Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

философ в качестве человека теории также ценит, но только 

теоретически.  Поэтому ему приходится  не 

оценивать атеорети- 

ческие  ценности,  но только теоретически  понимать  их.  Он дол­
жен  избегать  всякого  пророчества  ценностей  и  повсюду  стре­

миться  к  пониманию  ценностей.  Это  разделение  в  наши  дни,  к 
сожалению, почти никогда не проводится  в философии жизни и 
ценностей. Постольку мы не можем остановиться на моде. Одна­
ко, если мы ограничимся теоретическим  пониманием ценностей и 
разовьем его так, что оно станет всесторонним, то мы придем как 
раз благодаря этому к всестороннему жизнепониманию*

Исходя  из  понятия  ценности,  мы  сможем также дать многоз­

начному понятию жизни такое определение, что поставленная им 

философская проблема уяснится. Живыми  в том смысле, кото­

рый  философия  жизни  всегда  имеет  в  виду,  если  и  не  всегда 
ясно сознает это, мы можем назвать те существа, жизнь которых 
есть ценящая жизнь, и  «живым» человеком, смысл жизни которо­
го хочет истолковать философия, для нее всегда будет 

ценящий 

человек.  Но если  под жизнью  разуметь  всю  ценящую жизнь, то 
открывается  возможность  на  основе  всестороннего  понимания 

ценности прийти также к всеобъемлющей философии жизни.

Во  всяком  случае,  если  мы  хотим  истолковать  смысл  жизни, 

мы  должны  знать  ценности,  лежащие  в  ее  основе.  Так  понятия 

жизни  и  ценности  неразрывано  связаны  не  только  в  проблеме 
теоретической  истины  о жизни,  но  вообще  во 

всех проблемах 

жизни,  и также в этом смысле мы  можем примкнуть к современ­

ной философии жизни, которая оба эти понятия вместе ставит на 
первый план.

О  построении  правильно  понятой  философии  жизни  и  цен­

ностей мы  можем сделать здесь лишь несколько беглых замеча­

ний.  Прежде всего она будет стремиться 

понять односторонние 

жизнепонимания,  развивающиеся  внутри  и  вне  науки,  т.  е.  она 
будет спрашивать об оценках, лежащих в основе этих учений, а 
для этой цели она должна знать те ценности,  которые руководят 
оценками.  Если это удалось, то в качестве последней цели может 
быть поставлено 

всес/яо/ЮА/яее 

жизнепонимание, в котором со­

вокупность ценностей сознается равномерно.

Также  и здесь  мы должны  остерегаться увлечения,  полагаю­

щего, что философствование должно быть вместе с тем жизнью. 
Философия остается 

теорией жизни,  и если философ размыш­

ляет  о  ценящей  жизни,  то  он  не  может  хотеть  реализовать  в 
самом себе эту жизнь в  целом.  Скорее он должен ограничиться 
тем, чтобы в качестве философа жить теоретически ценящей жиз­

нью.  Но  в  качестве  теоретика  всей  ценящей  жизни  он  может 
ставить самые  высокие  цели,  к  которым  он  должен стремиться

439

как представитель универсальной  науки,  и чтобы хоть приблизи­

тельно  пояснить,  что  мы  при  этом  имеем  в  виду,  мы  еще  раз 
отчетливо укажем  на те четыре признака,  которые отличают фи­
лософию от специальных наук.

Мы  видели,  что  философия  одной  лишь  жизни  ни  в  какой 

мере  не  может удовлетворить  требованиям,  которые должны 

быть  поставлены  универсальной  науке.  Напротив,  если  фило­
софия  жизни  соединяется  с  философией  ценностей  и  тем  са­

мым  перестает  быть  философией  одной  лишь  жизни,  то  воз­
никают новые  возможности,  и это  мы  в заключение также опре­

деленно  подчеркнем для  каждого  из  намеченных четырех  пун­

ктов  в отдельности.

Труднее  всего будет понять, каким образом опирающаяся  на 

ценности  философия  жизни делает вместе с тем  своим  предме­

том  мировое 

целое,  т.  е.  становится  всеобъемлющим  мировоз­

зрением.  Однако,  при  этом  надо  иметь  в  виду,  что  в  настоящее 
время  действительность во  всех своих частях стала материалом 
исследования  отдельных  наук,  и  что  поэтому  на  долю  филосо­

фии  не  остается  больше  частичных  проблем  реального  мира. 

Познание всего действительного представляется ей задачею,  над 
которой  должны  длительно  работать  отдельные  науки  в  своей 

совокупности.  Философия  не  может хотеть закончить эту работу 
одним  взмахом.  Это  было  бы  бессмысленным  предприятием.  К 

универсальному познанию действительности она стремится толь­

ко  в  том  смысле,  что  пытается  добиться  ясности  относительно 
последних 

целей всякого познания действительности.

