Файл: 3. Переодизация истории русского языка Периодизация истории русского языка.docx
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 07.11.2023
Просмотров: 328
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
-л- спрягаемого глагола и вспомогательного глагола боудоу: боудоу писалъ.Эта форма обозначала будущее действие, которое предшествовало другому будущему, и употреблялась главным образом в условных придаточных предложениях. Будущее сложное второе вышло из употребления к XVI в.
52-59 История форм будущего времени глагола
Будущее простое, будущее сложное I и будущее сложное II в древнерусском языке.
Исторические изменения древних форм будущего времени.
Реликты старых форм в современном русском языке.
1. Будущее простое время.
2. Будущее сложное I.
3. Будущее сложное II.
В древнерусском языке существовали три формы будущего времени: будущее простое, будущее сложное I, будущее сложное II. Простое будущее время по своему происхождению восходит к формам настоящего времени. В древних славянских языках первоначально настоящее время глаголов как совершенного, так и несовершенного вида обозначало действие, совпадающее с моментом речи. Формы, например, и во временном значении фактически совпадали. Впоследствии формы настоящего времени от глаголов несовершенного вида стали обозначать действие, совпадающее с моментом речи ( ), а формы настоящего времени от глаголов совершенного вида стали обозначать будущее время ( ). Поэтому по своему внешнему оформлению формы лица будущего простого времени не отличаются от форм настоящего времени. Особые грамматические формы будущего простого времени, не совпадающие с формами настоящего, имел в русском языке лишь глагол : Ед.ч. Мн.ч. Дв.ч. I л Ý II л. III л. В его спряжении произошли изменения, аналогичные изменениям тематических глаголов настоящего времени. Будущее сложное I еще называют будущим абсолютным, так оно обозначает действие, которое произойдет после момента речи и не связано с действиями, выражаемыми другими глаголами в данном предложении. Оно образовывалось в древнерусском языке из инфинитива спрягаемого глагола и вспомогательного глагола в форме настоящего времени. В качестве вспомогательных глаголов в древнерусском языке использовались слова Ý Ý . Каждый из этих глаголов обладал собственным лексическим значением: – значением начала действия, Ý – значением желания, Ý – значением обладания. Поэтому сочетания личных форм этих глаголов с инфинитивом в определенной степени тяготели к значению составного глагольного сказуемого. С ХV в. в качестве вспомогательного глагола в будущем сложном I стал употребляться глагол . В отличие от всех других связок он был лишен самостоятельного лексического значения. Сравним: – значение начинательности; Ý Ý – значение желательности; – значение обладания; – чисто грамматическое значение будущего времени. Сохранение собственного лексического значения вспомогательными глаголами Ý Ý препятствовало их развитию в аналитическую форму будущего времени. Спрягалось будущее сложное I по следующему образцу: Ед.ч. Мн.ч. Дв.ч. I л. Ý II л. III л. Глагол в сочетании с инфинитивом первоначально, в праславянском языке, тоже имел собственное лексическое значение начинательности. Постепенная утрата этого значения превратила в грамматическую связку времени. Можно предполагать, что конструкция « + инфинитив» как аналитическая форма времени существовала в говорах древнерусского языка уже к началу письменности, но не получила доступа в памятники до ХIV в., будучи чуждой книжному языку, опиравшемуся на старославянские традиции. В определенных условиях глагол имел и модальное значение «нужно, надлежит»: Ý (Как нужно ему делать). В современном русском языке форма синтаксически стала выступать в безличном значении условного союза, имеющего модальное значение. В этой роли она утрачивала конечный [т’]: БУДЕ ОН ПРИДЕТ, СКАЖИТЕ… (Если он придет, скажите…).
Будущее сложное II может считаться действительно аналитической формой времени. Оно отличалось от будущего сложного I и по своему значению, и по способу образования. Будущее сложное II обозначало действие, которое должно совершиться раньше другого будущего действия. Поэтому его иначе называют преждебудущим временем. Оно употреблялось, главным образом, в придаточных условных предложениях: … Образовывалось будущее сложное II из вспомогательного глагола в формах будущего простого времени и причастия на – от спрягаемого глагола: Ед.ч. Мн.ч. Дв.ч. I л. Ý Ý Ý II л. Ý Ý III л. Ý Ý В древнерусских памятниках ХI и последующих веков преждебудущее время употребляется довольно редко, в деловых документа (например, В «Русской Правде») и летописях, что связано со спецификой его значения. Вместе с тем в памятниках ХIII – ХIV вв. эти формы, наряду с исконным значением преждебудущего времени, обнаруживают и иное значение – Обозначение прошлого, завершившегося до момента речи действия: Ý Форма преждебудущего времени держалась в русском языке вплоть до ХVII в., но уже в ХV – ХVI вв. ее употребление убывало, а вместе с тем в памятниках наблюдаются случаи неправильного ее использования, что находит свое выражение в нарушении согласования связки с формой на – и различного рода контаминациях с другими формами. В ХVII в. форма преждебудущего времени была утрачена полностью. Ключевые слова: глагол, вид, время, спряжение, будущее простое время, будущее сложное I, начинательность, желательность, обладание, будущее сложное II, преждебудущее время, контаминация.
