Файл: Медушевский А.Н. - История русской социологии.(1993).doc

ВУЗ: Не указан

Категория: Не указан

Дисциплина: Не указана

Добавлен: 05.11.2020

Просмотров: 2802

Скачиваний: 14

ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.

Разделяя эти распространенные настроения, Милюков, однако, считал, что большевизм не может переродиться и объективно оказы­вается все более изолированным от остальной части общества. Из этого следовал вывод о неизбежности завершения экономической реакции политическим переворотом, потенциально открывающим возможности для умеренных элементов эмиграции. Как показала история, расчет этот, основанный на применении французской модели к русским ус­ловиям, должен быть признан либо соверешнно неверным, либо вер­ным лишь отчасти, а основной его порок коренится, вероятно, в том, что действующие лица делают все возможное, чтобы помешать пов­торению событий, ведущих к их гибели. СССР предстояло не развитие нэпа и реставрация капиталистических отношений, а насильственная коллективизация сверху, не демократизация, а сталинский террор, по числу жертв оставивший далеко позади эпоху революции и граждан­ской войны. Тем не менее позиция Милюкова отнюдь не была со­вершенно беспочвенной и содержала в себе несомненное рациональное зерно. Милюков как ученый и историк и здесь оказался дальновиднее Милюкова-политика и тактика.

Рациональный элемент воззрений Милюкова в эмиграции, как и в предшествующий период, состоит, на наш взгляд, прежде всего в интерпретации им существа и перспектив развития советской государ­ственности, политической системы и организации власти, которую он оценивал гораздо более трезво и реалистично, чем кто-либо другой в эмиграции. Констатируя неизбежность политического термидора в СССР, Милюков особенно внимательно анализировал расстановку сил в партийной олигархии после смерти Ленина. Главным вопросом раз­вернувшейся борьбы за власть он считал отношение к ленинскому революционному наследию, постепенный отказ от него, переход от «идеализма» к реализму. В данной перспективе «триумвират» оказы­вался лучше самого вероятного преемника Ленина Троцкого, а Сталин лучше триумвирата. «Правда,— писал позднее Милюков,— первая «дискуссия» декабря 1923 г. кончилась поражением «троцкизма», символизировавшего тогдашнюю оппозицию, и торже­ством Зиновьева и «учеников Ленина». Но в конце 1925 г. мы уже присутствовали при расколе самих этих «учеников», пресловутой «тройки», которая в споре потеряла право быть единственными тол­кователями евангелия Ленина. Победил лицемерный оппортунизм Сталина, скрывавший неизбежные уступки под маской верности ста­рым принципам...»50 Тот факт, что партия после смерти Ленина пред­почла Сталина Троцкому, является, по мнению Милюкова, глубоко символичным: это был сознательный отказ от идей всемирной или пер­манентной революции, предпочтение стабилизации власти сухой и безжизненной доктрине. В этом отношении понятен и новый подход к проблеме термидора, который, как считает теперь Милюков, ока­зался возможен в рамках существующей в СССР политической систе­мы. «Термидор,— писал он,— есть действительно перерождение тканей,— сама революция, принявшая новый аспект, а не отрицание революции, не «контрреволюционный» переворот» . Такой вывод, по существу, окончательно сближал позицию Милюкова со сменовехов­ской и делал его отношение к «обновленной» советской власти более терпимым. Только в этом контексте можно понять, почему Милюков не пересмотрел своего отношения к Сталину в последующий период проведения им «революции сверху» коллективизации с катаст­рофическими последствиями, а также процессов 1937 г., которые он считал естественным завершением термидора и окончательной рас­правой со сторонниками ленинизма в партии.


