Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

Конечно, в таком простом виде,  как мы это представили, возз­

рений о познавании как процессе отображения при помощи пред­

ставления теперь больше не встречается. Быть может думают, что 

есть еще другие основания кроме изложенных,  которые делают 
необходимым  расщепление бытия  на вещи  и представления,  но 
если при этом не оперируют с совершенно произвольными мета­
физическими допущениями, то  всегда  нужно  все-таки  перемес­
тить  представления  в другое 

м е с т о , чем  вещи, следовательно, 

положить в основание рассмотрения  в качестве субъекта позна­
ния  психофизический наполняющий пространство субъект.  Бла­
годаря разного рода опровержениям, пожалуй, также признают, 

что отображение не может быть рдекватно вещи,  или еще пред­
ложить  иные  вариации  в  теории  отображения.  Но  в  принципе 

этим в ней  ничего не изменяется.  Что она должна стать пробле­
матической,  лишь  только  привести  самые  простые  гносеологи­
ческие возражения, показать нетрудно. Кто уяснил себе, что прос­
транство само есть содержание сознания, — отметим один толь­
ко »тот пункт, — тот не может уж считать познающего субъекта 

вещью в пространстве, и, следовательно, должен отбросить деле­
ние  мира  на  отображение  и  оригинал.  Но тогда  и  познание  не 
может быть больше процессом отображения, так как отображение 

должно  быть  пространственно  отделено  от  своего  оригинала^ 
если слово отображать не должно потерять свое значение. Итак, 
уже с  воззрением,  что  представления  не  могут быть  мыслимы  в 
телесных субъектах пространственно отделенными от предметов, 
теория, опирающаяся  на наблюдения  над психофизическими су­
бъектами, принципиально несовместима.

Исходя  из другой точки зрения  Р. Авенариус* преодолел  «ин- 

троекцию»  или  «вкладывание»  познания  в человека,  как вариа­
цию  «естественного» миропонятия, и достиг ее «выключения».. Ö 
этом пункте мы  вполне согласны с Авенариусом, и если мы, нес­
мотря на это, приходим к совершенно иному результату, чем он, 

то  это  зависит  от  того,  что  он  слишком  широко  брал  понятие 

интроекции и, следовательно, предлагал другую «вариацию»  ми­
ропонятия, благодаря которой он именно в принцип теории поз­
нания возводит 

н е д о стато к большинства гносеологических иссле­

дований.  В  связи  с  его  точкой  зрения,  поэтому,  можно  легче 

всего показать, в чем состоит принципиальное заблуждение вся­
кой теории познания,  которая видит познание в представлениях.

Авенариус  именно считал родом интроекции также  положе­

* 

Der menschliche Weltbegriff 

(1891).  (Рус.  пер.  И. Федорова  под ред. М. Фи­

липпова: 

Авенариус,

  Человеческое  понятие  о  мире.  Спб. Без йбозн.  года.)

3

*

67

ние, что всякое бытие есть содержание сознания. Однако здесь, 
кажется,только  из-за разговорного  выражения 

содержание соз­

нания  соединяются две  вещи,  не имеющие  между собой  ровно 
ничего  общего.  Гносеологический  идеализм,  поэтому,  как  мы 

его понимаем, так мало затрагивается опровержением интроек- 

ции,  что,  скорее,  он  есть  единственное  средство  в  основании 

устранить расщепление бытия  на представления  и  вещи  и  расп­

ределение их в двух различных частях пространства,  не отказы­
ваясь при этом от возможности действительного 

познания, Аве­

нариус именно  просто  выключает не только  «интроекцию»,  но 
и  познающего  субъекта  и  рассматривает  мир  исключительно 
как  объект.  Мы  решительно  должны  оспаривать,  что  это  «ес­

тественное»  миропонятие.  Это  только  односторонний  способ 

рассмотрения  специальных наук, требующий  именно от теории 
познания  своего дополнения.  Конечно,  и  «обозначаемое через 

я» есть «преднаходимое», следовательно, объект, по крайней ме­

ре,  в том смысле,  как мы это указали выше,  но преднаходимое 
к е м ?  Без  познающего субъекта  не существует познания точно 

так же,  как без  предмета. Задача именно теории  познания  сос­
тоит в том,чтобы,исходя  из субъек/па, понять,что  такое  позна­

ние,  в противоположность специальным наукам,  которые не за­
нимаются этим вопросом и,  поэтому, обращают внимание только 
на объекты.

Заметив это, мы видим, почему не может быть представлений, в 

которых мы обладаем познанием.  Пока познание видят в предс­

тавлениях,  познающий  субъект  еще  вовсе  не  входит  в  понятие 

познания, так как представления точно так же, как вещи, которые 
мы должны познавать посредством их, суть объекты. Таким обра­

зом,  воззрение о  представляющем  познавании  имеет дело  не с 
отношением субъекта к объекту, а с отношением двух объектов 
друг к другу*.