62 Исторические изменения аориста (простого и сигматического).
В исходной системе древнерусского языка были, две простые формы прошедшего времени — аорист и имперфект — и две сложные — перфект и плюсквамперфект (давнопрошедшее), причем каждое из этих времен отличалось от другого не только по набору флексий, но и по значению.
Все эти формы прошедшего времени были унаследованы из праславянской эпохи, однако в древнерусском языке они выступают иногда в несколько ином, по существу уже преобразованном виде по сравнению со старославянским, в котором эти формы были ближе к праславянским.
Аорист. Как известно, в старославянском языке аорист мог быть трех типов: простой, древний сигматический и новый сигматический. Отличие между простым и сигматическим аористом заключалось в том, что второй образовывался при помощи особого суффикса s {греч. „сигма", откуда и название аориста), присоединяемого к основе прошедшего времени, тогда как простой аорист не имел'этого суффикса (он и образовывался, в общем, от редких глаголов с основой прошедшего времени на согласный). Отличие между старым и новым сигматическим аористом было в том, что суффикс s в старом аористе присоединялся непосредственно к основе прошедшего времени, а в новом — посредством соединительной гласной. Надо иметь в виду, что суффикс s не сохранился в сигматическом аористе во всех формах: он выступал в виде s лишь тогда, когда попадал в сочетание с последующим г; в остальных же формах этот суффикс выступал в виде eft, При этом первоначально изменение s > ch осуществлялось лишь после индоевропейских звуков t, u, r, k (или после тех, какие развились из этих звуков на славянской почве). Например, от глагола хвалити аорист первоначально образовывался так: 1-е л. ед, ч. chvali- (основа прошедшего врем.) + $ (суффикс аориста) -+- о (тематический гласный) + m (окончание): *chvalisom. В положении после [i] звук [sj изменился в [ch], а, [от] > [ъ): chvatichb, ст.-слав. хвдлнхъ.
Впоследствии (х) было перенесено во все глаголы в качестве суффикса аориста, независимо от того, после какого звука этот суффикс находился (ср., например, Зндхъ, рекох"11 и т.п.
Таким образом, древний суффикс s аориста выступал в виде (с] в форме 2-го л. мн. ч. (умнете) н в формах 2—3-го л. дв. ч. (хядлнетд, Хвллисте), а в виде [х] — в 1-м л. ед., мн. и дв. ч. (хвались, %вллих«лм>, хвдлнх»8'Ь). В 3-м л. мн. ч. звук [ch] оказывался перед гласным переднего ряда [i) в [*int] (из [п]) и изменялся в [§'): chvatis'? ([*int) > [ej ) —ст.-слав. ХВЛЛНША ( < *chvalickint <*chvutisi}t). Что же касается 2—3-го л. ед, ч., то здесь в сигматическом аористе выступали формы, равные основе прошедш. времени.
Так было в старославянском языке. В отличие от старославянского древнерусский аорист был лишь сигматический. При этом при образовании нового сигматического аориста от основ на согласный в формах 2—3-го л. ед. ч. как в старославянском, так и в древнерусском языке выступали формы простого аориста с окончанием [е]. Формы древнерусского аориста, по существу, ничем не отличались от соответствующих старославянских форм; отличия касались лишь изменения носового [е] в [а) > ['а] в 3-м л. мн. ч. (др.-русск. хвалиша при ст.-слав. хвалит*) и отсутствия различия форм 2—3-го л. дв. ч. (др.-русск. 2—3-е л. хвалиста и ст.-слав. 2-е л. хвллиетд и 3-е л. хвдлнете). По своему значению аорист являлся простым прошедшим временем, обозначавшим как длительное, так и мгновенное единичное действие, полностью обращенное в прошлое. Он употреблялся тогда, когда речь шла о прошлом факте и когда прошедшее действие мыслилось как единичный, целиком законченный в прошлом акт.