Интересно, что, оценивая происходящие в СССР изменения, Милюков давал им интерпретацию, весьма сходную с той, которая бы­ла предложена Троцким в его известной книге «Преданная рево­люция». Как и Троцкий, Милюков считал, что победа Сталина объясняется главным образом работой безликого бюрократического ап­парата в условиях затухания революции. Однако в отличие от Троц­кого Милюков, как истинный государственник, видел в этом не только и не столько отрицательное явление, сколько позитивный процесс. Воспринимая Сталина вполне трезво, Милюков в то же время считал, что Сталин попросту делает грязную работу истории, уничтожая боль­шевиков и дух Бреститовска в партии. «Разочароваться» в Сталине мог, считал он, поэтому только тот, кто вообще был очарован Октябрь­ской революцией и большевизмом. В этой связи интересно отметить, что не только Милюков проявлял значительный интерес к Сталину, но и, наоборот, Сталин к Милюкову, точнее, его газете, которую он, не зная иностранных языков, явно предпочитал как русскую и одновременно иностранную .

В эмиграции Милюков, как и ранее, в бытность его министром иностранных дел Временного правительства, исходил из того, что как бы сильны ни были расхождения с советским режимом представителей оппозиции, это никоим образом не должно было отразиться на це­лостности государства и незыблемости его границ. Правительство, политическая и социальная система, полагал он, могут измениться, но Россия как государство должна оставаться единой и неделимой, каких бы человеческих и материальных жертв это ни стоило. Эта великодержавная и националистическая позиция заставляла Милюко­ва отрицательно относиться к тому крылу эмиграции (возглавляемого П. Б. Струве), которое считало возможным объединить усилия всех антибольшевистских сил за пределами СССР для организации ино­странной интервенции. С другой стороны, Милюков таким образом приходил к поддержке внешней политики СССР и считал своим долгом поддерживать ее в издаваемой им газете. Внимательно следя за развитием сложной международной обстановки в годы, предшеству­ющие второй мировой войне, Милюков, как и ранее, склонялся к идее союза СССР с Англией и Францией против Германии, тем более что Гитлер не скрывал своих агрессивных намерений в отношении СССР. Поэтому он резко осуждал соглашение Сталина с Гитлером в 1939 г., называя его предательством Англии и Франции. С вступ­лением СССР в войну Милюков, как и многие другие лидеры эмиграции, целиком переходит на патриотические позиции. В это вре­мя он постепенно отходит от научной и публицистической работы, ко­торая почти прекратилась с тех пор, как газета перестала выходить в 1940 г. Умер Милюков на юге Франции в маленьком городе Экс- ле-Бэн в Савойских Альпах в 1943 г. Он успел дожить до битвы под Сталинградом и в последние дни жизни с нарастающим волнением следил за началом наступления Советской Армии, успехами которой гордился. В его комнате можно было увидеть в это время карту Ев­ропы, на которой разноцветными бумажными флажками была отме­чена линия русского фронта. Незадолго перед смертью Милюков написал известную статью под названием «Правда о большевизме», которую многие современники считали его окончательным примирением с советской властью. Основная идея этой статьи, раз­множенной на ротаторе и тайно распространявшейся среди русских во Франции периода оккупации, состояла в том, что в экстремальной ситуации войны, когда необходимо было сделать выбор между Гитле­ром и Сталиным, встать на сторону последнего. Сравнивая Сталина с Петром Великим, Милюков усматривал в их деятельности фунда­ментальное сходство. Оно заключалось в принесении ими народа в жертву великодержавию России. Отсюда известный вывод: «Когда видишь достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, ко­торые привели к ней». Эти слова свидетельствуют скорее об идеализме, чем о макиавеллизме Милюкова, стремлении понять прошлое и на­стоящее, но не оправдать худшие его стороны.


История России рубежа двух веков —XIX и XX знает немало выдающихся личностей ученых, писателей, политических деятелей. Оценка их места и роли в ходе великих социальных потрясений этого времени социальных кризисов, революций, войн во многом еще нуждается в уточнении. В ряду наиболее ярких деятелей той эпохи несомненно стоит и П. Н. Милюков свидетель и активный участник поразительных исторических событий. Являясь наследником выда­ющихся научных достижений предшествующего времени, Милюков переосмыслил их в новых исторических условиях, обогатив опытом современных ему событий. В результате был создан ряд фундамен­тальных научных трудов, теорий и концепций, которые во многом не утратили своего научного значения до настоящего времени. Во всяком случае, можно отметить их значительное влияние на современную за­падную литературу по русской социологии.

