Файл: Уральский федеральный университет Имени первого Президента России Б. Н. Ельцина Институт гуманитарных наук и искусств Департамент Факультет журналистики .doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 09.11.2023
Просмотров: 178
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
»47.
Исследователи выделяют ряд субобразов, которыми может быть представлен образ героя – это «образ солдата», «офицера», «военачальника», «труженика тыла» и т.д. Помимо этого, как мы уже замечали выше, «герой» может быть расширен до образа «армии», «высшего военного и/или политического руководства», отдельных социальных групп или «воинских частей». Образ героя может также сопровождаться «вспомогательными» образами союзника, перебежчика со стороны врага и т.п.
Аналогичной системой образов представлена и категория «антигероя». С этой стороны в качестве со-антигероя может выступать «предатель»:
«Вот как пресса определяет солдат, перешедших на сторону чеченских боевиков: «охранники и палачи в концлагере чеченских бандитов», «предатели умертвили собственные души», «подонки», «их садистская жестокость не знала пределов», «нелюди», «душегубы» и т.д.»48.
Нередко в текстах об экстремальных ситуациях используется образ «героя-жертвы»:
«Они потеряли боевого товарища, скончавшегося от ран. Золотого парня. Красивого, отважного и благородного русского солдата... Цена этой жертвы несоизмеримо велика даже при сопоставлении с внушительными потерями бандитов. Погиб герой. За други своя...»49.
Среди других основных образов военного конфликта (а в контексте данной работы и других экстремальных ситуаций) господа Л.А. Бурганова и П.А. Корнилов выделяют образ «матери». В частности, они говорят о том, что готовность «матери» отдать своего ребенка туда, где убивают, воспринимается как безусловное подтверждение праведности войны. В случае изображения «неправедной войны» «мать», наоборот, всеми силами противится этому, пытается уберечь «героя» от войны, а в случае его гибели оплакивает ее как никчемную.
Мощный эмоциональный эффект создает в «экстремальных» материалах образ «ребенка» - как «героя» и как «жертвы». Детский героизм воспет во многих произведениях о Великой Отечественной войне и журналистских материалах. Дневник ленинградской школьницы Тани Савичевой стал одним из архетипических символов войны. Но дети-герои не «закончились» после войны. Сегодня в мире происходит достаточно трагедий, в которых юные герои проявляют себя:
«Помните 8-летнюю школьницу Сашу Ершову, которая в «Трансвааль-парке», вся в порезах, по пояс в холодной воде, держала на руках несколько часов 3-летнюю малышку, совершенно чужую ей девочку, чтобы та смогла выжить под бетонными обломками? А Мурата Калманова, который в горящей бесланской школе спасал своих одноклассников и других детей? Таких примеров немало
»50.
Когда мегаобразы даются СМИ в условиях продолжающегося военного конфликта, то они выступают как часть информационно-психологической борьбы. Персонажи материалов задают нужные модели поведения. Информация, внесенная образами войны СМИ в общество, показывает, что надо делать и что делать не надо, кого любить, а кого ненавидеть, где правда, а где ложь51.
Глава 2. Журналистика экстремальных ситуаций в женской публицистике
Для начала стоит отметить, что женская журналистика экстремальных ситуаций имеет все основания быть отдельно выделенной из ЖЭС в целом. Основанием для этого служит, в частности, то, что в истории экстремальной журналистики известно уже довольно большое количество женских имен. Кроме того, женская журналистика экстремальных ситуаций обладает рядом специфических особенностей. Безусловно, профессиональные качества журналиста не должны зависеть от пола. Журналист канала «ТВ Центр» Анна Прохорова на вопрос о женской журналистике метко ответила в интервью: «Ее нет. Либо человек умеет писать, либо не умеет. А какого он пола, абсолютно не важно. <…> Если у человека есть талант, не важно, девочка он или мальчик»52. Когда речь идет о «мирной» журналистике, гендерная дифференциация в журналистике, возможно, излишняя, так как различия скорее индивидуальные. И тем не менее, в такой области, как освещение травмирующих событий, катастроф, трагедий, можно попробовать порассуждать на тему того, в чем особенности «женской» журналистики53.
