Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Тайная комната.doc

– Рон, с тобой всё хорошо? – бросилась к нему Гермиона.

Рон хотел ответить ей, открыл рот и… оглушительно рыгнул. К ужасу гриффиндорцев, из его рта посыпались слизняки.

А слизеринцы зашлись от смеха. Флинт согнулся пополам и рухнул бы на траву, если бы не метла. Малфой не устоял на ногах и хохотал на четвереньках, колотя кулаком по земле. Гриффиндорцы окружили Рона, извергавшего больших блестящих слизней. Зрелище было столь неприятно, что никто не решался помочь ему.

– Отведём его к Хагриду, это недалеко, – обратился Гарри к Гермионе. Та храбро кивнула, друзья подхватили Рона под мышки и поставили на ноги.

– Что случилось, Гарри? Что случилось? Он заболел? Но ты ведь сможешь его вылечить, правда? – тараторил Колин, который сбежал с трибуны и сейчас приплясывал вокруг Гарри и Гермионы.

Рона в очередной раз вывернуло наизнанку, у него изо рта посыпалась новая порция слизняков.

– Ого! – восторженно воскликнул Колин и поднёс камеру к глазам. – Гарри! Подержи его секундочку!

– Уйди с дороги, Колин! – рассердился Гарри. Поддерживая Рона, они повели его со стадиона в сторону Запретного леса.

– Мы уже почти пришли, Рон, – подбодрила его Гермиона, заметив между деревьями домик лесничего. – Через пару минут будем на месте… тебе сразу станет легче…

Когда до дома осталось метров пять, дверь распахнулась. Но появился не хозяин: из дверей размашистым шагом вышел Златопуст Локонс, одетый на этот раз в сиреневую мантию.

– Сюда, – шепнул Гарри, толкнув Рона за ближайший куст. Гермиона не очень охотно последовала за ними.

– Это очень просто, надо только знать, что делать! – профессорским тоном объяснял Локонс Хагриду. – Если понадобится помощь, вы знаете, где меня найти! Я пришлю вам свою книгу. Странно, что у вас до сих пор её нет. Подпишу сегодня вечером и пришлю. До свидания! – И Локонс зашагал в сторону замка.

Гарри дождался, пока он скрылся из виду, вывел Рона из-за кустов и поспешил к дверям. Все трое забарабанили в дверь.

Хагрид тут же открыл – вид у него был явно недовольный. Но, увидев, кто на крыльце, он расцвёл.

– Куда вы запропали! Заходите, заходите! Я уж подумал, это профессор Локонс вернулся…

Гарри и Гермиона втащили Рона в единственную комнату Хагрида, которая служила и спальней, и гостиной, и столовой. У одной стены стояла огромная кровать, в камине весело потрескивал огонь. Усадив Рона в кресло, Гарри принялся торопливо рассказывать Хагриду, что случилось с их другом, но великана эта история со слизняками, похоже, не обеспокоила.

---

– Лучше пусть лезут наружу, чем сидят внутри, – жизнерадостно заявил он, поставив перед Роном большой медный таз. – Давай, Рон, не стесняйся.

Рон склонился над тазом.

– Нам, наверное, остаётся только ждать, когда это прекратится само собой? – озабоченно спросила Гермиона. – Это заклятие вообще непросто снять, а уж если сломана палочка…

Хагрид суетился вокруг, накрывая стол к чаю. Волкодав Клык подошёл к Гарри, положил голову ему на колени и тут же обслюнявил всю мантию.

– А что хотел от тебя Локонс, а, Хагрид? – спросил Гарри, почёсывая Клыка за ушами.

– Учил меня, как колодец от водорослей очистить, – проворчал Хагрид, убирая со стола полуощипанного петуха и ставя на его место чайник. – А то я без него не знаю. Болтал о привидении, накликающем смерть. Будто он его… э-э… откуда-то выгнал. Всё небось врал, готов съесть чайник, да!

Это было не похоже на Хагрида. Он никогда не говорил плохо о профессорах Хогвартса. Гарри взглянул на лесничего с удивлением, но промолчал. А вот Гермиона не смолчала и заявила, чуть повысив голос:

– Я думаю, ты несправедлив, Хагрид, профессор Дамблдор сам выбрал его на должность профессора защиты от тёмных искусств.

– А из кого выбирать-то? – ответил Хагрид, протягивая друзьям тарелку с ирисками из патоки. (Рон всё страдал над тазом.) – Защиту… вишь ты… никто не хочет преподавать. Эта должность проклята, на ней больше года не держатся, да! Ладно, лучше скажите, – спросил Хагрид, кивнув в сторону Рона, – кого это он пытался заколдовать?

– Малфоя. Он обозвал Гермиону. Как-то очень грубо, потому что все просто рассвирепели.