Для  этой  цели  она должна  понимать  познание действитель­

ности  как  постижение теоретической  ценности,  которая  укоре­
нена  в совокупности  познаний  действительности,  когда из  них 

составляется  целое.  Так универсальные  проблемы 

бытия прев­

ращаются  в  теоретические  вопросы  о 

ценностях.  Тем  самым 

теоретическая  философия  по  своему  улавливает  понятие  ми­

рового  целого  как 

задачи  познания,  и,  поступая  так,  она  в 

качестве  науки  о теоретических  ценностях  использует  послед­
ний  путь,  остающийся  после  раздела  реального  между специ­

альными  науками,  если  она  не  хочет  вступить  в  конфликт  с 
ними.  Познание  действительного  во  всех  его  частях  она  дол­

жна предоставить отдельным  наукам,  и универсальной она ста­

новится  лишь  благодаря  тому,  что  пытается  истолковать  это 
познание  в его теоретическом  смысле  и  последних  всеобъем­

лющих целях  как  единое  целое.  Благодаря  этому она  понима­
ет,  что  познание действительности  представляется  в теорети­
ческой жизни человека  как  все  вновь  подлежащая отысканию, 

но никогда не достижимая  целостность,  и, таким образом,  она

440

понимает также самое действительность  в  целом,  поскольку на­

ука  вообще  в  состоянии  улавливать это  целое.

Как она берется за другие проблемы  ценности, мы уже видели, 

и  поэтому,  в  отношении  ко  второму  пункту,  который  касается 

жизнепонимания,  следует  подчеркнуть  только  ее  универсаль­

ный характер.  Она не станет ограничиваться одной лишь теоре­

тической жизнью, но попытается представить ценящую жизнь всего 

человека, в различных направлениях своих далеко выходящую за 
пределы познания. Повсюду это ценности, которые придают жизни 
осмысленную  «жизненность»  и тем самым превращают ее в неч­

то иное, чем просто жизнь.  Ради тех ценностей,  которые находят 

себе  выражение  в  жизни,  мы  любим  ее  как  целое;  более  того, 
непонятно,  как мы  могли бы любить ее, если бы она не воплоща­
ла ценностей.  Так,  философия  как учение о  ценностях дает нам 
знание о  нашем жизневоззрении,  освещая  перед  нами совокуп­
ность ценностей, из-за которых дорога жизнь.  Больше, чем такую 
теоретическую  ясность,  она  нам  не  может дать,  и  мы  не  вправе 

поэтому требовать от нее большего.

Третьего пункта,  который относится  к вопросу об отношении 

временного к вневременному, мы уже тоже коснулись. Ценнос­

ти,  имеющие  значимость,  представляют  собою  не  только  иное, 
чем  жизнь,  поскольку  они  делают  жизнь  чем-то  большим,  чем 

лросто жизнь,  но,  в качестве ценностей, они  вместе с тем превос­

ходят  в  своей  значимости  всякое  время.  Относительно  вневре­

менной значимости теоретических ценностей  не может быть сом­
нений,  и уже этим общий  принцип  уяснен.

Как обстоит дело с вневременностью атеоретических ценнос­

тей,  мы  не станем  здесь спрашивать.  В этом  вопросе заключены 
труднейшие проблемы теории ценностей,  которая хочет оставать­
ся  теорией.  При  определении  в  самых  общих  чертах  понятия 
философии жизни это и  неважно. Достаточно,  если мы  понима­
ем,  что только на основе учения о ценностях,  философия жизни 

вообще в состоянии  взяться за 

проблему отношения  временной 

жизни к вечной.  Во  времени всякая жизнь,  поскольку она только 
живет, становится  вечной постольку, поскольку живет в том, что в 

качестве ценности  имеет вневременную значимость. Так, пробле­
ма  вечности  должна  ставиться  как  проблема  ценности.  Тогда 

вместе с тем обнаруживается,  как «окаменелость»  вневременной 
значимости  может сочетаться с  «подвижностью» живой  времен­
ной  жизни.

Одно —  вневременная значимость —  не только  не исключает 

другого —  временной  жизни,  —  но  то  и  другое  связано  друг  с 
другом в 

осмысленной жизни,  и только философская  рефлексия 

должна сделать здесь разрыв для того, чтобы  понять.

441

Наконец, что касается вопроса о 

системе философии, то нет 

надобности в пространных объяснениях. Повсюду ценности обра­

зуют основу правильно понятой философии жизни,  и системати­
ческое расчленение ее зависит от систематического порядка цен­

ностей. Система философии жизни может быть поэтому постро­

ена только  на основе 

системы ценностей.

