ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 09.11.2023
Просмотров: 101
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Библиотекарша поставила пластинку, и я вдруг услыхала звуки, которые меня так взволновали, а песенка про рыбака:
«С утра сидит на озере любитель рыболов, сидит, мурлычет песенку, а песенка без слов: тря –ля-ля, тра-ля-ля…», запомнилась на всю жизнь!
Помню: я стояла, как завороженная и просила снова и снова ставить эту пластинку. Во мне долго звучала эта песенка, и я часто напевала ее. Это была первая песня в моей жизни.
Больше меня сестра не брала в библиотеку, т.к. я ее там задержала своим любопытством, и ей, видимо, попало от мамы. Одну меня в библиотеку не пускали, мне было всего пять лет. Зато у меня появилась новое увлечение: я рано утром просыпалась, чтобы услышать по радио гимн Советского Союза и напевать мотив мелодии гимна. Я лежала в постели, а мне казалось, что я стою на высокой сцене и пою этот гимн. На всю жизнь мне в душу запала эта музыка и умение напевать под нее.
На Новый год и в дни рождения мы, дети, все по очереди выступали, вставая на табурет. Когда подходила моя очередь подниматься «на сцену», я пела свои песенки, которые тогда знала и, конечно, песенку про веселого рыбака.
Дальний Восток остался в памяти навсегда! Природа Дальнего востока врезалась в память на всю жизнь: горы, горные цветы багульника и яркие саранки, каменистая горная речка Мын.
Высокий мост через речку был покрашен белилами, и мне казалось тогда, что это самый большой мост в мире! Мы, дети, убегали на мелкую быструю горную речку ловить рыбу вилкой. Помню, стоишь в холодной воде по щиколотку и тихонько поднимаешь камень, под которым сидит рыбка. Она юрк, а я раз и ее на вилку. Кот дома всегда был сыт этой рыбой!
Мы, дети, очень любили группами ходить в гости к китайцам, которые жили в поселке. У китайцев было много всякого соленья и цветов, особенно, красных маков. Они угощали нас маком. А когда в поселке охотники привозили тушу убитой медведицы и маленьких медвежат, мы бежали смотреть этих милых смешных медвежат, но боялись подойти к туше убитой медведицы. Потом шкура медведицы долго висела распяленной на заборе у дома охотника и пугала нас своим видом. Тогда я не понимала, что жестоко оставлять маленьких медвежат без матери.
Фото поселка Лукачек Амурской области Селемджинского района, где мы жили с 1958 по 1960 год.
А как мы, дети, любили путешествовать по горам! Наш поселок был расположен в ложбине между сопками, поэтому в горы мы ходили гулять. Когда мы поднимались на вершину сопки, так называют там горы, покрытые лесом, казалось, что ты - герой! Меня часто брали старшие за кедровыми шишками в горы, т.к. знали, что я не буду ныть, если устану. Мы очень любили жевать серу, это кедровая смола. Смола была коричневого цвета и очень похожа на жевательную резинку. А кедровые орешки были нашим лакомством!
Иногда ходили до скалы, которая обросла легендами о том, что с нее когда-то бросился юноша из-за неразделенной любви. Я очень боялась, что случайно сорвусь со скалы, поэтому была очень осторожной, боялась, что дома меня отругают за такие походы. Мы ходили в горы за саранками - это дикие цветы лилии. Лепестки лилий были кисло-сладкого вкуса, и мы их ели.
В жаркие летние дни бегали купаться на котлован, где вместо песка везде были камни. Мы загорали на камнях, выложив каждый себе лежанку. Камни нагревались на солнце, становились горячими и жгли нам животы, спины, попки и пятки, поэтому мы больше проводили время в воде. Вода в котловане была теплой и мутной.
Плавать я тогда не умела, а плавали мы с наволочками для подушек, захватив раскрытой наволочкой воздух, и сразу закрутив ее прочно. Воздуха в наволочке хватало на минут пять, и мы снова ее «надували». Весь котлован был наполнен разноцветными «надутыми» наволочками.
Мы, дети, постоянно играли на улице в школу, больницу и во всякие подвижные игры, ловили бурундуков в зарослях. Я была серьезной девочкой, но очень любила фантазировать, и поэтому мне всегда было интересно! Заросли смородины представлялись джунглями, и казалось, что здесь живут тигры и змеи, полянка с мягкой зеленой травой казалась огромным ковром в большом доме, где потолком было высокое голубое небо! Тогда совсем не было пасмурных дней, но дни были короткими. Быстро наступал вечер, как только солнце скрывалось за сопки. Я очень боялась летучих мышей и старалась до темноты прибежать домой.
