ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 04.12.2023
Просмотров: 839
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
даже похоронены в глубине души, вдруг ожили, пришли в движение, заговорили своим особым языком. С позиции внешнего наблюдателя все было вполне ординарно: говорили люди, иногда хорошо знакомые мне, иногда совсем незнакомые. Но с позиции участника было столь же очевидно, что говорили не люди о своих переживаниях и чувствах, а чувства и переживания — о людях. И мои чувства говорили обо мне, говорили другим и мне самому.
Мое пятое впечатление — впечатление об ограниченности своей власти над этим голосом чувств. Движение и игра переживаний происходят синтонно с групповым процессом и как бы вне плана имен и слов. Но в некоторые моменты волна переживаний, поднимаясь все выше и выше, входит в сознание и облекается в одежды слов. Можно пытаться удержать, «проработать» ее, но это чрезвычайно трудно человеку неискушенному, а я был именно таким человеком.
Часто эти попытки приводили к неожиданным соматическим эффектам: спазмам, тахикардии, одышке, слезам. И даже невысказанное не проходило бесследно, порождало стойкую потребность высказаться.
Шестое впечатление: метод групповой работы постоянно вызывал у меня странные на первый взгляд ассоциации с опытами Хэда по восстановлению чувствительности. В опытах Хэда происходило восстановление чувствительных волокон тела, в нашей работе — зосстановление чувствительных волокон души, эмоциональных от-■юшений личности к другим людям, отношений, когда-то оборванных <изнью. Может быть, это и есть рост личности.
И, наконец, последнее (но, как говорит английская пословица, последнее по порядку, но не по значению) — впечатление от мастерства Карла и Рут И их молчание, и их голоса, и их глаза всегда вызывали внутренний отклик, способствовали и усиливали жизнь моих чувств и переживаний. Они постоянно вызывали ощущение уместности, значимости и принятия всех чувств и переживаний, какими бы они ни были...
205
Группа интенсивного общения наглядно продемонстрировала разительный контраст, несовпадение двух типов работы психолога. Традиционный тип работы, тот, которому нас учили в университете, — это работа рассудка, работа интеллекта, работа порождения и выражения мыслей. Именно этим типом деятельности мы овладевали на лекциях и семинарах
, в библиотеках и лабораториях. Работа в группе и работа группы — нечто другое. Это работа по порождению и выражению чувств и переживаний. Метафорически данное различение двух типов деятельности представляется мне в образе светильника: можно расцвечивать, украшать резьбой, инкрустировать сам светильник, а можно регулировать его свечение. Иначе говоря, психолог (впрочем, как и любой человек) может (более того, должен!) заниматься молчаливой работой слушания, т.е. со-переживания, со-чувствования, со-бытия с другими в переживаниях. Жизнь в этом особом, чрезвычайно значимом (хотя и весьма слабо культивируемом в нашей культуре) плане бытия — это не привычная всем нам купель мыслей, но купель переживаний. Разница здесь огромна. Мысли, которыми мы живем, как правило, не принадлежат нам, они заимствованы нами. Это своего рода жизнь взаймы, чужая жизнь. Лишь единичные, весьма кратковременные мгновения интеллектуальных озарений (инсайтов) составляют нашу собственную, незаимствованную мыслительную жизнь. В мыслях очень легко потерять себя, свое самоощущение, интегрированность своего Я. Совсем другое дело — план переживаний: каждое, любое чувство — это мое чувство. В каком-то смысле мое переживание — это я сам. Поэтому опыт интенсивных, достаточно-длительных и отрефлексированных переживаний — это опыт подлинного, неотчужденного сосуществования, рефлексивного, рассудочного (мнимого) Яи ^подлинного, переживающего, пристрастного, предметного. Это опыт, который компенсирует нарушенную и извращенную нашей культурой приоритетность второго из этих Я в структуре человеческой личности. Вычлененные и изученные К.Роджерсом условия недирективной психотерапии, условия, способствующие групповому процессу (безоценочное принятие другого, активное эмпатическое слушание и конгруэнтное самовыражение), в процессе групповой работы как бы переплавлялись из абстрактных книжных знаний в непосредственно переживаемые события. Было удивительно наблюдать и ощущать превращения безличного знания науки в личностный опыт жизни.