Аорист.В старославянском языке было 3 типа аориста: простой, древний сигматический и новый сигматический. В простой форме окончания аориста присоединялись сразу к основе инфинитива глагола: 1 лицо -падъ, 2 лицо -паде и т.д.
63 Исторические изменения имперфекта (стяженного и нестяженного).
Имперфект. В старославянском языке имперфект исконно образовывался с помощью особого суффикса -each (от основ прош. врем, на согласный), или -aach (от основ прош. врем. на [i]), или -ach {от основ прош. врем, на [h\ и [а]).
Так, например, от глагола нести 1-е л. ед. ч. имперфекта образовывалось следующим образом: пе$- (основа прош. врем.) +each (суффикс имперфекта) + о (тематический гласный) + m (окончание): *neseachom\ гласный [ё] на славянской почве изменился в [ё], [от] > [ъ]; так возникла форма 1-го л, неекдхъ, отмечаемая в старославянских памятниках (ср, ту же форму от Х*дити: *chodiaachom\ (i) перед [а] изменяется в Щ и далее в Ш. [dj] > ст.-слав, жд; Jomj > [ъ]. Отсюда 1-е л. ед. ч. %ож-Ам^ь). Во 2—3-м л. ед. ч., во 2-м л, мн. ч. н 2—3-м л. дв. ч. звук [ch) суффикса, попадая в положение перед [е], изменялся в [s'|: ср. ст.-слав. иесЬдшб, нсекАиит*, иескдшетд. Во всех остальных формах звук (ch] в суффиксе выступал без изменений. Так было в старославянском языке. В отличие от этого в древнерусском языке в формах имперфекта происходило уподобление, а затем стяжение гласных в суффиксе: несЪахъ > неслахъ >• несьхъ, видЬахъ > видьахъ > видлхъ (в суффиксе же -аахъ было простое стяжение: хожаахъ > хожахъ). Поэтому в исходной системе древнерусского языка имперфект имел всегда стяженные формы. Это первое отличие.
Во-вторых, во 2-м л. мн. ч. и 2—3-м л. дв. ч. вместо старославянского -шет- или -шьт- (вид-кдшете, вид-Ьдшьте, негЬлшете, нвгЬдшьте) в древнерусском выступало -сте (видьсте, несосте).
В-третьих, в 3-м л. мн. ч. присутствовало вторичное -ть из форм настоящего времени (видлаоуть, несмсауть, коупллхоуть — в Новг. летоп.). Ко всем указанным отличиям прибавлялось, конечно, и ранее упоминавшееся изменение носового гласного в чистый у восточных славян.
По своему значению имперфект являлся также простым прошедшим временем, обозначавшим прошедшее действие, полностью отнесенное к прошлому, длительное и мыслимое как неограниченное во времени или повторяющееся без ограничения этой повторяемости.
Спряжение древнерусских глаголов в имперфекте может быть представлено в следующем виде:
Ед. н. 1-е л. несахъ хвалахъ бахъ
2-е л. несаше хвалаше баше
3-е л. Мн. ч. 1-е л. несахомъ хвэлахомъ бахомъ
2-е л. несасте хваласте басте
3-е л. несахоу(ть) хваллхоу(ть) бахоу(ть)
Дв. ч. 1-е л. несахов-Ь хвалаховЪ баховЪ
2-е лнесАста хваллста баста
3-е л.
Как формы аориста, так и формы имперфекта могли варьироваться, однако такому варьированию подвергалось лишь 3-е л.мн. ч., где, как уже говорилось, наряду с формой на -аху, -яху могли выступать формы с вторичным окончанием -гь, перенесенным сюда из наст, времени. Если сопоставить формы аориста и имперфекта, то можно установить, что они отличались в исходной системе прежде всего гласными, оканчивающими основу глагола (напр., несохъ — неСАХЪ), и иногда флексиями (напр., несоша — несллу). Однако у глаголов с инфинитивом на -ати различий гласных в конце основы не было (знахъ — это 1-е л. и аориста, и имперфекта); у всех глаголов были и одинаковые флексии аориста и имперфекта; кроме 2—3-го л. ед. ч. и 3-го л. мн. ч.
