Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

недостатка  выражений  для  обозначения  того,  что  не  действи­

тельно*  Возьмем для примера какое-нибудь научное  положение, 

признаваемое нами за истинное, т. е. то, что мы  называем теоре­

тическим благом. Теоретическую ценность этого положения можнр 

было  бы  тоже  назвать  его  смыслом.  Как  все  ценности,  этот 
смысл был бы  в таком случае  вполне независим от акта призна­

ния  или  понимания,  придающего этому  положению смысл, т.  е. 

он  обладал  бы  трансцендентной  значимостью  подобно  всякой 

истине.  В данном случае однако под смыслом мы подразумеваем 
не ценность,  но то, что содержится в акте признания или понима­
ния теоретической ценности, т. е. в «суждении», являющемся для 

объективирующих наук такой же психической действительностью, 
как и  все остальные действительные объекты,  —  причем смысл 
этот настолько связан с актом суждения,  что  прекращение  пос­
леднего  вызвало  бы  и  его  собственное  исчезновение.  Поэтому 
в отличие от чистой  ценности  мы будем его  называть имманент­
ным смыслом. Так как его можно истолковать только под углом 

зрения  ценности, то ясно, что он  не растворяется  в действитель­

ности акта суждения  и  вообще не совпадает ни с какой действи­

тельностью.  Поэтому  имманентный  смысл  так же,  как  и  чистая 

ценность, лежит вне сферы объективирующей  науки о психичес­
ком  бытии.  Объективированию  поддается  только  акт  оценки,  в 
котором погружен  смысл,  но  ни  в  коем случае  не сам  имманент­
ный  смысл.

Короче говоря, смысл, присущий акту оценки, с одной стороны, 

не  психическое  бытие,  ибо  он  выходит  за  пределы  простого 

бытия, указывая на царство ценностей. С другой стороны, это не 

ценность,  ибо  он  только  указывает  на  ценности.  И  наконец, 
именно  благодаря  своему  среднему  положению  он  связывает 
вместе оба разделенные царства ценностей и действительности. 

Соответственно  этому  и  истолкование  смысла  (Sinndeutung)  не 
есть установление бытия,  не есть также понимание  ценности,  но 
лишь постижение субъективного акта оценки с точки зрения его 
значения (Bedeutung) для ценности, постижение акта оценки,  как 
субъективного отношения  к тому, что обладает значимостью. Та­
ким образом,  подобно тому как мы различаем три царства: дейс­

твительности,  ценности  и смысла, следует также различать и три 

различных метода их постижения: объяснение, понимание и истол­
кование.

Несомненно,  наше  понятие  смысла,  как  единства  ценности  и 

действительности,  не удовлетворит тех,  кто привык мыслить мир 
с помощью метафизических понятий: оно им покажется слишком 

сухим  и  безжизненным.  На  это  мы  укажем,  что  развивая  здесь 

наиболее  широкое  понятие  о  мире,  мы  имели  в  виду  только

476

формулировать  постановку  философской  проблемы,  а  не  «ре­
шить»  мировой вопрос, а также хотели указать на преимущества 

такой постановки вопроса, особенно по сравнению с субъективи­

рующей  философией  действительности.  И  чем  более  мы  приз­
наем относительную правоту субъективизма, тем яснее станут пре­
имущества нашей точки зрения.  Мы  вполне согласны с волюнта­
ризмом  и активизмом в его борьбе против отожествления  мира с 

действительностью объектов. Мы вполне признаем необходимость 

наряду  с  понятием  чистой  ценности  и  понятия  оценивающего, 

активного,  волящего субъекта.  Но  понятие этого субъекта пони­

мается  нами  как  понятие  смысла: для  нас,  следовательно,  речь 
может  идти только о субъективирующем  истолковании  смысла, 
но  никогда не о субъективирующем  понимании действительнос­

ти.  Наконец,  не следует забывать, что  понятие субъекта для  нас 
до  тех  пор  лишено  всякого  содержания,  пока  нам  не  удалось 

истолковать смысла субъективных актов  оценки  с точки  зрения 
материально определенных ценностей.  Поэтому и это новое по­
нятие субъекта  никогда не  в состоянии будет раскрыть нам тай­
ны мира, дать ответ на вопрос, что значим  мы в этом мире. Чтобы 
подойти  к этим  проблемам,  нам  нужно  начать с  понимания  цен­
ностей.  Лишь  исходя  из  ценностей,  сможем  мы  действительно 
понять найденного нами субъекта, а также его значение в мире. 
Необходимо,  повторяем,  начинать с противоположного  конца: с 
ценностей, а не с субъекта,  как это обыкновенно делают. Только 
исходя  из  ценностей  можно проникнуть  в смысл  субъекта и его 

актов.  Подобно тому  как объективизм  воспринят и уничтожен  в 
специальных науках, точно так же и  наше понятие  и толкование 
смысла  «снимает»  отвергнутый нами субъективизм: мы  признаем 
его  относительную  правоту  сравнительно  с  объективизмом,  но 
сознаем  также  всю  его  беспомощность  при  решении  мировых 

