Файл: Образовательная программа "Филология" Выпускная квалификационная работа по направлению подготовки 45. 03. 01 "Филология".rtf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.12.2023
Просмотров: 87
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
1. То есть сама ситуация одиночества героя по своей природе фикциональна, в большей степени "выдумана", нежели другие эпизоды. Сюжет смерти, который, в свою очередь, предполагает ситуации, когда умирающий остается наедине с самим собой, сам лежит вне человеческого опыта, не может быть описан "очевидцем" от первого лица. Поэтому умирающий герой, находящийся в одиночестве, это двойная фикция, требующая еще больше условных черт, преобразующих ее в иллюзорно-правдоподобную.
Все указанные проблемы, связанные с текстуализацией смерти, необходимо учитывать при анализе приёмов, при помощи которых она конструируется.
Экспериментальная функция
Понятие экспериментальной функции мотива смерти вводится с целью обозначить его роль в создании основы для постановки опыта смерти внутри художественного произведения.
Толстого как автора, интерпретирующего реальность в соответствии со своими нравственными установками, как замечает Edward Wasiolek, можно назвать деспотичным ("arbitrary") по отношению к опыту, как к содержанию литературы. Это проявляется в релевантности для автора таких категорий оценки реальности, как "так" или "не так", в рамках которых он предлагает рассуждать Ивану Ильичу. Сама возможность и важность оценки прожитой жизни для Толстого, вокруг чего строятся целые сюжеты внутренней жизни его героев, вне зависимости от её градации, склоняет к выводу о том, что Толстой трактует реальность согласно собственным нравственным идеалам. Тем не менее писатель выбирает подходящий набор приемов для такого замысла: "Although the techniques Tolstoy uses are radically different from the imperatives of our age, he has all the techniques he needs"1.
Во второй и третьей главах описывается повседневная жизнь главного героя. На этом этапе Иван Ильич использует ту же манеру поведения и нравственные установки, что и действующие лица первой главы и в которых он разочаровывается на пороге смерти. Это отображено не только на сюжетном, но и на лексическом уровне повести. В описании жизни Ивана Ильича до болезни преобладают такие слова, как "приятный", "приличный", "легкий" и различные их синонимы. Такие характеристики вещей составляют идеал существования для Ивана Ильича, в то время как для Толстого выступают чертами пошлости.
Впервые слова, однокоренные упомянутым, начинают употребляться в первой главе, но там их концентрация ниже, чем в последующих главах. В период тяжелой стадии болезни героя в описании его мыслей появляется новый лексический пласт, в котором преобладают слова "ложь", "обман", характеризующие жизнь Ивана Ильича. Как замечает Turner, "the increased frequency of words from the first cluster during the narration of the early stages of Ivan Ilyich's career indicates his great concern with social norms, while the occurrence of words from our second cluster becomes appreciable only later and reflects his approach to a Tolstoyan understanding of social norms"
1. То есть лексика рассказчика и героя меняется соответственно изменениям во внутренней жизни Ивана Ильича.
Смерть в сознании Ивана Ильича выступает в качестве незакрытого гештальта. До наступления болезни он успешно игнорировался, а после перерос в главную проблему героя на оставшееся ему время.
Уникальность Ивана Ильича как героя прозы Толстого заключается в том, что "вопрос смерти", по замечанию И.З. Сурата, встает для него "не в плане философском, а непосредственно, императивно, и требует срочного разрешения"2. Однако и такая формулировка не вполне точна. Ситуация Ивана Ильича показательна в рамках изучения толстовской поэтики. С практической стороны решение вопроса смерти никак не влияет на судьбу героя, он так или иначе умрёт. Однако, по Толстому, вопрос смерти всегда носит императивный характер, оказывает отравляющее воздействие на сознание до момента его решения. Вне зависимости от состояния персонажа Толстого, смерть не может являться для него вопросом исключительно теоретическим. В рассматриваемой повести герой поставлен в критическую ситуацию, чтобы от него требовалось именно "срочное" решение. Такая конструкция сужает временные рамки действия, концентрирует его, "вопрос смерти" максимально обострен, и потому нейтрализует и подчиняет себе остальные элементы повести.
