситуации не имеет смысла спорить о том, основываются ли соответствующие нормы, обязанности, права на чьих-либо велениях, народных обычаях или иных нормативных фактах или речь идет о независимых от таких фактов и чуждых соответственных ссылок императивно-атрибутивных переживаниях и нормах, обязанностях и т. д., а равно безразлично, пользуются ли соответствующие нормы, обязанности, права признанием со стороны органов государственной власти, судов, администрации и т. п. Утверждая, что правовые и нравственные нормы стоят очень близко друг к другу, переплетаются и оказывают друг на друга заметное влияние, Петражицкий тем не менее считает основой права нравственное убеждение. Люди следуют тем или иным законам, выполняют в повседневной жизни те или иные предписания права вовсе не потому, что так написано в гражданском кодексе, который они боятся нарушить, а прежде всего потому, что так подсказывает им совесть, нравственное убеждение. Такой наивно-идеалистический взгляд Петражицкого на право, который поражает нас своей полной оторванностью от жизни и ее реальных противоречий, можно понять лишь в контексте его понимания права, которое он отождествлял с психикой, а в конечном счете и с нравственностью. Если, однако, недоуменный читатель спросил бы Петражицкого о том, зачем в таком случае вообще нужно право, то тот, вероятно, дал бы следующий ответ: «Лишь в некоторых случаях, главным образом в случаях разногласий и споров, притом особенно серьезных и не поддающихся разрешению без обращения к законам, судам и т. п., люди справляются относительно статей законов и переходят с почвы интуитивного на почву позитивного права, заявляют притязания такого же, как прежде, или несколько иного содержания уже со ссылкой на то, что так полагается по закону и т. п.». Очевидно, что Петражицкому, прибегшему к столь сложному обходному маневру при определении права, все же не удалось объяснить причин его существования и функционирования в обществе. Для этого он фактически отождествляет оба явления — право и нравственность, говорит о зыбкости границ между ними. Недостатки и преимущества такого подхода наиболее четко проявились при интерпретации механизма развития права в истории.
Позитивное право, благодаря фиксированности его содержания нормативными фактами, отстает, как правило, от хода жизни в духовной, экономической и политической сферах. Особенно четко эта закономерность может быть прослежена на примере обычного права, опирающегося на традиции и обычаи предков. Кроме того, для позитивного письменного права, которое в виде законов и указов создается людьми для достижения определенных целей, возможна и другая крайность — тенденция обгонять естественное развитие событий, выдавать желаемое за действительное. Сказывается здесь и влияние субъективных особенностей лиц, занимающихся созданием того или иного законодательства.
Иной характер имеет процесс развития интуитивного права. Если позитивное право целиком зависит от нормативных факторов, то интуитивное — не испытывает этой зависимости. Интуитивное право развивается поэтому закономерно и постепенно, не испытывая влияния чьего бы то ни было произвола. В истории права фактически имеет место соревнование, конкуренция этих двух видов права. «Исходя из того,— считал Петражицкий,— что по мере облагорожения и социализации человеческой психики давление унификационной тенденции права, ведущей к жертвованию существом дела из-за точной фиксированности и бесспорности правоотношений, постепенно ослабевает, можно дедуктивно, в качестве закона развития права, установить положение, что сфера, предоставляемая позитивным правом действию интуитивного права, должна с течением времени все более увеличиваться»19.
Сравнивая два вида права — позитивное и интуитивное — между собой, Петражицкий утверждает, что невозможно однозначно говорить о том, какое из них лучше или хуже, имеет больше достоинств. Более того, трудно даже отграничить интуитивное право от позитивного, поскольку в истории человечества первое не раз переходило во второе. Примером может служить христианская мораль, многие принципы и заповеди которой со временем превратились в законы, составив «прочный капитал правосознания». Можно констатировать, правда, большую эффективность позитивного права в процессе социального регулирования и селекции социально желательных привычек, а следовательно, и более сильное воспитательное его воздействие на индивидуальную и массовую психику. Однако и это не дает оснований говорить о непроходимой грани между двумя видами права.
Для нормального функционирования всякого общества и его правовой системы, считает Петражицкий, необходимо достижение и сохранение единства между двумя видами права, консенсус между ними. Эта неизбежность согласия позитивного и интуитивного права в главных основах коренится, считает он, в том обстоятельстве, что одновременное существование и действие интуитивного и позитивного права возможно только при условии согласия между ними в общих и основных чертах; при переходе разногласия за известные пределы неизбежно крушение позитивного права, в случае сопротивления — в форме социальной революции. В приведенном месте своего сочинения по теории права и государства в связи с теорией нравственности Петражицкий сформулировал новую парадигму в подходе к праву, суть которой состояла в возможности в нем внутренних конфликтов, отражающих социальные противоречия и их эмоциональные психические проекции. Данный вывод, как отмечали многие современники, очень сильно прозвучал в момент своего создания именно потому, что общество испытывало острое противоречие между интуитивным правом (или нравственным убеждением) большинства образованной публики и отсталым позитивным правбм, которое требовалось привести в соответствие с новыми реальностями жизни. Возникла ситуация, которую можно определить словами Иеринга — борьба за право, когда под правом понималось именно идеальное, преобразованное право, выражающее устремления наиболее прогрессивных кругов интеллигенции.
Интуитивное право различается для разных эпох, а также для различных классов и даже социальных групп. При этом, считает Петражицкий, чем больше разнообразие в самой интуитивно-правовой психике, тем сильнее противоречия между интуитивным и позитивным правом общества. Конфликт между интуитивным и позитивным правом становится источником движения правового сознания данного общества. Интуитивное право отчасти само является создателем новых норм права, так как именно в его недрах зарождается то представление о справедливости, которое находит затем выражение в позитивном праве. Справедливость, о которой писали многие мыслители, представляет собой, по Петражицкому, «не что иное, как право в нашем смысле, а именно интуитивное право». Исходя из этого, Петражицкий и особенно его последователь Рейснер считали возможным оправдать разрушение существующего позитивного права с позиций права интуитивного, носящего в себе нравственный идеал, справедливость. Таким образом, становилось возможным интерпретировать революционные изменения в праве, которые представали как естественное стремление общества создать новое право, соответствующее новым представлениям о справедливости и морали. «Природа подлежащего психологическому объяснению поведения в данной области такова,— говорит Петражицкий,— что приходится искать объяснений в области явлений и законов этической психики, и речь может идти о нравственной или правовой психике». Оценивая все это учение о соотношении права и нравственности с позиций современной науки, нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что в нем объясняется многое относительно правовой психики, правового сознания и его соотношения с нравственным идеалом. Однако, по существу, право как инструмент принуждения, отличающийся от нравственности как раз присутствием высшего авторитета, санкционирующего применение тех или иных норм,— государства, данное право (в собственном смысле слова) остается без объяснения, фактически растворяясь в нравственности.
В связи с этим целесообразно обратиться к таким направлениям учения Петражицкого, как теория и политика права, которые непосредственно связаны с его философией права и развивают ее основные идеи. Рассматривая интуитивное правосознание как источник и проявление нравственного идеала, противостоящего позитивному, действующему праву, Петражицкий одним из первых в русской юриспруденции обратил внимание на возможность переосмысления и возрождения с этих позиций традиционно существовавшей доктрины естественного права. Поэтому он должен рассматриваться как один из основоположников того мощного направления, которое получило название «возрождения естественного права в России» и представителями которого стали Новгородцев, Гессен, Кистяковский и другие видные ученые. Что же представляло собой это новое учение в интерпретации его Петражицким?