Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

1.  Жизнь  к а к  модное  п о н я ти е

«  оос»—  

э то т

здравый человеческий рас­

судок в такой же мере имеет свои моды, 

как  наши  фраки  и  прически».

Фихте.

К направлению суждений публики.

Ответить с полной точностью на вопрос о моде,  пожалуй,  не­

возможно«  Представляются  на  выбор  несколько  ярлыков.  Так, 

Лампрехт*  говорил  о  философии  «впечатлительности»,  Рихард 

Гаманн** о философском «импрессионизме».  Шпенглеровская*** 
морфология мировой истории —■ она не первая, как, по-видимому, 

думает ее автор,  и  не будет последней —  называет наше  время 

империалистическим,  родственным Риму цезарей, и полагает, что 

философия  нашего  времени  должна  поэтому  соответствовать 

эллинистическому скептицизму. Таким образом можно было бы 

найти еще много других ярлыков. Однако, мы отказываемся здесь 

от их критики.

Мы  попытаемся дать иную характеристику философских мод­

ных течений.  Наилучшим обозначением для понятия, в исключи­

тельно  высокой  мере  господствующего  сейчас  над  средними 

мнениями, нам представляется слово 

жизнь***.

* 

Deutsche  Geschichte.  Erster  Erganzungsband.  Zur jüngsten  deutschen 

Vergangenheit.  Erster  Band.  Tonkunst —  Bildende  Kunst-Dichtung- 

Weltanschanung.  1902.

“ Der  Impressionismus  in  Leben  und  Kunst.  1907.  От  попытки  Гаманна 

представить  мою  философию,  как  особенно  характерную  для  стремлений, 

оправдывающих импрессионизм  в  качестве фундамента  мышления,  я уже за­

щитил  себя  в другом  месте.  Der Gegenstand der Erkenntnis 3. Ansl. S.  2021. 
Настоящая небольшая книга, надеюсь, не оставит никаких сомнений в антиим- 
прессионистском  характере  моего  философствования.

*** Der  Untergang  des  Abendhandes.  Umrisse  einer  Morphologie  der 

Weltgeschichte. Erster Band: Gestalt und Wirklichkeit.  1918.

ф

ф

  * Ср.  мою статью: Lebenswerte und Kulturwerte, 1910 (Logos, Bd. II S. 131

274

С некоторых пор оно все чаще употребляется и играет значи­

тельную  роль  не  только  у  публицистов,  но  также  у  научных 

философов.  «Переживание»  и  «живой»  являются  излюбленны­
ми словами, и наиболее современным считается мнение, что зада­
ча  философии —  дать  учение  о  жизни,  которое,  возникая  из 
переживаний, облекалось бы в действительно жизненную форму 

и могло бы служить живому человеку.  Итак, мы займемся 

фило­

софией жизни нашего времени с тем, чтобы сначала дать общий 

очерк ее, а затем занять по отношению к ней критическую пози­

цию.  Философия  эта  как бы дает некоторые опорные точки,  от 
которых можно двигаться дальше.

Под  философией  жизни  не  следует  разуметь  философию  о 

жизни, как некоторой 

части мира, наряду с которой существуют 

еще  другие  части,  так  как  это  само  по  себе  не  составило  бы 

целой философии жизни; далее не имеется также в виду тот род 
«жизнепонимания», который стремится к познанию смысла чело­
веческой жизни, так как в этом не было бы ничего характерного 
именно для нашего времени. Такое жизнепонимание всегда иска­

лось  философией.  Для  современной  философии жизни  харак­
терно скорее то, что она пытается  при  помощи самого  понятия 
жизни, и 

только этого понятия построить целое миро- и жизне­

понимание.  Жизнь  должна  быть  поставлена  в  центр  мирового 

целого, и все, о чем приходится трактовать философии, должно 

быть относимо  к жизни. Она  представляется  как бы  ключом  ко 

всем дверям  философского здания. Жизнь объявляется  собст­
венной  «сущностью»  мира  и  в то же  время  органом  его  позна­
ния.  Сама  жизнь  должна  из  самой  себя  философствовать  без 
помощи других понятий, и такая философия должна будет непос­

редственно переживаться.

Из этой, доведенной до крайности, точки зрения 

имманент­

н о сти  жизни,  принципиально  не  признающей  ничего  иного  и 
потустороннего по отношению к жизни, но желающей измерять 

жизнь только жизнью же  и таким  образом  все сделать живым, 

мы будем исходить, чтобы понять современную философию, нас­
колько она вообще доступна обобщающему пониманию.

Правда,  нельзя  утверждать,  что  слово жизнь  имеет в  совре­

менных философских построениях точно определенный смысл.