С появлением Герасима в тяжелый период болезни Ивана Ильича начинается падение прежних ценностей героя, осознание их как "смерти" и движение героя к истинной жизни, вступающее во внешнее противоречие с ухудшающимся состоянием его здоровья. В сцене, когда Герасим впервые приходит ухаживать за героем, уже на языковом уровне происходит победа "жизни" над "смертью". Этот процесс реализуется благодаря определению действий мужика при помощи прилагательных и наречий того же лексического пласта, что характеризовал основную часть жизни его хозяина в предшествующих главах. Среди них можно выделить различные формы слова "легкий": "легкой сильной поступью", "вышел, легко ступая, и <…> так же легко ступая, вернулся". Сила Герасима, на которую не устает обращать внимание Толстой, контрастирует с болезненным состоянием героя. Настроение Герасима, его внешний вид тоже выражены словами, которыми для Ивана Ильича был окрашен его жизненный идеал: "весёлый", "приятный", но в этом отрывке они обретают свое прямое, оптимистическое значение, в то время как постоянное их повторение рассказчиком при описании быта героя в первых главах, придавало им сатирическую интонацию. Само обилие и разнообразие эпитетов, описывающих Герасима (чистый, свежий, раздобревший на городских харчах молодой мужик. Всегда веселый, ясный") и сопровождающих каждое его движение и действие ("сильными руками, так же, как он легко ступал, обнял, ловко, мягко поднял и подержал") в этой сцене словно подавляет героя, чье состояние выражается кратко, при помощи форм слов "тяжело" и "слабо". Можно сказать, что символически побеждаются прежние приоритеты и ценности героя.
Из "биографии" Ивана Ильича выключена история его детства. Об этом периоде жизни героя читатель узнает только из его внутреннего монолога в последних главах повести. Именно с мгновениями детства Иван Ильич сопоставляет свою дальнейшую жизнь: "все эти лучшие минуты приятной жизни казались теперь совсем не тем, чем казались они тогда. Все – кроме первых воспоминаний детства"1. Взгляд на дальнейшую жизнь с позиций своего детства доставляет Ивану Ильичу страдания, потому что позволяет ему осознать смещение от "жизни" к "смерти", начавшееся задолго до болезни.
Кроме того, детство и связанные с ним категории в поэтике повести предстают отрицанием страданий героя. Наиболее ярко эта тенденция выражается в сценах, где за героем ухаживает буфетный мужик Герасим, облегчающий страдания барина.
В описании ранних лет жизни героя повести отсутствует любое упоминание матери Ивана Ильича, речь идет только об отце, тоже судебном чиновнике. Именно в преддверие смерти герой вспоминает о матери: "мы разорвали портфель у отца, и нас наказали, а мама принесла пирожки"2.
Уход Герасима за Иваном Ильичом напоминает обращение матери с маленьким ребенком. Герасим то переносит Ивана Ильича с места на место на руках, то сидит с ним во время сна, то помогает ему справлять естественные нужды. Герасим обращается с барином с благородством сильного по отношению к беззащитному слабому. Несмотря на то, что Герасим моложе барина, он и в этом отношении напоминает родителя. Подобно матери в детском воспоминании Ивана Ильича, Герасим жалеет и утешает героя, когда другие отворачиваются от него.
Воспроизведение роли ребенка героем в предсмертный период соединяет два этих этапа его жизни. Фигура матери, словно вычеркнутая из биографии героя, ретроспективно восполняется в образе Герасима. Иван Ильич в предсмертный период "исправляет" прошедшее через его переоценку.
Отметим и такую важную составляющую общения Ивана Ильича и Герасима, как телесность. Герой чувствует облегчение своих страданий, когда Герасим сидит с ним, отдельно подчеркивается важность для него непосредственного контакта: он просит Герасима держать его ноги. В рассказе "Хозяин и работник" вокруг отношений сильного и слабого выстраивается основной сюжет. Герои повести заблудились среди метели в лесу и обречены на погибель от обморожения. Хозяин спасает своего работника ценой собственной жизни: один накрывает другого своим телом, но сам замерзает насмерть. Перед лицом смерти хозяин и работник становятся одним телом, их личностные рамки полностью разрушаются. Ирина Паперно, анализируя этот рассказ, как образец творчества Толстого, с помощью которого писатель хотел выразить свои идеи о возможных путях преодоления классового неравенства, приходит к выводу, что через у Толстого антитеза "я и другой" преодолевается через синтез этих противоположностей
1. В "Смерти Ивана Ильича" происходит аналогичный процесс. Герасим облегчает муки своего хозяина через физический контакт с ним. Разрушение личных границ героя становится еще одним этапом его очищения от всего напускного, упрощения перед смертью. Акимов отмечает, что "для Л.Н. Толстого смерть – одновременно отказ от внешних условностей существования и поиск точки опоры в ином внешнем"2. Акимов, пользуясь парадоксом амбивалентного значения смерти у Толстого, считает, что единственно возможное "иное внешнее" для его героев это смерть. Согласимся лишь с первой частью этого утверждения. Как показано на материале повести, опору герои Толстого находят в других людях, которые готовы принять их, соединиться с ними.