Помню: перед сном отец, когда был дома, нас, маленьких детей, по очереди выносил, закутав в фуфайку, на лужок возле дома и босыми ногами по росе проводил, чтобы мы не болели.
Отец уезжал в тайгу, а мы снова четверо детей оставались одни с мамой, мы ей помогали по хозяйству, как могли. Родители стали часто говорить об отъезде. Их настрой уехать с Дальнего Востока не остановил даже случай, когда отец, углубляя в доме подполье, случайно выкопал большой слиток золота. Они с мамой долго решали, как поступить с золотом и пришли к выводу, что надо сдать государству, т.к. они были честными гражданами своей страны. Родители получили денежное вознаграждение и были довольны этим, а мы дети прославились в поселке.
После одной страшной ночи было окончательно принято решение вернуться на Север. Однажды ночью произошло землетрясение в 4 балла. Земля дрожала, дребезжали стекла в оконных рамах, посуда звенела, и было ощущение, что неведомая сила может сделать с тобой все, что хочет, а ты не в силах ее остановить.
Помню: все выбежали на улицу и всю ночь пробыли там, закутанные в одеяла. Это для всех стало большим потрясением. Вода в горной реке Мын поднялась до уровня моста и люди стали укреплять мост, чтобы его не снесло напором воды. Всю ночь народ в поселке не спал, и было очень тревожно и страшно.
Вскоре мы уехали снова на Север в Республику Коми, это рядом с Архангельской областью. Для жизни это место было более благоприятным: никаких землетрясений и экспедиций в тайгу. Дорога назад была более впечатляющей, и я все хорошо помню, мне тогда уже шел шестой год!
С Дальнего Востока наша семья уезжала поздней осенью 1960 года. Мы ехали долго на открытой машине в кузове. Потом плыли по реке Селемджа в трюме баржи на мешках с мукой. Я помню, что большие волны раскачивали баржу и брызги от волн попадали в трюм, где сидели пассажиры и мы всей семьей. Было сыро и холодно. Потом нас, детей, капитан отвел к себе в рубку, где было тепло. Это была последняя баржа с продуктами до г. Свободный перед ледоставом, а дальше мы ехали на поезде до Москвы.
Когда мы ехали до Москвы, родители не могли договориться, куда ехать: или к отцу на родину в Белоруссию, или к маме на родину, на Север. Мама переубедила отца, и он согласился еще поработать на Севере, но с условием, что на пенсии они уедут жить в Белоруссию. Бедный мой отец, тогда он не знал, что до пенсии не доживет один год…
Ехать на поезде было весело. Всю дорогу я смотрела в окно и пела песни: «Снова цветут каштаны, слышится плеск Днепра, молодость наша, ты счастьем полна», напевала «Амурские волны» и все, что могла вспомнить из своего тогдашнего репертуара.
Мы долго ехали по горной местности. Было интересно, когда поезд въезжал в туннель: становилось темно, в вагоне зажигался свет, и казалось, что наступила ночь.
Все оживились, когда поезд подъезжал к озеру Байкал. Поезд остановился у озера, и старшая сестра Эмма вместе с другими пассажирами набрала воды из Байкала в бутылку из-под лимонада. Байкал запомнился, как огромное море, в котором была очень прозрачная вода, а вдали виднелись голубые горы.
Все же, дорога утомила всех, т.к. ехали мы, почти неделю с пересадкой в Москве или в Вологде, уже не помню. Наконец-то приехали на станцию Княжпогост северной железной дороги, а на улице падал первый снег. Там нас ждала машина и мамина сестра тетя Нина. Снова на открытой машине в кузове мы ехали очень долго
-
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
На берегу Вычегды
Приехали поздно ночью. Помню: заходим мы дети в дом тети Нины, укутанные, во что попало, а дверной проем низкий и все взрослые нагибаются, я тоже пригнулась на всякий случай.
Вошли, в доме полумрак, на столе горит керосиновая лампа, видимо, свет уже отключили на ночь, так было в 60-е годы. В большой комнате было пусто, и вдруг откуда-то сверху послышался смех. Я подняла голову, а под потолком непонятно на чем сидят мои двоюродные три сестрички: Галька, Алька и Танька. Я впервые в жизни увидела своих двоюродных сестер и русскую печь!
Фото моих двоюродных сестер.
У тети Нины мы, дети, познакомились со своей бабушкой Августой, которую никогда не видели. Это была сгорбленная худенькая, совсем глухая старушка. Она все время улыбалась и на все обращения к ней отвечала, покачивая головой снизу-вверх: «Нууу, дак..». Тогда мне были непонятны ее странные слова: «ветошь», «по что так сделала», тогда я не знала, что русский язык имеет свои языковые этнографические диалектизмы, а проще: каждая область России имеет свой диалект, свои архаизмы и даже свой фольклор. Моя бабушка была родом из Архангельской области, наделенная северным наречием.
