Файл: Лекции по зарубежной литературе_Набоков В_2000 -512с.pdf

ЧАРЛЗ ДИККЕНС 109

странного, самого туманного героя во всей книге —

Я собираюсь проследить эти три темы, начиная с

темы Канцлерского

истца; среди прочих предметов и созданий рассмотрим

помешанную старушку мисс Флайт и наводящего ужас

Крука как представителей этой темы. Затем я перейду к

теме детей во всех подробностях и покажу с самой

лучшей стороны беднягу Джо, а также омерзительного

мошенника, якобы большого ребенка — мистера Ским-

пола. Следующей будет тема тайны. Обратите внимание:

Диккенс — и чародей, и художник, когда обращается к

туману Канцлерского суда, и общественный деятель —

опять же в сочетании с художником — в теме детей, и

очень толковый рассказчик в теме тайны, которая дви-

жет и направляет повествование. Нас привлекает имен-

но художник; поэтому, разобрав в общих чертах три

основные темы и характеры некоторых действующих

лиц, я перейду к анализу формы книги, ее композиции,

стиля, ее художественных средств, магии языка. Весьма

занимательными для нас окажутся Эстер и ее поклон-

ники, невероятно хороший Вудкорт и убедительно дон-

кихотствующий Джон Джарндис, а также такие именитые

особы, как сэр Лестер Дедлок и другие.

Исходная ситуация «Холодного дома» в теме Канц-

лерского суда довольно проста. Судебный процесс

«Джарндисы против Джарндисов» растянулся на годы.

Многочисленные участники тяжбы ожидают наследст-

ва, которого так и не дождутся. Один из Джарндисов,

Джон Джарндис, — человек добросердечный и ничего

не ждет от процесса, который, он полагает, вряд ли

окончится при его жизни. У него есть юная подопечная,

Эстер Саммерсон, она не связана впрямую с делами

Канцлерского суда, но выполняет в книге роль фильт-

рующего посредника. Джон Джарндис опекает также

кузенов Аду и Ричарда, своих противников на процессе.

Ричард целиком уходит в процесс и сходит с ума. Еще

два участника тяжбы, старушка мисс Флайт и мистер

Гридли, уже безумны.

Тема Канцлерского суда открывает книгу, но, преж-

де чем заняться ею, позвольте мне уделить внимание

ПО ВЛАДИМИР НАБОКОВ

своеобразию диккенсовского метода. Вот он описывает

нескончаемый процесс и лорда-канцлера: «Трудно от-

ветить на вопрос: сколько людей, даже не причастных

к тяжбе "Джарндисы против Джарндисов", было ис-

порчено и совращено с пути истинного ее губитель-

ным влиянием. Она развратила всех судейских, начиная

с референта, который хранит стопы посаженных на

шпильки, пропыленных, уродливо измятых документов,

приобщенных к тяжбе, и кончая последним клерком-

переписчиком в "Палате шести клерков", перепи-

савшим десятки тысяч листов формата "канцлерский

фолио" под неизменным заголовком "Джарндисы про-

тив Джарндисов". Под какими бы благовидными пред-

логами ни совершались вымогательство, надувательство,

издевательство, подкуп и волокита, они тлетворны, и

ничего, кроме вреда, принести не могут. <...>

Так в самой гуще грязи и в самом сердце тумана

восседает лорд верховный канцлер в своем Верховном

Канцлерском

Теперь вернемся к первому абзацу книги: «Лондон.