Для психологии нет ничего более важного и значимого, чем процесс развития личности (в том числе и личности самого психолога). Опыт, приобретенный в группе К. Роджерса, убедил меня в том, что поиск безличностных факторов и условий личностного развития во внешнем мире содержания, методов, воздействий и т. п. — это путь, не выходящий на личность, не затрагивающий личность в принципе. Если обратиться к образам уже использо-
206
ванной метафоры, это путь «совершенствования светильника». Все условия развития каждой личности преформированы в каждой личности. Их надо лишь высвободить. Мудрость группового роста, так же как и мудрость роста личностного, — проявление глубоко творческого целостного организмического процесса. В этом процессе рациональное (язык) и аффективное (переживания) слиты воедино. Более того, включенность в этот процесс в принципе нерефлексируемой части моего Я, генерирующей переживания и смыслы происходящего, периодически наталкивает рефлексивное Яна мысль о своей частичности. Например, довольно типичным было ощущение того, что говоришь не «ты сам» (т. е. не привычное до самоотождествления рациональное Я), а нечто гораздо более общее с помощью того, что называлось этим «я сам». И именно в моменты такого самовыражения возникают ощущения большей внутренней интегрированности, и ощущения единения с группой, и ощущения внутреннего очищения, катарсиса.
Опыт участия в работе группы К. Роджерса позволяет сформулировать и такое обобщение: существует прямая связь между интенсивностью слушания и интенсивностью выражения своих собственных переживаний; и, напротив, чем менее активным является слушание, тем интенсивнее выражаются мысли, оценки, интерпретации. Иначе говоря, имеется определенный антагонизм между интеллектуальными и аффективными процессами, при этом активность слушания выступает в качестве регулятора, устанавливающего баланс между этими двумя классами психических процессов.
Что касается отдаленных последствий — это довольно сложная тема: ведь я, затрагивая ее, как бы изначально претендую на объективность и доказательность. Мне бы не хотелось здесь что-либо доказывать и кого бы то ни было убеждать. Мои свидетельства и доказательства отдаленных последствий работы в группе К. Роджерса имеют субъективный характер. Они связаны главным образом со снятием ощущений страха, зависимости, ощущений эффективности внешнего контроля над моей жизнью. Результатом этого стала большая свобода самовыражения, в чем бы она ни проявлялась: в тематике публикаций, в межличностном общении или в изменении своей внешности. Во всех этих проявлениях я вижу общее основание — сдвиг в сторону большей естественности, большей адекватности тому, что я воспринимаю как свое реальное Я. В свою очередь результатом большей свободы самовыражения является очевидный скачок продуктивности: в этом отношении показателен тот факт, что за первые два года, прошедшие после занятий в группе К. Роджерса, я подготовил и опубликовал почти столько же работ, сколько за предшествовавшее десятилетие.
Мне уже приходилось писать о зримой свободе в личности К.Роджерса [127, 142]. Наблюдая за тем, как он говорит и как он
207
действует, невольно приходишь к убеждению, что все это не результат какого-то внешнего разрешения. Мы ведь так воспитаны, что для нас свобода всегда предполагает некоторые ограничения, всегда неразрывно связана с преодолением некоторого «от сих до сих». В общении с К.Роджерсом у меня никогда не возникало ощущения, что его свобода противостоит какому-то внешнему контролю, что она выступает в качестве оппозиции по отношению к некоторой несвободе. То же можно сказать и о его принципиальных установках на открытость и плюрализм. Может быть, это звучит несколько парадоксально, но свобода, открытость и плюрализм К.Роджерса — это не столь понятные нам свобода в оппозиции к несвободе, открытость в оппозиции к замкнутости, плюрализм в оппозиции к тоталитаризму, но свобода в свободе, открытость в открытости, плюрализм в плюрализме. Мир, в котором реально жил К.Роджерс, для нас во многом terra incognita. Вместе с тем очевидно, что этот мир единственно возможен как мир нашего будущего. И в движении к этому общему для всех нас будущему мы не можем миновать пути, указанного и в каком-то смысле завещанного нам К. Роджерсом.
