Файл: Йенский романтизм.doc

Резкий антирационализм является исходной основой философской религии Ф. Шлейермахера. Ф. Шлегель, принимая шлейермахерскую трактовку религии как поклонения универсуму, не соглашается с подчиненной ролью искусства в религиозной концепции Шлейермахера. Религию Ф. Шлегель рассматривает в качестве "четвертого элемента по отношению к философии, морали и поэзии", расширяя тем самым традиционную трихотомию культуры, имеющую основание в триединстве сознания, воли и чувства.

Романтический индивидуализм в Германии безусловно складывался под влиянием субъективной философии Фихте, однако и Шеллинг, и Новалис (которые были под непосредственным влиянием его идеализма и называли Фихте своим учителем), и многие другие романтики со временем отошли от субъективного идеализма: Шеллинг создал систему объективного идеализма, которая стала философским основанием йенского романтизма, а сами йенские романтики провозгласили идею синтеза искусства и жизни, нового понимания искусства, поэтизирующего жизнь. Величайшая идея всеобъемлющего синтеза: человека и природы, искусства и науки, философии и литературы (поэзии), философии и религии, музыки и архитектуры, всех видов (жанров) искусства воплотилась наиболее полно и талантливо в философии культуры (философии искусства Шеллинга) и эстетике романтиков.

Для того что бы понять какое влияние оказал немецкий романтизм на философию необходимо обратиться к трудам философов того времени.

Шлегель Фридрих (1772 - 1829) – рассматривает мир как процесс бесконечного становления, главное в котором духовная деятельность. Мир как бесконечное познается философией и искусством. Искусство глубже проникает в сущность бытия. Ведь вся природа – это художественное произведение высшего духа. Человек, прежде всего художник, творец действительности. В творчестве человек проявляет свои высшие силы. Шлегель формирует идею неадекватности мышления, которое всегда связано причинно-следственными отношениями. Выйти за пределы рационального мышления и продвинуться к пониманию бытия помогают юмор и ирония. Ирония – это механизм "выпрыгивания" разума за свои границы. Ирония и юмор показывают относительность форм жизни человеческого общества, их ограниченность. Ирония развенчивает то, что связано с бытом людей, косностью бытия, классовой и профессиональной ограниченностью мышления. Мышление во многом бессильно. То, что действительно важно для понимания, главные истины человечества – невыразимы рационально и непостижимы. Ирония над собственным познанием, его бессилием, склонностью к иллюзиям помогает смягчить невозможность удовлетворить страсть к познанию мировых идеалов. Жизнь вышучивает тех, кто ей противится и не понимает жизненной игры.

Новалис (1772 - 1801) – утверждает, что эстетика (философское учение о красоте) есть путь к познанию человека, общества и природы. Истина – это красота, "чем поэтичнее, тем истеннее" - считал Новали. Поэзия улавливает абсолютное полнее, чем наука. Поэзия ведет к истине, которая недостижима в реальности. Крайне велика в человеческой культуре роль христианства, которое смогло объяснить смысл жизни и смерти человека. Главный предмет философии и искусства – наше собственное "Я". Мир есть результат творчества нашего "Я" и "Божественного". Все в мире есть результат контакта духов. Дух – абсолютное властвующее начало мира.

Шлейермахер Фридрих (1768 - 1834) романтически понимает религию как отношение человека и Всеобщего. В этом качестве религия опирается на интуицию человека, его чувство бесконечного. Религия имеет огромную нравственную, политическую, социальную ценность. Рациональная мысль сводила религию либо к теоретическим представлениям о Боге, устройстве мира, морали, либо к области практической морали, заповедей, норм поведения людей в жизни и средств достижения "жизни вечной" после смерти. Шлейермахер же считал, что религия – ни то ни другое и не является совокупностью указанных элементов. Религия – это состояние человеческого сознания.

Переводы трудов Платона подтолкнули Шлейермахера к проблемам философской герменевтики (в то время – науки о правильном толковании текстов). Шлейермахер переходит от проблем толкования текстов к проблеме толкования всей культуры человечества и ее истории исходя из рассмотрения объектов творчества человеческого духа. Шлейермахер впервые говорит о том, что проблема понимания всегда присутствует в жизни человека и в обществе. Понимание лежит в основе человеческого образования, так как оно связано с говорением, речью. Учится говорить – значит одновременно учиться понимать. Искусство понимания (герменевтика) необходима всегда, человек должен овладеть техникой понимания.

Гельдерлин Фридрих (1770 - 1843) – воспевает природу, красоту и поэзию. Человек ощущает свою причастность к "Бесконечному - Единому". Знание человека так же бесконечно, как и природа. Здесь Гельдерлин выдвигает идею бесконечного развития и философии. Идею новую, так как тогдашние философские системы (Канта, Фихте) претендовали на завершенность и законченность, Гельдерлин воспринимает мир как воплощение и реалное выражение красоты, т.е. эстетически. Красота есть сущность мира и форма его существования. Подлинная философия – это "метафизика красоты". Философ – тот же поэт (и наоборот) потому, что только в художественном восприятии мир раскрывается в своем единстве. Мир идеальный и реальный, бесконечный и конечный одновременно. Мир распадается на физический и духовный, но единый в красоте.

В естествознании тоже сказалось влияние романтических тенденций. Новалис в "Офтердингене" опоэтизировал свою собственную натурфилософию. Стеффенс "Приложение к естественной истории земли" посвятил Гете, объясняя, что в его сочинении господствует дух гетевской поэзии с ее "вечными гармониями", что потому он кладет это сочинение в "дельфийский храм высшей поэзии". И, наоборот, естествознание инспирировало поэтические сюжеты. Тик обнаруживал в своей поэзии сочувствие к тому научному направлению, которое старалось исследовать и объяснять таинственный дух природы ("Штернбальд", "Цербино", "Белокурый Экберт"). Натурфилософия и система трансцендентального идеализма Ф. Шеллинга, органическая теория немецких ученых анатома Кароса и врача Окена оказали влияние на взгляды русских ученых начала XIX века (в частности, "Проллюзия к медицине как основательной науке" (1805), "Биологическое исследование природы в творящем и творимом ее качестве, содержащее основные начертания всеобщей физиологии" (1812) Д.М. Велланского). В предположениях романтиков-естественников много различного рода сопоставлений, использование фантастической образности. Художественное по своей сути романтическое мировоззрение, проникая в научные области, придавало научным трактатам специфическую утонченность.

В искусстве, искали они универсальную форму, которая полнее соответствовала бы всему богатству человеческой жизни и многообразию природного бытия. Не познание природы, а творческая интуиция, восхищение и любовь к природе помогают человеку глубже проникнуть в ее тайны, слиться с природой в Едином (Боге). И хотя философия есть "теория познания" и "помогает нам познать ценность поэзии", именно поэзия является героиней философии и "поэт постигает природу лучше, нежели разум ученого" (Новалис). Философия способна увлечь человека на самые высоты духа, но увлекает только его частицу. "Искусство же позволяет добраться до этих высот целостному человеку" (Шеллинг). Сущность искусства в том и заключается, что оно гармонизирует отношения человека к миру (природе), преодолевает разрыв между ними, свободой и необходимостью. Человек в своем творчестве (поэт, художник) создает духовный мир (культура, искусство, религия) и эта промежуточная сфера есть единство реального и идеального. Искусство и, прежде всего, поэзия как более высокая духовная потенция, вытекает непосредственно из природы: "Поэзия, — писал Новалис в "Цветочной пыльце", — на деле есть абсолютно реальное,…чем больше поэзии, тем ближе к действительности". Ф. Шлегель определял сущность романтической поэзии: "Романтическим является то, что представляет сентиментальное содержание в фантастической форме. Сентиментальное то, что нас волнует, что пробуждает в нас эмоции, но не чувственные, а духовные. Истоком и душой этих порывов является любовь, и дух любви должен всюду незримо витать в романтической поэзии… И это необъяснимое есть источник фантастического, воплощенного в поэтическом образе"

