Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

вались в течение исторического развития теоретические ценнос­

ти  истины,  и, только исходя из науки, сможем мы  к ним  подойти. 

Этика примыкает к исторически  развившимся благам социальной 

жизни,  как, например, брачный союз, семья,  государство,  нация  и 
т. п.  Эстетика имеет в виду  искусство  в его  историческом  много­

образии.  То  же  самое  можно  сказать  и  об  остальных  частях 
философии,  наружно  не  связанных  ни  с  какой  исторической 

жизнью,  но  несомненно  обязанных  ей  своим  существованием: 

ибо  что  делала  бы  философия  религии,  если  бы  исторические 
религии не поставили ей всех тех проблем,  которые она разбира­

ет? Таким образом,  повторяем, не  к коренному преобразованию 
философии  мы  стремимся.  Мы  стремимся  лишь  к  уяснению  и 
сознательному продолжению уже начавшегося развития.

Мысль, что и религии тоже относятся к исторической культуре, 

поможет нам убедиться в том, что, отожествляя понятие ценности 

с понятием  культурной  ценности,  мы отнюдь  не сужаем его.  Ре­
лигия, по существу своему,  выходит за пределы  всякой  культуры 
и  истории,  и философия точно также всегда будет стремиться  к 
сверхисторическому и трансцендентному.  И  все же,  подобно ре­
лигии, воплощающейся всегда в земной жизни, философия также 

необходимо примыкает к историческому и  имманентному,  как к 

единственно  доступному  ей  материалу,  открывающему  ей  уже 
собственные ее проблемы. Только через историческое лежит путь 
к сверхисторическому. Лишь анализируя  исторический материал, 
сможет философия  подойти к миру ценностей.

Лишь  по  выполнении  этой  предварительной  работы  сможет 

философия  перейти к дальнейшей  главной своей задаче:  отгра­

ничению различных видов ценностей друг от друга,  проникнове­
нию  в  существенные  особенности  каждого  из  них,  к определе­
нию взаимного отношения их между собой  и, наконец, к постро­

ению системы ценностей, поскольку,  конечно, такая задача в виду 
неизбежной незаконченности исторического материала, лежаще­

го  в  основе  философского  исследования,  вообще  выполнима. 

Так возникает понятие чистой теории ценностей, которое мы  мо­
жем противопоставить понятию частных наук о действительности, 

как понятию чистой теории бытия.  Не субъективирующий анализ 

оценок, а лишь такая ориентированная  на великих силах истории 
и  вместе  с  тем  систематикой  своей  преодолевающая  историзм 

теория  ценностей  в состоянии окончательно преодолеть плохой 

субъективизм, так легко уживающийся с философией  ценностей, 
и  положить  прочное  основание  для  разработки  мировых  проб­
лем. Жизненный опыт,  нужный нам для  выработки ^мировоззре­
ния, есть опыт в исторической жизни.  Проблеме мира предшест­
вует проблема ценности, точнее проблема культуры, а этой проб­

466

леме  предшествует проблема истории.  Философия,  конечно,  не 
растворяется  в истории.  Напротив, она должна своей системати­
кой уничтожить  все  чисто  историческое.  Но  и  к  истории  приме­
нимо  то,  что  как-то  было  сказано  о  природе:  лишь  повинуясь 
ей,  мы ее победим. Лишь с помощью истории отдельный  индиви­
дуум  выходит за пределы ее.

467

III.  ИСТОЛКОВАНИЕ  СМЫСЛА

Но  понятие  философии  не  исчерпывается  понятием  чистой 

теории  ценностей.  Теория  ценностей  не  разрешает  последней 

проблемы,  проблемы  единства  ценности  и  действительности,  и 

задача философии поэтому  —  найти то третье царство,  которое 
объединяло бы обе области, до сих  пор умышленно  рассматри­
вавшиеся  раздельно. Иначе философия  не сможет дать  нам  ми­
ровоззрения,  т.  е.  истолкования  смысла  жизни. Одного  только 
понимания  ценностей для этого еще недостаточно. Отрешенные 
нами от исторических  культурных благ и приведенные  в систему 
ценности должны быть снова связаны с действительной жизнью, 
которую  мы  тщетно  ищем  в  истории.