2. ФАСИЛИТАТОР И ГРУППА:
ОТ ИНТЕРПЕРСОНАЛЬНОГО
К ТРАНС-ПЕРСОНАЛЬНОМУ ОБЩЕНИЮ'
Ниже представлено последовательное описание шести основных этапов групповой работы, каждый из которых охарактеризован последовательно сдвух точек зрения: фасилитатор-ской и групповой. Следуя традиции, сложившейся в практике К. Роджерса и его коллег, мы не включили в описание группового процесса запланированные процедуры и упражнения (техники), сохранив в качестве основного и единственного метода
1 В написание терминов «транс-персональный контакт», «транс-персональное общение» нами специально введен дефис, что позволяет дистанцироваться от терминологии трансперсональной психологии (см., например, [82, 258]). Это обусловлено двумя обстоятельствами: во-первых, если в трансперсональной психологии основной акцент ставится на преодолении в переживаниях пространственных и временных границ конвенционального опыта, то для нас более важным является трансцендирование «личностных оболочек» в опыте группового общения; во-вторых, если традиционно первая часть слова «транс-» используется для обозначения вне-, над- или сверхличностного опыта, то мы акцентируем иной смысл, а именно опыт трансцендирования, проникновения сквозь личностные (персональные) образования, опыт установления непосредственного контакта между внутренними
Я, или сущностями людей. В нашем понимании транс-персональная психология — это психология трансцендирования, преодоления и трансформации личности человека.
208
открытую групповую дискуссию (подробное описание различных техник, практикуемых в группах встреч, см. в руководстве К. Ру-дестама [36]).
Первый этап. Знакомство участников
На этом этапе основная задача фасилитатора состоит в том, чтобы предоставить участникам максимальную свободу и не ограничивать форму и содержание групповой дискуссии. Для этого фасилитатор стремится прежде всего освободиться от каких бы то ни было предшествующих групповому опыту намерений, установок, переживаний. Здесь главное средство — мышечная и ментальная релаксация и внутреннее сосредоточение. Достигнув определенной (удовлетворяющей самого фасилитатора) степени такой свободы и умиротворенности, руководитель может вполне конгруэнтно обратиться к группе и сказать ей примерно следующее: «Теперь, когда мы собрались вместе, можно поговорить о чем угодно, обсудить любые темы». Подобного вступления обычно бывает вполне достаточно для того, чтобы фасилитатор, задав самый общий контекст встречи, смог вновь вернуться «к себе» для усиления своего исходного состояния «непривязанности» к каким-либо собственным содержаниям (проблемам) и, следовательно, для совершенствования своей готовности к эмпатическо-му (активному) и безоценочному слушанию любых высказываний участников группы [11, 27].
Для того чтобы облегчить (фасилитировать) групповой процесс на этом этапе, руководитель может еще раз представиться членам группы (обычно ограничиваются тем, что называют свое сокращенное имя и приводят краткие сведения о себе). Если после этого короткого рассказа фасилитатора о себе участники тренинга не решаются сами представиться группе, фасилитатору следует попросить их сделать это (обычно такое самопредставление происходит по часовой стрелке — от фасилитатора по кругу).
Краткое вступление фасилитатора и представления членов группы сменяет период явной внутренней неопределенности (растерянности): неловкое молчание перемежается попытками завязать поверхностное вежливое общение. В этой ситуации участники тренинга испытывают постепенно усиливающееся ощущение фрустрации из-за отсутствия какой-либо заданной извне структуры. По словам К. Роджерса, «в этой ситуации смущение и фрустрации естественны. Особенно удивительным для наблюдателя оказывается отсутствие связанности между высказываниями участников» [57, р. 189— 190].
