Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

ла»  (Sinn) ее или общих ее  «законов». Даже  не определяя точ­

нее понятия  «смысл» и «закон», мы  все же наталкиваемся таким 

образом  на понятие науки об 

исторических принципах,  резко 

отличающееся от понятия всеобщей истории.

Понимая  же  под историей  не  самую  минувшую  действитель­

ность, но изображение этой минувшей действительности, или исто­
рическую науку,  мы получаем, наконец, третье понятие филосо­

фии истории. Это последнее понятие находится в тесной связи с 

многократно высказывавшимся  взглядом на задачи философии 
вообще, согласно которому философия, в особенности теорети­

ческая,  касается  не столько самих вещей, сколько знания о ве­

щах. Таким образом, под философией истории можно также под­
разумевать науку об историческом познании, видеть в ней часть 

логики в самом широком смысле этого слова.

Можно, конечно, указать еще на  возможность и такой науки, 

которая занималась бы выяснением значения исторического мыш­

ления  для  разработки  общих проблем  мировоззрения  и жизне­

понимания.  Все  эти  вопросы  лишены  самостоятельного  значе­
ния,  на них легко будет дать ответ по  выполнении  работы, ука­

занной выше, и потому нет никакого основания для  выставления 
четвертого вида философии истории. Таким образом, по-видимо­

му, остаются три одинаково правомерных науки, из которых каж­

дая  имеет  свой  особый  круг  проблем:  это  всеобщая  история, 
учение о принципах исторической жизни и логика исторической 
науки.  Все они  одинаково обладают  правом  на  название фило­
софии  истории.

Прй ближайшем рассмотрении получается несколько иная кар­

тина.  Каким образом  всеобщая история  может существовать на­

ряду с отдельными  историческими  науками?  Можно ли видеть в 
ней простое лишь суммирование добытых последними  результа­

тов? Конечно, нет. От нее по крайней мере будут требовать того, 

чтобы она  изображала историческую жизнь в виде единого це­

лого. Что такое это целое,  в чем состоит 

принципе го единства и 

его  расчленения?  Таким  образом,  разбирая  основные  понятия 
философии истории,  мы от первого ее вида необходимо прихо­

дим  ко  второму.  Но  точно  также  мы  не  должны  предполагать 

известными,  ссылаясь  на очевидность,  и  те  понятия,  которыми 
пользуется  наука  о  принципах для  определения  своей  задачи: 

будь то понятие общих «законов»,  которым должна быть подчи­

нена  вся  историческая  жизнь,  или  понятие  единого  «смысла», 
который  должен  быть  положен  в  основу  всего  исторического 
развития, как единого целого. В этих понятиях сокрыты пробле­
мы.  Тогда  как  искание  законов  природы  есть  факт,  сам  собой 
понятный и не требующий дальнейших разъяснений, возможность

178

нахождения  исторических законов оспаривается нередко самым 
решительным образом.  Но если даже мы и отвлечемся от этого, 
возникает новый вопрос. В области естествознания нахождение 

законов есть задача отдельных наук. Почему же в области исто­

рии  задача эта  выпадает  на долю  философской  науки? Далее: 

по какому праву принимаем мы, что исторический  процесс вооб­
ще имеет какой-нибудь смысл?  И  какими средствами обладаем 

мы для его познания? Философия  истории, как наука о принци­
пах, не может даже приступить к своей работе, не ответив предва­
рительно  на  поставленные  вопросы.  А  она  не  сможет  дать  на 
них ответа без ясного проникновения в сущность исторического 
познания,  т.  е.  без  логических сведений.  Так,  вторая  из  трех 
рассматриваемых дисциплин  наталкивает  нас  на  изучение тре­

тьей,  подобно  тому,  как  первая  привела  нас  ко  второй.  Таким 
образом  между различными  видами  философии  истории,  кото­
рые сначала казались нам тремя совершенно самостоятельными 
науками, имеющими каждая свой особый круг проблем, обнару-  * 
живается  известная  связь:  Зпогика  истории  является  исходным 
пунктом и основой всех философско-исторических исследований 

вообще.  Лишь  в  результате  самого дальнейшего  исследования 

обнаружится,  в какой  мере проблемы  науки о  принципах и все­
общей истории должны быть превращедо в логические пробле­
мы,  если  они  вообще  поддаются  разрешению.  Но уже из  всего 
сказанного выше,  кажется нам, ясно, что не простое желание, а 
необходимость заставляет нас начать этот очерк с краткого обзо­
ра важнейших проблем и спорных вопросов логики  истории.