Еще в самом начале мы выделили гипотезу, вокруг которой построена данная работа: женская экстремальная журналистика имеет существенные различия с мужской, которые, прежде всего, связаны с особенностями восприятия войны (и других экстремальных ситуаций) и особенностями формирования авторской позиции. Выделенные нами особенности женской журналистики экстремальных ситуаций берут свое начало в психологических различиях между мужчинами и женщинами. В то время, как в опасных зонах женщины вынужденно принимают мужские «правила игры», подчас, оказываясь в нечеловеческих условиях, подвергая свои здоровье и жизнь опасности, они сохраняют свой «женский» взгляд на вещи:
«Когда посмотришь на войну нашими, бабьими глазами, так она страшнее страшного»
54.
Различные исследования в области гендерной психологии дают интересную картину. Например, согласно одним исследованиям женщины примерно в два раза чаще, чем мужчины, испытывают такие психологические проблемы, как посттравматическое стрессовое расстройство, депрессию и тревожные расстройства. Между тем, психологи, изучающие последствия травматического воздействия, отмечают, что среди гендерных различий можно выделить, например, более позитивное восприятие мира женщинами, нежели мужчинами55. А канадский психиатр Э. Файнштейн, сравнив психологические портреты 110 военных журналистов-мужчин и 30 военных журналистов-женщин, обнаружил, что травмогенные ситуации женщины и мужчины воспринимают одинаково, так как никаких гендерных различий в области психопатологий нет. Э. Файнштейн рассматривал также проблему материнства – некоторых журналисток, освещавших экстремальные ситуации, дома ждали маленькие дети. Одна из участниц исследования представила выбор между работой в опасной зоне и нахождением дома с ребенком:
«Передо мной возникла бы дилемма. Я – мать. Что мне делать? Возможно, эта мысль вызвала бы у меня желание бежать. Но потом я бы оглянулась и увидела всех этих матерей с их детьми. Единственное, что давало им защиту – была пресса. Я не изображаю из себя героя, но я бы хотела приносить пользу»56.
Психологическая реакция «проявлять заботу и приносить пользу» свойственна женщинам в экстремальных ситуациях, а также то, что женщина, как существо, дающее жизнь, противится войне и смерти на биологическом и психологическом уровнях, является, на наш взгляд, причиной стремления женщин-журналисток обращать внимание на конкретных людей, придавать текстам гуманистическую направленность, усиливать акцент на острую социальную значимость событий.
2.1.Принципиальные отличия в подходах и оценках
«Мужская профессия в армии, грубо говоря, это бегать с автоматом, а не с блокнотом и фотоаппаратом. С этим вполне может бегать женщина, и у нее это прекрасно получается, тем более что основа журналистики — общение с людьми, налаживание контакта, добыча информации. У женщин это получается значительно лучше - уверена военная журналистка Юлия Афанасьева, -
Если взять журналистику последних лет, мне как читателю, телезрителю интересней смотреть материалы женщин-журналисток. Мелочи, детали, объем, который благодаря этим мелочам и деталям создается в их материалах, свойствен именно женской манере письма»57.
Женская реакция на стресс, которая в процессе эволюции развивалась таким образом, чтобы увеличить шансы на спасение ее и потомства в критической ситуации, формулируется как «проявляй заботу и оказывай помощь (будь другом)» (tend and befriend). В опасных обстоятельствах женщина стремится к созданию социального круга с целью взаимного обмена ресурсами и совместной защиты58. Исходя из этого, можно предположить, что «женский» подход в экстремальной журналистике принципиально отличается своей «социальностью». Так, в общении с участниками/свидетелями/пострадавшими экстремальной ситуации, которые являются источниками информации, женщины-журналисты в большей степени проявляют заботу и сочувствие.
Психологи также подчеркивают гендерные различия в математических способностях, агрессивном поведении (превалируют у мужчин), эмпатии, эмоциональности, конформности, лингвистических и коммуникативных способностях (превалируют у женщин)59. Это позволяет говорить о том, что женщина-журналист воспринимает экстремальную ситуацию более личностно и эмоционально. Конформность (свойство личности, выражающееся в склонности к изменению индивидуумом установок, мнений, восприятия, поведения и т.д. в соответствии с теми, которые господствуют в данном обществе или в данной группе60) способствует тому, что женщины-журналисты глубже погружаются в экстремальные ситуации и рассматривают их не столько глобально/стратегически/аналитически, сколько индивидуально, эмоционально – соответственно настроениям окружающих людей, их эмоциональному состоянию и их оценке ситуации:
«Женщины более внимательны к деталям. Мужчины более глобальны. Поэтому упускают массу интересных вещей»61.