Мое пятое впечатление — впечатление об ограниченности своей власти над этим голосом чувств. Движение и игра переживаний происходят синтонно с групповым процессом и как бы вне плана имен и слов. Но в некоторые моменты волна переживаний, поднимаясь все выше и выше, входит в сознание и облекается в одежды слов. Можно пытаться удержать, «проработать» ее, но это чрезвычайно трудно человеку неискушенному, а я был именно таким человеком.
Часто эти попытки приводили к неожиданным соматическим эффектам: спазмам, тахикардии, одышке, слезам. И даже невысказанное не проходило бесследно, порождало стойкую потребность высказаться.
Шестое впечатление: метод групповой работы постоянно вызывал у меня странные на первый взгляд ассоциации с опытами Хэда по восстановлению чувствительности. В опытах Хэда происходило восстановление чувствительных волокон тела, в нашей работе — зосстановление чувствительных волокон души, эмоциональных от-■юшений личности к другим людям, отношений, когда-то оборванных <изнью. Может быть, это и есть рост личности.
И, наконец, последнее (но, как говорит английская пословица, последнее по порядку, но не по значению) — впечатление от мастерства Карла и Рут И их молчание, и их голоса, и их глаза всегда вызывали внутренний отклик, способствовали и усиливали жизнь моих чувств и переживаний. Они постоянно вызывали ощущение уместности, значимости и принятия всех чувств и переживаний, какими бы они ни были...
205
Группа интенсивного общения наглядно продемонстрировала разительный контраст, несовпадение двух типов работы психолога. Традиционный тип работы, тот, которому нас учили в университете, — это работа рассудка, работа интеллекта, работа порождения и выражения мыслей. Именно этим типом деятельности мы овладевали на лекциях и семинарах
, в библиотеках и лабораториях. Работа в группе и работа группы — нечто другое. Это работа по порождению и выражению чувств и переживаний. Метафорически данное различение двух типов деятельности представляется мне в образе светильника: можно расцвечивать, украшать резьбой, инкрустировать сам светильник, а можно регулировать его свечение. Иначе говоря, психолог (впрочем, как и любой человек) может (более того, должен!) заниматься молчаливой работой слушания, т.е. со-переживания, со-чувствования, со-бытия с другими в переживаниях. Жизнь в этом особом, чрезвычайно значимом (хотя и весьма слабо культивируемом в нашей культуре) плане бытия — это не привычная всем нам купель мыслей, но купель переживаний. Разница здесь огромна. Мысли, которыми мы живем, как правило, не принадлежат нам, они заимствованы нами. Это своего рода жизнь взаймы, чужая жизнь. Лишь единичные, весьма кратковременные мгновения интеллектуальных озарений (инсайтов) составляют нашу собственную, незаимствованную мыслительную жизнь. В мыслях очень легко потерять себя, свое самоощущение, интегрированность своего Я. Совсем другое дело — план переживаний: каждое, любое чувство — это мое чувство. В каком-то смысле мое переживание — это я сам. Поэтому опыт интенсивных, достаточно-длительных и отрефлексированных переживаний — это опыт подлинного, неотчужденного сосуществования, рефлексивного, рассудочного (мнимого) Яи ^подлинного, переживающего, пристрастного, предметного. Это опыт, который компенсирует нарушенную и извращенную нашей культурой приоритетность второго из этих Я в структуре человеческой личности. Вычлененные и изученные К.Роджерсом условия недирективной психотерапии, условия, способствующие групповому процессу (безоценочное принятие другого, активное эмпатическое слушание и конгруэнтное самовыражение), в процессе групповой работы как бы переплавлялись из абстрактных книжных знаний в непосредственно переживаемые события. Было удивительно наблюдать и ощущать превращения безличного знания науки в личностный опыт жизни.