Как  складывается  систематика  и  в  каком  смысле  она  может 

быть полной, об этом мы не станем спрашивать.  Повсюду важно 

лишь показать, где в модных течениях современности находятся 

исходные точки, к которым может примкнуть философия, чтобы 

развиться  в  философию  жизни,  которая  действительно  есть 

философия жизни.

Большего, чем такие исходные точки, современность, правда, не 

дает нам. До тех пор,  пока мы ограничиваемся ими, мы остаемся 

в пределах временных взглядов.  Надлежит выйти за эти пределы 

и  пройти  через  «жизнепонимание»  к  всеобъемлющему  «миро­
воззрению».  Как это в частностях возможно, это, конечно, выхо­
дит за рамки настоящего рассуждения.

Однако,  если  бы  удалось  из  философии жизни  и  ценностей 

наших дней  выработать  всеобъемлющую 

философию ценящей 

жизни, к  которой познание принадлежит также, как и другие ро­
ды созерцания, и частная жизнь, так же, как жизнь в обществе и 
государстве, то должно стать ясным, насколько следует, несмот­
ря на их беспринципность, радостно приветствовать модные тече­
ния.  Непосредственным образом они, во всяком случае, показали 

нам, что жизнь и ценности могут стать предметом вопроса, а это 

для философии значит уже очень  много.

Правда, теорией и только теорией, т. е. «серой», останется так­

же  и  наиболее  всеобъемлющая  философия  жизни  и  постольку 

всегда будет отличаться от «золотого дерева зеленой жизни». Но 

даже если скорбеть об этом, нельзя хотеть изменить это, как толь­

ко понята необходимость.  И об этом не следовало бы  скорбеть. 

Как раз тот, кто любит жизнь,  должен  как философ понять, что 

познание и жизнь должны быть разделены, так как, чем лучше он 
понимает самого себя в своей сущности, тем меньше он рискует в 
качестве теоретика жизни стать враждебным ей. Только там, где 
мышлению о жизни ставится никогда не разрешимая задача при­
нять в себя живую жизнь и, таким образом, самому стать ею, толь­
ко там разочарование вследствие безуспешности такого предпри­

ятия, заставит обвинять философию во враждебности жизни.

Следовало бы, наконец, перестать видеть в философии о жиз­

ни простое повторение ее и затем мерить ценность философст­
вования его жизненностью, философствовать значит творить, и 
понимание дистанции между сотворенным и просто жизнью, ко­

442

торому много содействовала по-своему также философия жизни 

наших дней,  несмотря на ее ненаучное жизненное пророчество и 
вызываемое им антитеоретическое перенесение ценностного акцен­

та —  это  понимание  должно  оказаться  благотворным,  как для 
жизни, так и для философии. Только тот,  кто понял, что жизнь и 

познание жизни  не совпадают,  может стать философом жизни, 
который  любит жизнь  и  в то  же  время  о  ней  размышляет.

Почему жизнь должна, как в плясовой песне Заратустры,  «рев­

новать  к  мудрости»?29  Никогда жизнь  не  станет  мудрой  и  муд­
рость  живой.  Именно  потому,  что  они  остаются  постоянно  в 
разных  сферах,  они  должны  были  быть  в  мире  друг  с  другом. 
Мы  не  станем  также  пытаться  соединить  их  в  «жизненную  муд­
рость»,  так  как  в  «мудрость»  мы,  современные  люди,  все-таки 
ведь  не  верим  больше.  Во  всяком  случае,  мудрость  есть  нечто 

такое,  чему нельзя научиться, а,  стало быть,  нельзя  и учить.  Мы 
ограничиваемся  допускающим  изучение  и  обучение 

знанием о 

жизни,  и  именно тогда,  когда  мы  поймем  неизбежную  «нежиз­

ненность» этого знания, мы перестанем видеть в столь подозри­

тельном  в настоящее  время  сократическом человеке опасность 
для живой жизни.  К подлинным последователям Сократа приме­

нимы слова, сказанные уже Гельдерлином о Сократе:

«Wer das Tielste gedacht, liebt das Lebendigste»'.

Если  полагают, что таков,  в сущности, также  взгляд  Ницше и 

других философов жизни, то тем лучше, только не всегда их так 

понимало  большинство,  и  поэтому должна была быть  написана 

эта маленькая книга о модных философских течениях современ­

ности.  Мы  еще  раз  подчеркиваем,  что  в  ней  говорилось лишь о 
широко распространенных мыслях,  а не о личностях отдельных 
мыслителей.

* «Кто  мыслью  достиг  глубочайшего,  любит  самое  живое».