Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

иначе, но никогда нельзя сомневаться в том, должно ли рассуж­

дать вообще. Итак, подвергнуть вообще сомнению лишенное вся­

кого произвола и абсолютно независимое от чисто познающего 

субъекта и постольку трансцендентное долженствование приво­
дит к логическому противоречию. Отрицание этого долженство­

вания само себя уничтожает, так как всякое отрицание есть суж­

дение  и  признает,  поскольку оно  притязает  на  истину,  implicite 
трансцендентное долженствование.

Итак,  мы  приобрели  общий  принцип  и  отсюда  можем  идти 

дальше. Именно, нам нет надобности оставаться при совершенно 
общем и чисто формальном трансцендентном долженствовании, 

но мы можем утверждать еще нечто большее. Существует огром­
ное  количество  суждений,  которые  не  могут  быть  подвергнуты 

сомнению в отношении их определенного 

содержания,  именно 

те, которые  констатируют  ничто  иное, как 

ф а кты  сознания,  и 

это чрезвычайно  важно.  Мы  намеренно  выбирали примеры,  ко­
торыми мы  поясняли сущность процесса суждения и познавания 
таким  образом,  что  при  этом  речь  шла  о  чисто  фактических 

суждениях, стало быть, о суждениях, в которых совершенно не­
сомненен императив и для того,  кто высказывает нечто о дейст­
вительности.  Ведь  мы  можем  установить:  если  я  слышу  звук,  я 
вынужден  рассуждать, что я слышу звук,  и при этом установле­

нии  все  становится  ясным.  Именно  на  этом  простом  суждении 
садится на мель всякий позитивист, который рассматривает «факт» 
и его констатирование, как и единственное и последнее, что инте­
ресует философа. Он просматривает, что во всяком «факте» еще 
заключается 

проблема. 

*

Факт в логической связи  имеет значение только как конста­

тированный  факт.  Но всякое  констатирование есть суждение, 
всякое суждение признает долженствование, суждения, конста­
тирующие факты,  признают, стало быть, трансцендентное зна­
чение  необходимости в суждении,  и так как чисто фактические 
суждения  несомненны, то и трансцендентная  необходимость в 

суждении  фактического  предохранена  от  всякого  сомнения. 
Словом,  поскольку требование, быть обсуждаемым как сущее, 

необходимо  связано  со  всеми  содержаниями  сознания  или 
фактами,  никогда простой факт теории познания не может быть 
действителен  как  конечное,  на чем она успокаивается,  но все 
содержания сознания, т. е.  все  «факты», указывают за пределы 

себя  в трансцендентное;

Но и 

только постольку. Этим отнюдь не подтверждается воз­

зрение «реалистов», по которому я, как познающий субъект, чувс­
твую себя  при 

процессе представления определенным так, что 

я не могу сомневаться в существовании определяющей меня тран-

4 рикхсрт

97

сцендентной действительности, и я знакомлюсь с необходимос­

тью допустить за пределами моих представлений реальность, прос­
тое явление которой они составляют.  Мои представления не со­

держат никакой трансцендентной необходимости, они соответст­

вуют вполне содержанию сознания. Необходимость, которая ука­

зывает за пределы моего содержания сознания, стало быть, тран­
сцендентная необходимость, есть только у суждений, и в них нет 

необходимости трансцендентного бытия, а только необходимость 

трансцендентного долженствования, ценности, которая признает­
ся, поскольку мы рассуждаем.

Отсюда же явно вытекает, что мы к предмету познания, кото­

рый является трансцендентным бытием, узнаваемым благодаря 

необходимости в суждении, принципиально иначе относимся, чем 
к трансцендентному бытию,  которому должны  соответствовать 
наши представления. Трансцендентное бытие проблематично, по­

тому  что  всякое  суждение  несомненно  только  в  той  форме,  в 

которой об этом бытии не высказывается больше ничего. Транс­
цендентное долженствование, напротив, предохранено от всякого 
сомнения потому, что единственно несомненные суждения также 
implicite  его  признают.  Этого  никто  оспаривать  не  может,  кто 

допускает, что истина может содержаться только в суждениях, и 
что  логический  смысл  процесса  суждения  не  только  процесс 

представления,  но  и  процесс утверждения  или  отрицания,  т.  е. 
признание долженствования. Трансцендентное долженствование 
неотделимо от 

понятия истины.

Этим мы вместе с тем подошли к наиболее свободной от пред­

посылок точке зрения,  как^ю вообще можно себе представить. 

Мы  ясно  развили  только то,  что  предпосылка  присуща  и  абсо­

лютно  несомненному  суждению  и  поэтому  именно  не  может 
быть вполне подвергнута сомнению.

