Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

специальных наук. Эмпирический реализм ведь также не знает 

трансцендентной реальности, но имеет дело только с имманент­

ными объектами, стало быть, содержанием сознания, и если он 

свои объекты  в большинстве случаев  и  не так 

называет, то все 

же  спорить  с  ним  о  названии  не  приходится.  Мы  обращаемся 

только против 

гносеологического реализма, который всегда есть 

метафизический  реализм, т.  е.  против  реализма,  признающего, 

что мир, поскольку он может быть дан или испытан, есть содер­
жание сознания,  и  который тем  не  менее  прямо утверждает су­

ществование другой, следовательно, метафизической действитель­
ности. Мы обращаемся, выражаясь совершенно обще, против вся­
кого воззрения, которое понимает чувственный мир как «явлени- 

е»  метафизической  реальности,  и  мы  не  можем  также  остано­

виться перед 

т о й  метафизикой,  которая вместе с некоторыми в 

Кантовой  философии  все  еще  не  преодоленными  «догматичес­

кими» остатками, делает трансцендентное бытие абсолютно не­

определимым X, понятием,  которое может войти в наше мышле­

ние  исключительно  как отрицание.  Мы  придерживаемся бытия, 

которое  мы  знаем,  и  поэтому  по  отношению  к  понятию 

бы тия 

гносеологический  идеализм  можем  назвать также эмпиризмом, 

даже позитивизмом.

Таким образом, мы, наконец, приходим через последовательное 

развитие взгляда, который наивному человеку прежде всего ка­

жется  величайшим парадоксом, к также лишь парадоксальному 
утверждению,  что составные части  нам  всем  известного  прост­

ранственно-временного чувственного мира суть единственные дей­

ствительности,  о  которых  мы  имеем  право  разговаривать.  Мы 
только в том отклоняемся от обычного мнения «наивного» чело­
века, что мы добавляем: бытие всякой действительности должно 

рассматриваться  как бытие в сознании. До сих пор мы  не знаем 
никакого  основания,  которое  могло  бы  побудить  нас  оставить 

эту точку зрения имманентности.

3. Суждение  и  его  предмет

Составляет ли еще после этого трансцендентное вообще проб­

лему? Если гносеологический идеализм будет пониматься так, как 

мы  только  что  изложили,  тогда  этим,  по-видимому,  в  обычных 
воззрениях  ничего  собственно  важного  не  изменяется. Только 
некоторые  названия уже больше  не те. Действительность назы­
вается содержанием сознания,  но она остается по-прежнему зна­
комым  миром,  состоящим  из  телесных  и  духовных  процессов. 

Уже  не от индивидуального я  делается  зависимым  мир, оно  на­
зывается ^объект и, как таковое, занимает положение,  которое 
оно  всегда  занимало.  Это  небольшая  часть  мира,  не  имеющая 

ничего  общего  с  мирообъемлющим  сознанием.  Безличное соз­
нание,  правда,  для  наивного  мнения  понятие  неизвестное,  но  в 

основе  оно  также  не  что  иное,  как  новое  название  для  бытия. 

Гноселогический идеализм оказывается, поэтому, может быть пра­
вильной, но довольно-таки лишенной значения теорией без даль­
нейших  выводов.  Во всяком  случае,  по  идеалистическому возз­
рению также, индивидуальный субъект противостоит независимо­
му от него миру,  хотя этот мир не трансцендентен.

I.  Познавание как процесс представления

Конечно,  это так,  но несмотря  на это вопрос,  из  которого мы 

исходили  в этом  исследовании,  не  получил ответа.  Независимый 

от субъекта 

предм ет познания не найден, так как Л  нельзя прев­

ратить  в  объект таким  образом,  чтобы  оно  и  как 

познающее Я  

противостояло  во всех отношениях независимому от него миру, 
который  оно  могло  бы  сделать  критерием  своего  познавания. 
Познающее 

Я  остается  и  с  точки  зрения  теории  познания  или 

трансцендентной философии 

субъектом ,  который,  правда,  поз­

нает  все  индивидуальное  как объект,  но  никогда  сам  не  может 

быть  мыслим 

то л ько   как  познаваемый  объект.  Итак,  если  мир 

сознания достаточен для желающего, действующего и чувствую­
щего человека, то значение  познавания  совершенно расшатыва­

