Файл: Лекция Лагерная проза в русской литературе 2 половины хх века.docx
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 09.11.2023
Просмотров: 205
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Лекция № 8. Лагерная проза в русской литературе 2 половины ХХ века
1. Исторические предпосылки появления «лагерной» прозы
Эпоха сталинского правления в истории Советского союза запомнилась не только быстрой индустриализацией, победой над фашистской Германией, но и попранием законов, массовым террором в отношении собственных граждан, выстраиванием системы исправительно-трудовых (а по сути — концентрационных) лагерей, объединённых под одной вывеской: ГУЛАГ — Главное управление исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения.
Существовали «планы» на разоблачение и уничтожение «врагов народа», согласно которым карательные органы осуществляли аресты и расстрелы по всей стране. Суды фактически утратили значение для тех, кто обвинялся по знаменитой 58-й статье Уголовного кодекса. Нескольким миллионам людей был вынесен приговор «десять лет без права переписки», который фактически означал либо расстрел, либо пожизненный лагерный труд. Пик репрессий пришёлся на 1937–1939 годы. После 1939 года лишь те, кому удалось добиться отправки на фронт и «смыть вину кровью» либо пережить Сталина, смогли выйти на свободу. Огромная государственная машина, использовавшая рабский труд миллионов заключённых, помогала создавать фундамент советской промышленности. В лагерях шла своя, особая жизнь, о которой по ту сторону колючей проволоки не знали. Период после смерти Сталина советский писатель И. Эренбург обозначил метким словом «оттепель». Так называлась его повесть, написанная уже после эпохи «большого террора». Из мест заключения начали возвращаться писатели, и правда лагерной жизни не давала им покоя, просилась на страницы их будущих книг. Так родилась лагерная литература.
2. Истоки и сущность «лагерной» прозы
Её корни уходят в историю русской литературы. Здесь можно вспомнить не только Достоевского, но и протопопа Аввакума. Наметились основные узлы лагерной литературы: муки заключённых людей, образ свободы, складывающийся в их сознании, взаимная ненависть и взаимная же зависимость надзирателей и заключённых. Однако у Достоевского все герои отбывали наказание за реально совершённое преступление. В литературе периода «оттепели» рассказывается о том, как жертвами репрессивного режима оказывались безвинные люди.
«Лагерная проза» - литературные произведения, созданные бывшими узниками мест заключения.
Лагерная проза — явление уникальное не только в русской, но и в мировой литературе. Она порождена напряженным духовным стремлением осмыслить итоги катастрофических событий, совершившихся в стране на протяжении ХХ столетия. Отсюда и тот нравственно-философский потенциал, который заключен в книгах бывших узников ГУЛАГа И. Солоневича, Б. Ширяева, О. Волкова, А. Солженицына, В. Шаламова, А. Жигулина, Л. Бородина и др., чей личный творческий опыт позволил им не только запечатлеть ужас гулаговских застенков, но и затронуть «вечные» проблемы человеческого существования.
Познание человека стало главным в лагерной прозе. Писательская задача как раз и заключалась в том, чтобы осмыслить человеческое измерение лагерной системы, оценить те психологические и нравственные потери, которые понёс в этой системе человек. Факты были столь ужасны, что само их изложение было сродни жестокости. Дело было даже не в том, чтобы описать всё происходившее. Гораздо важнее было осмыслить, что же нового открыл в себе человек.
Человек в лагере терял, подобно замятинскому герою, даже имя, однако взамен не получал ничего, кроме страха. Страх составлял главную эмоцию, окрашивавшую лагерную жизнь. Остаются ли в силе библейские заповеди? Что приходит им на смену?
Писатели имели перед собой цензурные препоны, и табу на правдивое воспроизведение лагерной действительности по-прежнему оставалось. Снятие этого табу зависело не от писателей, но всё же обойти запреты они считали своим моральным долгом. Атмосфера надежды и изменений, которая окрашивала «оттепель», оставалась благоприятным фоном для реализации этих попыток. Этот конфликт между долгом и возможностями писателя и приводил к появлению нового героя — лагерника. Лагерная литература наполнена остросюжетными и эмоционально насыщенными историями. Сузившиеся до границы лагеря пространственные рамки только углубляют разверзшуюся бездну человеческого падения.
Тема лагерей - одна из самых страшных и трагических тем в русской литературе.
К лагерной прозе относятся произведения А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и «Архипелаг ГУЛаг», В круге первом», «Колымские рассказы» В. Шаламова, «Верный Руслан» Г. Владимова, «Зона» С. Довлатова и другие. К прозе примыкают и воспоминания репрессированных, в частности Е. Гинзбург, Л. Разгона и других.
Особенности лагерной прозы:
-
автобиографичность, мемуарный характер -
документальность, установка на правдивость; -
временнóй интервал как авторского опыта, так и отражаемого явления – сталинская эпоха; -
убеждение автора в ненормальности такого явления, как лагерь; -
разоблачительный пафос; -
серьёзность интонации, отсутствие иронии.
«Лагерь – отрицательная школа жизни целиком и полностью. Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет, ни сам заключённый, ни его начальник, ни его охрана, ни невольные свидетели – инженеры, геологи, врачи – ни начальники, ни подчинённые» (Варлам Шаламов, писатель, бывший узник лагерей).
3. Творчество А.И. Солженицына
Совсем не уровень благополучия делает счастье людей, а отношения сердец и наша точка зрения на нашу жизнь. И то, и другое — всегда в нашей власти, а значит, человек всегда счастлив, если он хочет этого, и никто не может ему помешать.
А.И. Солженицын
Центральным событием русской прозы «оттепели» считают появление в печати повести «Один день Ивана Денисовича» и так называемой «лагерной» прозы, рассказывающей об ужасах сталинских репрессий. Она привносит совершенно новую тему в русскую литературу.
Солженицын происходит из крестьянского рода, представители которого достигли неплохих успехов). Отец погиб за 6 месяцев до рождения писателя. Будущий писатель появился на свет в Кисловодске в 1918 г., когда положение семьи радикальным образом изменилось. Совершилась революция, всё имущество было потеряно. После окончания школы Солженицын заканчивает физико-математический факультет в Ростове-на-Дону и параллельно, чувствуя в себе литературный дар, поступает в ИФЛИ (Московский институт философии, литературы и истории).
В годы войны воевал на фронте. В 1945 попал под надзор контрразведки, которая перлюстрировала его письма. В одном из писем к другу Александр Исаевич назвал Ленина Вовкой, за что получил 7 лет ИТЛ. Этот арест перевернул всю жизнь будущего писателя. Он увидел жизнь с той стороны, с какой её совершенно не знал. Особо значимо для Солженицына стало пребывание в спецтюрьме Марфино под Москвой, куда он попал в 1947. Здесь он познакомился с математиком и философом Паниным и стал глубоко верующим человеком. Под влиянием филолога Льва Копелева будущий писатель прошёл, находясь в тюрьме, сокращённый курс филологических дисциплин. У Солженицына оказалась идеальная память. Он чуть ли не сходу всё запоминал и почти всё услышанное впоследствии использовал в своём творчестве.
Под влиянием Панина Солженицын отказался принять участие в разработке подслушивающего устройства, так как он понимал, что устройство нужно для тоталитарного режима, чтобы подслушивать инакомыслящих. С Паниным они попали на общие работы (с 1950) в Экибастуз. Здесь писатель узнаёт и тяжёлый физический труд литейщика и каменщика. Всё это время он изучал лагерные порядки и сочинял. Но в лагере регулярно проводился обыск, поэтому всё сочинённое надо было держать в памяти. Солженицын сочиняет пьесы в стихах, трилогию под общим названием «1945» («Пир победителей», «Пленники», «Республика труда»).
В 1952 Солженицын принимает участие в Экибастузском восстании заключённых, вызванном невыносимыми условиями труда. Незадолго до восстания он попал в лагерную больницу с раковым заболеванием. Отбыв срок, он был сослан в один из глухих уголков Казахстана на вечное поселение. Он не имел права покинуть посёлок Кок-Терек. Тем не менее, здесь Солженицын начинает переносить на бумагу и редактировать сочинённое в лагере, а поскольку он знал, что обыски возможны, прятал рукописи в металлические сосуды. Неожиданное осложнение рака дало о себе знать, и в тяжелом состоянии Солженицын добирается до Ташкента, где ему делают операцию. Это окончательно убеждает писателя в том, что бог сохранил ему жизнь, чтобы он мог рассказать об ужасах советских лагерей.