Таким образом, «женский» взгляд в большей степени обращен к конкретным людям – тем, с кем в условиях экстремальной ситуации женщина-журналист находится в процессе коммуникации. Соответственно, такие категории как «государство», «власть», «армия», «враг» женщины-журналисты воспринимают и оценивают более абстрактно:
«Война – это политика «сильных мира сего», это большие деньги, это подлость, это благородство, это договор, это игра» 62.
Женщины от более глобальных политических противостояний и политической идеологической пропаганды:
«Женское восприятие начала любой войны существенным образом отличалось от мужского. Слезы и горе, предстоящая разлука, угроза гибели близких людей, переживания за судьбу остающихся без «кормильца» детей ставили прочную преграду в женском сознании»63.
Подходя к трагедии экстремальной ситуации со стороны простого человека, женщина-журналист дает ей и специфическую оценку. Например, война воспринимается и оценивается женщиной-журналистом в любом случае, как исключительно трагическое решение конфликта. Соответственно, и героическая смерть оценивается в меньшей степени оправданной.
Таким образом, исходя из вышеизложенного, мы можем констатировать наличие следующих различий, обнаруживаемых в текстах женских «экстремальных» публикаций:
1. Особое внимание к деталям. Женщины-журналистки обращают больше внимания на детали окружающей среды, замечают более тонкие черты характера, взгляды, нотки настроения:
«За улыбками и слезами отчаяния читалась ненависть. Ненависть ко мне только потому, что я русская и нахожусь в сопровождении федералов. Для них я тоже «федерал». Одна чеченская женщина в импровизированной чайхане в центре Грозного так и кричала: «Что вы сюда приперлись?! Убирайтесь!». Иногда было достаточно просто взглядов. Я наблюдала, как некоторые чеченцы помогают русским семьям и дружелюбно относятся к присутствию наших войск. Внешне все замечательно. Но я думаю, что прав один офицер, сказавший: «Эта война никогда не закончится. Вырастут чеченские дети и будут мстить нам, русским, за своих отцов и братьев. История красноречиво это доказывает» 64.
2. «Земной» взгляд. Экстремальная ситуация рассматривается «снизу»: в женской журналистике превалирует изображение той или иной картины с позиции скорее участников и очевидцев, нежели с позиции стороннего наблюдателя, который может анализировать происходящее и составлять какой-либо прогноз развития событий на более глобальном уровне:
Исследователи выделяют ряд субобразов, которыми может быть представлен образ героя – это «образ солдата», «офицера», «военачальника», «труженика тыла» и т.д. Помимо этого, как мы уже замечали выше, «герой» может быть расширен до образа «армии», «высшего военного и/или политического руководства», отдельных социальных групп или «воинских частей». Образ героя может также сопровождаться «вспомогательными» образами союзника, перебежчика со стороны врага и т.п.
Аналогичной системой образов представлена и категория «антигероя». С этой стороны в качестве со-антигероя может выступать «предатель»:
«Вот как пресса определяет солдат, перешедших на сторону чеченских боевиков: «охранники и палачи в концлагере чеченских бандитов», «предатели умертвили собственные души», «подонки», «их садистская жестокость не знала пределов», «нелюди», «душегубы» и т.д.»48.
Нередко в текстах об экстремальных ситуациях используется образ «героя-жертвы»:
«Они потеряли боевого товарища, скончавшегося от ран. Золотого парня. Красивого, отважного и благородного русского солдата... Цена этой жертвы несоизмеримо велика даже при сопоставлении с внушительными потерями бандитов. Погиб герой. За други своя...»49.
Среди других основных образов военного конфликта (а в контексте данной работы и других экстремальных ситуаций) господа Л.А. Бурганова и П.А. Корнилов выделяют образ «матери». В частности, они говорят о том, что готовность «матери» отдать своего ребенка туда, где убивают, воспринимается как безусловное подтверждение праведности войны. В случае изображения «неправедной войны» «мать», наоборот, всеми силами противится этому, пытается уберечь «героя» от войны, а в случае его гибели оплакивает ее как никчемную.
Мощный эмоциональный эффект создает в «экстремальных» материалах образ «ребенка» - как «героя» и как «жертвы». Детский героизм воспет во многих произведениях о Великой Отечественной войне и журналистских материалах. Дневник ленинградской школьницы Тани Савичевой стал одним из архетипических символов войны. Но дети-герои не «закончились» после войны. Сегодня в мире происходит достаточно трагедий, в которых юные герои проявляют себя:
«Помните 8-летнюю школьницу Сашу Ершову, которая в «Трансвааль-парке», вся в порезах, по пояс в холодной воде, держала на руках несколько часов 3-летнюю малышку, совершенно чужую ей девочку, чтобы та смогла выжить под бетонными обломками? А Мурата Калманова, который в горящей бесланской школе спасал своих одноклассников и других детей? Таких примеров немало
»50.