В ЖНК к. XII нет нестяженных имперфектов. Нельзя точно сказать, является ли это ориентацией на новые формы или воспроизводством архаичной традиции, представленной еще в старославянской Саввиной книге. В ЖФС к. XII нестяженные имперфекты встречаются, хотя и в небольшом количестве. Вновь довольно определенно различается их употребление в первой и второй частях ЖФС к. XII. Первый переводчик придерживается прежней стратегии и использует несколько разных вариантов нестяженных форм различных лексем:
Причем нестяженные формы в этом случае даже преобладают, что снова подтверждает выше высказанное имперфект обозначал прошедшее время, указывающее на длительность, повторяемость, отсутствие определенности. Он указывал на действие, сопутствующее по отношению к основной линии повествования или совпадающее по времени с другим действием.Аорист обозначал единичное действие, мгновенное или длительное, полностью завершившееся до момента речи .
Структурным признаком праславянской формы аориста был суффи кс * -s . В связи с действием фонетических законов в разных формах аориста реализовались чередования звука *s//*ch//*š ( см. подробнее таблицу 1).
Имперфект в отличие от аориста обозначал не ограниченное во времени действие , длительное или повторяющееся . В структурном отношении суффиксальные показатели имперфекта испытали воздействие со стороны суффиксов сигматического аориста
64.ПЕРФЕКТ по своему значению не являлся собственно прошедшим временем. Он обозначал состояние в настоящее время, являвшееся результатом прошедшего действия. Например, фраза ЕСМЬ ПРИНЕСЛЪ обозначала не просто прошлый факт, но и настоящее состояние: «я принес, и то, что я принес, в настоящее время находится здесь». Перфект образовывался путем сочетания вспомогательного глагола БЫТИ в форме настоящего времени и причастия на –ЛЪ, изменявшегося по родам и числам. Древнерусский перфект в исходной системе (кроме отдельных фонетических особенностей) ничем не отличался от перфекта старославянского. Спряжение перфекта:
Ед.ч. Мн.ч. Дв.ч.
I л. ЕСМЬ НЕСЛЪ (-А, -О) ЕСМЪ НЕСЛИ (-Ы, -А) ЕСВ НЕСЛА (-Y, -Y)
II л. ЕСИ НЕСЛЪ (-А, -О) ЕСТЕ НЕСЛИ (-Ы, -А) ЕСТА НЕСЛА (-Y-Y)
III л. ЕСТЬ НЕСЛЪ (-А.–О) СУТЬ НЕСЛИ (-Ы,-А) ЕСТА НЕСЛА (-Y,-Y)
Древнейшая исходная форма перфекта зафиксирована в памятниках ХI в.: СЕГО РАДИ ЕСМЬ ПРИШЕЛЪ ДА ПЛАЧУ СЯ (Ради этого пришел и плачу); ВYМЬ ЯКО ОТЪ БГАЕСИ ПРИШЕЛЪ (Знаю, что пришел ты от бога.). По сути перфект соотносится с формой составного именного сказуемого. В памятниках ХIII – ХIV вв. исходные формы перфекта употребляются достаточно широко как в книжной речи, так и в деловой письменности: ВЪЗЯЛЪ ЕСМЬ •к • ГРВНЪ (Я взял 20 гривен); ЦТО ЕСИ ДАЛЪ НАМЪ (Что ты дал нам?). В подобных примерах перфект сохраняет и свою форму, и свое исконное значение результативности.
С другой стороны, в памятниках ХIII – ХIV вв. есть и такое употребление перфекта, когда он обозначает только прошедшее действие без указания на отнесенность его результатов к настоящему времени: СТАРЪ МУЖЬ УНОШЕЮ БЫЛЪ ЕСТЬ (Старик был юношей /раньше/); ЕСИ ЛИ С.МОЛИЛЪ КОЛИ БГУ(Молился ли ты когда-нибудь богу?). В подобных примерах перфект уже утратил свое специфическое значение результативности. Поэтому употребление в них связки БЫТИ при наличии формального подлежащего оказывается избыточным, представляя собой не живое явление древнерусского языка, а дань традиции. Это подтверждается широким употреблением в тех же памятниках перфектных образований, выступающих в виде причастия на –ЛЪ без связки.«Разрушенный» перфект используется в памятниках разной жанровой принадлежности и разной территориальной отнесенности. К ХIV в. перфект в виде причастия на –ЛЪ вытеснил в народно-разговорном языке формы аориста и имперфекта и стал единственной формой прошедшего времени глагола в русском языке. Причастие на –ЛЪ выступающее в предложении как глагольной сказуемое, стало восприниматься в качестве одной из спрягаемых форм глагола, однако «причастное» происхождение обусловило неизменяемость его по лицам (лицо выражается подлежащим), но изменяемость по родам (только в ед.ч., так как во мн.ч. выступает только одна форма для всех родов).