– Гнусно обозвал, – прохрипел Рон, подняв голову от таза. На его побледневшем лице проступили капли пота. – Назвал её грязнокровкой…

Почувствовав очередной приступ рвоты, Рон снова склонился над тазом. Хагрид побагровел от ярости.

– Ишь, гад! – проревел он, повернувшись к Гермионе.

– Я не знаю, что это значит, – тихо проговорила она. – Конечно, я понимаю, это ужасно грубо…

– Это самое подлое оскорбление. – Голова Рона снова высунулась над столом. – Грязнокровками называют тех, кто родился в семье маглов. У кого родители не волшебники. Среди волшебников есть такие, кто считает себя лучше всех. Например, Малфои. Они хвалятся, что у них в жилах течёт самая чистая кровь. – Рон странно всхлипнул и плюнул в подставленную руку маленького слизняка. Бросил его в таз и продолжал: – Вообще-то почти для всех волшебников это ничего не значит. Какая разница – маг ты или магл! Взять хотя бы Невилла Долгопупса: уж

---

куда чище кровь, а даже котёл не может ровно установить.

– А наша Гермиона может всё! Она знает… кучу, нет… все заклинания! – гордо воскликнул Хагрид.

Гермиона от такой похвалы зарделась, как маков цвет.

– Бессовестно так называть людей, – сказал Рон, дрожащей рукой отирая со лба капельки пота. – Грязная кровь! Это про кровь-то! Да сейчас большинство волшебников полукровки. Если бы мы не женились на маглах, мы бы давно все вымерли.

Тут он рыгнул и снова скрылся под столом.

– Ты не виноват… эта… что хотел заколдовать его, Рон, – крикнул Хагрид, стараясь перекрыть глухой стук, с каким слизняки падали в таз. – Даже лучше, что палочка не сработала. Поди заколдуй Драко, Люциус Малфой тут же… явится в школу. И тут уж жди беды!

Гарри хотел сказать, что худшей беды, чем слизни, не может быть. Но не смог открыть рот: челюсти были намертво склеены ириской Хагрида.

– Гарри, – Хагрид неожиданно повернулся к нему, как будто вспомнил о чём-то, – я тут чуть не обиделся. Ты ведь подписываешь фотографии. А мне-то не подписал? Я, думаешь, хуже всех?

Гарри возмутился и сумел-таки разлепить зубы.

– Никаких фотографий я не подписывал, – с жаром воскликнул он. – А если Локонс говорит…

Хагрид рассмеялся.

– Да шучу я. – Великан добродушно хлопнул Гарри по спине, отчего тот ткнулся лицом в стол. – Ну да, не подписывал. Я так и сказал Локонсу: на кой леший это Гарри, он и так знаменитей всех.

– Вряд ли ему это понравилось, – потёр Гарри ушибленный подбородок.

– Перекосился весь! – ответил Хагрид, и его глаза весело блеснули. – А тут я возьми и брякни, что вообще не читал его книг. Он вскочил и… э-э… ушёл. Будешь ириску, Рон?

– Нет, спасибо. – Рон вынырнул из-за стола. – Лучше не рисковать.

– Идёмте посмотрим, что у меня растёт, – позвал Хагрид, когда Гарри и Гермиона допили чай.

На маленьком участке за домом теснились огромные тыквы. Каждая была величиной с хороший валун.

– Знатные тыквы, да? – воскликнул Хагрид. – Это к Хэллоуину. Они… э-э… к тому времени ещё раздуются…

– А чем ты их подкармливаешь? – спросил Гарри.

– Ну, сам понимаешь… э-э… я, да… помог им… – промямлил Хагрид, убедившись, что они за домом одни.

У стены Гарри заметил розовый зонт Хагрида. Очевидно, это не совсем простой зонт. Он был уверен, внутри безобидного на вид предмета скрыт обломок школьной волшебной палочки Хагрида. Хагрид не имел права прибегать к магии. Его исключили из Хогвартса на третьем курсе, но Гарри пока не удалось выяснить за что. Стоило заговорить об этом, Хагрид начинал кашлять с отсутствующим видом, как будто оглох, пока Гарри не менял тему.

---

– Заклинание Раздувания, да? – В голосе Гермионы звучали укор и восхищение. – Ты отлично поработал над ними.

– Твоей сестрёнке тоже понравилось, – кивнул Хагрид в сторону Рона. – Видел её вчера. – Хагрид покосился на Гарри и улыбнулся в бороду. – Она сказала, что… э-э… любуется окрестностями, а мне сдаётся, она… гм-гм… ожидала встретить кое-кого у меня. – И Хагрид подмигнул Гарри. – И она б не отказалась от подписанной…

– Перестань! – воскликнул Гарри.

Рон прыснул, и на грядку посыпались слизняки.