Для психологии нет ничего более важного и значимого, чем процесс развития личности (в том числе и личности самого психолога). Опыт, приобретенный в группе К. Роджерса, убедил меня в том, что поиск безличностных факторов и условий личностного развития во внешнем мире содержания, методов, воздействий и т. п. — это путь, не выходящий на личность, не затрагивающий личность в принципе. Если обратиться к образам уже использо-
206
ванной метафоры, это путь «совершенствования светильника». Все условия развития каждой личности преформированы в каждой личности. Их надо лишь высвободить. Мудрость группового роста, так же как и мудрость роста личностного, — проявление глубоко творческого целостного организмического процесса. В этом процессе рациональное (язык) и аффективное (переживания) слиты воедино. Более того, включенность в этот процесс в принципе нерефлексируемой части моего Я, генерирующей переживания и смыслы происходящего, периодически наталкивает рефлексивное Яна мысль о своей частичности. Например, довольно типичным было ощущение того, что говоришь не «ты сам» (т. е. не привычное до самоотождествления рациональное Я), а нечто гораздо более общее с помощью того, что называлось этим «я сам». И именно в моменты такого самовыражения возникают ощущения большей внутренней интегрированности, и ощущения единения с группой, и ощущения внутреннего очищения, катарсиса.
Опыт участия в работе группы К. Роджерса позволяет сформулировать и такое обобщение: существует прямая связь между интенсивностью слушания и интенсивностью выражения своих собственных переживаний; и, напротив, чем менее активным является слушание, тем интенсивнее выражаются мысли, оценки, интерпретации. Иначе говоря, имеется определенный антагонизм между интеллектуальными и аффективными процессами, при этом активность слушания выступает в качестве регулятора, устанавливающего баланс между этими двумя классами психических процессов.
Что касается отдаленных последствий — это довольно сложная тема: ведь я, затрагивая ее, как бы изначально претендую на объективность и доказательность. Мне бы не хотелось здесь что-либо доказывать и кого бы то ни было убеждать. Мои свидетельства и доказательства отдаленных последствий работы в группе К. Роджерса имеют субъективный характер. Они связаны главным образом со снятием ощущений страха, зависимости, ощущений эффективности внешнего контроля над моей жизнью. Результатом этого стала большая свобода самовыражения, в чем бы она ни проявлялась: в тематике публикаций, в межличностном общении или в изменении своей внешности. Во всех этих проявлениях я вижу общее основание — сдвиг в сторону большей естественности, большей адекватности тому, что я воспринимаю как свое реальное Я. В свою очередь результатом большей свободы самовыражения является очевидный скачок продуктивности: в этом отношении показателен тот факт, что за первые два года, прошедшие после занятий в группе К. Роджерса, я подготовил и опубликовал почти столько же работ, сколько за предшествовавшее десятилетие.
Мне уже приходилось писать о зримой свободе в личности К.Роджерса [127, 142]. Наблюдая за тем, как он говорит и как он
207
действует, невольно приходишь к убеждению, что все это не результат какого-то внешнего разрешения. Мы ведь так воспитаны, что для нас свобода всегда предполагает некоторые ограничения, всегда неразрывно связана с преодолением некоторого «от сих до сих». В общении с К.Роджерсом у меня никогда не возникало ощущения, что его свобода противостоит какому-то внешнему контролю, что она выступает в качестве оппозиции по отношению к некоторой несвободе. То же можно сказать и о его принципиальных установках на открытость и плюрализм. Может быть, это звучит несколько парадоксально, но свобода, открытость и плюрализм К.Роджерса — это не столь понятные нам свобода в оппозиции к несвободе, открытость в оппозиции к замкнутости, плюрализм в оппозиции к тоталитаризму, но свобода в свободе, открытость в открытости, плюрализм в плюрализме. Мир, в котором реально жил К.Роджерс, для нас во многом terra incognita. Вместе с тем очевидно, что этот мир единственно возможен как мир нашего будущего. И в движении к этому общему для всех нас будущему мы не можем миновать пути, указанного и в каком-то смысле завещанного нам К. Роджерсом.