179

1.  Логика  исторической  науки

В 

т о й

области философии  истории, 

к  

обзору которой  мы те­

перь приступаем, в области логики исторической науки — наше 
время  может  еще  более  чем  где-либо  притязать  на  известную 

оригинальность.  В  философии  немецкого  идеализма  мы  нахо­

дим лишь несколько, правда ценных, но разобщенных и несисте­

матизированных замечаний  по вопросу о логическом формули­
ровании и трактовании проблем. В докантовской же философии 
прошлого и настоящего для выяснения этих вопросов не сдела­
но  решительно  ничего.  Несмотря  на  то,  что  связь  между логи­
кой  истории  и  философией  истории  в  широком  смысле  ярко 

бросается  в  глаза,  более  или менее серьезные  попытки  понять 
логическую сущность исторических наук во всем ее своеобразии 

восходят не далее как к Паулю, Навилю, Зиммелю и в особеннос­

ти  к  Виндельбанду.  Относительно  самых элементарных  вопро­
сов в этой области еще до сих пор господствует ожесточенней­

шая борьба мнений, так что логика истории, действительно зас­

луживающая  этого  имени,  должна  даже  еще  бороться  за  свое 

право  на существование.  Наряду с уверенностью в том,  что фи­

лософско-исторические проблемы  возможно трактовать без вся­

кой логической подготовки  (например, Линднер),  мы даже встре­

чаемся  с  прямым  отрицанием  возможности  выставления  чисто 

логического понятия  истории и  исторического метода.

И  не только лишь отсутствие необходимой логической подго­

товки у многих участников спора явилось причиной такого поло­

жения  вещей. Трудности, здесь встречающиеся, также не могут 

служить причиной этого, ибо, при правильной постановке вопроса, 
понять сущность истории отнюдь не труднее, чем познать харак­

тер  других  наук.  Но  странным  образом  именно  в  постановке 

вопроса не наблюдается совсем согласия. Казалось бы, это само 

собой понятно: тот, кто хочет добиться ясного решения  вопроса, 
прежде всего руководится  при этом всеми признанными трудами 
великих историков, устанавливая сначала те особенности, которы-

180

ми  историческое  мышление 

отличается  от  мышления  других 

наук.  Казалось бы далее, что сначала следовало бы  понять логи­

ческую  структуру уже  имеющихся  налицо исторических  наук,  а 
уж затем лишь  высказывать  суждения  об  их  научной  ценности. 

Но  то,  что  понятно  само  собой,  не  является  в  данном  случае 

общепринятым! Необходимость руководствоваться трудами вели­

ких  историков  до  сих  пор  отвергается  многими  ввиду  якобы 
ненаучности последних (например, Лампрехт и Тённиес): то, что 

содержат в себе их произведения, говорят они, не есть настоящая 

наука. В данном  случае они приступают к логическому исследо­
ванию такой опытной науки,  какой является история, с уже пред­
взятым, заранее установленным  и до сих  пор еще  не осуществ­

ленным понятием об этой науке. Их не смущает то, что в действи­
тельности не находится историков, удовлетворяющих их идеалу; 
это означает лишь, по их мнению, что историю необходимо под» 

нять  на ступень науки.  И тзк поступают в особенности те,  кото­
рые неустанно твердят, что опыт является единственной основой 
всякого знания!  Эта мысль о  противоположности  науки  и  исто­
рии прочно засела в головах многих. И странным образом именно 

эти мыслители считают себя призванными указывать истории  на 
ее  истинные  цели.