Глава 9

К СОЗДАНИЮ СОВРЕМЕННОЙ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ.

П. А. СОРОКИН

§ I. Истоки и основные компоненты философских и обще­социологических взглядов П. А. Сорокина. Основные этапы разработки социологической теории. Система социологии, g 2, Социологические исследования в России. Теория социальной и культурной динамики. Сорокин и современная социологическая

мысль

g 1. Проблема преемственности в науке совершенно обоснованно становится предметом изучения в настоящее время. Действительно, понять общественно-историческое место и содержание той или иной философской теории, социологической и политической доктрины мож­но лишь обратившись к истокам ее формирования, характеристике основных этапов развития и окончательного становления. Про­анализируем с этой точки зрения социологическую концепцию П. А. Сорокинаодного из крупнейших социологов XX в., идеи которого оказали очень большое влияние на всю современную науку об обществе. Рассмотрение взглядов Сорокина целесообразно осу­ществить по следующим основным структурным компонентам и на­правлениям их эволюции: философские методы, теоретическая социология, конкретная социология и практическое ее применение в исследовании отдельных социальных процессов и явлений.

В развитии философских и общесоциологических взглядов Соч рокина объективно прослеживается ряд основных этапов станов­ление, развитие (кризис) и последующее восстановление на новом уровне. Этот факт отмечал и сам Сорокин в своих автобиографических произведениях . Огромное влияние на становление его взглядов ока­зала первая русская революция, когда молодой радикальный мыслитель в поисках научного объяснения происходящих событий зна­комится с различными философскими теориями и социально- политическими доктринами, дополнявшимися щ зктическим участием в революционном движении. «Эти дискуссии,— вспоминал он,— плюс чтение работ Маркса, Михайловского, Лаврова, Плеханова, Ленина, Кропоткина и Толстого, так же как сочинений Дарвина, Гегеля и других эволюционистов и философов, познакомили меня достаточно хорошо с некоторыми из основных сочинений революционных мыслителей и некоторых философов и ученых» . По определению са­мого Сорокина, в философском отношении система его взглядов «была вариацией эмпирического неопозитивизма или критического реализма, основанного на методах логики и эмпирической науки», а свои социологические взгляды он определяет как «разновидность синтеза социологии эволюцио! ного развития Конта Спенсера, исправленной и дополненной теориями таких русских ученых, как Михайловский, Лавров, де Роберти, Петражицкий, Ковалевский, Ростовцев, Павлов, Толстой, Достоевский и Жаков, и теориями Дюркгейма, Зиммеля, Be** бера, Штаммлера, Парето, Маркса и других западных ученых...»3. Третий период явился результатом переосмысления не только пред­шествующих философских взглядов, но прежде всего новой историче­ской реальности, порожденной мировой войной и революцией. В этот завершающий период Сорокин закончил создание своей известной «интегральной» социологической концепции.


Для понимания философских основ теоретических воззрений Со­рокина, в конечном счете определивших эволюцию и окончательное оформление его социологической системы, очень важно обратиться к изучению той научной традиции, в которой он сформировался в ка­честве ученого. В этом отношении весьма информативно обращение к трудам непосредственных предшественников и учителей Сорокина

