Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

Но не придется ли нам и здесь повторить то, что мы уже как- 

то сказали  ранЬше:  что  все дело  исчерпывается лишь простым 

указанием на метафизическую связь с эмпирической действие 

тальностью,  что этим  уже дано  все то,  что дозволительно еще 

мыслить  науке?  И  что  для  нас  вполне  достаточно  допущения 
вообще 

какого бы т о  ни было необходимого отнесения дейс­

твительности к ценностям, хотя бы оно и не поддавалось более 
точному определению?

Если  мы  опять-таки  обратимся  к  гегелевской  философии 

истории,  то  мы  увидим,  что  там,  где дело  касается 

частнос­

те й ,  метафизика почти не играет никакой роли.  При отграни­

чении и расчленении исторического универсума все дело сво­
дится  в  конце  концов  лишь  к  понятию  свободы  как  к  поня­
тию 

ценности и к  убеждению вполне общего свойства,  именно, 

что  мир в самой сущности  своей  предрасположен уже к раз­

витию к  свободе.  Но  все, что здесь  предполагается,  и исчер­
пывается одними  названными  предпосылками:  предпосылкой 
абсолютной  ценности  и  вообще  необходимого отнесения  ее 
к исторической действительности. Вообще же философия исто­
рии  Гегеля  оперирует  исключительно  с  понятиями,  взятыми 
из  имманентной  исторической  жизни  и  к  этой  имманентной 

жизни  только  и  относимыми.

Не  точно  так же  ли  обстоит  дело  и  во  всех  философских 

трудах  по  всеобщей  истории?  Не  должны  ли  мы  сказать,  что 
за указанным  нами  пределом  метафизика  не только  не  нужна 
философу  истории,  но  что  она  прямо-таки  вредит  ему?  Его, 
так же как и эмпирика,  интересует 

развитие культуры в имма­

нентном, временном и  пространственном  мире.  Если же благо­

даря  метафизике  этот имманентный  мир опустится  до  реаль­

ности второстепенного свойства, истинная же реальность, в ко­

торой  наивысшие  ценности  совпадают  с  наивысшим  бытием, 

будет мыслиться  вне  времени  и  пространства, то единичное и 

индивидуальное 

развитие во  времени  и  пространстве теряет 

смысл как с философско-исторической, так и с эмпирико-исто­
рической  точки  зрения.  К  чему  весь  этот  процесс  борьбы  и 
стремлений  человечества,  раз  он лишь  приблизительно  и  не­

совершенно  осуществляет  в  течение  столетий  то,  что  вечно 

реально существует в глубочайшей сущности мира? Если  вре­
мя  представляется  нам лишь  нитью в таинственной ткани  пок­
рывала Майи,  и все  временное лишь бытием второстепенного 

свойства, то мы  не  можем  признавать более никакой положи­
тельной философии истории. Тогда вся  задача последней сво-

263

дйтся  лишь  к  одному:  мы должны  постичь  ничтожество  всего 
исторического, необходимо протекающего во времени, и вмес­

те с Шопенгауэром отрицать всякий смысл за историей. Таким 

образом,  именно временное в мире не должна деградировать 
в его реальности никакая метафизика, ибо, делая это, мы отри­

цаем вместе с тем  не только эмпирическую  историческую нау­
ку,  но  и  философию  истории.

Но  можно,  наконец,  задать  следующий  вопрос:  нельзя  ли 

временному тоже приписать метафизической реальности?  Или 

трансцендентное бытие  нельзя  мыслить  иначе  как вне  време­

ни? Здесь,  по-видимому,  открывается  все-таки еще одно  пос­
леднее убежище для тех, кто хочет соединить философию исто­
рии  с  метафизикой.  Но  только  по-видимому;  ибо,  допуская 
метафизическую реальность  временного,  мы тем самым унич­

тожаем  подлинные  мотивы  метафизического  мышления  в фи­
лософии  истории.  То,  что  нам  единственно только и указыва­
ло  на трансцендентную  сущность  мира, —  это  было  убежде­

ние в трансцендентной значимости  ценностей  и требование их 
реальной связи с исторической действительностью. Трансцен­

дентность  же  ценности  означает  именно  ее 

вневременную 

значимость,  и  поэтому лишь  вневременная  реальность  могла 
бы быть метафизической «носительницей»  вневременных цен­

ностей.  Поэтому также, желая установить необходимую связь 
исторического  развития  с  вневременными  ценностями,  мы  ни 
в  коем  случае  не  можем  основывать значимости  ценности  на 
протекающем  во времени метафизическом бытии,  ибо подоб­
но имманентному и 

э то го  рода трансцендентное бытие оста­

валось бы  всегда позади трансцендентного долженствования 
и  в лучшем случае  представляло бы  из себя  излишнее удвое­
ние имманентной  временной действительности.