63

ется  неопровержимым сомнением в трансцендентном  мире.  Ког­

да познают, всегда хотят познавать 

нечто,  и именно нечто, что 

должно  быть  независимо  и  от  чисто  теоретического  субъекта, 
чтобы образовать критерий, с которым можно сообразоваться со 
своими  представлениями.  Что же должны  обозначать или отоб­

ражать представления, если  ничего кроме представлений  не су­
ществует, стало быть, нет оригинала, с которым согласовался бы 

образ.  «Значение всякого познавания основывается  на убежде­

нии,что  мы благодаря ему можем открыть 

сущ ествую щ ий  сом 

по  себе порядок вещей.  Если  бы  солнце  и  планеты  существо­
вали только в представлении человеческого духа, спор за и про­

тив  коперниковской точки зрения  мирорассмотрения  вращался 

бы около относительно подчиненной вещи: более удобного опре­

деления астрономических уравнений»0.

В самом деле: если  познание  вещей состоит в более  или  ме­

нее точном  согласовании  вещей  с  представлениями,  тогда  оно 

должно в случае, если оно дает познание, дать также мир транс­

цендентных действительностей, с которыми могут сообразоваться 
представления.  Иначе все представления, которые сегодня явля­
ются  иными, чем были  вчера,  имеют одинаковую ценность,  и не 
имеет  более  никакого  смысла  говорить  о  познании.  Познание 

существует только, если представления упорядочены  настолько, 
насколько упорядочена сама независимая от них трансцендент­
ная реальность. Поэтому,  кажется только последовательным, что 

тот,  кто раз усомнился  в реальности трансцендентных вещей, не 
хочет более становиться  по отношению к миру на чисто теорети­
ческую точку зрения.  Представления обладают тогда значением 

еще лишь  постольку,  поскольку  они  связаны  индивидуальными 
чувствами удовольствия  или  неудовольствия  и  побуждают инди­
видуум  к желанию или действованию.  Мир получает смысл тогда 

только  в  действовании.  Наука  сохраняет  ценность  только  пос­
тольку,  поскольку  можно  надеяться  извлечь  из  нее  пользу для 
жизни.  Это  неизбежный  вывод  для  точки  зрения  чистой  имма­

нентности  или  позитивизма.

Является ли это последним словом теории познания?  Кажется, 

почти, так как абсолютно несомненное опровержение воззрения, 

отрицающего трансцендентные  вещи,  невозможно. Это  призна­
ется даже мыслителями,  считающими себя  вправе 

верить в мир 

трансцендентных  вещей**.  Но  мы  не  можем  ни  в  коем  случае 

искать  себе  убежища  в  вере,  так  как  мы  ведь  поставили  свою 

задачу таким образом, что мы хотим видеть, как далеко простира­

* 

Riehl,

  Kritizismus  II,  2,  S.  128

** 

Volkelt

,  Ertahrung  und  Denken,  S.  61  ff

64

ется абсолютно несомненное 

знание.  Поэтому, если  мы  пытаем­

ся дать положительный ответ на вопрос о предмете познания,  мы 

не будем более исходить из того, чтобы доказать независимый от 

сознания  мир  вещей,  с  которым  должны  сообразоваться  наши 
представления, когда мы познаем, но посмотрим, на чем собствен­
но  основывается  потребность  в  мире  трансцендентных  вещей 
как предмета  познания,  и  не следует ли, быть может, заглушить 
эту  потребность  проникновением  в  сущность познавания  и  воз­

никающего  из  него 

преобразования понятия познания и  раз­

решить, таким образом, проблему трансцендентности.

Мы  все  время  предполагали  между 

б ы ти ем  и  представляю ­

щим сознанием еще противоположение, на котором строится обыч­
но  понятие  познания.  На  эту  предпосылку  мы  также  должны 
направить свое сомнение,  чтобы ответить на вопрос,  из которого 

мы  вышли:  необходимо  ли  преобразование  обычного  понятия 
познания?  При этом  мы,  правда, замечаем, что значение познава­
ния  основывается  на  убеждении,  что  мы  можем  открыть  также 
независимый от познающего субъекта и  постольку трансценден­

тный  «порядок», так как если  познавание должно  иметь смысл, 

то мы должны  при этом  воспринимать также  нечто независимое 

от теоретического субъекта и  постольку в основании  всех попы­

ток оправдать допущение трансцедентного мира лежит правиль­

ная  мысль.  Но должен ли трансцендентный  «порядок»,  который 
мы открываем, быть порядком трансцендентных вещей, должен 

