Файл: Книга о современных супергероях людях, которые, вопреки тяжелым жизненным обстоятельствам, сумели добиться успеха и стать счастливыми.pdf

Возможно, вам это покажется странным, но отличия в поведении между теми, кто обладает правами, и бесправными необязательно умышленные. Часто это вынужденные, автоматические, а иногда и неизбежные различия, которые, впрочем, от этого не причиняют меньше страданий.
Указание на них может звучать как проявление неблагодарности, и это, конечно, несправедливо, потому что сверхнормальные люди вроде Нади, как правило, очень благодарные.
Однако дело обстоит именно так. Отчасти горе, которое испытывают, но не показывают многие сверхнормальные люди, лишает их права на выражение полного спектра человеческих чувств: они не могут себе позволить быть неприятными или трудными хоть на минуту.
Актриса Мэрилин Монро, рожденная в 1926 году и нареченная
Нормой Джин Мортенсон, никогда не знала своего отца. Мать же воспитывала девочку только изредка и недолго, между пребываниями в психиатрических лечебных заведениях, чаще всего с диагнозом шизофрения. По этой причине Норма часто жила в детских домах Лос-
Анджелеса, а иногда ее в качестве пансионерки отправляли в разные семьи,
которым платили за это пять долларов в неделю. «Семьи, в которых я жила,
отличались одной общей чертой: им всем были нужны пять долларов, —
вспоминала Монро в автобиографии. — Да и я была в доме полезной.
Сильная и здоровая, я могла заниматься домашней работой почти наравне со взрослыми. А еще я очень быстро научилась никого не беспокоить разговорами или слезами… Я также научилась тому, что лучший способ избежать неприятностей — никогда не жаловаться и ничего не просить. В
большинстве этих семей были свои дети, и я прекрасно знала, что они всегда стоят на первом месте… У всех у них было огромное преимущество перед Нормой: их не вернули бы в приют в случае неподчинения»
[450]
Мэрилин Монро так и не избавилась от чувства уязвимости, ощущения, что она по-настоящему никому не нужна; она всю свою жизнь, укороченную самоубийством, пыталась быть чем-то большим, чем, по ее собственным словам, «передаваемым украшением, этаким бродячим котом, которого можно взять в дом и забыть»
[451]
* * *
Надя одной из первых среди подруг вышла замуж. Как многие сверхнормальные люди, которые в той или иной мере чувствуют себя

сиротами, больше всего на свете ей хотелось стоять для кого-то на первом месте. Она хотела занимать первое место в чьей-то голове. Ей хотелось семьи и комфорта собственного дома. Надя всегда говорила, что после смерти родителей многие добрые и щедрые люди заботились о ней и с радостью принимали ее в своих домах, но только в моем кабинете она призналась, что это совсем не то же самое, что собственный дом.
А еще оказалось, что Наде очень трудно решить, праздновать ли свадьбу. Такое, признаться, случается довольно часто. Свадьбы, как выпускные и праздники, — события социального характера, чаще всего регламентируемые социальными нормами. Однако сверхнормальные люди по определению ведут жизнь, не соответствующую никаким нормам.
Следовательно, и события, предполагающие общение, напоминают им о собственном отличии от остальных. И дни, которые, как предполагается,
должны быть счастливыми, могут оказаться одновременно и очень трудными для них.
Для многих сверхнормальных свадьбы сопряжены со сложными вопросами о том, что делать с проблемным родителем или сиблингом, и очень часто в приготовлениях к радостному событию, вместо того чтобы вдохновляться счастливым будущим, довлеет тяжелое прошлое. Наде казалось, что свадьбы созданы только для тех, у кого есть родные. У нее было много сомнений насчет того, кто должен повести ее к алтарю и кто будет смотреть на нее из первого ряда в церкви. Свадьбы устраиваются для людей, которые становятся семьей, напоминал ей жених. И вообще, на дворе XXI век: они могли устроить церемонию в любом месте по своему выбору. Они даже обсуждали возможность уехать куда-нибудь и пожениться вдали от дома; жених Нади любил и понимал ее и очень хотел,
чтобы она была счастлива.
А это не всегда получалось.
Поскольку лучшая Надина подруга, она же подружка невесты, жила далеко, в субботу Надя отправилась на поиски свадебного платья одна. Она бродила по магазинам, примеряя одно платье за другим и понимая, что ровно ничего не знает о том, как нужно выбирать свадебное платье и какой наряд ей больше к лицу. Оглядываясь, она видела других молодых женщин с матерями, которые помогали дочерям одеться, придерживая пышные белые юбки над их головами. Когда магазины стали закрываться, Надя вернулась домой в слезах, и жених сказал, что на следующий день они пойдут по магазинам вдвоем. «Но ты же не должен видеть меня в свадебном платье до свадьбы!» — запротестовала Надя. Еще один обычай.
«Да это полная чушь, — сказал жених. — Это только наше с тобой дело,