Одним словом, метафизика, которая хочет служить базисом 

для  философии  истории,  сразу  впадает в большие  почти  не­

преодолимые трудности, раз она, не удовлетворяясь понятием 

трансцендентного 

долженствования или ценностей, облада­

ющих вневременной значимостью, ищет иной абстрактной фор­
мулировки своих трансцендентных предпосылок.  Мы  нужда­
емся  в чем-нибудь вневременном для того, чтобы придать вре­

менному  историческому процессу объективный смысл.  Прев­
ращая  же  это  вневременное  в  метафизическую  реальность, 
мы  тем  самым отказываем  историческому в истинной  реаль­
ности,  уничтожаем  смысл  истории  и  возможность  ее  фило­

соф ского трактования.  Возможно  ли  избежать этого  закол­

264

дованного  круга,  или о  него должна  разбиться  всякая  мета­
физика  истории?  Не  принуждены  ли  мы  поэтому также,  фи­
лософски трактуя  всеобщую историю,  видеть в вневременных 

це нно стя х и  необходимом,  но  научно  неопределимом  отне­

сении  их  к  временной  реальности 

последних  предпосылок, 

дальше  которых мы  не  имеем  права  идти?

В случае положительного ответа на этот вопрос — а до сих 

пор по крайней  мере  мы  не видим никакой  возможности отве­

тить на него отрицательно —  задачи  философии истории,  ко­
торые вначале,  казалось,  распадались на три  различные дис­
циплины,  принимают  в конце концов совершенно тождествен­
ный вид.  Предоставив всю область эмпирического бытия  спе­
циальным  наукам  и подчинившись необходимости отречься от 

желания  проникнуть в метафизическую сущность мира,  фило­

софия оставляет себе царство ценностей, в котором она видит 
свой  истинный домен.  Целью ее является  исследовать эти цен­
ности 

ка к ценности,  подвергнуть вопросу их значимость и вклю­

чить их в общую телеологическую связь всех ценностей. Одной 

из этих областей  ценностей является область науки,  поскольку 
наука стремится реализовать ценность истины,  и потому фило­

софия  истории  должна  прежде  всего  проникнуть  в  сущность 

исторической  науки.  Она  видит  в  ней  индивидуализирующее 
изображение единичного развития  культуры,  под  которой она 

понимает имманентную действительность, обладающую  в сво­
ей  индивидуальности  значением  по отношению к  культурным 
ценностям. Отсюда вытекает далее, что  принципы  историчес­
кой жизни сами являются  ценностями, и исследование вопроса 

о значимости этих ценностей  и составляет,таким образом,вто­

рую задачу философии  истории, задачу,  которая в конце  кон­

цов  совпадает с задачей  философии,  как  науки  о ценностях. 

Таким образом, оба эти одинаково необходимые вида проблем 
систематически  связаны  друг  с  другом,  и  к  ним  под  конец 

присоединяется  еще  и третья  группа философско-историчес­
ких  вопросов.  Она замыкает собою  всю философскую систе­
му, указывая  нам,  какие  из  критически обоснованных ценнос­

тей реализовались пока в течение истории  и  на какие великие 
эпохи распадается  весь этот  процесс реализации ценностей.  И 

мы  понимаем, таким образом,  в какой стадии развития  мы ныне 
находимся  и  какие задачи  нам  предстоит  решить  в  будущем. 
Но  во  всех случаях  мы  видим,  философия  истории  имеет  де­

ло  с 

ценностями,  причем  исходит  она  из  логики  истории. 

Прежде  всего— это  ценности,  на которых зиждутся  формы  и

265

нормы эмпирического исторического познания;  во-вторых, это 
ценности,  которые  в качестве принципов  исторически сущест­
венного  материала конституируют саму  историю; и  в-третьих, 
наконец, это ценности, которые постепенно реализуются в про­
цессе  истории.

Философия