Портретность характера не так важна в рамках замысла Толстого, по крайней мере, в этой повести, ещё и в связи с эволюцией, через которую проходит Иван Ильич. Смерть как нечто присущее каждому человеку служит для Толстого аргументом в пользу универсального ответа на вопрос о смысле жизни всего человечества, в котором в конечном итоге нет различия между буфетным мужиком Герасимом и его "хозяином". Герой, попадая в мортальный сюжет, утрачивает индивидуальные черты характера, предстает перед всеми участниками коммуникативной цепи "герой – автор – читатель" как человек вообще. До того "он был не Кай и не вообще человек, а он всегда был совсем, совсем особенное от всех других существо"1. "Толстой утверждает обязательность для каждого человека нравственных норм не как субъективное требование или благое пожелание, не как религиозную догму, освященную Божественным авторитетом, а как объективный закон самой человеческой природы"2, так объясняет основу метода писателя В.Я. Линков, один из исследователей повести.
Принятие смерти как неизбежности с трудом дается Ивану Ильичу. Ради него ему приходится преодолеть барьеры обыденной логики, гордости и обычая, в своих мыслях ему трудно найти форму для этого нравственного поступка. Для Герасима, наоборот, истина смерти очевидна, поэтому он способен выразить ее лаконично в словах "Все умирать будем"3.
Temira Pachmuss называет нравственный процесс, через который проходит герой на этапе смерти "очищением" ("purification"). Мучения смерти, в которых Иван Ильич находит источник и возможность истинной жизни, не требуются персонажам-мужикам у Толстого. Поскольку они живут истинной жизнью, смерть как понятие-антипод жизни как нравственного идеала не требует в их случае "изгнания": "According to Tolstoy this process of purification through death does not apply to the Russian peasants because there is nothing to purifying the pure. Death, which is like a kernel that man carries with him all his life, purifies the consciousness only of the selfish, "civilized" people"
1.
Очевидно, что с началом болезни героя коренным образом изменяется его сознание. Например, здесь с большой частотой начинают появляться внутренние монологи Ивана Ильича, переданные через прямую речь, до этого все его мысли и взгляды были переданы только словами рассказчика. З.Ф. Володин обращает внимание на разницу в изображении времени в повести до и после начала острой стадии болезни героя.
Первый период напоминает летопись, потому что описание тех или иных обстоятельств мотивировано привязкой к знаменательным событиям жизни Ивана Ильича, например, к свадьбе или повышению по службе. В то же время сам герой благодаря такому потоку времени теряет индивидуальность, так как его деятельность направлена вовне: на службу, игру в вист, обустройство собственного жилища. По объему этот период жизни героя в три раза меньше описания второго, предсмертного, периода. "Сорок пять лет бессмысленного существования в равности времени описания с тремя месяцами болезни, более того, с одним последним днем сознательного существования Ивана Ильича па земле создают впечатление пустоты зря потраченного времени"2.
Замедление времени при описании второго периода, чему способствует одиночество героя, лишение его возможности передвижения и активной деятельности, индивидуализирует персонажа. Время теперь подчинено ему, его течение зависит от явлений его внутренней жизни, хода мысли, а не от внешних обстоятельств.
Движение к индивидуальности восприятия персонажа происходит параллельно с движением от индивидуальных характеристик персонажа, представленных Толстым неестественными и пошлыми, к универсально-человеческим, естественным. Этот процесс созвучен принятию Иваном Ильичом логики всеобщего человеческого закона, что с началом болезни было для него немыслимо: "И Кай точно смертен, и ему правильно умирать, но мне, Ване, Ивану Ильичу, со всеми моими чувствами, мыслями, – мне это другое дело"1.