Осенняя судебная сессия — "Сессия Михайлова дня" —

недавно началась, и лорд-канцлер восседает в Лин-

кольнс-Инн-Холле. Несносная ноябрьская погода. На

улицах такая слякоть, словно воды потопа только что

схлынули с лица земли <...> Собаки так вымазались в

грязи, что их и не разглядишь. Лошади едва ли лучше —

они забрызганы по самые наглазники. Пешеходы, пого-

ловно заразившись раздражительностью, тычут друг в

друга зонтами и теряют равновесие на перекрестках, где,

с тех пор как рассвело (если только в этот день был

рассвет), десятки тысяч других пешеходов успели спотк-

нуться и поскользнуться, добавив новые вклады в ту уже

скопившуюся — слой на слое — грязь, которая в этих

местах цепко прилипает к мостовой, нарастая, как слож-

ные проценты». И так же, нарастая, как сложные про-

центы, метафора связывает реальную грязь и туман с

грязью и неразберихой Канцлерского суда. К восседаю-

щему в самом сердце тумана, в самой гуще грязи, в

неразберихе мистер Тенгл обращается:

 Цитаты из романа даны в переводе М.

по изданию:

 Диккенс Ч.

 Собр. соч.: В 30 Т. —

 Худож. лит., 1960. —

ЧАРЛЗ ДИККЕНС

В самом сердце тумана, в гуще грязи сам

превращается в «Mud»

 если мы чуть исправим

косноязычие юриста: My Lord,

 Mud. Мы должны

отметить сразу, в самом начале наших изысканий, что

это характерный диккенсовский прием: словесная игра,

заставляющая неодушевленные слова не только жить,

но и проделывать фокусы, обнажая свой непосредствен-

ный

На тех же первых страницах мы находим еще пример

подобной связи слов. В открывающем книгу абзаце

стелющийся дым из каминных труб сравнивается с

 изморосью» (a soft black drizzle), и тут

же, в абзаце, повествующем о Канцлерском суде и

процессе «Джарндисы против Джарндисов», можно об-

наружить символические фамилии адвокатов Канцлер-

ского суда: «Чизл, Мизл — или как их там зовут? —

привыкли давать себе туманные обещания разобраться

в таком-то затянувшемся дельце и посмотреть, нельзя

ли чем-нибудь помочь Дризлу, — с которым так плохо

обошлись, но не раньше, чем их контора развяжется с

делом Джарндисов». Чизл, Мизл, Дризл — зловещая

аллитерация. И сразу же далее: «Повсюду рассеяло это

злополучное дело семена жульничества и жадности...»

Жульничество и жадность (shirking and sharking) — при-

емы этих законников, живущих в измороси и грязи (mud

and drizzle) Канцлерского суда, и если мы снова вернем-

ся к первому абзацу, то увидим, что shirking and shark-

ing — это парная аллитерация, вторящая хлюпанью и

шарканью (slipping and sliding) пешеходов по грязи.

Давайте последуем за старушонкой мисс Флайт, экс-

центрической истицей, которая появляется в самом

начале дня и исчезает, когда опустевший суд закрыва-

ется. Юным героям книги — Ричарду (чья судьба вскоре

странным образом переплетется с судьбой безумной

старушки),

 (кузина, на которой он женится) и

Эстер — этой троице под колоннадой Канцлерского

суда встречается мисс Флайт:

 маленькая

старушка в помятой шляпке и с ридикюлем в руках»

подошла к ним и, «улыбаясь, сделала... необычайно

церемонный реверанс.

— О! — проговорила она. — Подопечные тяжбы

Джарндисов! Оч-чень рада, конечно, что имею честь

112 ВЛАДИМИР НАБОКОВ

представиться! Какое это доброе предзнаменование для

молодости, и надежды, и красоты, если они очутились

здесь и не знают, что из этого выйдет.

— Полоумная! — прошептал Ричард, не подумав,

что она может услышать.

— Совершенно верно! Полоумная, молодой джентль-

мен, — отозвалась она так быстро, что он совсем рас-

терялся. — Я сама когда-то была подопечной. Тогда я

еще не была полоумной, — продолжала она, делая глу-

бокие реверансы и улыбаясь после каждой своей ко-

ротенькой фразы. — Я была одарена молодостью и

надеждой. Пожалуй, даже красотой. Теперь все это не

имеет никакого значения. Ни та, ни другая, ни третья

не поддержала меня, не спасла. Я имею честь постоянно

присутствовать на судебных заседаниях. Со своими до-

кументами. Ожидаю, что суд вынесет решение. Скоро.