52-59 История форм будущего времени глагола
Будущее простое, будущее сложное I и будущее сложное II в древнерусском языке.
Исторические изменения древних форм будущего времени.
Реликты старых форм в современном русском языке.
1. Будущее простое время.
2. Будущее сложное I.
3. Будущее сложное II.
В древнерусском языке существовали три формы будущего времени: будущее простое, будущее сложное I, будущее сложное II. Простое будущее время по своему происхождению восходит к формам настоящего времени. В древних славянских языках первоначально настоящее время глаголов как совершенного, так и несовершенного вида обозначало действие, совпадающее с моментом речи. Формы, например, и во временном значении фактически совпадали. Впоследствии формы настоящего времени от глаголов несовершенного вида стали обозначать действие, совпадающее с моментом речи ( ), а формы настоящего времени от глаголов совершенного вида стали обозначать будущее время ( ). Поэтому по своему внешнему оформлению формы лица будущего простого времени не отличаются от форм настоящего времени. Особые грамматические формы будущего простого времени, не совпадающие с формами настоящего, имел в русском языке лишь глагол : Ед.ч. Мн.ч. Дв.ч. I л Ý II л. III л. В его спряжении произошли изменения, аналогичные изменениям тематических глаголов настоящего времени. Будущее сложное I еще называют будущим абсолютным, так оно обозначает действие, которое произойдет после момента речи и не связано с действиями, выражаемыми другими глаголами в данном предложении. Оно образовывалось в древнерусском языке из инфинитива спрягаемого глагола и вспомогательного глагола в форме настоящего времени. В качестве вспомогательных глаголов в древнерусском языке использовались слова Ý Ý . Каждый из этих глаголов обладал собственным лексическим значением: – значением начала действия, Ý – значением желания, Ý – значением обладания. Поэтому сочетания личных форм этих глаголов с инфинитивом в определенной степени тяготели к значению составного глагольного сказуемого. С ХV в. в качестве вспомогательного глагола в будущем сложном I стал употребляться глагол . В отличие от всех других связок он был лишен самостоятельного лексического значения. Сравним: – значение начинательности; Ý Ý – значение желательности; – значение обладания; – чисто грамматическое значение будущего времени. Сохранение собственного лексического значения вспомогательными глаголами Ý Ý препятствовало их развитию в аналитическую форму будущего времени. Спрягалось будущее сложное I по следующему образцу: Ед.ч. Мн.ч. Дв.ч. I л. Ý II л. III л. Глагол в сочетании с инфинитивом первоначально, в праславянском языке, тоже имел собственное лексическое значение начинательности. Постепенная утрата этого значения превратила в грамматическую связку времени. Можно предполагать, что конструкция « + инфинитив» как аналитическая форма времени существовала в говорах древнерусского языка уже к началу письменности, но не получила доступа в памятники до ХIV в., будучи чуждой книжному языку, опиравшемуся на старославянские традиции. В определенных условиях глагол имел и модальное значение «нужно, надлежит»: Ý (Как нужно ему делать). В современном русском языке форма синтаксически стала выступать в безличном значении условного союза, имеющего модальное значение. В этой роли она утрачивала конечный [т’]: БУДЕ ОН ПРИДЕТ, СКАЖИТЕ… (Если он придет, скажите…).
Будущее сложное II может считаться действительно аналитической формой времени. Оно отличалось от будущего сложного I и по своему значению, и по способу образования. Будущее сложное II обозначало действие, которое должно совершиться раньше другого будущего действия. Поэтому его иначе называют преждебудущим временем. Оно употреблялось, главным образом, в придаточных условных предложениях: … Образовывалось будущее сложное II из вспомогательного глагола в формах будущего простого времени и причастия на – от спрягаемого глагола: Ед.ч. Мн.ч. Дв.ч. I л. Ý Ý Ý II л. Ý Ý III л. Ý Ý В древнерусских памятниках ХI и последующих веков преждебудущее время употребляется довольно редко, в деловых документа (например, В «Русской Правде») и летописях, что связано со спецификой его значения. Вместе с тем в памятниках ХIII – ХIV вв. эти формы, наряду с исконным значением преждебудущего времени, обнаруживают и иное значение – Обозначение прошлого, завершившегося до момента речи действия: Ý Форма преждебудущего времени держалась в русском языке вплоть до ХVII в., но уже в ХV – ХVI вв. ее употребление убывало, а вместе с тем в памятниках наблюдаются случаи неправильного ее использования, что находит свое выражение в нарушении согласования связки с формой на – и различного рода контаминациях с другими формами. В ХVII в. форма преждебудущего времени была утрачена полностью. Ключевые слова: глагол, вид, время, спряжение, будущее простое время, будущее сложное I, начинательность, желательность, обладание, будущее сложное II, преждебудущее время, контаминация.