В самые  различные  времена философия  стремилась  к един­

ству  ценности  и  действительности,  даже тогда,  когда  не знала 
того,  что  делает,  и  не  могла  знать,  так  как  само  разделение 
ценности  и  действительности  еще  отсутствовало.  Можно даже 
сказать, что с этой точки зрения  нам впервые становятся  вполне 
понятными основные  мотивы тех философских построений,  ко­

торые  обычно  обозначают  именем  метафизики  и  которые  ха­

рактеризуются  стремлением выйти  за пределы  этого мира. Уче­
ние  Платона  об  идеях  может  служйть  классическим  примером 

такого  рода  метафизики,  тем  более  что  оно  стало  образцом 
для  большинства  позднейших  метафизических учений.  Платон 

превращает ценности, обладающие значимостью,  в истинную дей­

ствительность,  и такого  рода  гипостазирование  ценностей  пов­

торяется  весьма часто,  например, также и там,  где естественному 
закону  придают  характер  реальности.  В  последнем  случае  мы 

имеем дело с гипостазированием теоретической  ценности  «все­

общего».  Так  как,  однако,  в  непосредственно  доступной  нам 
действительности  мы  не  можем  обрести  единства  ценности  и 
действительности,  —  не  можем уже  потому, что такое единство 
должно быть всеобщим,  непосредственная же действительность 
никогда  не  всеобща,  —  то  искомое  единство  и  переносится 
необходимо  в область, что лежит по ту сторону  всякого опыта,

468

т.  е.  в  область  метафизического.  Там  безраздельно  царствует 
единая действительность  ценностей,  как обладающая  абсолют­

ной ценностью реальность,  начало  всех  вещей,  всеобщий крите­
рий  ценности,  к  которой должно  стремиться  все,  что  притязает 
на общее значение.

Мы  не можем здесь подробнее останавливаться на этом пунк­

те.  Мы  хотели  только  наметить  то  логическое  место,  которое 

метафизика занимает в системе очерченных нами понятий, чтобы 

бросить новый свет на их содержание. Укажем лишь на то, в чем, 

по-нашему мнению, заключается несостоятельность такого рода 
метафизики трансцендентно-действительных ценностей.  Метафи­

зическое  решение  мировой  проблемы  заставляет  нас  мыслить 

«сущность»  мира одновременно как действительность и как цен­
ность.  Но легко может статься, что под этим нечто, которое дол­

жно быть  и тем,  и другим,  мы  собственно  не  будем  мыслить  ни 
того,  ни другого,  и что  мы, следовательно,  нйкогда не сможем в 

этом  ничто  найти  искомое  все.  Можно было бы  даже  попытать­
ся  объяснить  весь этот тип  монистической  метафизики  ценнос­

тей смешением формальной  индифферентности  «ни того, ни дру­

гого»  («Weder-noch») с материальной полнотой  «и того,  и друго­
го»  («Sowohl-alsauch»)  и в качестве примера указать при этом на 

субстанцию  Спинозы.  Но  даже  если  и  признать  правомерность 
такого объединения  ценности и действительности  в  потусторон­

ней реальности, то все же крайне сомнительно, сможем ли мы на 

этом  пути  прийти  к мировоззрению,  которое было бы  в состоя­

нии истолковать нам смысл жизни.  Пред нами  по-прежнему сто­

ял бы неразрешенный вопрос, на этот раз вопрос взаимоотноше­

ния  между метафизически существующими  ценностями  и  нашей 

жизнью,  — а разве гипостазирование ценностей в трансцендент­

ную действительность не означало бы полного их отрешения от 

той жизни,  которой они  именно должны  придать значение, и не 
означало ли  бы  поэтому такого  рода отрешение  совершенного 
уничтожения смысла жизни?