2. ФАСИЛИТАТОР И ГРУППА:
ОТ ИНТЕРПЕРСОНАЛЬНОГО
К ТРАНС-ПЕРСОНАЛЬНОМУ ОБЩЕНИЮ'
Ниже представлено последовательное описание шести основных этапов групповой работы, каждый из которых охарактеризован последовательно сдвух точек зрения: фасилитатор-ской и групповой. Следуя традиции, сложившейся в практике К. Роджерса и его коллег, мы не включили в описание группового процесса запланированные процедуры и упражнения (техники), сохранив в качестве основного и единственного метода
1 В написание терминов «транс-персональный контакт», «транс-персональное общение» нами специально введен дефис, что позволяет дистанцироваться от терминологии трансперсональной психологии (см., например, [82, 258]). Это обусловлено двумя обстоятельствами: во-первых, если в трансперсональной психологии основной акцент ставится на преодолении в переживаниях пространственных и временных границ конвенционального опыта, то для нас более важным является трансцендирование «личностных оболочек» в опыте группового общения; во-вторых, если традиционно первая часть слова «транс-» используется для обозначения вне-, над- или сверхличностного опыта, то мы акцентируем иной смысл, а именно опыт трансцендирования, проникновения сквозь личностные (персональные) образования, опыт установления непосредственного контакта между внутренними
Я, или сущностями людей. В нашем понимании транс-персональная психология — это психология трансцендирования, преодоления и трансформации личности человека.
208
открытую групповую дискуссию (подробное описание различных техник, практикуемых в группах встреч, см. в руководстве К. Ру-дестама [36]).
Первый этап. Знакомство участников
На этом этапе основная задача фасилитатора состоит в том, чтобы предоставить участникам максимальную свободу и не ограничивать форму и содержание групповой дискуссии. Для этого фасилитатор стремится прежде всего освободиться от каких бы то ни было предшествующих групповому опыту намерений, установок, переживаний. Здесь главное средство — мышечная и ментальная релаксация и внутреннее сосредоточение. Достигнув определенной (удовлетворяющей самого фасилитатора) степени такой свободы и умиротворенности, руководитель может вполне конгруэнтно обратиться к группе и сказать ей примерно следующее: «Теперь, когда мы собрались вместе, можно поговорить о чем угодно, обсудить любые темы». Подобного вступления обычно бывает вполне достаточно для того, чтобы фасилитатор, задав самый общий контекст встречи, смог вновь вернуться «к себе» для усиления своего исходного состояния «непривязанности» к каким-либо собственным содержаниям (проблемам) и, следовательно, для совершенствования своей готовности к эмпатическо-му (активному) и безоценочному слушанию любых высказываний участников группы [11, 27].
Для того чтобы облегчить (фасилитировать) групповой процесс на этом этапе, руководитель может еще раз представиться членам группы (обычно ограничиваются тем, что называют свое сокращенное имя и приводят краткие сведения о себе). Если после этого короткого рассказа фасилитатора о себе участники тренинга не решаются сами представиться группе, фасилитатору следует попросить их сделать это (обычно такое самопредставление происходит по часовой стрелке — от фасилитатора по кругу).
Краткое вступление фасилитатора и представления членов группы сменяет период явной внутренней неопределенности (растерянности): неловкое молчание перемежается попытками завязать поверхностное вежливое общение. В этой ситуации участники тренинга испытывают постепенно усиливающееся ощущение фрустрации из-за отсутствия какой-либо заданной извне структуры. По словам К. Роджерса, «в этой ситуации смущение и фрустрации естественны. Особенно удивительным для наблюдателя оказывается отсутствие связанности между высказываниями участников» [57, р. 189— 190].