Когда мегаобразы даются СМИ в условиях продолжающегося военного конфликта, то они выступают как часть информационно-психологической борьбы. Персонажи материалов задают нужные модели поведения. Информация, внесенная образами войны СМИ в общество, показывает, что надо делать и что делать не надо, кого любить, а кого ненавидеть, где правда, а где ложь51.
Глава 2. Журналистика экстремальных ситуаций в женской публицистике
Для начала стоит отметить, что женская журналистика экстремальных ситуаций имеет все основания быть отдельно выделенной из ЖЭС в целом. Основанием для этого служит, в частности, то, что в истории экстремальной журналистики известно уже довольно большое количество женских имен. Кроме того, женская журналистика экстремальных ситуаций обладает рядом специфических особенностей. Безусловно, профессиональные качества журналиста не должны зависеть от пола. Журналист канала «ТВ Центр» Анна Прохорова на вопрос о женской журналистике метко ответила в интервью: «Ее нет. Либо человек умеет писать, либо не умеет. А какого он пола, абсолютно не важно. <…> Если у человека есть талант, не важно, девочка он или мальчик»52. Когда речь идет о «мирной» журналистике, гендерная дифференциация в журналистике, возможно, излишняя, так как различия скорее индивидуальные. И тем не менее, в такой области, как освещение травмирующих событий, катастроф, трагедий, можно попробовать порассуждать на тему того, в чем особенности «женской» журналистики53.
Еще в самом начале мы выделили гипотезу, вокруг которой построена данная работа: женская экстремальная журналистика имеет существенные различия с мужской, которые, прежде всего, связаны с особенностями восприятия войны (и других экстремальных ситуаций) и особенностями формирования авторской позиции. Выделенные нами особенности женской журналистики экстремальных ситуаций берут свое начало в психологических различиях между мужчинами и женщинами. В то время, как в опасных зонах женщины вынужденно принимают мужские «правила игры», подчас, оказываясь в нечеловеческих условиях, подвергая свои здоровье и жизнь опасности, они сохраняют свой «женский» взгляд на вещи:
«Когда посмотришь на войну нашими, бабьими глазами, так она страшнее страшного»
54.
Различные исследования в области гендерной психологии дают интересную картину. Например, согласно одним исследованиям женщины примерно в два раза чаще, чем мужчины, испытывают такие психологические проблемы, как посттравматическое стрессовое расстройство, депрессию и тревожные расстройства. Между тем, психологи, изучающие последствия травматического воздействия, отмечают, что среди гендерных различий можно выделить, например, более позитивное восприятие мира женщинами, нежели мужчинами55. А канадский психиатр Э. Файнштейн, сравнив психологические портреты 110 военных журналистов-мужчин и 30 военных журналистов-женщин, обнаружил, что травмогенные ситуации женщины и мужчины воспринимают одинаково, так как никаких гендерных различий в области психопатологий нет. Э. Файнштейн рассматривал также проблему материнства – некоторых журналисток, освещавших экстремальные ситуации, дома ждали маленькие дети. Одна из участниц исследования представила выбор между работой в опасной зоне и нахождением дома с ребенком:
«Передо мной возникла бы дилемма. Я – мать. Что мне делать? Возможно, эта мысль вызвала бы у меня желание бежать. Но потом я бы оглянулась и увидела всех этих матерей с их детьми. Единственное, что давало им защиту – была пресса. Я не изображаю из себя героя, но я бы хотела приносить пользу»56.
Психологическая реакция «проявлять заботу и приносить пользу» свойственна женщинам в экстремальных ситуациях, а также то, что женщина, как существо, дающее жизнь, противится войне и смерти на биологическом и психологическом уровнях, является, на наш взгляд, причиной стремления женщин-журналисток обращать внимание на конкретных людей, придавать текстам гуманистическую направленность, усиливать акцент на острую социальную значимость событий.