В день Страшного суда... Прошу вас, примите мое бла-

гословение.

Ада немного испугалась, а я

 (это рассказывает Эс-

тер. — Примеч. пер.),

 желая сделать удовольствие ста-

рушке, сказала, что мы ей очень обязаны.

— Да-а! — промолвила она жеманно. — Полагаю,

что так. А вот и Велеречивый Кендж. Со

 своими

 доку-

ментами! Как поживаете, ваша честь?

— Прекрасно, прекрасно! Ну, не приставайте к нам,

любезная! — бросил на ходу мистер Кендж, уводя нас в

свою контору.

— И не думаю, — возразила бедная старушка, семе-

ня рядом со мной и Адой. — Вовсе не пристаю. Я обеим

им завещаю поместья, а это, надеюсь, не значит приста-

вать? Ожидаю, что суд вынесет решение. Скоро. В день

Страшного суда. Для вас это доброе предзнаменование.

Примите же мое благословение!

Дойдя до широкой крутой лестницы, она останови-

лась и не пошла дальше; но когда мы, поднимаясь

наверх, оглянулись, то увидели, что она все еще стоит

внизу и лепечет, приседая и улыбаясь после каждой

своей коротенькой фразы:

— Молодость. И надежда. И красота. И Канцлер-

ский суд. И Велеречивый Кендж! Ха! Прошу вас, при-

мите мое благословение!»

Слова —

 молодость, надежда, красота, —

 которые

ЧАРЛЗ ДИККЕНС 113

она повторяет, исполнены значения, как мы увидим в

дальнейшем. На следующий день, гуляя по Лондону, эти

трое и еще одно юное существо вновь встречают мисс

Флайт. Теперь в ее речи обозначается новая тема — тема

птиц — песни, крылья, полет. Мисс Флайт живо ин-

тересуется полетом

1

 и пением птиц, сладкоголосыми

пташками в саду Линкольнс-Инна. Нам предстоит на-

ведаться в ее жилище над лавкой Крука. Имеется там

еще одни квартирант — Немо, о котором речь пойдет

позже, он тоже один из самых важных персонажей

романа. Мисс Флайт покажет около двадцати клеток с

птицами. «Я завела у себя этих малюток с особой целью,

и подопечные ее сразу поймут, — сказала она. — С

намерением выпустить птичек на волю. Как только

вынесут решение по моему делу. Да-а! Однако они

умирают в тюрьме. Бедные глупышки, жизнь у них такая

короткая в сравнении с канцлерским судопроизводст-

вом, что все они, птичка за птичкой, умирают, — целые

коллекции у меня так вымерли одна за другой. И я,

знаете ли, опасаюсь, что ни одна из этих вот птичек,

хоть все они молоденькие, тоже не доживет до освобож-

дения. Оч-чень прискорбно, не правда ли?» Мисс Флайт

раздвигает занавески, и птички щебечут для гостей, но

она не называет их имен. Слова: «В другой раз я назову

вам их имена» — весьма знаменательны: здесь кроется

трогательная тайна. Старушка снова повторяет слова

молодость, надежда, красота.

 Теперь эти слова связаны

с птицами, и кажется — тень от прутьев их клеток

ложится, как путы, на символы молодости, красоты,

надежды. Чтобы еще лучше понять, как тонко мисс

Флайт связана с Эстер, отметьте для себя, что, когда

Эстер ребенком покидает дом, отправляясь в школу, она

берет с собой только птичку в клетке. Я убедительно

прошу вас вспомнить здесь о другой птице в клетке,

которую я упоминал в связи с «Мэнсфилд-парком»,

обратившись к отрывку из «Сентиментального путе-

шествия» Стерна, о скворце — и заодно о свободе и

неволе. Здесь мы снова прослеживаем ту же тематичес-

кую линию. Клетки, птичьи клетки, их прутья, тени

прутьев, перечеркивающие, так сказать, счастье. Птички

 По-английски слова «лет», «полет» (flight) и фамилия героини —

омонимы. —