так что завтра я пойду с тобой». Надя по сей день помнит, как они хохотали, забившись вдвоем в примерочную и решая, какое платье выбрать, — и это одно из самых счастливых воспоминаний-вспышек Нади за всю ее жизнь.
Через несколько месяцев у нее появилось еще одно счастливое и очень эмоциональное воспоминание. Надя надевала свадебное платье в комнате для невест недалеко от зала, где скоро должна была состояться свадебная церемония. Она слышала приглушенный праздничный шум голосов многих десятков людей, которые пришли провести этот день с ними: друзей из школы и колледжа, дальних родственников, друзей ее родителей, которые были очень счастливы видеть ее успехи. Сначала Надя думала, что слышит гостей с какого-то другого мероприятия поблизости. Может быть, у кого-то коктейльная вечеринка? Но потом поняла, что это ее гости и все они пришли к ней на свадьбу. «Как же здорово, — подумала она, — что так много людей пришли сюда ради меня».
* * *
Теперь, будучи замужем, Надя признается, что ее воспоминания о родителях не то чтобы угасали, а скорее, устаревали. Она отлично помнила их заботу и внимание, когда в детстве делала домашнее задание или убирала в своей комнате. Но она никак не могла представить что они сказали бы о ее нынешней жизни или о человеке, за которого она вышла замуж. Ей было чуть ли не проще жить без мамы в 18–20 лет, когда она и почти все другие ребята ее возраста уезжали из дома в поисках собственного пути. Тогда Надя «скорбела на скейтборде» и занимала себя совершенно новой для нее жизнью молодого взрослого, но теперь, став по- настоящему взрослой, замужней женщиной, она оказалась не готова к тому,
что ей по-прежнему так сильно нужна мама.
Однажды Надя заметила, что смотрит на женщин постарше и на то,
что и как они делают, как на какие-то маленькие чудеса. Например, когда ее свекровь положила деревянную ложку поперек верхней части кастрюли, в которой варились макароны, чтобы предотвратить переливание пены. Или когда ее начальница на работе между делом бросила: «Не садись за руль в снегопад, Надя. Это небезопасно». Или когда женщина в самолете без особого труда успокоила плачущего младенца молодой неопытной мамаши,
ловко прижав извивающегося малыша к плечу. «Как у вас здорово получается», — сказала молодая женщина. «Просто у меня было много