Если бы даже надо было допустить, что и без  пространствен­

ного  разделения  имеет  смысл  говорить  об  отображении  вещи 
представлением, то и тогда представление еще не было бы позна­
нием.  Всегда еще нужен был бы субъект, чтобы познать согласо­
вание,  и  это  познание  опять  не  могло  бы  быть  представлением, 
потому  что тогда  нужно  было  бы  познать  новое согласование  и 

т.д. до бесконечности. Таким образом, для представляющего поз­

навания не существует вообще никакого предмета, с которым он

* 

Мы  можем  также  не  удивляться  на  то,  если  эта  теория  познания  совер­

шенно  садится  на  мель  и  констатирует  «мировую  загадку»  там,  где  она  дол­

жна  объяснить,  как  один  объект  начинает  воспроизводить  в  другом  объекте

отображение  себя  как  содержания  сознания.

68

мог бы сообразоваться. Обычное понятие познания, которое осно­
вывается  на  противоположении  бытия  и  познающего  это  бытие 
при помощи представлений сознания, может считаться доказанным* 
посла этого, как неприемлемое ни в каком отношении. Поэтому, мы 

должны искать другого фундамента, на котором может быть выст­

роено новое понятие познания, и этот фундамент, естественно, мо­
жет быть найден только проникновением  в сущность акта позна­
ния, содержащего истину. В чем заключается истина, если она не 
заключается в представлениях? С этим вопросом мы идем дальше.

II  Процесс представления  и  процесс суждения

Ответ на этот вопрос, по-видимому, очень недалеко. Уже Арис­

тотель  признавал, что истина содержится собственно не в пред­
ставлениях,  а  всегда только  в  суждениях.  Поэтому,  мы  могли 
бы  заранее  сказать,  что суждения  должны быть тем,  в чем  мы 
обладаем познанием, и что,  поэтому, основная  проблема теории 
познания  состоит  в  вопросе  о 

п р е д м е т е   суждения.  Однако 

это  мало  изменяет  дело  и,  во  всяком  случае,  не  в  состоянии 
сделать лишней  потребность  в трансцендентной действитель­

ности  как предмете  познания,  пока думают, что суждения  сос­

тоят  только  в  связывании  или  расчленении  представлений  и 
имеют,  поэтому, сами характер соответственный представлени­
ям.  Ведь  потом,  в  конце концов,  при  познавании  все же прихо­
дят  всегда  к  представлениям,  и  стало  быть,  все  остается  по- 
стмрому.  Проблеме только отодвигается: суждения отобража­

ют  известным  обрезом  представления.  Но  мы  этим  не  можем 

удовлетвориться, так как что  дае,т отображаемым  представле­

ниям  их значение как познания?  И суждения,  кажется, должны 

тогда,  по  крайней  мере,  косвенно сообразоваться  с трансцен­
дентным бытием, чтобы дать  познание.

Но  может быть  взгляд,  по  которому суждения только  в дру­

гой форме выражают те же мысли, что представления,  неправи­

лен?  Может ли быть доказано суждение как процесс самостоя­
тельного значения по отношению к представлениям? Это указа­
ло С>ы нашему исследованию новый путь,  каким мы  можем  при­

обрести НОВОв понятие познания.  Если мы должны отрицать так­

же независимый от 

представляющего субъекта мир, то остается, 

быть  может,  привести  доказательство  в  пользу  чего-нибудь  от 

рассуждающего субъекта независимого, чего, однако, достаточно,^; 
если даже нет трансцендентной действительности для образова­

ния  во всех отношениях от субъекта независимого,  «объективно­
го»  критерия  познавания.  Такое доказательство  было бы  отве­

том  на  вопрос  о  предмете  познания,  так  как  всякое  познание 
должно  иметь форму суждения.

69

Трудность, без сомнения, заключается уже в этой постановке 

вопроса.  Раньше  мы легко  могли,  исходя  из  понятия чисто тео­
ретического субъекта, приобрести понятие безличного сознания 
вообще,  именно,  пока мы  рассматривали теоретический субъект 

только  как  представляющий  субъект.  Но  можно  ли  и  теорети­
ческий субъект,  который становится  рассуждающим субъектом, 

также понимать как безличное сознание? Не является ли, напро­
тив,  рассуждающий  субъект всегда я,  и  не является  ли я  всегда 

индивидуальным? Не попадаем ли мы опять этим  путем во все те 
затруднения,  которые были устранены только разделением в по­
нятии  индивидуального  психологического  от  над-индивидуаль- 
ного гносеологического субъекта? Мы не станем здесь отвечать 
на этот вопрос, но оставим пока еще неопределенным отношение 
рассуждающего субъекта к индивидуальному Я-объекту. Уже из- 

за простоты речи мы будем пользоваться словом я, хотя говорит­
ся  о  чисто  познающем  субъекте.  Пока  мы  только  спрашиваем, 
что действительно для  всякого рассуждающего субъекта, и тог­
да только исследуем, остаются ли действительными приобретен­

ные результаты, если мы в тоже время особенно обратим внима­
ние на сказанное о безличном характере познающего субъекта. 
Мы  хотим  теперь только  знать,  с  чем  мы  сообразуемся  всегда, 
когда мы вообще рассуждаем, или каким предметом обладаем мы 

для  всех суждений.