Я очень гордилась, что у меня есть хоть одна бабушка и всегда навещала ее. А еще я узнала, что, кроме русского языка бывают другие непонятные языки, например, коми язык. Где жила тетя Нина с семьей и бабушкой, все говорили на коми языке, и я старалась его выучить: нож - пурт, кошка – кань, а ложка - пань.
На берегу Вычегды
Фото Сыктывкара того времени и поселка Пычим.
Наша семья поселилась в поселке лесозаготовителей Пычим, недалеко от г. Сыктывкара - столицы Коми АССР. В последствии жители нашего поселка получили квартиры в новом районе города в Эжве, а древесину с нижнего склада Пычимского ЛПХ отправляли на Сыктывкарский ЛПК. В 1969 был открыт крупнейший лесопромышленный комплекс Северо-Запада, где делали бумагу и картон.
Отец работал на сплаве леса, а мама в детском саду воспитателем. Старшая сестра Эмма уже не жила с нами, а только приезжала по воскресеньям и на каникулах, т.к. поступила учиться в город в сельскохозяйственный техникум. Она мечтала стать агрономом, как в песне: «Выходил на поля молодой агроном…»
Мои воспоминания об отце самые теплые, т.к. он всегда говорил, что ему не выпало счастливое детство, так пусть дети будут счастливы. Он старался изо всех сил, чтобы мы были счастливыми. В кино мы отпрашивались только у отца, т.к. мама всегда была против. Когда мы обращались с просьбами к маме, она отправляла нас к отцу: «Как отец скажет.»
Кино для нас в то время было окном в неизвестный мир, знакомство с другой жизнью. Мы переживали за героев фильма всем залом, плакали и смеялись, кричали «ура», если побеждали «наши». Когда шли после окончания сеанса домой, каждый представлял себя героем из фильма.
Отец понимал, что нам необходимо знакомиться с другой жизнью, познавать мир, поэтому всегда давал нам, троим детям, по пять копеек на детский сеанс. Это был умный, очень благородный и добрый человек. Не смотря на свое начальное образование, отец читал газеты, всегда интересовался политикой и научными открытиями. Он мечтал, чтобы его дети, были образованными, его мечты сбылись. Это был добрейшей души человек. А как он любил петь! У него был замечательный, сильный голос. Любимой песней отца была украинская народная песня «Распрягайте, хлопцы, кони». Позднее ему очень нравилась песня «Белоруссия» в исполнении ансамбля «Песняры».
Отец рано умер, ему было всего 54 года. У отца была великая сила воли, он до конца жизни не жаловался на смертельную боль и умер тихо, спросив: «Сколько времени?». Он ждал моего приезда из города. Я тогда училась в институте, как он мечтал.
Отец умер дома утром 20 марта 1982 года, не дождавшись моего приезда из города. Я сидела у гроба и тихо шептала: «Прости меня, папа, я не успела».
Прошло почти сорок лет, но я до сих пор вспоминаю отца с теплотой. Только он в детстве гладил меня по белокурой головке и жалел, когда мне было больно. Я бежала к отцу, а не к матери со всеми своими детскими горестями и радостями. Рядом с отцом всегда было тепло и уютно.
Мама работала воспитателем в детском саду. Она всегда была очень занятой, строгой, требовательной, любила порядок во всем. Благодаря воспитанию матери, мы, дети, были ответственными и требовательными, прежде всего, к себе, а мягкость в характере, доброту унаследовали от отца.
Последнее совместное фото моих родителей.
И так, в 1961-м году наша семья поселилась в поселке лесозаготовителей Пычим в переводе с коми языка на русский «левый берег», недалеко от города Сыктывкара. Здесь жили лесозаготовители и все говорили по-русски, хотя национальности были разные: украинцы, молдаване, белорусы, мордва, удмурты, коми и даже немцы. Пычим был расположен на левом берегу реки Вычегда, это приток Северной Двины.
Поселок был большим. Мы, дети, разделили его на «районы». У нас были районы: контора, школа, стадион, центр и кулацкий поселок. Он назывался «кулацким» потому, что там жили зажиточные люди, их называли почему-то «ссыльными». Мы, дети, любили ходить туда группами на экскурсию, чтобы посмотреть совсем другой уклад жизни. Дворы ссыльных были за плотными заборами, но мы в щелях забора умудрялись увидеть все, что нас интересовало.