Иван Ильич в главах до болезни – типичный персонаж того общественного круга, к которому он принадлежит. Как это определяет William Irwin, герой представляет собой образец "поддельности", "не подлинности" ("inauthencity") в рамках концепции Хайдеггера: "He is, for the most part, inauthentic in his mode of being. He lacks self-reflection and a sense of purpose; he is simply concerned with keeping up appearances and fitting in"2. Как замечает А.Н. Андреев, "либо имя, либо отчество, либо фамилия Ивана Ильича Головина так или иначе связаны с именами всех действующих лиц повести"3. Даже Петр Федорович, главное действующее лицо первой главы, имя и фамилия
Все указанные проблемы, связанные с текстуализацией смерти, необходимо учитывать при анализе приёмов, при помощи которых она конструируется.
Экспериментальная функция
Понятие экспериментальной функции мотива смерти вводится с целью обозначить его роль в создании основы для постановки опыта смерти внутри художественного произведения.
Толстого как автора, интерпретирующего реальность в соответствии со своими нравственными установками, как замечает Edward Wasiolek, можно назвать деспотичным ("arbitrary") по отношению к опыту, как к содержанию литературы. Это проявляется в релевантности для автора таких категорий оценки реальности, как "так" или "не так", в рамках которых он предлагает рассуждать Ивану Ильичу. Сама возможность и важность оценки прожитой жизни для Толстого, вокруг чего строятся целые сюжеты внутренней жизни его героев, вне зависимости от её градации, склоняет к выводу о том, что Толстой трактует реальность согласно собственным нравственным идеалам. Тем не менее писатель выбирает подходящий набор приемов для такого замысла: "Although the techniques Tolstoy uses are radically different from the imperatives of our age, he has all the techniques he needs"1.
Во второй и третьей главах описывается повседневная жизнь главного героя. На этом этапе Иван Ильич использует ту же манеру поведения и нравственные установки, что и действующие лица первой главы и в которых он разочаровывается на пороге смерти. Это отображено не только на сюжетном, но и на лексическом уровне повести. В описании жизни Ивана Ильича до болезни преобладают такие слова, как "приятный", "приличный", "легкий" и различные их синонимы. Такие характеристики вещей составляют идеал существования для Ивана Ильича, в то время как для Толстого выступают чертами пошлости.
Впервые слова, однокоренные упомянутым, начинают употребляться в первой главе, но там их концентрация ниже, чем в последующих главах. В период тяжелой стадии болезни героя в описании его мыслей появляется новый лексический пласт, в котором преобладают слова "ложь", "обман", характеризующие жизнь Ивана Ильича. Как замечает Turner, "the increased frequency of words from the first cluster during the narration of the early stages of Ivan Ilyich's career indicates his great concern with social norms, while the occurrence of words from our second cluster becomes appreciable only later and reflects his approach to a Tolstoyan understanding of social norms"
1. То есть лексика рассказчика и героя меняется соответственно изменениям во внутренней жизни Ивана Ильича.
Смерть в сознании Ивана Ильича выступает в качестве незакрытого гештальта. До наступления болезни он успешно игнорировался, а после перерос в главную проблему героя на оставшееся ему время.
Уникальность Ивана Ильича как героя прозы Толстого заключается в том, что "вопрос смерти", по замечанию И.З. Сурата, встает для него "не в плане философском, а непосредственно, императивно, и требует срочного разрешения"2. Однако и такая формулировка не вполне точна. Ситуация Ивана Ильича показательна в рамках изучения толстовской поэтики. С практической стороны решение вопроса смерти никак не влияет на судьбу героя, он так или иначе умрёт. Однако, по Толстому, вопрос смерти всегда носит императивный характер, оказывает отравляющее воздействие на сознание до момента его решения. Вне зависимости от состояния персонажа Толстого, смерть не может являться для него вопросом исключительно теоретическим. В рассматриваемой повести герой поставлен в критическую ситуацию, чтобы от него требовалось именно "срочное" решение. Такая конструкция сужает временные рамки действия, концентрирует его, "вопрос смерти" максимально обострен, и потому нейтрализует и подчиняет себе остальные элементы повести.