ли он  вообще быть трансцендентной 

действительностью ? Это 

воззрение  самоочевидно  только  при  предположении,  что  это 
представления,  с помощью  которых  мы  познаем.  Представляю­
щее познавание  нуждается  в  независимой от познающего субъ­
екта действительности,  потому что мы  вместе с представлениями 
можем воспринимать независимое от познающего субъекта толь­
ко благодаря  тому,  что они  суть отображения  или  знаки дейст­

вительности.  Но  какие основания у нас есть к тому, что процесс 
познания  отображает действительность с  помощью представле­
ний, и что вообще  в 

представлениях заключается  познание?

Станем опять,  чтооы  выяснить это,  на точку зрения,  которую 

мы  все  допускаем,  прежде  чем  размышлять  гносеологически. 
Мое  внимание  направляется  вне  меня  на  вещи,  которые  меня 

окружают. Я  вижу в чувственном  мире человека как вещь,  прос­

транственно  отделенную от других  вещей,  которые я  называю 

предметами своего познания,  и я  рассматриваю себя также как 
существо,  пространственно отделенное от предметов моего поз­

нания. Существование этих предметов, естественно,  вполне неза­
висимо от человека. Я допускаю действие предметов  на позна­
ющего человека, так как без  причинной связи,  которая  перено-

3   Риккерт

65

сит  познание от объекта  к субъекту,  я  не  мог бы  мыслить  воз­

можности  отношения  между  этими  двумя  телами.  Но  в  чем 

р е з у л ь т а т   этого  действия?  Здесь  остается  мое  наблюдение1, 

поскольку оно относится  к 

другим людям,  но я дополняю п'ро*- 

белы  наблюдениями,  которые я  могу сделать над самим  собой. 
У меня есть  представления.  Благодаря действию вещи на чужое 
тело, следовательно, заключаю я,  возникают также  представлен 

ния  в теле.  Потом я  перехожу опять  к наблюдению других субъ­

ектов  и заключаю  из  их  проявлений,  что они знают,  как созда­

ются  вещи,  которые  я  воспринимаю  в  окружающем  их;  Таким 

образом,  я  прихожу к тому  воззрению, что познание возникает 

из представлений,  порождаемых 

в людях воздействием вещей и 

согласующихся  с вещами,  и так как я рассматриваю других лю­
дей  как  совершенно  однородных  со  мной,  то  мнение  о  их 

познавании  воздействует  на  мое  собственное. Я  воспринимаю 

также свои  представления  как отображение окружающего меня 

и,  само собой разумеется,  рассматриваю окружающее как нечто 

также  независимое от моих  представлений. Представления,  как 
я  могу наблюдать это у чужих субъектов, 

во мне, суть вещи  вне 

меня.  Таким  образом,  возникает  удвоение  мира,  расщепление 

бытия  на действительность и  мир представлений  как его отоб­
ражение,  и только  при этом  предположении  имеет смысл  мне­
ние,  что  познавание  состоит  в  согласовании  представлений  с 

существующими в себе вещами.

Допустимо ли, действительно, это понимание отношений позна­

ющего субъекта к его предметам? Прежде всего следует отметить, 

что оно возникло из наблюдений,  которые я сделал,  по большей 
части, вовсе не над познающими субъектами, а над познаваемыми 
объектами.  Из наблюдений над субъектом происходит только то, 
что я знаю о 

р е з у л ь т а те  процесса:  у меня есть  представления. 

Но что  касается  пути,  по которому  пришли к этому результату, и 

что касается значения, которое имеет результат как отображение 
действительности, то они могут быть понятны только тогда, если я 

при этом  или мыслю о других людях в пространстве, или рассмат­
риваю себя самого так, как если бы я был также в качестве позна­
ющего субъекта 

объектом, а именно телом пространственно отде­

ленным  от  предметов  познания.  Если  бы  я  основывал  понятие 

познания на наблюдениях, относящихся только к субъекту позна­
вания, и при этом думал о том, что не только чужие тела, но также 
и мое есть объект,  разве тогда я мог бы догадаться о том, чтобы 
переместить мир представлений в мое тело и считать его за нечто 
иное, чем вещи вне моего тела, и разве я мог бы тогда мои предс­

тавления считать отображениями окружающего меня? Нет надоб­

ности рассматривать, как я должен был прийти к этому.

66