2.1.Принципиальные отличия в подходах и оценках
«Мужская профессия в армии, грубо говоря, это бегать с автоматом, а не с блокнотом и фотоаппаратом. С этим вполне может бегать женщина, и у нее это прекрасно получается, тем более что основа журналистики — общение с людьми, налаживание контакта, добыча информации. У женщин это получается значительно лучше - уверена военная журналистка Юлия Афанасьева, -
Если взять журналистику последних лет, мне как читателю, телезрителю интересней смотреть материалы женщин-журналисток. Мелочи, детали, объем, который благодаря этим мелочам и деталям создается в их материалах, свойствен именно женской манере письма»57.
Женская реакция на стресс, которая в процессе эволюции развивалась таким образом, чтобы увеличить шансы на спасение ее и потомства в критической ситуации, формулируется как «проявляй заботу и оказывай помощь (будь другом)» (tend and befriend). В опасных обстоятельствах женщина стремится к созданию социального круга с целью взаимного обмена ресурсами и совместной защиты58. Исходя из этого, можно предположить, что «женский» подход в экстремальной журналистике принципиально отличается своей «социальностью». Так, в общении с участниками/свидетелями/пострадавшими экстремальной ситуации, которые являются источниками информации, женщины-журналисты в большей степени проявляют заботу и сочувствие.
Психологи также подчеркивают гендерные различия в математических способностях, агрессивном поведении (превалируют у мужчин), эмпатии, эмоциональности, конформности, лингвистических и коммуникативных способностях (превалируют у женщин)59. Это позволяет говорить о том, что женщина-журналист воспринимает экстремальную ситуацию более личностно и эмоционально. Конформность (свойство личности, выражающееся в склонности к изменению индивидуумом установок, мнений, восприятия, поведения и т.д. в соответствии с теми, которые господствуют в данном обществе или в данной группе60) способствует тому, что женщины-журналисты глубже погружаются в экстремальные ситуации и рассматривают их не столько глобально/стратегически/аналитически, сколько индивидуально, эмоционально – соответственно настроениям окружающих людей, их эмоциональному состоянию и их оценке ситуации:
«Женщины более внимательны к деталям. Мужчины более глобальны. Поэтому упускают массу интересных вещей»61.
Таким образом, «женский» взгляд в большей степени обращен к конкретным людям – тем, с кем в условиях экстремальной ситуации женщина-журналист находится в процессе коммуникации. Соответственно, такие категории как «государство», «власть», «армия», «враг» женщины-журналисты воспринимают и оценивают более абстрактно:
«Война – это политика «сильных мира сего», это большие деньги, это подлость, это благородство, это договор, это игра» 62.
Женщины от более глобальных политических противостояний и политической идеологической пропаганды:
«Женское восприятие начала любой войны существенным образом отличалось от мужского. Слезы и горе, предстоящая разлука, угроза гибели близких людей, переживания за судьбу остающихся без «кормильца» детей ставили прочную преграду в женском сознании»63.
Подходя к трагедии экстремальной ситуации со стороны простого человека, женщина-журналист дает ей и специфическую оценку. Например, война воспринимается и оценивается женщиной-журналистом в любом случае, как исключительно трагическое решение конфликта. Соответственно, и героическая смерть оценивается в меньшей степени оправданной.
Таким образом, исходя из вышеизложенного, мы можем констатировать наличие следующих различий, обнаруживаемых в текстах женских «экстремальных» публикаций:
1. Особое внимание к деталям. Женщины-журналистки обращают больше внимания на детали окружающей среды, замечают более тонкие черты характера, взгляды, нотки настроения:
«За улыбками и слезами отчаяния читалась ненависть. Ненависть ко мне только потому, что я русская и нахожусь в сопровождении федералов. Для них я тоже «федерал». Одна чеченская женщина в импровизированной чайхане в центре Грозного так и кричала: «Что вы сюда приперлись?! Убирайтесь!». Иногда было достаточно просто взглядов. Я наблюдала, как некоторые чеченцы помогают русским семьям и дружелюбно относятся к присутствию наших войск. Внешне все замечательно. Но я думаю, что прав один офицер, сказавший: «Эта война никогда не закончится. Вырастут чеченские дети и будут мстить нам, русским, за своих отцов и братьев. История красноречиво это доказывает» 64.
2. «Земной» взгляд. Экстремальная ситуация рассматривается «снизу»: в женской журналистике превалирует изображение той или иной картины с позиции скорее участников и очевидцев, нежели с позиции стороннего наблюдателя, который может анализировать происходящее и составлять какой-либо прогноз развития событий на более глобальном уровне: