Файл: Ад Восточного фронта. Дневники немецкого истребителятанков. 19411943За линией фронта. Мемуары.pdf

90
подбитом мехом обмундировании на фоне зимнего снега и льда («Ах, эти бедняжки, какая же все же ужасная эта русская зима!»). Разве кто-нибудь в Германии задумывается о том, что именно такого, подбитого мехом, обмундирования так не хватает нам на передовой? Кто- нибудь понимает, что они лакают тот шнапс, которого, опять же, недостает нам на той же передовой?
А дальше всех в тылу зенитчики. Те даже не всегда в курсе, что вообще существует такое понятие, как «линия фронта». Впрочем, среди них весьма высок процент женщин. Так давайте, переходите к нам, вы, служители глубокого тыла, смените нас здесь у наших 20-мм и
88-мм зенитных пушек!
Служба снабжения этих трех перечисленных групп представляет собой три «фильтра снабжения» (можно проскочить через один такой «фильтр», но намертво застрять в другом).
Солдат, ты вообще что-нибудь замечаешь? Нам, бойцам Восточного фронта, не разрешено носить оружие, вернувшись в Германию! С чего бы это? Правда, а почему?

91
тысяч из них убитыми. Если взять эти цифры применительно к дивизиям, то речь может идти о 4–5 советских дивизиях. Прибавьте сюда еще и дезертиров и перебежчиков. На других участках фронта обстановка, в принципе, та же. Если судить по показаниям многочисленных пленных, мы узнаем, что отдельные роты сократились до 20, а иногда и до 14 человек. Это говорит о том, что далеко не все так благополучно у них на фронте.
Кровавые, неисчислимые потери, на которые шли большевики в эти зимние месяцы, не могут не оказать отрицательного влияния и на ход их весеннего наступления. Но – как бы то ни было – и для нас преувеличенному оптимизму места быть не должно. Мы понимаем, что
Советы эту зиму не профукали. В глубоком тылу созданы мощные линии обороны,
промышленные центры Урала освоили выпуск танков Т-34 новых, усовершенствованных модификаций.
27–28 марта
Время от времени удостаиваемся визитов советской авиации. Самолеты на бреющем кружат над нами и ведут по нам плотнейший огонь из бортового оружия. Едва заслышав гул авиационных двигателей, мы, не мешкая, спешим укрыться. Те, кто не успевает, бросаются под машины и пережидают «нашествие» там. Иногда на нас бросают и бомбы.
29 марта
Ясная погода – летная погода. Внезапно во время приема пищи затявкали наши зенитки.
И пока высоко в небе мелькали маленькие опасные для врага белые облачка разрывов зенитных снарядов, послышался знакомый уже гул – над нами прошли три советских бомбардировщика. Зенитчики просто озверели. Мы стояли и с интересом наблюдали, что же будет дальше. И вот – попали! Сразу вопль восхищения и радости! Один из бомбардировщиков теряет устойчивость, и за ним тянется дымный след. На опушке леса сначала возникает темное облако, и пару секунд спустя мы слышим глуховатый звук взрыва рухнувшего на землю самолета.
Но остальные два бомбардировщика как ни в чем не бывало продолжили полет. Один из наших бойцов указал на крохотную точку в небе. Точка росла, и мы вскоре различили наш истребитель, бросившегося вдогонку следовавшим на восток бомбардировщикам. Интрига приобрела совершенно иное звучание! Мы даже позабыли о любимом гороховом супе. Какой тут суп! Тут такие дела происходят у нас на глазах! Не каждый день увидишь такой воздушный бой.
Нагнав бомбардировщик, наш истребитель неожиданно резко устремился вверх, а потом почти вертикально спикировал на самолет противника. Короткая очередь из пушек и пулеметов. Серия точных попаданий. И тут истребитель отвернул, как бы потеряв интерес к цели. Мы даже недоумевали, почему. Но вот из хвоста русского самолета потянулась сначала узенькая дымная струйка, и уже в следующую секунду стала толстой струей черного дыма.
Бомбардировщик загорелся и, объятый пламенем, рухнул вниз. В последнюю минуту летчику удалось выброситься с парашютом, но неудачно: купол парашюта, едва раскрывшись, тоже загорелся от пламени падавшей машины.
Воздушный бой занял каких-нибудь пару минут. Нашего истребителя и след простыл. И
снова голубое до синевы небо, ни единого облачка, все тихо-мирно. Как пятью минутами раньше. Даже наш суп не успел остыть.
30 марта

92
Всего за ночь погода внезапно переменилась. На улице бушует такая пурга, которую мы и зимой не видели. От души сочувствую тем бойцам, кто сейчас в поле на санях. Видимость –
от силы пару метров. Мы ждем две группы бойцов на санях. Они еще несколько часов назад должны были прибыть, но не прибыли. Мы уже начинаем волноваться. Только к вечеру до нас добралась одна группа. Второй мы так и не дождались.
31 марта
Вьюга унялась. Снова синее небо и солнце. Будто ничего и не было. Тем не менее было –
за ночь кое-что произошло. Ночью группа бойцов на санях сбилась с дороги. Наши товарищи угодили в глубокую балку, откуда выбраться было невозможно, и они за ночь замерзли –
погибли. Произошло и кое-что еще посерьезнее – подгоняемые восточным ветром русские сумели снова блокировать шоссе Обоянь – Курск в районе хутора Дрозды. К полудню мы,
готовые к контратаке, добрались до участка прорыва.
Боевая мощь врага была уже не та, и поэтому у нас не заняло много времени навести там порядок. Наша артиллерия несколько часов обстреливала занятые русскими Дрозды.
Русские, отступив, оставили сотни убитых. Страшное это зрелище – усеянная трупами деревенская улица. Кто-то прозвал ее «Аллеей мертвецов». Ее с охотой подхватили и даже нацарапали на какой-то деревяшке это название и укрепили в начале улицы. До самого конца войны к улице Курской, по крайней мере к части ее, прилипнет это страшное название.
В канаве слева от дороги мы обнаружили труп женщины из пехоты. Страшно изуродованный разрывами снарядов. Половина молодого еще лица отсутствовала. Даже длинных светлых волос не хватило, чтобы прикрыть ужасную рану.
Странное зрелище для фронтового солдата, привыкшего сражаться с мужчинами, видеть перед собой труп женщины-военной. Иногда женщины оказывались и в числе взятых нами в плен русских.
1 апреля
Отправляемся в разведку в район Медвенки. Медвенка – тоже пункт временного сбора для остатков 229-й пехотной дивизии и других подразделений, приписанных к самым различным группам. В нашу задачу входит «зачистка линии фронта». Несколько недель нам предстоит следовать в северном направлении на Курск и находиться под бдительным оком генерала Мозера.
Середина апреля
Наступила весенняя распутица!
Еще несколько дней назад промерзшие, как камень, дороги превратились в потоки грязи,
в которых недолго утонуть не только людям, но и лошадям. Многие участки наших позиций представляют собой лишь километры грязной воды, полурастаявшего льда и жижи. В эти недели нам приходится почти ежедневно брести в ледяной воде по грудь, прежде чем атаковать противника.
К концу месяца мне поручено отправиться в Орел и Харьков с важной миссией курьера.
Потребовалось бы очень много страниц для описания того, что нам выпало пережить – и о схватках с партизанами, и о бездорожье, и о многом другом.
Под Харьковом мы ввязались даже в танковое сражение, а в Белгороде в результате атаки русских взлетел на воздух склад боеприпасов – это просто чудо, что мы остались живы. Не доезжая Курска мы попали под атаку истребителей-бипланов, и коляска моего мотоцикла вместе с пулеметом была превращена пулями в решето. В районе Понырей партизаны

93
попытались взять нас в плен. Другими словами, мы на самом деле чудом вернулись живыми к своим 12 дней спустя.
К концу апреля дивизию вывели из боевых действий. До Курска мы добрались на своих двоих, избегая превратившихся в непроезжие дорог. Потом продолжили следовать на север и два дня спустя достигли станции Поныри. Разместились мы в селе Березовец. Мы находились в секторе фронта 2-й танковой армии
[41]
и после одиссеи последних месяцев зимы смогли вернуться в боевую группу Мозера. Чудесные дни отдыха продолжались до самого 15
мая. А потом ускоренным маршем нас перебросили на участок юго-восточнее Орла на весьма опасный сектор в районе города Ливны.
25 мая
Зима позабыта, период весенней распутицы тоже – теперь позиции во власти изнуряющей жары. Лето и жара наступили едва ли не за сутки. И погода здесь, в этом ливенском секторе,
жаркая и схватки ожесточенные. Хочется надеяться, что эти недели – последние недели окопной войны и что скоро нас вновь куда-нибудь перебросят.
Летние месяцы коротки, скоро они закончатся, и тогда – бог его знает – возможно, я увижу своих дорогих и любимых – жену, дочь и отца с матерью.
Да будет Господь Бог милостив и дарует нам встречу с родным домом.
Дневник третий. На линии фронта.
Отступление после Сталинграда
Примечание издателя
К началу написания своего третьего дневника Ганс Рот оказывается на ливенском участке,
восточнее Орла, представлявшем, по-видимому, крайнюю восточную точку советско- германского фронта
[42]
. И здесь окопная война, атаки с обеих сторон, бомбардировки и попытки Советов минировать подходы к немецким позициям.
Тем временем немцы начали летнее наступление 1942 года, цель которого – овладение
Сталинградом и выход на Кавказ. На начальной стадии это наступление развивалось довольно успешно, что позволило немцам захватить значительные территории. В августе Рот отправляется в отпуск, но к тому времени, когда он возвращается из Германии в Россию,
обстановка на фронте круто меняется. Советы предпринимают контрнаступление по всему фронту. Воронеж, служивший одной из целей летнего наступления немцев, стал местом ожесточенных кровопролитных боев
[43]
19 ноября Советы начинают гигантское по масштабам контрнаступление по двум направлениям, охватывающим Сталинград. Это приводит к окружению 6-й армии
[44]
Соединение Рота, оказавшееся за кольцом окружения, было направлено на обороняемый итальянцами (8-я итальянская армия) участок фронта вдоль Дона, но оказалось не в состоянии помочь предотвратить натиск Красной армии.
После этого дивизия Рота переброшена в Курск, но к тому времени немцы уже готовятся к сдаче этого города. В ходе советского наступления они теряют один город за другим, и Рот в конце концов направлен в район Киева. Вспоминая о том, что его соединение неоднократно использовалось в качестве подвижной «пожарной команды» для снятия угроз на критических участках, Рот в своем дневнике описывает не только тоску по дому и своим родным, но и скорбит о судьбе своей 299-й дивизии: «Мы знаем, что сражались они достойно». В тот период дневник зачастую опережает некоторые даты, и, когда его подразделение среди зимы доставлено в Орел на вагонах-платформах, записи Рота представляют собой описания
«сплошных невзгод».
Несмотря на ожесточенные бои вокруг Орла, который превратился в выступ немецкой линии обороны, вклинившийся довольно глубоко в советскую территорию, Рот сумел пережить вторую по счету зиму в России – ту, когда 6-я армия была полностью уничтожена, –

94
и он был свидетелем попыток формирования новых армейских частей и соединений. В ту зиму русские добились значительных успехов, хотя и не смогли полностью разгромить немцев, даже невзирая на благоприятную погоду, а в феврале – марте 1943 года немцы даже нанесли мощный контрудар, вернув себе на время северный Донбасс, Харьков и Белгород.
Лето 1943 года подвергнет советскую систему проверке на прочность.
Июнь 1942 г.
Передо мной раскинулась необозримая равнина, изрезанная широкими и глубокими балками, словно оконная рама трещинами. Здесь всегда стоит влажная духота – вернейший рассадник малярии и прочих хвороб. Линия обороны протянулась здесь тонкой полоской лесов и редких хат. Земля здесь вся перепахана, почти лишена травы – следствие позиционной войны. Над кое-как вырытыми траншеями нависла тропическая жара. На другой стороне различимы землянки Советов. Из-за жары даже глаза закрываются, а тело будто наливается свинцом.
Примерно за полчаса до полудня, когда еще сохраняется относительная прохлада,
критический момент этого дня. В полудреме мы сидим и дожидаемся, пока нам подвезут еду.
И тут внезапно слышим характерный свист, а потом уже позади наших траншей разрыв. Это происходит ежедневно в полдень. В любом случае для нас это всегда неожиданность.
Вырывает из воспоминаний и дум о доме…
Шипящий свист и разрывы затягиваются на час или, может, два. И на нашей стороне, и на стороне противника ветер смешивает разноцветный дым от взрывов в однообразно-серую массу, потом эта серая стена неторопливо оседает.
Ночи холодные, сырые и беспокойные. После артиллерийского фейерверка, видимо в честь уходящего дня, на линии обороны представление продолжается. Тяжелая артиллерия уходит на отдых, и наступает пора стволов поменьше – противотанковых орудий, пулеметов и карабинов. В темноте блуждают какие-то с запозданием прибывшие бойцы. Ярко-белые ракеты разгоняют темноту, прочерчивая ночное небо. Будто расквохтавшиеся встревоженные куры, пулеметы «Максим» палят вдаль непонятно в кого. Мы отвечаем огнем большего числа пулеметов, и уже несколько минут спустя весь этот курятник растревожен. Бывает, что минует не один час, пока друг и враг опомнятся, но ночь к тому времени уже кончается, а с ней исчезает возможность соснуть часок-другой.
Авианалеты в звездные ночи в Ливнах
[45]
вообще незабываемы. Внезапное затишье после артиллерийской стрельбы вечером, всего на считаные минуты, но зато можно хоть сесть в траншее и написать письмецо домой, заканчивается – в воздухе специфический гул двигателей – иваны пожаловали!
Певучий гул переходит в завывание, перемежающееся пулеметными очередями. Теперь это на несколько часов. Каждую ночь одна и та же впечатляющая картина: сотни ярчайших вспышек в воздухе. Красных, зеленых, белых. Оранжевые полосы на полнеба, тявканье 20- мм зениток.
Ослепительный свет магниевых осветительных ракет, падающих вниз. Багрово-красные трассы, вздымающиеся с земли на 50–60 метров, постепенно меняющие свет на желто- белый, – мы их называем «американскими трассирующими». Совсем как на Рождество. Вот только для нас, пехотинцев, никаких подарков под елкой не припасено.
Мы стараемся скрыться от обзора русскими самолетами, не позволять им узнать больше,
чем они видят, – светает, и наши траншеи и окопы становятся различимыми.
Убираются они, только исчерпав запасы бомб, снарядов, пуль и ракет. Пока они нас сверху осыпают ими, мы тоже в долгу не остаемся – щедро поливаем их из своих 20-мм зениток и зенитных пулеметов. Грохот, вспышки, трассы, вонь порохового дыма – ни дать ни взять Судный день! Среди нас есть и такие, кто воспринимает эти инфернальные ночные зрелища в Ливнах достаточно хладнокровно, но тем не менее просто взять и забыть их –
невозможно.