практики», — великодушно ответила та, явно стараясь не подрывать уверенность юной мамы в себе. Наблюдая за такими сценками, Надя чувствовала себя так, будто крадет моменты материнства, собирая их,
словно хлебные крошки, чтобы утолить свой голод. А может, она сохраняла их, как белка желуди, чтобы знать, что делать, когда сама станет матерью.
Надя призналась, что, возможно, и ко мне как к психотерапевту она пришла за материнским вниманием, хотя бы и по 45 минут. Она нуждалась в заботе женщины постарше, чтобы можно было у нее учиться, но иногда наши сеансы казались ей не только полезными, но и мучительными. Одно из серьезных условий психотерапии — точное время начала и конца сеанса,
а также счета на оплату. Возможно, Наде это снова напомнило о том, что она гость в чужом доме, где ей хотелось бы жить, с одним, однако, важным отличием: она могла прямо сказать мне об этом. «Мне так хотелось бы,
чтобы у меня была мама, к которой не нужно записываться на прием», —
всхлипывала она.
Иногда после окончания сеанса Надя еще какое-то время плакала в машине, и мне, признаться, тоже хотелось плакать. Но я даже не пыталась уговорить Надю прекратить испытывать эти чувства. Несмотря на то что теперь у нее есть муж, и психотерапевт, и друзья, и родные, которым она была небезразлична, никто никогда не сможет заполнить дыру,
образовавшуюся в ее жизни после смерти родителей. И независимо от того,
сколько лет прошло с тех пор, она имеет право на горе.
Вскоре направление Надиных мыслей изменилось: она перестала думать о том, что у нее никогда больше не будет мамы, и начала думать о том, чтобы самой стать матерью. Поначалу ей было трудно и грустно представлять себя мамой без родителей, которые в такие периоды бывают рядом с дочерью. Но ее маме и папе явно нравилось быть родителями, и,
как Надя чувствовала, она могла бы их помнить и проявить к ним свою любовь и уважение, если бы они с мужем стали такими же родителями,
какими были они для нее на протяжении многих лет. На наших сеансах мы говорили о счастливых воспоминаниях из Надиного детства: шоколадных конфетах, которые ее мама сама готовила на праздники; научных школьных проектах, над которыми девочка работала вместе с папой; книгах, которые мама читала ей перед сном; имбирном эле, который делали, когда Надя простужалась. Да, Надина мама не могла быть с ней рядом, чтобы помочь дочери стать хорошей матерью, но она уже показала ей, как этого достичь.
Как и в случае со свадьбой, Надя и ее жених часто обсуждали свой подход к созданию семьи. Иногда Надя думала об усыновлении ребенка,
ведь она так много знала о том, каково мечтать о своем доме. Однажды она

поискала в интернете информацию об этом и уже довольно скоро изучала разделы страниц одного из агентств по усыновлению. Там были фотографии с краткими описаниями детей; все они были одеты в лучшую одежду и, как там говорилось, любили шутки, чтение, мороженое или велосипед. А их улыбки были такими широкими, что просто больно было смотреть.

Карсон никогда не писал мемуары, что, впрочем, неудивительно.
Чтобы заглянуть за «завесу секретности вокруг личности Джонни
Карсона», режиссер-документалист Питер Джонс получил после смерти великого шоумена доступ к его личным и профессиональным архивам, в том числе к интервью, которые тот давал «не для записи» самым близким людям. «Меня чрезвычайно удивило, как мало информации о его внутренней жизни, — признался Джонс на Национальном общественном радио. — Я думаю, дело в том, что был Джонни Карсон, которого почти каждый вечер видела вся Америка, и был Джон Уильям Карсон, которого он держал глубоко в себе. И Джонни Карсон существовал только перед кинокамерами, и больше нигде»
[457]
* * *
Марта прозвала свою мать мамарацци, потому что, сколько она себя помнила, та повсюду преследовала ее с камерой. Марта в ванной. Марта сидит на стуле. Марта идет к машине. Марта в трусиках. Даже когда Марта просила ее не фотографировать, женщина, казалось, не хотела или не могла остановиться, но часто ее фотографии были какими угодно, но только не честными. «Встань лучше перед каким-нибудь животным с мягким красивым мехом, — с отвращением говорила мама, когда во время поездки в зоопарк Бронкса дочка с удовольствием позировала ей перед слоном. —
Никто не захочет смотреть на этого монстра с грубой морщинистой кожей».
Мама Марты воспитывала трех детей от трех разных мужей. Марта была дочерью самого богатого из них и самой младшей из домочадцев. Ее фотографии, судя по всему, были весьма ценными, так как, посылаемые постоянным потоком ее обеспеченному отцу в Верхний Вест-Сайд,
позволяли поддерживать очень неплохой денежный поток в обратном направлении. Отца Марты нельзя было назвать родителем, принимавшим активное участие в воспитании дочки, но он посылал весьма крупные суммы, и этого было достаточно, чтобы обеспечить Марте (и,
следовательно, ее матери) чрезвычайно комфортную жизнь. Но маме их жизнь никогда не казалась такой, какой, по ее мнению, она действительно заслуживала. «Он передо мной в долгу, — сказала однажды женщина, с гордостью примеряя перед зеркалом новенькую длинную норковую шубу. — А чтобы получать деньги, ты должен их иметь».
Когда Марта была маленькой, ей ужасно нравилось наблюдать за тем,
как мама собирается на свидания: жемчуга, каблуки, ароматы духов. Все