II.  Релятивизм

Во всяком случае мы все же допустили предпосылку и долж­

ны  поэтому  предупредить  еще  один  упрек.  Мы  допустили  без 

доказательства, что 

истина, т.е. безусловно действительные суж­

дения  существуют,  что  мы в  несомненных суждениях обладаем 

истиной.  Не изменили ли мы этим  нашему принципу,  по которо­
му теория познания ничего не может допускать недоказанным? 
Не должны ли мы прежде всего задаться  вопросом: существует 

ли вообще истина в смысле абсолютной  ценности?  Многие счи­
тают, что в действительности на этот вопрос нельзя ответить. Да, 
его даже отрицают, т.е. допущение безусловно действительных 
суждений объявляется неправомерным. Релятивизм должен быть 
последним  результатом теории  познания,  и согласно ему тогда

98

ризнаваемое в суждении долженствование все-таки не было бы 
рансцендентным, но зависело бы от познающего субъекта.

Всякая  истина  относительна.  Это  уж  часто  считалось  «ис- 

инным»,  и  ныне это  воззрение опять очень  современно.  Если 
то  правильно,  то этим  вся  наша  аргументация  действительно 

провергается.  Мы тогда доказали только,  что  при  некоторых 

уждениях чувство необходимости в суждении слишком сильно, 
то  против  него  можно  было  выдвинуть  сомнение.  Это  было 

ы ничем иным, как констатированием факта сознания, и мы не 

югли бы утверждать, что это чисто фактическое чувство руча- 
тся за трансцендентное долженствование.  Но если даже необ- 
одимость  в  суждении  и  не  выходит  за  пределы  содержания 
ознания,  и тогда,  конечно,  мы должны  отказаться  от доказа- 
ельства  предмета познания,  независимого от познающего су- 

ъекта, так как такое доказательство,  по-видимому, было бы не- 

озможно уже потому, что без предпосылки, что истинные суж­
ения  существуют,  не  могло  бы  вообще  быть  приведено  ни 

дного доказательства.  Итак, не садится ли здесь на мель «сво­

бодная от предпосылок» теория познания?

Утверждение, что всякая истина относительна, следовательно, 

ависит от познающего субъекта,  может значить только, что нет 
бсолютной  необходимости  всегда  отвечать  на  вопрос  только 

ли да,  или  нет,  но что  возможно  и то,  и другое.  Но это значит 
а нашем языке, что чувство необходимости в суждении не име- 

т  никакого  иного  значения,  чем  все  прочие  индивидуальные 
увстм  человека.  Итак, занятие относительно истинными сужде- 

иями принципиально ничем  нельзя было бы отличить от других 

еловеческих увеселений. Один любит суждения за связанную с 

ими необходимость в суждении, другой пьет вина, которые лас- 

ают его вкус. Какое суждение считать истинным, —  дело вкуса, 

de gustibus non est disputandum. Существует только относитель- 

ая  истина, следовательно, значит, нет никакой разницы  между 

лупым  суеверием  и  научным  исследованием.  Да,  мы  должны 

казать еще больше. Слово  «истина»  вообще совершенно Toph­

is  свой  смысл,  который  у  него  есть  только  тогда,  когда 

одна 

стина выставляется в противоположность многим индивидуаль- 
ым  мнениям.  Поэтому  следовало  бы  избегать  слова,  которое 

южет ввести нас только в заблуждение,  и вместо:  «существует 
олько  относительная  истина»  следовало  бы  говорить:  «не  су- 
дествует вообще никакой истины».

Большинство релятивистов, конечно,  восстанет против этого 

ывода  самым  решительным  образом,  но  им  трудно  было  бы 
ринести  основания  против  него,  сколько бы  они  не старались 

охранить какое-то понятие истины. Или, может быть, мы долж­

ны удовлетвориться утверждениями вроде того, как: истина есть 

то,  что  кажется  истинным  большинству  выросших  при  одних  и 
тех же условиях людей, истина есть воззрение «рода», а заблуж­
дение оказывается у тех злостных индивидов, которые осмелива­

ются возражать против всеобщности, истина есть то, что полезно 
всем, и полезность познавания поэтому порождает предметы поз­
навания?* Это всегда проистекает из того, что истина есть ничто 
иное, как воззрение большинства, так как другого, чем чисто ко­

личественный критерий для различия истинного от ложного,  ни­

когда  нельзя  найти  при  этой  предпосылке,  если  вообще  ищут 
критерий.  Истина  находится,  стало быть,  у  большинства?  Если 

бы  это  все-таки  было  истиной!  К сожалению,  это также  могло 
бы быть только  «относительно»  истинно,  но если  мы  на это  не 
будем обращать внимания, то это было бы очень утешительным 
выводом.  Исследователь  тогда,  чтобы  найти  решение  научной 
проблемы,  не нуждался бы  в том, чтобы  в одиночестве взвеши­
вать основания за и против в уверенности подняться таким обра­
зом над  предрассудками толпы,  он просто должен был бы бал­

лотировать.

