Добавлен: 28.03.2023
Просмотров: 156
Скачиваний: 1
Тем не менее, объективная необходимость в применении презумпции должна привести к ее закреплению в норме права и, тем самым, к ликвидации пробела. О каких именно «пробелах в праве» говорит автор не ясно, однако стоит отметить используемый им пример законодательства об интеллектуальной собственности, в котором правовые презумпции являются естественным элементом регулирования правоотношений, возникающих по поводу результатов интеллектуальной деятельности, а также могут быть использованы при попытке урегулировать новые правоотношения. Следует также согласиться с вышеуказанной точкой зрения о том, что правовые презумпции не могут быть средствами восполнения пробелов в законодательстве. Кузнецова O.A., в свою очередь, сравнивает юридические фикции и правовые презумпции и называет их «однопорядковыми явлениями» по отношению к проблеме преодоления пробелов в законодательстве. И те, и другие, по мнению автора, направлены на преодоление пробелов в законодательстве, «экономят» правовое регулирование (что под этим подразумевает автор сказать сложно), упрощают и уменьшают нормативно-правовой массив и служат способами преодоления неопределенности в «юридическом быте».
Однако в силу своей особой роли и «нестандартных свойств» правовые презумпции, как и юридические фикции, не могут быть поставлены вровень с «основными» нормами права, имеющими регулирующее и охранительное значение, и имеют по отношению к ним вспомогательное значение. Зуев Ю.Г. в своей работе утверждает, что правовые презумпции используются не только в процессе доказывания, но и способствуют единообразному пониманию положений материального уголовного закона, а также могут быть использованы при регламентации общественных отношений в целях преодоления коллизий между нормами законов. Автор также соглашается с позицией И.И. Кузнецова, подчеркивая, что уголовно-правовые презумпции действуют на всех стадиях правоприменительной деятельности, способствуя ее эффективности, преодолению противоречий законодательства в процессе правоприменения. Демин A.B. отмечает, что неопределенность в налоговом праве преодолевается различными способами, в частности, важнейшее значение имеет закрепленная в п. 7 ст. 3 НК РФ «коллизионная норма-презумпция» о толковании в пользу налогоплательщиков неустранимых сомнений, противоречий и неясностей актов законодательства о налогах и сборах.
Автор называет данную презумпцию «презумпцией правоты налогоплательщика», однако в науке она известна под другим именем - «презумпция добросовестности налогоплательщика». Исследователь считает, что презумпция правоты является самостоятельной по отношению к презумпции добросовестности. На наш взгляд, как следует из судебных актов КС РФ и ВАС РФ, необходимо признать, что «презумпция добросовестности» является многоаспектным явлением, где «презумпция правоты» выступает в качестве одного из составных компонентов. Применение презумпции, установленной п. 7 ст. 3 НК РФ, должно быть обусловлено, по мнению Демина A.B., неустранимым характером неясностей и противоречий в источнике налогового права. Неустранимый характер означает, что правовую неопределенность можно устранить только путем внесения изменений в законодательство. Иной подход в отношении вопроса об использовании правовых презумпций в качестве средств преодоления пробелов в законодательстве можно найти в исследовании Никиташиной H.A. По ее мнению, одним из основных различий между фикциями и презумпциями является функционал правовых фикций, которые выполняют функцию преодоления неопределенности, как правило, не характерную для презумпций. Исключение составляют только фактически неопровержимые презумпции, которые по своей природе наиболее приближены к фикциям.
Вышеуказанные подходы к роли правовых презумпций в преодолении пробелов в законодательстве имеют право на существование. Кроме того, по нашему мнению, многие из вышеперечисленных точек зрения вполне обоснованы и соответствуют сущности правовых презумпции, не претендуя на расширение их логико-юридической природы. Для обоснования собственной точки зрения на поставленный вопрос мы будем исходить из того, что правовая презумпция представляет собой предположение, имеющие правовое значение, прямо или косвенно закрепленное в нормах права, и действующее вне зависимости от воли суда и иных лиц при наступлении определенных в ней обстоятельств (свойство императивности правовых пpeзyмпций)^^ Иными словами, правоприменителем должны быть использованы не только те презумпции, которые прямо установлены в законе, но и те, которые выводятся из смьюла закона, права, а также отношений, составляющих предмет регулирования сферы законодательства. Как показывает практика, данные презумпции так или иначе получают свое закрепление в тексте правовых норм или в судебной практике, поэтому, мы считаем, что риск «придумывания» новых, не основанных на правовом материале, презумпций является минимальным.