проблем,  поскольку его не дополняет теория  ценностей. Понятие 
истолкования  смысла  ничего  не  меняет  в  наших  прежних  выво­

дах:  в  основе  мировоззрения,  не  ограничивающегося  простым 
объяснением  мира,  необходимо должна лежать теория  ценнос­
тей.  Сначала мы должны  понять  ценность  культуры  в ее истори­
ческом многообразии, тогда только сможем мы  подойти к истол­
кованию  смысла  нашей жизни  с точки  зрения  ценностей.  Даже 
отрицание культуры, если только оно притязает на научную обос­
нованность,  должно  начать  с  понимания  и  критики  культуры. 

Лишь  тогда  возможно  будет  дать  ответ  на  вопросы:  Куда  мы 

собственно стремимся?  В чем  цель  нашего существования? Что 
должны  мы  делать? Тогда только обретем  мы  цель  и  направле­

ние  для  нашей  воли  и  деятельности.  Но  это  все,  что  можно 

требовать от мировоззрения.

477

Вместе  с  тем  это  единственное,  что  философия  может  нам 

дать специфически философского,  после того как частные науки
о  бытии  отобрали  у нее  в  принципе все части дейстбительности, 
а  стало  быть  и  все  чистые  проблемы  действительности.  Но  та­

кое ограничение задач философии отнюдь не уменьшает ее  ком­
петенции.  Ибо  ведь  вся  работа объективирующих наук о дейст­
вительности,  с точки зрения лежащих  в ее основе теоретических 
ценностей  и  присущего  ей теоретического смысла,  необходимо 

становится  предметом философского исследования. Таким обра­
зом все те проблемы действительности,  которые прежде относи­
ли  к философии и  над которыми тщетно бьются теперь частные 

науки,  ибо  проблемы  эти  неразрешимы с точки  зрения действи­

тельности,  —  появляются  снова,  но уже  в преображенном  виде, 

именно как проблемы теоретических ценностей  и смысла,  в этой 

философии  истолкования смысла.  Все  мнимые предметы  позна­

ния, так же как и  целое действительности,  превращает она в пос­

ледние задачи  познания,  в теоретические требования и  в необхо­
димые  цели  —  ценности  теоретического  человека.  Так,  вполне 

признавая  самостоятельность объективирующих частных  наук о 

действительности, философия все же не отказывается ни от одной 

из  прежних  своих областей.  Можно  даже  сказать,  что  филосо­

фия  ценностей отличается от прежней философии, стремившейся 
к познанию действительности, только тем,  что она во всех отно­
шениях  шире  последней.  Она  не  только  расширила  понятие  о 
мире,  включив  в  него  кроме  действительности  еще  ценности  и 

смысл,  но  и область ценностей  не  исчерпывается для  нее теоре­
тическими  ценностями и  смыслом  познания.  Как теория  ценнос­

тей  философия должна охватить все многообразие культурных 
благ  и  понять  систему  ценностей,  лежащую  в  основе  культуры. 
Соответственно этому она должна также связать все эти  ценнос­
ти с действительностью, т.  е.  истолковать смысл  разнообразных 

проявлений жизни,  а  в  последнем  счете  вскрыть  единый  общий 

смысл  многообразия человеческого существования. Такая фило­
софия  необходимо должна  воспринять в себя  всю  полноту жиз­
ни, обнаруженную историей  в процессе временного ее развития, 

а это  откроет  нам также  возможность  заглянуть  в  цели  и  буду­
щее  культурной  работы  человечества,  т.  е.  в  то,  что  должно 
(soll)  прийти,  а  не  неизбежно  придет (muss).  Если  под смыслом 
понимать  всю полноту смысла, обнаруживающуюся  при  помощи 
системы  ценностей, то  понятие смысла потеряет присущую ему с 
виду  безжизненность.  Точно  так  же  потеряет  свою  остроту  и 
опасение,  что у философии  не останется  больше  никаких  проб­

лем, раз все чистые проблемы действительности целиком отойдут 
к частным  наукам.

478

В заключение заметим, что не только теория ценностей, но и 

основанное на системе ценностей истолкование смысла, так как 
мы его понимаем, отнюдь не представляет из себя чего-то прин­
ципиально нового, дотоле совершенно не слыханного. Филосо­
фия, собственно говоря, всегда стремилась к истолкованию смысла, 

и  при том  не только  к'истолкованию смысла отдельных сторон 

жизни,  но и к проникновению в общий смысл нашего существо­

вания.  Но при этом  к  истолкованию смысла  всегда примешива­

лись другие факторы, затемнявшие его своеобразную сущность 

и  мешавшие  ясному  познанию  его.  Две  науки  представляют  в 
этом отношении особенный интерес: психология  и опять-таки ме­

тафизика. В заключение мы и попытаемся бросить беглый взгляд 

на эти науки, это поможет уяснению нашей позиции.  Мы увидим, 
что  основные  элементы  нашей  теории  были  в  скрытом  виде 
давным давно признаны, что  мы их можем отыскать в известных 
и близких нам построениях.