8f.)  [Русск. пер. Логос,  1912—1913 г.  кн.  I  и  II].  Содержание ее в значительной 
части  дословно  вошло  в  настоящую  книгу.  Сходную  с  моей  характеристику 
(Ьилософии нашего  времени я нахожу у Мах Scheler, Versuche einer Philosophie 

des  Lebens  (Abhandlungen  und  Aufsatze,  1915,  Bd.  II,  S.  171  ff.)  и  у  Georg 
Simmel, Der Konflikt der modernen Kultur, 1918. Обе книги я смог использовать в 

качестве дополнения. Критическое отношение к философии жизни у обоих авто­
ров, правда, существенно отличается от моего, что будет обнаружено при  изло­

жении  их.  К  бесцветной  «объективности»  я  не  стремлюсь.

275

Но  этим  оно  не  обесценивается  для  нашей  цели.  Это  свойство 

оно разделяет с большей частью модных слов.  Пожалуй, можно 
даже сказать, что именно вследствие того, что оно многозначно 

и открывает разнообразные и многообещающие перспективы, оно. 

стало столь излюбленным.  Наша задача в том, чтобы разобрать­
ся  в этой  многозначности.  Редко  может  стать  господствующей 

модой такое учение, которое не представляет возможности иметь 
в виду самые различные вещи и толковать его многими способа­
ми.  Так,  например,  «монизм»  никогда не стал бы  модным,  если 

бы  слово  это  не  имело  многих  значений.

Поэтому о единстве современной философии можно говорить 

только с ограничениями. Общность в смысле совпадения касается 
более словесной оболочки, чем существа дела, и при критическом 

рассмотрении философии жизни мы должны будем разграничить 
несколько  понятий  жизни,  чтобы  достигнуть  ясности.  С  другой 
стороны, однако, слово жизнь не столь многозначно, чтобы стать 

таким ничего не значащим,  как слово монизм,  при произнесении 

которого, если оно является названием мировоззрения, можно ду­
мать о чем  угодно и,  поэтому,  ни  о чем определенном.  Поэтому 
вполне ясный смысл имеет утверждение, что наиболее распростра­
ненное  из серьезных философских течений  нашего  времени  по­

лагает,  что  существенна  в  мире  и  жизни  сама  «жизнь»,  и  что 

поэтому ничего иного, кроме «жизни», не требуется.

Излюбленности понятия жизни, между прочим, содействовало 

также как раз то обстоятельство, что слово это принимает.много 

форм  в языке  и  может быть  использовано  в  различных направ­

лениях.

При  слове  «жизнь»  думают  об  объекте  «переживания»  (des 

Erlebens), а «переживание» 

(Erlebnis) 

представляет для современ­

ного человека главное. Пытаются  «вжиться» в то, что хотят осно­
вательно познать, и кто стремится к пониманию мира, ставит себе 

задачу  «жить  заодно»  с  ним,  чтобы  таким  образом  космически 

расширить свое я. Далее само собою разумеется, что жизнь дол­

жна  быть  «изживаема» 

(gelebt), 

и  таким  образом  «изживание» 

(«Ausleben») 

становится излюбленным жизненным идеалом.

В  то  же  время  живой  жизни  противостоит  «отжитая»- 

(abgelebtes) жизнь, окаменевшая и неживая, которой мы вследст­
вие этого должны  избегать. Так  мы  приходим  к  противополож­
ности жизни,  к смерти,  и это слово также может быть использо­
вано при построении философии жизни в самых различных нап­
равлениях.  Чего только  нельзя  обозначить,  как  «мертвое»  или 
«умерщвленное», или «мертвящее».

Наиболее важно, однако, то, что сама жизнь производит смерть 

и таким образом становится звеном, сопрягающим смерть с жиз-

276

ныо. Только живое умирает,  и только умершее является в собст­
венном смысле мертвым. Кора древа жизни отвердевает или обра­

зует корку, которая может считаться лишь мертвой поверхностью, 
сквозь  которую  философ  жизни  должен  проникнуть  в  живое 

ядро. Живые существа сами создают себе свои обиталища. Пос­

ледние также должны пониматься как нежизненные твердые обо­
лочки,  и соответственно этому трактоваться. Змея должна сбро­

сить свою кожу. Животное,  которое не может переменить кожу, 
погибает. В отмерших останках следует видеть лишь задержива­

ющие жизнь инородные тела.  Надо отбрасывать их и, переходя 

через них, заботиться о том, чтобы жизнь всегда оставалась жи­

вой  в  возрастающем  движении.  Тогда  мы  и  в  качестве  людей 
культуры живем в гармонии с живой Все-Природой (All-Natur).

Уже сами эти слова 

(Schlagwörter) 

указывают, какой богатый 

материал предоставлен для  построения философии жизни.