  • Е. В. де Роберти (у которого он учился и специализировался в Психоневрологическом институте), М. М. Ковалевского (личным сек­ретарем которого он был с 1912 до 1916 г.) и Л. И. Петражицкого (лекции которого по праву в Петербургском университете оказали значительное влияние на его социологические взгляды). Подчеркнем в связи с этим, что в трудах де Роберти, Ковалевского, Н. И. Кареева, других ученых, а отчасти и первых работах Сорокина мы находим, во-первых, констатацию самого факта появления социологии как особой науки, во-вторых, стремление определить ее границы, предмет и метод; в-третьих, установить характер ее отношений с другими на­уками. Так, в трудах представителей данного научного направления было дано теоретическое обоснование отделения социологии от таких наук, как биология, с одной стороны, и социальная психология (или психофизиология) с другой. Исходя из этого, Е. В. де Роберти ука­зывал, что «главная задача социологии, объединяющая собой все остальные, состоит в открытии законов, управляющих возникно­вением, образованием и постепенным развитием высшей, надорганиче- ской или духовной формы мировой энергии»4. В свою очередь, М. М. Ковалевский определял социологию, по Конту, как «науку о порядке и прогрессе или, точнее, организации и эволюции общества» и подчеркивал специфику ее предмета как по сравнению с фило­софскими дисциплинами (философия истории, история цивилизации, социальная психология), так и конкретными общественными науками (этнография, этнология, политическая экономия, археология и др.). То новое, что внес Сорокин в обоснование социологического метода, лучше прослеживается по материалам, характеризующим отношения учителей и ученика в период становления его взглядов.

Становление взглядов Сорокина происходило под сильным влиянием правовой науки конца XIX— начала XX в., своим развитием подготовившей переход к ряду социологических концепций современности. Наиболее выдающимся ее представителем явился JI. И. Петражицкий, которого много лет спустя Сорокин не случайно назвал «возможно, величайшим исследователем права XX в6. В период студенчества в Петербургском университете Сорокин специализировался по кафедре уголовного права, при которой и был оставлен для приготовления к профессорскому званию. В эти и по­следующие годы, как показывают материалы его архива, Сорокин является внимательным слушателем лекций Петражицкого, работает в области сравнительного изучения уголовного права ряда стран, анализирует специально те отрасли гражданского и уголовного права, которые непосредственно соприкасаются с правом административным7. Идеи Петражицкого о решающей роли правовых норм, активной роли права в формировании социальных институтов, подразделении права на официальное (государственное) и неофициальное (правовое соз­нание) стали предметом осмысления Сорокина8. Данная теория, явившаяся одним из истоков ведущего направления бихевиоризма в американской психологии и социологии, стала основой собственно правовых воззрений Сорокина, что особенно четко прослеживается по его специальным трудам в области права. Как и Петражицкий, Со­рокин приходит в результате анализа правовой нормы к заключению


о том, что право в принципе можно рассматривать «как психическое явление (правовое убеждение)», которое заключается «в сознании каж­дого из нас, в нашей психике»9. Право и законы, считает Сорокин,

  • все это «материальное» воплощение правовых убеждений, которые реализуются или объективируются в устных суждениях, символически-правовых обрядах, письменных законах, поведении и поступках людей, во всей социально-политической организации обще­ства. В основу этой концепции положено, следовательно, поведение людей как фактор, вырабатывающий определенные нормы, постепенно регулирующие его. Право выводится из бессознательных шаблонов поведения людей, закрепленных подражанием. «Момент осознания бессознательных шаблонов поведения и превращения их в правовое убеждение, сопровождающееся распределением прав и обязанностей, и должен считаться за момент возникновения права. Только после дол­гого периода взаимной борьбы мало-помалу установились общие правила, частью принятые с общего согласия, частью принудительно навязанные победителем побежденному», а в дальнейшем право за­крепляется в законах и санкционируется государством. Так возникает различие «официального» и «неофициального» права, которые могут совпадать, а могут и не совпадать в истории. Исходя из этого (и в соответствии с концепцией Петражицкого), Сорокин подчеркивает и специально выделяет роль права как самостоятельного фактора, влияющего на общественную жизнь и поведение человека («дрессирующая роль права»).