62 Исторические изменения аориста (простого и сигматического).
В исходной системе древнерусского языка были, две простые формы прошедшего времени — аорист и имперфект — и две сложные — перфект и плюсквамперфект (давнопрошедшее), причем каждое из этих времен отличалось от другого не только по набору флексий, но и по значению.
Все эти формы прошедшего времени были унаследованы из праславянской эпохи, однако в древнерусском языке они выступают иногда в несколько ином, по существу уже преобразованном виде по сравнению со старославянским, в котором эти формы были ближе к праславянским.
Аорист. Как известно, в старославянском языке аорист мог быть трех типов: простой, древний сигматический и новый сигматический. Отличие между простым и сигматическим аористом заключалось в том, что второй образовывался при помощи особого суффикса s {греч. „сигма", откуда и название аориста), присоединяемого к основе прошедшего времени, тогда как простой аорист не имел'этого суффикса (он и образовывался, в общем, от редких глаголов с основой прошедшего времени на согласный). Отличие между старым и новым сигматическим аористом было в том, что суффикс s в старом аористе присоединялся непосредственно к основе прошедшего времени, а в новом — посредством соединительной гласной. Надо иметь в виду, что суффикс s не сохранился в сигматическом аористе во всех формах: он выступал в виде s лишь тогда, когда попадал в сочетание с последующим г; в остальных же формах этот суффикс выступал в виде eft, При этом первоначально изменение s > ch осуществлялось лишь после индоевропейских звуков t, u, r, k (или после тех, какие развились из этих звуков на славянской почве). Например, от глагола хвалити аорист первоначально образовывался так: 1-е л. ед, ч. chvali- (основа прошедшего врем.) + $ (суффикс аориста) -+- о (тематический гласный) + m (окончание): *chvalisom. В положении после [i] звук [sj изменился в [ch], а, [от] > [ъ): chvatichb, ст.-слав. хвдлнхъ.
Впоследствии (х) было перенесено во все глаголы в качестве суффикса аориста, независимо от того, после какого звука этот суффикс находился (ср., например, Зндхъ, рекох"11 и т.п.
Таким образом, древний суффикс s аориста выступал в виде (с] в форме 2-го л. мн. ч. (умнете) н в формах 2—3-го л. дв. ч. (хядлнетд, Хвллисте), а в виде [х] — в 1-м л. ед., мн. и дв. ч. (хвались, %вллих«лм>, хвдлнх»8'Ь). В 3-м л. мн. ч. звук [ch] оказывался перед гласным переднего ряда [i) в [*int] (из [п]) и изменялся в [§'): chvatis'? ([*int) > [ej ) —ст.-слав. ХВЛЛНША ( < *chvalickint <*chvutisi}t). Что же касается 2—3-го л. ед, ч., то здесь в сигматическом аористе выступали формы, равные основе прошедш. времени.
Так было в старославянском языке. В отличие от старославянского древнерусский аорист был лишь сигматический. При этом при образовании нового сигматического аориста от основ на согласный в формах 2—3-го л. ед. ч. как в старославянском, так и в древнерусском языке выступали формы простого аориста с окончанием [е]. Формы древнерусского аориста, по существу, ничем не отличались от соответствующих старославянских форм; отличия касались лишь изменения носового [е] в [а) > ['а] в 3-м л. мн. ч. (др.-русск. хвалиша при ст.-слав. хвалит*) и отсутствия различия форм 2—3-го л. дв. ч. (др.-русск. 2—3-е л. хвалиста и ст.-слав. 2-е л. хвллиетд и 3-е л. хвдлнете). По своему значению аорист являлся простым прошедшим временем, обозначавшим как длительное, так и мгновенное единичное действие, полностью обращенное в прошлое. Он употреблялся тогда, когда речь шла о прошлом факте и когда прошедшее действие мыслилось как единичный, целиком законченный в прошлом акт.