Некоторые из них, особенно слово «переживание», правда, до 

такой степени избиты, что кажутся уже недостаточными; поэтому 

считают необходимым восходить к «первопереживанию» (Urerlebnis), 
которое  является  как  бы  еще  более  живым  переживанием,  чем 
обыкновенное.  Более того, слово «переживание» употребляется 
столь  часто  и  при  столь  различных  обстоятельствах,  что  более 
глубокий или же просто одаренный вкусом человек может начать 
остерегаться произносить вообще это слово или пользоваться им 
при  написании  без  кавычек.  Нередко  слово  это является  пустой 
фразой и прикрывает отсутствие мысли.

Однако  злоупотребление  этим  и  другими  производными  от 

жизни словами не упраздняет их, и мы также не в праве пренеб­

регать этим энтузиазмом переживания, который является источни­
ком многого значительного в  наше  время. С  наукой, правда, он 
не имеет  ничего общего.  По большей части в нем  находит себе 
выражение совершенно ненаучное, даже противонаучное настро­
ение.  Но это настроение, с одной стороны, возникает все-таки из 
более глубоких источников, а с другой стороны, окрашивает са­
мые различные области культурной жизни.  В конце концов, оно 
влияет также и на науку, а это влечет уже за собой следствия для 
философии.

Проследить эти течения во всей совокупности различных сфер 

культуры  значило бы заходить слишком далеко.  По указанным 

основаниям мы  не можем также рассчитывать  на то, чтобы  нам 
удалось, исходя из этой точки зрения, достигнуть единого пони­

мания 

всей культуры  нашего  времени.  Поэтому  можно ограни­

читься  кратким указанием на немногие вненаучные области.

Так, Зиммель, который как философ жизни еще будет интере­

совать нас в дальнейшем, пытался истолковать экспрессионизм в

277

области 

искусства,  как  одно  из устремлений,  направленных  к 

жизни.  Внутреннее движение художника должно во всей непос­

редственности его переживания передаваться произведению или, 
вернее, посредством произведения. Стремление к оригинальнос­

ти  у  столь  многих  современных  молодых  людей  также  надо 

поставить  в  связь  с  направленностью  к  жизни.  В  этих  случаях 

должна быть спасена не столько индивидуальность жизни, сколько 
жизнь индивидуальности. Оригинальность является, так сказать, 
лишь 

ratio cognoscendi2, 

удостоверяющей нас в том, что жизнь 

сохраняется  в своей чистейшей  самобытности  и  не принимает в 
свой  поток ничего  постороннего,  а также  не  отливает  его  в  ка- 
кие-либо внешние по отношению к ней, объективированные, ока­
менелые формы. Такого же истолкования требует одно из наст­
роений современной 

религиозности. Духовно развитые личности 

удовлетворяют свою религиозную жажду мистикой. Здесь речь 

идет о религиозности, как о жизненном процессе, непосредствен­
но присутствующем в каждом биении пульса, о некотором бытии 

(Sein), 

а не об обладании чем-то 

(Haben), 

о благочестии, которое 

зовется верой, если имеет предмет, в данном же случае представ­
ляет собою способ, которым свершается сама жизнь; не утоление 
жажды  извне —  нет,  непрерывную  жизнь  отыскивают  в  таких 

глубинах, в которых она еще не разложилась на жажду и утоле­
ние,  а  потому  и  не  нуждается  ни  в  каком  «предмете»,  который 
предписывал бы ей определенную форму. Жизнь стремится выс­
казать  себя,  как  непосредственно  религиозную,  не  на  языке  с 

данным запасом слов и с обязательным строем*.

Пусть эти тонкие замечания послужат для характеристики вне- 

научных жизненных устремлений. Для нашего предмета еще бо­

лее важными представляются жизненные устремления  в области 

отдельных наук.

Здесь прежде всего природа должна быть понята как живая, и 

в качестве таковой она противопоставляется тогда мертвой, т. е. 

физической или механической природе, этой любимице, предшес­

твовавшей  счастливо  превзойденной  эпохи.  О  материи,  как  о 

комплексе атомов, подвластном математически формулированным 

законам, в настоящее время  не хотят и слышать, когда речь идет 
о «сущности» природы. Механизм превращает все в окаменелое 

и  мертвое.  Даже  среди  тех,  кто  верит  в  «естественнонаучное 
мировоззрение»,  механизм  считается  преодоленным.  При этом 
имеют  в  виду  не только  непространственное  и  непротяженное 
психическое бытие, от материалистического понимания которого 
наука давно ведь уже отказалась; нет, механизм, как нечто окаме­

* Ср.  Georg Simmel,  Der Konflikt der modernen Kultur.

278