С появлением Герасима в тяжелый период болезни Ивана Ильича начинается падение прежних ценностей героя, осознание их как "смерти" и движение героя к истинной жизни, вступающее во внешнее противоречие с ухудшающимся состоянием его здоровья. В сцене, когда Герасим впервые приходит ухаживать за героем, уже на языковом уровне происходит победа "жизни" над "смертью". Этот процесс реализуется благодаря определению действий мужика при помощи прилагательных и наречий того же лексического пласта, что характеризовал основную часть жизни его хозяина в предшествующих главах. Среди них можно выделить различные формы слова "легкий": "легкой сильной поступью", "вышел, легко ступая, и <…> так же легко ступая, вернулся". Сила Герасима, на которую не устает обращать внимание Толстой, контрастирует с болезненным состоянием героя. Настроение Герасима, его внешний вид тоже выражены словами, которыми для Ивана Ильича был окрашен его жизненный идеал: "весёлый", "приятный", но в этом отрывке они обретают свое прямое, оптимистическое значение, в то время как постоянное их повторение рассказчиком при описании быта героя в первых главах, придавало им сатирическую интонацию. Само обилие и разнообразие эпитетов, описывающих Герасима (чистый, свежий, раздобревший на городских харчах молодой мужик. Всегда веселый, ясный") и сопровождающих каждое его движение и действие ("сильными руками, так же, как он легко ступал, обнял, ловко, мягко поднял и подержал") в этой сцене словно подавляет героя, чье состояние выражается кратко, при помощи форм слов "тяжело" и "слабо". Можно сказать, что символически побеждаются прежние приоритеты и ценности героя.
Из "биографии" Ивана Ильича выключена история его детства. Об этом периоде жизни героя читатель узнает только из его внутреннего монолога в последних главах повести. Именно с мгновениями детства Иван Ильич сопоставляет свою дальнейшую жизнь: "все эти лучшие минуты приятной жизни казались теперь совсем не тем, чем казались они тогда. Все – кроме первых воспоминаний детства"1. Взгляд на дальнейшую жизнь с позиций своего детства доставляет Ивану Ильичу страдания, потому что позволяет ему осознать смещение от "жизни" к "смерти", начавшееся задолго до болезни.
Кроме того, детство и связанные с ним категории в поэтике повести предстают отрицанием страданий героя. Наиболее ярко эта тенденция выражается в сценах, где за героем ухаживает буфетный мужик Герасим, облегчающий страдания барина.
В описании ранних лет жизни героя повести отсутствует любое упоминание матери Ивана Ильича, речь идет только об отце, тоже судебном чиновнике. Именно в преддверие смерти герой вспоминает о матери: "мы разорвали портфель у отца, и нас наказали, а мама принесла пирожки"2.
Уход Герасима за Иваном Ильичом напоминает обращение матери с маленьким ребенком. Герасим то переносит Ивана Ильича с места на место на руках, то сидит с ним во время сна, то помогает ему справлять естественные нужды. Герасим обращается с барином с благородством сильного по отношению к беззащитному слабому. Несмотря на то, что Герасим моложе барина, он и в этом отношении напоминает родителя. Подобно матери в детском воспоминании Ивана Ильича, Герасим жалеет и утешает героя, когда другие отворачиваются от него.
Воспроизведение роли ребенка героем в предсмертный период соединяет два этих этапа его жизни. Фигура матери, словно вычеркнутая из биографии героя, ретроспективно восполняется в образе Герасима. Иван Ильич в предсмертный период "исправляет" прошедшее через его переоценку.
Отметим и такую важную составляющую общения Ивана Ильича и Герасима, как телесность. Герой чувствует облегчение своих страданий, когда Герасим сидит с ним, отдельно подчеркивается важность для него непосредственного контакта: он просит Герасима держать его ноги. В рассказе "Хозяин и работник" вокруг отношений сильного и слабого выстраивается основной сюжет. Герои повести заблудились среди метели в лесу и обречены на погибель от обморожения. Хозяин спасает своего работника ценой собственной жизни: один накрывает другого своим телом, но сам замерзает насмерть. Перед лицом смерти хозяин и работник становятся одним телом, их личностные рамки полностью разрушаются. Ирина Паперно, анализируя этот рассказ, как образец творчества Толстого, с помощью которого писатель хотел выразить свои идеи о возможных путях преодоления классового неравенства, приходит к выводу, что через у Толстого антитеза "я и другой" преодолевается через синтез этих противоположностей
1. В "Смерти Ивана Ильича" происходит аналогичный процесс. Герасим облегчает муки своего хозяина через физический контакт с ним. Разрушение личных границ героя становится еще одним этапом его очищения от всего напускного, упрощения перед смертью. Акимов отмечает, что "для Л.Н. Толстого смерть – одновременно отказ от внешних условностей существования и поиск точки опоры в ином внешнем"2. Акимов, пользуясь парадоксом амбивалентного значения смерти у Толстого, считает, что единственно возможное "иное внешнее" для его героев это смерть. Согласимся лишь с первой частью этого утверждения. Как показано на материале повести, опору герои Толстого находят в других людях, которые готовы принять их, соединиться с ними.