Романтики сумели уловить самые глубинные, архетипные состояния культуры: жизнь и смерть, вечность, время, пространство, органические начала мира, страдание, как общее для всего живого, чувство. Не "Я мыслю — следовательно, я существую" — утверждение интеллектуала, а "страдаю — следовательно существую" — глубокая (бессознательная, инстинктивная) уверенность всего живого в природе. Таким образом, на более древним, архетипным основанием "я" является не разум, а чувство — страдание, как одно из самых элементарнейших и первичных чувств, близкое всему живому в природе.

В живописи в Германии романтическая тоска по утраченному идеалу целостной личности воплотилась в элегических религиозно-патриархальных композициях, стилизованных под живопись художников раннего итальянского и немецкого Возрождения. Важнейшей составной частью немецкого романтизма начала XIX в. явилось творчество назарейцев, группы немецких и австрийских художников (И. Овербек, П. фон Корнелиус, В. Шадов), поставивших целью создать подлинно христианское благочестивое искусство. При этом анатомически правильный рисунок, условный колорит, статичность композиции и связь с литературными источниками делали их творчество “искусственным”.

В литературе вводится особая форма мышления - фрагмент. Надо сказать, что как жанр он принимается почти аксиоматично. Его развитие, не без основания, связывают с творчеством иенцев, и в первую очередь Ф. Шлегеля. Каждый фрагмент Ф. Шлегеля или Новалиса - это сгусток мысли, монологичный по форме и диалогичный по содержанию. Многие фрагменты как бы предполагают оппонента; по своей интонации они утвердительны и вопросительны одновременно, часто имеют характер размышлений. Они не имеют начала и конца и являются "отрывками" какой-то незавершенной концептуальной книги, цепочкой нереализованныхзамыслов, т.е. сохраняют свою родовую суть. Фрагмент - это картина рождения и угасания безначальной и бесконечной мысли. Он существует сам по себе, имеет свою внутреннюю структуру, по воле автора присоединен к целому, "вмонтирован" в структуру этого целого. Фрагмент, с одной стороны, работает на разрушение классических жанров, с другой - возвращает литературу к изначальным формам, к художественному синкретизму, когда произведение начинает подражать природе, ее формам, а не конструируется согласно правилам поэтики. Известен, например, интерес романтиков к арабеске, которую Ф. Шлегель полагал "вполне определенной и существенной формой, или способом выражения, поэзии" и в то же время считал не произведением искусства, а произведением природы, "естественным созданием". В свое время Гете высказал мысль, позволяющую понять не только развитие литературных жанров в Германии исследуемого периода, но некоторые особенности художественного мышления в целом. "Литература, - писал он, - с самого начала своего существования – фрагментарна.

Романтические поэты были преимущественно лириками и поэтами природы. Писали о том, что видели непосредственно – в самих себе и вокруг. Гёте говорил, к примеру, что у него нет строки, которая не была бы навеяна его собственным опытом.

Воображение романтиков будоражила таинственность старинных замков, готических соборов, руин, рыцарей, одетых в стальные доспехи. Вместе с романтикой средневековья воскресла и средневековая фантастика. Это была эпоха, когда верили, что по развалинам замков бродят призраки, по морям носится призрачный корабль, не находящий себе пристанища, по ночам из могил появляются упыри, вурдалаки и вампиры.

В фантастических романах и рассказах немецкого писателя Эрнста Теодора Амадея Гофмана воплотился дух немецкого романтизма. Уже в раннем возрасте он обнаружил таланты музыканта и рисовальщика. Литературой Гофман занялся поздно. К числу наиболее известных рассказов Гофмана принадлежат волшебная сказка “Золотой горшок”, готическая повесть “Майорат”, “Мадемуазель де Скюдери”, “Щелкунчик и мышиный король”.