Аорист.В старославянском языке было 3 типа аориста: простой, древний сигматический и новый сигматический. В простой форме окончания аориста присоединялись сразу к основе инфинитива глагола: 1 лицо -падъ, 2 лицо -паде и т.д.
63 Исторические изменения имперфекта (стяженного и нестяженного).
Имперфект. В старославянском языке имперфект исконно образовывался с помощью особого суффикса -each (от основ прош. врем, на согласный), или -aach (от основ прош. врем. на [i]), или -ach {от основ прош. врем, на [h\ и [а]).
Так, например, от глагола нести 1-е л. ед. ч. имперфекта образовывалось следующим образом: пе$- (основа прош. врем.) +each (суффикс имперфекта) + о (тематический гласный) + m (окончание): *neseachom\ гласный [ё] на славянской почве изменился в [ё], [от] > [ъ]; так возникла форма 1-го л, неекдхъ, отмечаемая в старославянских памятниках (ср, ту же форму от Х*дити: *chodiaachom\ (i) перед [а] изменяется в Щ и далее в Ш. [dj] > ст.-слав, жд; Jomj > [ъ]. Отсюда 1-е л. ед. ч. %ож-Ам^ь). Во 2—3-м л. ед. ч., во 2-м л, мн. ч. н 2—3-м л. дв. ч. звук [ch) суффикса, попадая в положение перед [е], изменялся в [s'|: ср. ст.-слав. иесЬдшб, нсекАиит*, иескдшетд. Во всех остальных формах звук (ch] в суффиксе выступал без изменений. Так было в старославянском языке. В отличие от этого в древнерусском языке в формах имперфекта происходило уподобление, а затем стяжение гласных в суффиксе: несЪахъ > неслахъ >• несьхъ, видЬахъ > видьахъ > видлхъ (в суффиксе же -аахъ было простое стяжение: хожаахъ > хожахъ). Поэтому в исходной системе древнерусского языка имперфект имел всегда стяженные формы. Это первое отличие.
Во-вторых, во 2-м л. мн. ч. и 2—3-м л. дв. ч. вместо старославянского -шет- или -шьт- (вид-кдшете, вид-Ьдшьте, негЬлшете, нвгЬдшьте) в древнерусском выступало -сте (видьсте, несосте).
В-третьих, в 3-м л. мн. ч. присутствовало вторичное -ть из форм настоящего времени (видлаоуть, несмсауть, коупллхоуть — в Новг. летоп.). Ко всем указанным отличиям прибавлялось, конечно, и ранее упоминавшееся изменение носового гласного в чистый у восточных славян.
По своему значению имперфект являлся также простым прошедшим временем, обозначавшим прошедшее действие, полностью отнесенное к прошлому, длительное и мыслимое как неограниченное во времени или повторяющееся без ограничения этой повторяемости.
Спряжение древнерусских глаголов в имперфекте может быть представлено в следующем виде:
Ед. н. 1-е л. несахъ хвалахъ бахъ
2-е л. несаше хвалаше баше
3-е л. Мн. ч. 1-е л. несахомъ хвэлахомъ бахомъ
2-е л. несасте хваласте басте
3-е л. несахоу(ть) хваллхоу(ть) бахоу(ть)
Дв. ч. 1-е л. несахов-Ь хвалаховЪ баховЪ
2-е лнесАста хваллста баста
3-е л.
Как формы аориста, так и формы имперфекта могли варьироваться, однако такому варьированию подвергалось лишь 3-е л.мн. ч., где, как уже говорилось, наряду с формой на -аху, -яху могли выступать формы с вторичным окончанием -гь, перенесенным сюда из наст, времени. Если сопоставить формы аориста и имперфекта, то можно установить, что они отличались в исходной системе прежде всего гласными, оканчивающими основу глагола (напр., несохъ — неСАХЪ), и иногда флексиями (напр., несоша — несллу). Однако у глаголов с инфинитивом на -ати различий гласных в конце основы не было (знахъ — это 1-е л. и аориста, и имперфекта); у всех глаголов были и одинаковые флексии аориста и имперфекта; кроме 2—3-го л. ед. ч. и 3-го л. мн. ч.