После XX съезда, реабилитированный Солженицын, работает учителем физики в посёлке Торфопродукт (Владимирская область). В 1957 перебирается в Рязань. Работает учителем математики и всё свободное время пишет.
«Один день Ивана Денисовича»
Повесть была опубликована с личной санкции Хрущёва в №11 за 1962 год журнала «Новый мир». Первоначальное название – «Щ-854». В лагерь Шухов, главный герой, попал как бывший военнопленный. «У нас нет военнопленных, – заявил Сталин, – у нас есть предатели Родины». Сталин, тем самым, отрекался от 3,5 млн. советских людей, попавших в плен в первые недели войны. Своими сломанными судьбами им пришлось расплачиваться за недостаточную подготовленность страны. (Англичане считали своих военнопленных жертвами, невинными людьми. Ни одна страна, кроме СССР, не отреклась от своих военнопленных).
С 1962 по 1965 год Солженицын смог опубликовать на родине несколько рассказов и одну повесть. Из них две вещи сразу же были признаны классикой — это рассказы «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор». Следует уточнить, что хотя первый рассказ увидел свет в 1962 году, а второй — в 1963-м, однако написаны они были в 1959 году. И время написания этих рассказов, и их успех могут быть объяснены в контексте историко-литературного процесса. Вторая половина 1950-х годов — время формирования оригинального жанра «монументального рассказа», а в 1960-е годы этот жанр уже обрел авторитет в читательском мире, стал широко доступным культурным кодом.
И хотя Солженицын разительно несовместим с Шолоховым — и духовной биографией, и воззрениями, и общественной позицией, и творческим поведением, — а вот между его рассказами и «Судьбой человека» есть немало общего. Главное — тот же эстетический объект: «простой человек», который представлен обоими авторами как хранитель общечеловеческих духовных святынь.
Написанный почти одновременно с «Матрениным двором», в том же 1959 году, рассказ «Один день Ивана Денисовича» был следующим шагом писателя в осмыслении феномена «простого советского человека». В сущности, между «Одним днем Ивана Денисовича» и «Матрениным двором» идет своего рода диалог.
Да, объект изображения, тип личности в обоих рассказах, в сущности, один — «простой человек», жертва жестокого обездушивающего мироустройства. Но вот отношение к этому человеческому типу в рассказах разное. Это уже чувствуется по допечатным, собственно авторским (а не редакционным названиям): первый рассказ назывался «Не стоит село без праведника», а второй — «Щ-854 (Один день одного зэка)». В воспоминаниях Солженицына о рождении замысла этого рассказа есть такая фраза: «...достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра до вечера».
Праведник и средний, ничем не примечательный зэк — это ведь разные по «высоте» эстетические оценки. И действительно, то, что в Матрене предстает как «высокое» (ее извиняющаяся улыбка перед грозной председательшей, ее уступчивость перед наглым напором родни), в поведении Ивана Денисовича выглядит несколько иначе. Называется это «подработать»:
Шить кому-нибудь из старой подкладки чехол на рукавички; богатому бригаднику подать сухие валенки прямо на койку, чтоб ему босиком не топтаться вокруг кучи, не выбирать; или пробежать по каптеркам, где кому надо услужить, подмести или поднести что-нибудь; или идти в столовую собирать миски со столов и сносить их горками в посудомойку — тоже накормят и т.д., и т.п.
Конечно, никто не посмеет осудить Ивана Денисовича за то, что он таким вот способом существует — он так за жизнь борется, но все-таки ставить его на божницу рядом с Матреной Васильевной тоже не совсем ладно. (Хотя такие попытки не прекращаются до сих пор.)
Матрена рисовалась как святая («Только грехов у нее было меньше, чем у ее колченогой кошки. Та — мышей душила...»). А Иван Денисович на праведника «не тянет», он — всякий, в нем понамешано всего — и высокого, и низкого, и мудрого, и недалекого, может он и пособить слабому, может и поднос отнять у зэка, что пощуплей. В отличие от эстетически одномерного, эпически завершенного характера Матрены, характер Ивана Денисовича по-романному противоречив и разомкнут.