– Осторожнее! – рыкнул Хагрид и немедленно отволок Рона подальше от драгоценных тыкв.

Близилось время обеда. У Гарри весь день маковой росинки во рту не было (если, конечно, не считать ириски Хагрида), и ему хотелось скорей вернуться в школу. Друзья попрощались с Хагридом и пошли к замку. Рон изредка икал, но слизняки в нём, похоже, кончились – за всю дорогу он отрыгнул всего пару, да и то крошечных.

Едва переступив порог холла, они услышали свои фамилии.

– Явились наконец-то, Поттер, Уизли. – К ним приближалась профессор МакГонагалл. Вид у неё был весьма суровый. – Вечером будете отрабатывать свои наказания.

– А что мы будем делать, профессор? – спросил Рон, сдерживая отрыжку.

– Вы, Уизли, будете чистить серебро в Зале почёта под присмотром мистера Филча, – ответила профессор МакГонагалл. – И никакого волшебства, Уизли: будете работать руками.

Рон судорожно вздохнул. Завхоза Аргуса Филча ненавидели все до единого ученика Хогвартса.

– А вы, Поттер, будете помогать профессору Локонсу – поклонники завалили его письмами.

– Только не это! Нельзя ли мне тоже чистить серебро в Зале почёта? – В голосе Гарри звучало отчаяние.

– Конечно, нет. – Профессор МакГонагалл удивлённо взметнула брови. – Профессор Локонс попросил, чтобы ему помогали именно вы. Ровно в восемь, и не опаздывать!

Настроение было испорчено. Гарри и Рон вошли в Большой зал понурившись, Гермиона следовала за ними, на её лице ясно читалось: «Не надо было нарушать школьные правила!» Даже пирог с почками показался сегодня Гарри не таким вкусным. Он был уверен: его наказание тяжелее. Рон с этим не соглашался.

– Филч продержит меня всю ночь, – сокрушался он. – И никакого волшебства! Да в этом зале сотни три кубков! А я совсем не умею работать руками, как маглы!

– Я бы с радостью поменялся с тобой, – несчастным голосом произнёс Гарри. – Я у Дурслей напрактиковался. Отвечать на письма поклонников Локонса… Просто кошмар!

---

Субботний день растаял быстро. Не успел Гарри оглянуться, как часы уже показывали без пяти восемь. Едва переставляя ноги, он брёл по коридору второго этажа к кабинету Локонса. Перед дверью на мгновение замер, сжал зубы и решительно постучал.

Дверь тут же распахнулась. Локонс при виде своего помощника широко улыбнулся.

– А-а, вот и наш нарушитель! – воскликнул он. – Заходи, Гарри, заходи.

Кабинет был освещён множеством свечей. Стены сплошь увешаны фотографиями Локонса, так что самих стен за ними не видно. На столе высоченная стопка конвертов.

– Будешь писать адреса! – торжественно произнёс Локонс, не сомневаясь, что это доставит Гарри огромное удовольствие. – Та-ак, вот письмо Глэдис Гаджен, дай ей бог здоровья, одна из самых преданных моих поклонниц.

Минуты ползли не быстрее улиток. Гарри не слушал Локонса и только время от времени произносил: «м-м-м», «точно!», «да». Кое-что, однако, достигало его сознания: избитые фразы, вроде «Слава – неверная подруга, Гарри» или «Знаменитость складывается из поступков, которые эта знаменитость совершает».

Свечи становились короче, мигали, отблески пламени плясали на бесчисленных изображениях Локонса. Гарри перевернул уже, наверное, тысячный конверт, на тысяча первом принялся выводить адрес какой-то Вероники Сметли.

«Конца-краю не видно! – подумал Гарри. – Сил больше нет сидеть тут…»

И в этот миг он вдруг что-то услыхал. Какой-то звук, непохожий на потрескивание догорающих свечей и разглагольствования Локонса о поклонницах.

Это был голос, от которого перехватило дыхание, кровь стыла в жилах, голос, который сочился ледяным ядом.

– Иди… иди ко мне… дай мне схватить тебя… разорвать… убить…

Гарри вскочил, и улица, на которой жила Вероника Сметли, скрылась под огромным фиолетовым пятном.

– Что-что? – громко воскликнул он.

– То, что ты слышишь, мой мальчик, – ответил Локонс. – Целых полгода без перерыва на первом месте в списке бестселлеров! Такого ещё не бывало!

– Я не об этом, – лихорадочно замотал головой Гарри. – Голос!

– Голос? – озадаченно переспросил Локонс. – Какой голос?

– Голос, который сказал… вы ничего не слышали?

Локонс изумлённо уставился на Гарри.

– О чём ты, Гарри? Может, ты задремал? Посмотрим, который час! Ого! Мы просидели здесь почти четыре часа! Кто бы мог подумать! Время пролетело как один миг!

---