Истолкование отдельных проявлений жизни  играет до сих лор 

большую  роль  в  психологии.  И  только  потому,  что  эта  наука о 

психическом бытии сплошь и  рядом не ограничивалась простым 

лишь объяснением  психического бытия,  и становится  понятным 
то исключительное положение ее, которое ей до самого послед­

него  времени  приписывали.  Психологию еще до сих  пор ставят 
по сравнению с другими науками в какое-то привилегированное 
положение в отношении к философии, а часто даже видят имен­
но в ней настоящую философскую науку.  Мы видели, что всякая 
попытка истолковать имманентный смысл какого-нибудь процес­

са должна исходить из субъективных актов переживания, т. е.  из 
того, что для объективирующей науки является частью психичес­

кого  бытия.  Таким  образом  исходный  пункт  для  установления 

бытия  психических  процессов  совпадает  с  исходным  пунктом 

истолкования смысла, в обоих случаях мы начинаем с акта пере­

живания, еще нетронутого понятиями. Отсюда становится понят­

ным сплетение обоих методов и смешение обоих видов образо­
вания понятий.  Но если задача психологии  — дать простое опи­

сание  и  объяснение  актов  субъекта  с  точки  зрения  их  бытия, 

подобно  всякой  другой  действительности,  то  обозначение  тем 

же  термином  «психология»  задачи  истолкования  смысла  этих 
актов может привести только к путанице. Такое смешение проб­
лем одинаково  вредит как философии, так и  науке о  психичес­

ком бытии, которой до сих пор еще приходится отстаивать свою 

самостоятельность. Разделение проблем поэтому одинаково же­
лательно в интересах обеих наук.

Нетрудно было бы например показать, что все основные ошиб­

ки так называемой психологии способностей 

(Vermögenspsycho

479

logie)  происходили  единственно  от  истолкования  смысла,  бес­
сознательно  вкрадывавшегося  в  чисто  психологические  иссле­

дования.  Ставя  себе  задачей  найти  различные  функции  душев­

ной жизни, психология способностей различала между тремя спо­

собностями: способностью познания, способностью желания или 

воли  и способностью чувства.  Неудивительно  поэтому, что  Кант 
мог согласовать три свои области  ценностей  —  область логичес­
кого, этического и эстетического — с психологией способностей, 

что  повело  даже  к  ошибочному  мнению,  будто  его  деление  на 
три  группы  ценностей  основывалось  на тройном делении  психо­
логической действительности. Познание,  поскольку мы  постигаем 
в нем  истину, есть безусловно понятие смысла,  продукт истолко­

вания  с  точки  зрения  логической  ценности.  Когда  же  из  него 

делают какую-то способность, особую психическую реальность, 
то  неизбежно  возникает  путаница.  С этой  точки  зрения  волюн­
таристическая психология, борясь против интеллектуалистической, 

на самом деле борется  против бессознательного и односторон­
него  истолкования  смысла  психических  процессов.  Она,  напри­
мер,  особенно восстает против попытки  вывести  все психические 
процессы,  в особенности же  все субъективные чувства,  волевые 

движения  и импульсы  из  представлений  или,  называя  последние 
с  точки  зрения  их  значения(!)  для  объективного  познания,  из 

интеллектуальных процессов. Таким образом,  правда не отделяя 

установления  бытия  от  истолкования  смысла,  волюнтаризм  все 

же явно и правильно указал  на логическое истолкование,  как на 

основную ошибку интеллектуалистической  психологии.  Оконча­
тельное отделение проблемы установления бытия  поведет  к пе­

реоценке значения  психологии для  решения философских проб­

лем,  которое  ныне  оценивается  исключительно  высоко,  отчего 

психология  конечно только  выиграет.

В  этом  направлении  сделано  уже  довольно  много.  Уже  у 

Канта  мы  встречаемся  с  понятиями,  которые  можно  постигнуть 

только как понятия смысла, что вполне сознавал сам  Кант,  резко 

подчеркивавший  их не психологический характер.  Его трансцен­

дентальную апперцепцию,  например,  нельзя  понимать ни как пси­
хический  акт,  ни  как  чистую  ценность,  ни  как трансцендентную 
действительность.  Для  нее 

и

  остается,  таким  образом,  только 

область смысла.  В новейшее время защищаемая  нами здесь тен­

денция  проявляется  в  стремлении  различать  два  рода  психоло­

гии. Так,  целый ряд ученых,  не удовлетворяясь психологией инди­
видуального  «я», требуют еще  науки о сверхиндивидуальном су­

бъекте,  называя ее тоже психологией, хотя сверхиндивидуальное 

«я»  не  представляет  собой  психической  действительности.  Эта 

же  самая  потребность  различать  между установлением  бытия  и

480