Мы,  по-видимому,  имеем  все  основания  искать других  путей 

для решения  мировой проблемы, тем более, что и метафизика не 

исчерпывается той своей формой,  которую  мы  выше бегло оха­
рактеризовали.  Для  целого  ряда  мыслителей  единая  сущность 
мира заключается  не  в трансцендентной  реальности,  а  в  непос­

редственности  наглядного  представления  или  интуиции.  Такая 

«интуитивная  философия»  пытается  обрести  искомое единство 
ценности и действительности в непосредственном «переживании», 

еще  не тронутом  и  не  разъединенном абстрактным,  рациональг 

ным  мышлением.  Противоречие  ценности  и  действительности 

для  нее  лишь  простой  продукт  нашего  мышления,  расщепляю­

469

щего то  абсолютное  и единое,  что  непосредственно дано  нам  в 
переживании: стоит нам только забыть это дуалистическое обра­

зование  понятий,  и  мы  вернемся  к  чистой  и  единой  сущности 

мира, т. е. обретем то третье царство, которого тщетно ищем.

Мы не можем здесь .дать исчерпывающей критики такого рода 

интуитивной философии.  Несомненно только, что последователь­
ное проведение этих тенденций  неминуемо должно привести ее 
к выводу,  к которому  пришла уже последовательная  мистика:  к 
признанию совершенной неизъяснимости и неизреченности обре­

тенного по ее мнению единства.  Мы  можем в таком случае инту­

итивно пережить единую сущность мира,  но никогда не сможем 
сообщить  это  наше  переживание  никому другому,  а тем  более 
основать  на  нем  одном  какую  бы  то  ни  было  науку.  Всякое 
общепонятное наименование  предполагает уже образование по­
нятий, оформляющее переживание и тем самым опять-таки разру­
шающее  его  единство.  Можно  построить  понятие  лишенного 
всякой формы «чистого содержания», можно даже для ясности 
пользоваться этим понятием  в разного рода гносеологических и 
иных  рассуждениях,  как  научным  пограничным  понятием 
(Grenzbegriff), но ни в коем случае нельзя ему приписывать како­
го  бы  то  ни  было  положительного  значения.  Не  подлежит  так­

же  сомнению, что  мы должны  пережить  все то,  что  включается 

нами  в  науку.  И  поэтому,  если  интуитивистическая  метафизика 

хочет  только  сказать,  что  в  основе  всего  нашего  мышления  в 

качестве исходного пункта всякого образования  понятий лежит 
нечто абсолютно иррациональное,  не входящее ни в какие наши 
понятия, то она права. Возможно даже, как мы это далее увидим, 

что философия,  поскольку это  вообще допустимо,  необходимо 
должна  вернуться  к  непосредственности  чистого  переживания. 

Но  столь  же  несомненно,  что  всякое  высказанное  положение 
(Aussage)  и тем более всякая наука означают уничтожение ирра­
ционального переживания, а это именно мы и утверждаем: лишь 

только  мы  пытаемся  совокупность  наших  элементарных  и  пер­

вичных переживаний подвести под наиболее обширные понятия, 

они необходимо  распадаются  на оба несводимые друг на друга 

царства ценностей и действительного бытия. Поэтому даже инту­
иция не поможет нам найти в переживании то третье, что восста­
навливает  между обоими  царствами  научную  связь  и  что таким 

образом  разрешает  мировую  проблему.  Даже  говоря  только  о 

действительности

 переживания (Erlebniswirklichkeit), мы унич­

тожаем его непосредственное единство и теоретически (begrifflich) 

оформляем его. Действительность переживания составляет в та­
ком случае только часть наших переживаний;  она противостоит 
переживаниям ценности (Werterlebnis), которые не являются дей­

470