Словом «суждение» мы пользуемся, естественно, для всех мыс­

лительных образов, к которым могут быть применимы  предика­
ты  истинно  или  ложно,  и  вместе  с  тем 

то л ь к о  для  таких.  На 

Юмово отделение  высказываний о relations of  ideas от  выска­
зываний  о  matters  of fact,  которым  придавали  значение  для 
логики  и теории познания,  —  Риль*,  как различению  «положе­

ний  в понятиях»  от собственных суждений,  и ф.  Кр ис"  (с более 

удачной  терминологией),  как  различению  «суждений  отноше­

ния»  и  «реальных суждений»,  —  мы  здесь  не будем обращать 
внимания,  как  бы  ценно  оно  ни  было  в  другой  связи.  Нам 
нужно установить, что подразумевают 

везде,  где нечто утверж­

дается как истинное, и мы,  поэтому,  можем исходить только из 
совершенно всеобщего понятия суждения, содержащего то, что 

заключается  во  всяком  познании,  о чем  бы  в нем  ни  шла речь. 
Да, должно даже оказаться, если  наша проблема должна быть 

разрешена, что принципиальное противоположение суждений, ко­

торые  касаются  «только»  отношения  наших  представлений  и 
тех, которые нечто высказывают о «действительности», с гносе-

ф

 Beiträge  zur  Logik.  (1892)

”   Ueber  R eal-  und  Beziehungsurtheile.  Vierteljahrschrift  für

wissenschaftliche  Philosophie  XVI,  3.  (1892),  S.  253  ff.

70

«логической точки зрения,  как первоначальное вовсе не сущест­

вует,  а  как  выводимое может  приобрести  значение только  при 

более специальных вопросах.

Но  каким  путем  мы  должны  проникнуть  в  самую  всеобщую 

I носвологическую сущность суждения? Так как мы совершенно 
но обращаем  внимания на над-индивидуального гносеологичес­
кого субъекта и, прежде всего, рассматриваем суждение как инди­

видуальный  процесс, то  могут  подумать,  что  мы обращаемся  с 
допросом  к 

психологии.

Однако теория  познания  или  наукоучение не тождественны с 

психологией  познавания*.  Для  предварительного ориентирова­
ния мы можем сказать: проблема теории познания есть 

значение 

познания, и она стремится к понятию познавания, которое делает 

понятной объективность. Психология, напротив, должна иметь де­

ло с 

ф актически  наличными  психическими  процессами,  благо­

даря  которым создается познание отдельных индивидов. Уже из 

этого явствует, что гносеологическая проблема суждения не сов­
падает с психологической. Психология может только спрашивать, 
как фактически совершается  процесс суждения и из каких психи­

ческих  составных  частей  он  состоит.  Она  интересуется  только 

бы тием  суждения. Напротив, наукоучение, которое исследует по­

нятие познавания  и хочеть установить, в чем состоит истина поз­
нания, должно показать значение того, что 

м ы слит суждение, и, 

поэтому,  она  спрашивает только  о 

смысле,  который  должно 

иметь  всякое  суждение,  поскольку оно  претендует быть  истин­
ным. Словом, наукоучение рассматривает суждение не с той точ­
ки зрения, что оно 

есть, скорее, напротив, с той точки зрения, что 

оно 

выполняет,  и  из  чего должно  состоять  оно,  чтобы  быть  в 

состоянии совершить это выполнение.

Несмотря  на это  между этим quaestio juris теории познания и 

quaestio facti12 психологии существуют отношения, так как разра­
ботка вопроса о праве по отношению к необходимым составным 
частям  всякого  исходящего  из  истины  акта  мышления  может 
размышлять о том, что действительно, только пользуясь прежде 
установленными фактами. Если установление таких фактов расс­
матривают как задачу психологии, то обработку вопроса о гносе­
ологической сущности суждения также следует начинать с психо­

* 

Это  воззрение,  несмотря  на  сильно  психологические  лротивостремле-

нмя,  все  больше  прокладывает  себе  дорогу.  Очень  характерны  для  него  нео­
быкновенно  проницательные объяснения  в 

Hysserls «Logischen Untersuchun­

gen» 

I  (1900),  II  (1901).  Они  тем  интереснее,  что  Husserl  сам  раньше  был

пристрастен  к  психологистическим  догмам  и,  поэтому,  очень  хорошо  знает

своего  противника.  Далеко  не  столь  убедительна  его  борьба  против  понятия

«нормативной»  логики.

71