Портретность характера не так важна в рамках замысла Толстого, по крайней мере, в этой повести, ещё и в связи с эволюцией, через которую проходит Иван Ильич. Смерть как нечто присущее каждому человеку служит для Толстого аргументом в пользу универсального ответа на вопрос о смысле жизни всего человечества, в котором в конечном итоге нет различия между буфетным мужиком Герасимом и его "хозяином". Герой, попадая в мортальный сюжет, утрачивает индивидуальные черты характера, предстает перед всеми участниками коммуникативной цепи "герой – автор – читатель" как человек вообще. До того "он был не Кай и не вообще человек, а он всегда был совсем, совсем особенное от всех других существо"1. "Толстой утверждает обязательность для каждого человека нравственных норм не как субъективное требование или благое пожелание, не как религиозную догму, освященную Божественным авторитетом, а как объективный закон самой человеческой природы"2, так объясняет основу метода писателя В.Я. Линков, один из исследователей повести.
Принятие смерти как неизбежности с трудом дается Ивану Ильичу. Ради него ему приходится преодолеть барьеры обыденной логики, гордости и обычая, в своих мыслях ему трудно найти форму для этого нравственного поступка. Для Герасима, наоборот, истина смерти очевидна, поэтому он способен выразить ее лаконично в словах "Все умирать будем"3.
Temira Pachmuss называет нравственный процесс, через который проходит герой на этапе смерти "очищением" ("purification"). Мучения смерти, в которых Иван Ильич находит источник и возможность истинной жизни, не требуются персонажам-мужикам у Толстого. Поскольку они живут истинной жизнью, смерть как понятие-антипод жизни как нравственного идеала не требует в их случае "изгнания": "According to Tolstoy this process of purification through death does not apply to the Russian peasants because there is nothing to purifying the pure. Death, which is like a kernel that man carries with him all his life, purifies the consciousness only of the selfish, "civilized" people"
1.
Очевидно, что с началом болезни героя коренным образом изменяется его сознание. Например, здесь с большой частотой начинают появляться внутренние монологи Ивана Ильича, переданные через прямую речь, до этого все его мысли и взгляды были переданы только словами рассказчика. З.Ф. Володин обращает внимание на разницу в изображении времени в повести до и после начала острой стадии болезни героя.
Первый период напоминает летопись, потому что описание тех или иных обстоятельств мотивировано привязкой к знаменательным событиям жизни Ивана Ильича, например, к свадьбе или повышению по службе. В то же время сам герой благодаря такому потоку времени теряет индивидуальность, так как его деятельность направлена вовне: на службу, игру в вист, обустройство собственного жилища. По объему этот период жизни героя в три раза меньше описания второго, предсмертного, периода. "Сорок пять лет бессмысленного существования в равности времени описания с тремя месяцами болезни, более того, с одним последним днем сознательного существования Ивана Ильича па земле создают впечатление пустоты зря потраченного времени"2.
Замедление времени при описании второго периода, чему способствует одиночество героя, лишение его возможности передвижения и активной деятельности, индивидуализирует персонажа. Время теперь подчинено ему, его течение зависит от явлений его внутренней жизни, хода мысли, а не от внешних обстоятельств.
Движение к индивидуальности восприятия персонажа происходит параллельно с движением от индивидуальных характеристик персонажа, представленных Толстым неестественными и пошлыми, к универсально-человеческим, естественным. Этот процесс созвучен принятию Иваном Ильичом логики всеобщего человеческого закона, что с началом болезни было для него немыслимо: "И Кай точно смертен, и ему правильно умирать, но мне, Ване, Ивану Ильичу, со всеми моими чувствами, мыслями, – мне это другое дело"1.
Иван Ильич в главах до болезни – типичный персонаж того общественного круга, к которому он принадлежит. Как это определяет William Irwin, герой представляет собой образец "поддельности", "не подлинности" ("inauthencity") в рамках концепции Хайдеггера: "He is, for the most part, inauthentic in his mode of being. He lacks self-reflection and a sense of purpose; he is simply concerned with keeping up appearances and fitting in"2. Как замечает А.Н. Андреев, "либо имя, либо отчество, либо фамилия Ивана Ильича Головина так или иначе связаны с именами всех действующих лиц повести"3. Даже Петр Федорович, главное действующее лицо первой главы, имя и фамилия