При ЭТОМ, ПО нашему мнению, вопрос о свойстве императивности правовых презумпций не является однозначным в свете того, что применение норм права, в том числе тех, которые содержат в себе правовую презумпцию, зависит, в том числе, от личности конкретного правоприменителя. Тем не менее, в идеале правоприменитель во всех случаях обязан исходить из действия как прямо предусмотренных законом презумпций, так и тех, которые могут следовать из содержания правовых норм косвенно, что не всегда имеет место, например, в судебной практике.
Поскольку существование правовой презумпции может быть выведено из содержания правовых норм, и она может быть непосредственно применена к проблемным (неурегулированным) правоотношениям, по нашему мнению, правовая презумпция является более гибким средством преодоления пробелов в законодательстве, чем аналогия закона. Правовые презумпции позволяют избежать поиска сходных с рассматриваемой юридической ситуацией фактических обстоятельств, урегулированных иными нормами права, обращения к нормам других отраслей законодательства и, в случае необходимости, субсидиарного их применения.
В отличие от использования правовой презумпции, прямое урегулирование отношений при помощи нормы права должно привести к ликвидации пробела в законодательстве. Как было указано выше, правовая презумпция выступает только в качестве средства преодоления пробела. Сам же пробел при этом остается в законодательстве и вопрос об его устранении не снимается. В качестве наглядного примера мы можем рассмотреть положения Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее - Закон о банкротстве), касающиеся представления интересов участников (учредителей) должника в рамках дела о его банкротстве.
Согласно ст. 2 Закона о банкротстве представитель учредителей (участников) должника - это председатель совета директоров или иного аналогичного коллегиального органа управления должника, либо лицо, избранное советом директоров или иным аналогичным коллегиальным органом управления должника, либо лицо, избранное учредителями (участниками) должника для представления их законных интересов при проведении процедур, применяемых в деле о банкротстве.
Учитывая, что наиболее распространенной формой организации юридического лица в Российской Федерации является общество с ограниченной ответственностью с простой структурой управления, мы будем руководствоваться последним определением представителя участников (учредителей) должника, т.е. лицо, которое было избрано участниками (учредителями) для представления своих интересов в деле о банкротстве должника. При этом Закон о банкротстве не содержит норм, регулирующих порядок избрания участниками своего представителя.
Однако Закон о банкротстве устанавливает, что именно представитель участников должника является лицом, участвующим в арбитражном процессе по делу о банкротстве, и имеет все вытекающие из этого статуса права, в том числе, «минимальное» право на ознакомление с материалами дела. Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что избрание представителя участников регулируется общими нормами корпоративного законодательства (в нашем случае, Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»), которым установлена процедура принятия определяющих для хозяйственного общества решений на общем собрании участников данного общества большинством голосов.
В связи с этим, можно говорить о том, что законодательство, в частности, Закон о банкротстве, исходит из принципа «общего дела» («общего согласия») при принятии решений участниками (большинством участников) хозяйственного общества, влияющих на его деятельность. Однако если мы посмотрим на ситуацию, когда в обществе участниками являются только два человека, один из которых (к примеру, с меньшей долей в уставном капитале) был фактически отстранен от участия в связи с корпоративным конфликтом, и он не согласен с банкротством своего общества, то в данном случае последний будет лишен права представлять и защищать свои интересы в деле о банкротстве, поскольку он не является лицом, участвующим в деле или в арбитражном процессе о банкротстве, и не обладает присущими указанным процессуальным статусам правами.