Другим направлением сильного идейного влияния на Сорокина явились взгляды М. М. Ковалевского, о чем имеется немало докумен­тальных свидетельств. Особенно высоко оценивал Сорокин его основ­ные труды — «Социология», «Современные социологи», (заботы по сравнительной истории права и политических институтов . Большое впечатление производила на него и личность Ковалевского, его эрудиция, широкий круг научных и культурных связей с выда­ющимися людьми своего времени, среди которых Сорокин, в част­ности, называет Фюстель де Куланжа, Гекели, Тарда, Дюркгейма, Бергсона, Спенсера, Тейлора, Вандервельде, Верхарна, а также К. Маркса11. В качестве секретаря Ковалевского Сорокин имел воз­можность познакомиться с идеями выдающихся западных социологов своего времени. Об этом свидетельствует, в частности, письмо Со­рокину от Дюркгейма, где выражается удовлетворение в том, что его идеи получили распространение в России . Идейное влияние Кова­левского сказалось у Сорокина в воззрении на общество как на слож­ный социальный организм, изучение которого должно вестись на позитивной основе, с точки зрения сущего, а не должного.

Определенное влияние на социологическую концепцию Сорокина оказало учение лидера неопозитивистов де Роберти, которого он признавал «одним из крупнейших мыслителей и, во всяком случае, одним из социологов «первого разряда»13. Уже в первых своих работах де Роберти ясно определил свою биосоциальную концепцию, согласно которой социология наряду с естественными науками изучает опре­деленный вид бытия человеческое взаимодействие. В соответствии с этим вся психика, а следовательно, и вся культура представляют собой реализацию этого взаимодействия результат общественного (или «соборного») опыта. Идея о специфике объекта социологии, психики и культуры как результата взаимодействия и, наконец, сама идея взаимодействия людей как основы общественной структуры были восприняты Сорокиным и нашли выражение в его итоговой социологической концепции. Влияние взглядов де Роберти на первые крупные работы Сорокина отмечалось критикой14. Весьма инфор­мативна обнаруженная нами переписка де Роберти с Сорокиным, в которой нашли отражение первые шаги по организации изучения и преподавания социологии в России. Среди них организация социологического кружка де Роберти, подготовка к изданию первых томов «Новых идей в социологии», обсуждение новейшей научной литературы15. Стремление в последующие годы вновь осмыслить историю социологии в России, ее место в мировой социологической мысли нашло отражение в серии очерков, посвященных Л. И. Пет- ражицкому, М. М. Ковалевскому и Е. В. де Роберти в книге Сорокина «Современные социологические теории» . Своеобразным опытом синтеза воззрений трех социологических концепций, а также попыткой интеграции методов трех дисциплин социологии, права и психо­логии явился первый труд Сорокина «Преступление и кара, подви и награда» . Поставив своей задачей социологическое изучение такиз важнейших социальных феноменов, как преступление и наказание, подвиг и вознаграждение, автор раскрыл эту проблему в сравнитель­но-исторической перспективе, с привлечением большого фактического материала по истории соответствующих норм уголовного права, истории религии, социальной психологии. Не случайно книга получила высокую оценку специалистов Ковалевского (написавшего к ней предисловие), де Роберти и ряда других. «Это превосходная вещь,— писал де Роберти автору,— очень и очень ценный вклад в нашу мо­лодую науку, труд, которым может гордиться европейская социологическая литература, не говоря уже о русской»18. Критикуя в своей книге нормативный подход в общественных науках (с точки зрения должного, а не сущего), в частности Гуссерля, Риккерта и Кро­че, Сорокин формулировал свой метод следующим образом: «Остается для доказательства только один путь: именно путь каузального изу­чения моральных явлений, путь сравнительно-исторического и индуктивного исследования... это путь уже не исхождения от «нормы» и должного, а путь изучения сущего, того, что есть, путь восхождения от «сущего» к должному». Центральной проблемой исследования ста­новится социальное взаимодействие: «социальное явление объект социологии есть прежде всего взаимодействие тех или иных центров или взаимодействие, обладающее специальными признаками». Таким образом, под социальным явлением понимается социальная связь, име­ющая психическую природу и реализующаяся в сознании индивидов, выступая в то же время по содержанию и продолжительности за его пределы. Следовательно, уже в первой работе Сорокина мы находим те основные идеи (теория факторов, взаимодействие, психологическая мотивация поведения), которые легли затем в основу его социологиче­ской концепции.