Нет ничего удивительного  в том, что большинство историков 

не хотят даже и слышать о рассуждениях подобного рода, столь 
чуждых духу истории.  История  и философия удаляются друг от 

друга вследствие взаимного непонимания, и это дурно отзывает­
ся  на  обеих  науках. Антиисторичная  философия  истории,  осо­

бенно популярными теоретиками (не практиками)  которой были 
прежде Тэн и Бокль, обновляется ныне вновь, например Лампрех- 

том,  правда  с большим  рвением,  нежели ясностью. Со стороны 
эмпирической исторической науки она получила достаточную отпо­

ведь  в  лице  Дройзена,  Бернгейма,  Белова,  Эд.  Мейера  и  др.  С 

философской  точки  зрения,  несмотря  на  много  весьма  ценных 

результатов,  многое также осталось  еще  невыясненным  в  этом 
методологическом споре  историков  между собой, —  в споре,  в 
котором  к  чисто  логическим  вопросам  примешался  целый  ряд 

других  вопросов,  вроде  вопроса о свободе и  необходимости,  о 
закономерности и случайности, о телеологии и механизме. Этим 

и объясняется  подчас весьма беспомощное положение тех исто­
риков, которые, следуя философской  «черте века», обращаются 
от своих специальных научных  исследований  к вопросам более 
общего характера.  Но еще более страдает от всего этого фило­
софия.  Вследствие  недостаточного  понимания  исторического 
мышления,  именно  в  наше  время  приобретшего  громадное зна­

чение, она надолго утратила свое прежнее, некогда могуществен­

181

ное влияние.  Насколько эта потеря  влияния связана с отсутстви­

ем  у  нее  чутья  к  истории,  это  особенно  ясно  видно  из  того 
факта,  что,  если у  иных  представителей так называемых  наук о 
духе 

(Geisteswissenschaften) 

и появляется подчас интерес к фи­

лософии, ему почти  всегда предшествуют исследования по мето­
дологии  истории.

Непонимание сущности  исторической  науки  яснее  всего,  ко­

нечно, проявляется  в наше  время у представителей 

натуралис­

тических &ош9 которые ныне снова стали модой дня. При этом 

совершенно безразлично,  в какой форме выступает этот натурат 

лизм: в форме материализма или психологизма. В обоих случаях 

признание за историей  научного характера означало бы  потря- 
сение основных натуралистических понятий.  Ибо, при последова­

тельности в мышлении, там, где действительность отождествляет­

ся  с  природой,  для  истории  нет  места.  Отчужденность  нашей 
философии  от  истории  имеет  еще  более  глубокие  основания«, 

Если в принципе натурализм,  как мировоззрение,  и был оконча­

тельно побежден  Кантом, то это преодоление натурализма шло 
у  него,  вообще  говоря,  помимо  исторического  мышления. Кант 

был  все-таки учеником  Ньютона:  в лучшем случае лишь отдель­

ные замечания  изобличают в нем  некоторое  понимание истори­

ческого мышления. Вообще же говоря, методология Канта, и имен­

но  в том  виде,  в  каком  она  вылилась  в его  главном теоретичес­
ком труде, почти  всецело определена интересом к математике  и 

естествознанию 

(Naturwissenschaft). 

Это действительно и дает* 

по-видимому,  некоторое право, отрицая  научный характер исто­
рии,  ссылаться  при  этом  на  Канта,  как  это  и  делает  М.  Адлер. 
Наконец, сюда еще привходит то обстоятельство, что между естес­

твенными  науками 

(Naturwissenschaften), 

поскольку они являют­

ся  науками систематическими,  и философией,  которая точно так 

же ищет системы,  имеется  гораздо больше чисто внешнего сход­

ства, нежели между философией  и историей, которая  никогда не 
может  стать  систематической  наукой.  Более  того:  можно даже 
говорить об известного рода антагонизме между историческим и 
философским  мышлением, антагонизме, весьма плодотворном и 

желательном:  ибо одной  из задач философии безусловно являг 

ется  борьба с 

историзмом,  как мировоззрением.  Все это в еще 

большей  степени  увеличивает  значение  логики  истории.  Ввиду 
односторонности обеих, философия должна одинаково бороть­
ся  как  с  натурализмом,  так  и  с  историзмом,  а  для  того,  чтобы 
борьба эта увенчалась успехом, ей  необходимо понять сущность 

и  значение  исторического  мышления.  Этим  ставится  логике  но­
вая задача: она должна окончательно  преодолеть 

методологи­

ческий натурализм,  который еще  и  ныне защищается даже вы­

182