Блистательная фантазия в сочетании со строгим и прозрачным стилем обеспечили Гофману особое место в немецкой литературе. Действие его произведений почти никогда не происходило в далеких краях – как правило, он помещал своих невероятных героев в повседневную обстановку. Именно из-за этого его называют иногда романтическим реалистом. Он по-своему претворил взгляды романтиков в жизнь. Ощущение двойственности бытия, мучительного разлада между идеалом и действительностью пронизывает все его творчество, однако, в отличие от большинства его собратьев, он никогда не теряет из виду земную реальность и, наверное, мог бы сказать о себе словами раннего романтика Вакенродера: “несмотря ни на какие усилия наших духовных крыл оторваться от земли невозможно: она насильственно притягивает нас к себе, и мы снова шлепаемся в самую пошлую гущу людскую”. “Пошлую гущу людскую” Гофман наблюдал очень близко; не умозрительно, а на собственном горьком опыте постиг он всю глубину конфликта между искусством и жизнью, особенно волновавшего романтиков. Разносторонне одаренный художник, он с редкостной прозорливостью уловил реальные противоречия своего времени и запечатлел их в непреходящих творениях своей фантазии.

Иоганн Фольфганг Гете. Является истинным продолжателем романтизма перенесенного в поэзию.Выдающаяся роль Гёте в культуре и философии общепризнан. Гёте действительно стал главной фигурой литературного движения "Бури и натиска" 70 – 80-х годов; и впоследствии великий поэт, писатель, ученый, мыслитель всегда оказывался в центре немецкой культуры.

К 1794 г. относится знаменательное событие в жизни Гёте (1749 - 1832) – знакомство и дружба с Шиллером. То была дружба двух гениев немецкого духа, дружба-спор. В 1797 г., в ходе дискуссий с Шиллером, Гёте написал статью "Об эпической м драматической поэзии". Весьма важным было то, что творческое общение Шиллера и Гёте касалось не только литературы. Шиллер в то время увлекался Кантом; с Гёте он вел дискуссии о кантовской, а потом и о фихтевской, шеллинговской, гегелевской философии.

Отношение Гёте к философии и философам по своей внешней форме весьма противоречиво. С одной стороны, что верно подчеркивают исследователи, Гёте нередко дистанцировался от философии; часто ему более близка позиция здравого человеческого рассудка, чем философской спекуляции; он чурался абстрактного философского рассуждательства, оторванного от действительности. В этом состояло одно из различий между Гёте и Шиллером, погруженным в кантовскую философию.

С другой стороны, сам Гёте не только не был чужд философии, но, изучая произведения выдающихся философов прошлого и своей эпохи, вполне профессионально судил об их идеях. Но его всегда интересовал дух той или иной философской системы, чем буква соответствующих текстов. Гёте как бы "воспарял" над ограничениями и ограниченностями философских учений и систем, постигая, а иногда и заимствуя наиболее ценное, интересное, постигая, а иногда и заимствуя наиболее ценно, интересное, плодотворное.

Философские идеи самого Гёте – это впрочем, не только и даже не столько его полемика с философами своей эпохи, сколько философское содержание таких выдающихся произведений, как "Фауст", как философская лирика и философско-эстетические идеи и сочинения. В эстетике он, начиная с первых своих произведений, страстно выступал против устаревших художественных канонов за новаторство в искусстве. Вместе с тем, призыв к новаторству парадоксальным, но органичным образом объединялся у Гёте с поклонением античным идеалам красоты, что было вообще весьма характерно для культа античности, коему отдали дань многие выдающиеся деятели немецкой культуры – Винкельман, Шиллер, романтики, особенно Гельдерлин, Гегель и др.

Творческую деятельность он, с одной стороны, возводил к природе – в том числе к природными задаткам человека. Природа - предпосылка и грандиозная мастерская творчества. С другой стороны, творчество – высшее проявление активности духа, который обладает способностью соединять то, что разъединено и рассеяно в природе.