В ЖНК к. XII нет нестяженных имперфектов. Нельзя точно сказать, является ли это ориентацией на новые формы или воспроизводством архаичной традиции, представленной еще в старославянской Саввиной книге. В ЖФС к. XII нестяженные имперфекты встречаются, хотя и в небольшом количестве. Вновь довольно определенно различается их употребление в первой и второй частях ЖФС к. XII. Первый переводчик придерживается прежней стратегии и использует несколько разных вариантов нестяженных форм различных лексем:
Причем нестяженные формы в этом случае даже преобладают, что снова подтверждает выше высказанное имперфект обозначал прошедшее время, указывающее на длительность, повторяемость, отсутствие определенности. Он указывал на действие, сопутствующее по отношению к основной линии повествования или совпадающее по времени с другим действием.Аорист обозначал единичное действие, мгновенное или длительное, полностью завершившееся до момента речи .
Структурным признаком праславянской формы аориста был суффи кс * -s . В связи с действием фонетических законов в разных формах аориста реализовались чередования звука *s//*ch//*š ( см. подробнее таблицу 1).
Имперфект в отличие от аориста обозначал не ограниченное во времени действие , длительное или повторяющееся . В структурном отношении суффиксальные показатели имперфекта испытали воздействие со стороны суффиксов сигматического аориста
64.ПЕРФЕКТ по своему значению не являлся собственно прошедшим временем. Он обозначал состояние в настоящее время, являвшееся результатом прошедшего действия. Например, фраза ЕСМЬ ПРИНЕСЛЪ обозначала не просто прошлый факт, но и настоящее состояние: «я принес, и то, что я принес, в настоящее время находится здесь». Перфект образовывался путем сочетания вспомогательного глагола БЫТИ в форме настоящего времени и причастия на –ЛЪ, изменявшегося по родам и числам. Древнерусский перфект в исходной системе (кроме отдельных фонетических особенностей) ничем не отличался от перфекта старославянского. Спряжение перфекта:
Ед.ч. Мн.ч. Дв.ч.
I л. ЕСМЬ НЕСЛЪ (-А, -О) ЕСМЪ НЕСЛИ (-Ы, -А) ЕСВ НЕСЛА (-Y, -Y)
II л. ЕСИ НЕСЛЪ (-А, -О) ЕСТЕ НЕСЛИ (-Ы, -А) ЕСТА НЕСЛА (-Y-Y)
III л. ЕСТЬ НЕСЛЪ (-А.–О) СУТЬ НЕСЛИ (-Ы,-А) ЕСТА НЕСЛА (-Y,-Y)
Древнейшая исходная форма перфекта зафиксирована в памятниках ХI в.: СЕГО РАДИ ЕСМЬ ПРИШЕЛЪ ДА ПЛАЧУ СЯ (Ради этого пришел и плачу); ВYМЬ ЯКО ОТЪ БГАЕСИ ПРИШЕЛЪ (Знаю, что пришел ты от бога.). По сути перфект соотносится с формой составного именного сказуемого. В памятниках ХIII – ХIV вв. исходные формы перфекта употребляются достаточно широко как в книжной речи, так и в деловой письменности: ВЪЗЯЛЪ ЕСМЬ •к • ГРВНЪ (Я взял 20 гривен); ЦТО ЕСИ ДАЛЪ НАМЪ (Что ты дал нам?). В подобных примерах перфект сохраняет и свою форму, и свое исконное значение результативности.
С другой стороны, в памятниках ХIII – ХIV вв. есть и такое употребление перфекта, когда он обозначает только прошедшее действие без указания на отнесенность его результатов к настоящему времени: СТАРЪ МУЖЬ УНОШЕЮ БЫЛЪ ЕСТЬ (Старик был юношей /раньше/); ЕСИ ЛИ С.МОЛИЛЪ КОЛИ БГУ(Молился ли ты когда-нибудь богу?). В подобных примерах перфект уже утратил свое специфическое значение результативности. Поэтому употребление в них связки БЫТИ при наличии формального подлежащего оказывается избыточным, представляя собой не живое явление древнерусского языка, а дань традиции. Это подтверждается широким употреблением в тех же памятниках перфектных образований, выступающих в виде причастия на –ЛЪ без связки.«Разрушенный» перфект используется в памятниках разной жанровой принадлежности и разной территориальной отнесенности. К ХIV в. перфект в виде причастия на –ЛЪ вытеснил в народно-разговорном языке формы аориста и имперфекта и стал единственной формой прошедшего времени глагола в русском языке. Причастие на –ЛЪ выступающее в предложении как глагольной сказуемое, стало восприниматься в качестве одной из спрягаемых форм глагола, однако «причастное» происхождение обусловило неизменяемость его по лицам (лицо выражается подлежащим), но изменяемость по родам (только в ед.ч., так как во мн.ч. выступает только одна форма для всех родов).