Трудно серьезно обсуждать увертки такого непоследователь­

ного  релятивизма,  который  пытается  спасти  еще  какое-нибудь 
понятие  истины.  Последовательный  релятивист  должен  отвер­
гать смысл  всякого стремления  к истине ради истины. Он может 
признавать науку только как средство для увеличения удовольс­

твия в мире, или как средство для  какой-либо другой цели, и он 
это делал, только, конечно, редко**. На его слова, правда, не обра­

щают внимания, наука беззаботно продолжает работать,  но чем 

это помогает теории  познания? Релятивизм этим не 

о п р ов ерга­

е т с я .

Кажется, как будто здесь мы вместе с сомнением пришли к 

пропасти  и должны, в конце концов, найти себе убежище в вере.

Однако  положение  вещей  совсем  не  так  худо,  как  кажется. 

Именно 

одна

непоследовательность присуща также самому пос­

ледовательному релятивизму, и на нее следует всегда указывать 

вновь, пока еще существуют защитники гносеологического реля­

* 

Ср. 

Simmel

,  U eber  eine  Beziehung  der  Selectionsiehre  zur

Erkenntnistheorie.  (Archiv  für system.  Philosophie,  1,1895,  S. 45).  [Pye.  nep.

В. Соколова: Г.Зиммель,

  Об  отношении  селекционного  учения  к  теории  поз­

нания.  В  сборнике:  «Дарвинизм  и  теория  познания».  Спб., 

1889]. 

Неизбеж­

ный  вывод из этого утверждения состоит  в том, что  истина суждения,  которое

выражает  мое  существование,  основывается  на  том,  что  это  суждение  мне

полезно,  или  что  полезное  мне  предшествует  в  понятии  моему  существова­
нию  и  всему  существованию  вообще.

”  Cp. 

Voltz

,  Die  Ethik  als Wissenschaft  (1886). 

Это  сочинение  защищает

релятивизм  необычными  и  достойными  признания  выводами  и  может  поэто­
му  считаться  ценным  вкладом  для...  опровержения  релятивизма.

100

тивизма.  Кто  претендует для  релятивизма  на значение  научной 
точки зрения, т.е. кто высказывает утверждение: «истины нет», не 
только  как  не  имеющий  значения  случайный  выстрел  в  воздух, 

но как убеждение, и высказывает как суждение, в пользу которо­
го он имеет основания, то чего он, собственно, этим хочет? Поче­
му он считает свою собственную теорию более чем шуткой, зна­
чение  которой  исчерпывается тем,  чтобы  развеселить  его?  Кто 
говорит:  «нет никакого истинного суждения», тот этим или пре­
тендует высказать истинное суждение и противоречит самому се­
бе,  или он должен допустить, что утверждать противоположное 

может с тем же правом всякий, кому оно кажется истинным, или, 
как он должен сказать, доставляет удовольствие, так как другого 
критерия  ведь он не может признать.

Итак, если бы релятивисты захотели когда-нибудь набраться 

мужества  действительно  продумать  свои  теории  до  конца,  то 
они  очень скоро убедились  бы  в том,  что они  за своими собст­
венными воззрениями не могут признать большей ценности, чем 
за  всяким другим  воззрением,  которое  им  кажется  величайшей 
нелепостью.  Релятивист, считающий истинным свое собственное 
мнение, не ведает, что творит.  Можно, конечно, образовать поло­
жение,  в  котором  стоят  друг  возле друга слова:  «истины  нет», 

можно  это  положение  выговорить  и  даже  написать,  но  нельзя 
это положение считать истинным, если его понимаешь. Кто утвер­
ждает что-нибудь, тот этим предполагает, что истина существует.

Он предполагает также,  что мы обладаем какой-нибудь исти­

ной  и  что  мы  не  только  верим,  но  и  знаем.  Ведь  если  слово 

«знать»  вообще должно  иметь смысл, то о знании  речь должна 

идти там,  где утверждение  противоположно суждению,  которое 
считается  истинным, приводит к противоречию, т.е.  к утвержде­
нию  и  отрицанию  одной  и  той  же  мысли  в  одном  и  том  же 

положении.  Но  это  приложимо  к суждению:  «истина существу­

ет».  Его отрицание есть противоречие, conradictio in adjecto. Слово 

«существует» утверждает нечто как истинное. Добавленные сло­

ва:  «истины  не...»  уничтожают  понятие  истины  и  этим  в  свою 
очередь высказанное в первом слове утверждение.  Итак, мы мо­

жем сказать,  что речь идет о знании,  когда мы допускаем абсо­

лютно  ценную,  конечную цель,  к которой стремится врякое поз­
навание:  все суждения,  которые должны быть высказаны, дейст­
вительны,  даже  безо  всякого знания  о  них со стороны  индиви­

да.  Из каких суждений состоит эта цель, в этой связи безразлич­

но.  Если последний результат, в конце концов, должен оказаться 
воззрением,  «что мы  ничего знать не можем», то и это все-таки 
было  бы  еще  суждением  и  знанием.  Кто  говорит:  «я  знаю,  что 
мы ничего Не знаем», и имеет основание для этого утверждения,

101