В таком случае арбитражные суды, формально применяя нормы Закона о банкротстве, отказывают участнику даже в ознакомлении с материалами дела, что, безусловно, приводит к нарушению законных интересов участника общества. По нашему мнению, в Законе о банкротстве имеется пробел, связанный с отсутствием регулирования отношений по участию участников должника в деле о его банкротстве при наличии корпоративного конфликта. Тем не менее, сложно сказать, что законодатель вообще не учитывает возможность наличия в хозяйственном обществе корпоративного конфликта даже при наличии принципа «общего дела». Ярким примером является специальное регулирование рассмотрения корпоративных конфликтов арбитражным судом (глава 28.1 АПК РФ). Вместе с тем, как мы указывали ранее, Законом о банкротстве процедура избрания представителя участников должника не урегулирована, что, по нашему мнению, дает суду некое поле для судейского усмотрения. В связи с этим, мы считаем, что принцип «общего дела», учитываемый законодательством, позволяет также говорить о наличии в Законе о банкротстве презумпции отсутствия в обществе (либо среди большинства его участников) конфликта в отношении вопроса об избрании представителя участников должника для представления интересов в деле о банкротстве (далее - презумпция отсутствия конфликта). Учитывая правовую природу данной презумпции, следует заметить, что она обладает свойством императивности, что, в свою очередь, должно обязать суд руководствоваться ею при рассмотрении любого вопроса, связанного с непосредственным участием в деле о банкротстве должника его участника (учредителя). В связи с этим, не стоит забывать об одном из главнейших свойств правовой презумпции, исходящем из биологической природы, - правовая презумпция по своей сути опровержима. Опровержение презумпции отсутствия конфликта свидетельствует о наличии в обществе-должнике корпоративного конфликта и, следовательно, ставит вопрос о защите прав и интересов участника данного общества в деле о банкротстве. Таким образом, обращение участника непосредственно к суду с просьбой, к примеру, об ознакомлении с материалами дела и изложением фактических обстоятельств о наличии корпоративного конфликта с приложением доказательств, подтверждающих данные обстоятельства, является прямым опровержением презумпции.
Поскольку статьей 40 Арбитражного процессуального кодекса РФ (далее - АПК РФ) к лицам, участвующим в деле, отнесены заявители и заинтересованные лица по делам о банкротстве, а также положения о том, что то дела о несостоятельности (банкротстве) рассматриваются арбитражным судом по правилам, предусмотренным АПК РФ, с особенностями, установленными Законом о банкротстве (ст. 223 АПК РФ), в нынешних условиях возможности применения арбитражными судами аналогии закона и аналогии права в процессуальных правоотношениях (ч. 5 ст. 3 АПК РФ) следует сделать вывод о возможности допуска учредителей (участников) должника для участия в деле о банкротстве при наличии корпоративного конфликта в обществе и опровержении презумпции об его отсутствии. Их процессуальный статус, по нашему мнению, может быть определен как заинтересованные лица.
Аналогичным образом может быть определена и использована презумпция действия комитета кредиторов в интересах всех конкурсных кредиторов должника. По сути, комитет кредиторов избирается конкурсными кредиторами для того, чтобы отстранить их от участия в деле о банкротстве. Делается это умышленно либо с целью экономии времени - вопрос иного рода. Тем не менее, комитет кредиторов сосредотачивает в своих руках практически все правомочия по разрешению текущих вопросов банкротства должника и фактически осуществляет контрольные функции в отношении действий конкурсного управляющего. Закон о банкротстве не содержит указания на необходимость предварительного оспаривания каждого шага конкурсного управляющего, одобренного комитетом кредиторов, для оспаривания итогового действия, причиняющего вред конкурсным кредиторам. Законом о банкротстве данная ситуация в принципе не урегулирована в должной степени. В связи с этим на практике суды отказывают в удовлетворении жалобы конкурсного кредитора на действия конкурсного управляющего в связи с тем, что таким кредитором не обжаловались либо решение комитета кредиторов, опосредующее действия конкурсного управляющего, либо иное предшествующее этому действие (инвентаризация имущества, его оценка и т.п.). В данном свете классическим примером можно назвать оспаривание конкурсным кредитором торгов по продаже имущества должника, проводимых конкурсным управляющим, порядок и условия которых были одобрены комитетом кредиторов.
Использование вышеназванной презумпции позволяет сделать вывод о том, что при ее опровержении конкурсные кредиторы вправе обжаловать любое действие комитета кредиторов либо действия конкурсного управляющего, одобренные комитетом кредиторов, начиная с любого момента их реализации, не совершая при этом никаких предварительных действий, поскольку они фактически отстранены от участия в деле о банкротстве и не могут (и не должны в силу вышеуказанной презумпции) следить за действиями комитета кредиторов. В приведенном нами примере недобросовестность действий комитета кредиторов, установленная в рамках обособленного спора по заявлению кредитора о признании торгов по продаже имущества должника недействительными, не позволяет суду отказать в удовлетворении данного заявления, ссылаясь на отсутствие предварительного обжалования оценки имущества, результатов его инвентаризации, решения комитета кредиторов и действий конкурсного управляющего.