Файл: Книга о современных супергероях людях, которые, вопреки тяжелым жизненным обстоятельствам, сумели добиться успеха и стать счастливыми.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 11.01.2024
Просмотров: 1137
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
несколько лет все же рассказала лучшей подруге о сексуальном насилии,
пережитом ею в детстве, та никак не могла понять, почему она ничего не говорила раньше, почему она не могла просто быть честной в этом.
В одной из своих работ философ Жан-Поль Сартр пишет о человеке,
которого называет «поборником искренности»
[755]
; этот молодой человек убежден, что его друг-гей поступает недобросовестно, что он ведет себя нечестно или не по-настоящему, предпочитая скрывать от окружающих свою ориентацию. Упомянутая выше подруга Рейчел заняла, по сути,
аналогичную позицию; ее расстроило, и она даже почувствовала себя преданной из-за того, что Рейчел раньше не призналась ей в том, «кто она есть». В этом-то и проблема, понимаете?
Как утверждает Сартр, возможно, ошибается как раз «поборник искренности», поскольку пытается заставить своего друга свести себя к одной категории, даже к своего рода стереотипу. Сексуальное насилие со стороны сиблинга в детском возрасте вовсе не определяет то, «кто такая
Рейчел»; больше всего девушка хотела обрести в жизни — и в себе самой, — шансы, которые позволили бы ей освободиться от негативного опыта. И все же, как и «поборнику искренности» Сартра, подруге Рейчел ее молчание казалось подозрительным.
Как напоминает Тейлор, а до нее ряд других философов, в том числе
Сартр, позднее Мишель Фуко и Джудит Батлер
[756]
, молчание представляет собой чрезвычайно сложное явление. Оно нередко является не только проявлением отсутствия голоса, но и выражением свободы, — от откровений, способных еще больше усилить боль, от отождествления себя с одним-двумя пережитыми опытами, особенно с теми, которых мы добровольно не выбирали. Подобно тому как слова помогают нам понять смысл наших переживаний, рассортированных по конкретным категориям и коробкам, так и мы, люди, стараемся понять мир, распределяя окружающих по категориям и коробкам: мужчина, женщина, черный,
белый, натурал, гей, подвергшийся насилию, не подвергшийся насилию. И
неопределенность человека, не отнесенность к той или иной категории,
безусловно, означают определенную степень свободы. «Вы меня не знаете,
утверждает анонимность. Ну и что же теперь?»
[757]
— пишет теоретик феминизма Ли Гилмор в книге The Limits of Autobiography («Границы автобиографии»).
Многие дети хранят секреты отчасти потому, что инстинктивно не хотят «прославиться» теми скверными вещами, которые с ними произошли.
Помните мальчика из похищенного школьного автобуса в Чоучилле?
пережитом ею в детстве, та никак не могла понять, почему она ничего не говорила раньше, почему она не могла просто быть честной в этом.
В одной из своих работ философ Жан-Поль Сартр пишет о человеке,
которого называет «поборником искренности»
[755]
; этот молодой человек убежден, что его друг-гей поступает недобросовестно, что он ведет себя нечестно или не по-настоящему, предпочитая скрывать от окружающих свою ориентацию. Упомянутая выше подруга Рейчел заняла, по сути,
аналогичную позицию; ее расстроило, и она даже почувствовала себя преданной из-за того, что Рейчел раньше не призналась ей в том, «кто она есть». В этом-то и проблема, понимаете?
Как утверждает Сартр, возможно, ошибается как раз «поборник искренности», поскольку пытается заставить своего друга свести себя к одной категории, даже к своего рода стереотипу. Сексуальное насилие со стороны сиблинга в детском возрасте вовсе не определяет то, «кто такая
Рейчел»; больше всего девушка хотела обрести в жизни — и в себе самой, — шансы, которые позволили бы ей освободиться от негативного опыта. И все же, как и «поборнику искренности» Сартра, подруге Рейчел ее молчание казалось подозрительным.
Как напоминает Тейлор, а до нее ряд других философов, в том числе
Сартр, позднее Мишель Фуко и Джудит Батлер
[756]
, молчание представляет собой чрезвычайно сложное явление. Оно нередко является не только проявлением отсутствия голоса, но и выражением свободы, — от откровений, способных еще больше усилить боль, от отождествления себя с одним-двумя пережитыми опытами, особенно с теми, которых мы добровольно не выбирали. Подобно тому как слова помогают нам понять смысл наших переживаний, рассортированных по конкретным категориям и коробкам, так и мы, люди, стараемся понять мир, распределяя окружающих по категориям и коробкам: мужчина, женщина, черный,
белый, натурал, гей, подвергшийся насилию, не подвергшийся насилию. И
неопределенность человека, не отнесенность к той или иной категории,
безусловно, означают определенную степень свободы. «Вы меня не знаете,
утверждает анонимность. Ну и что же теперь?»
[757]
— пишет теоретик феминизма Ли Гилмор в книге The Limits of Autobiography («Границы автобиографии»).
Многие дети хранят секреты отчасти потому, что инстинктивно не хотят «прославиться» теми скверными вещами, которые с ними произошли.
Помните мальчика из похищенного школьного автобуса в Чоучилле?
Отказываясь рассказывать всем все о себе, Рейчел тоже не хотела быть привязанной к конкретной истории. Как многие сверхнормальные люди,
она предпочитала не становиться известной в связи с неблаговидными поступками других людей или в связи с чем-то вне ее и ее контроля.
Рейчел, конечно, не могла выбрать себе родного брата, но могла выбрать то,
как, когда и сколько рассказывать людям о том, что он делал с ней в детстве. Рейчел знала, что уже никогда не сможет прожить жизнь, в которой над ней не совершали сексуального насилия, но она хотела хотя бы иногда наслаждаться разговором, или трапезой, или взаимоотношениями с кем-то, с кем никогда не случалось подобного и кто ничего об этом не знал.
Возможно, такой подход кажется двуличным или как минимум не говорит о храбрости, но Рейчел хотела лишь сохранить за собой право быть среди тех, кто мог, кто имел привилегию, как выразился соучредитель журнала
Essence Эдвард Льюис, «отождествлять себя с наилучшим, что в нас есть, а не с наихудшим, что было нам сделано»
[758]
* * *
В одной из своих книг автор Дэвид Вонг — это, кстати, псевдоним —
пишет о персонаже, который говорит о хранении секретов: «На планете
Земля живут два типа людей: Бэтмен и Железный человек. У Бэтмена есть тайная идентичность, так? Поэтому Брюс Уэйн вынужден каждый день,
каждую секунду жить, зная, что, если кто-нибудь узнает его секрет, умрут его родные и его друзья; что всех, кого он любит, замучают до смерти суперзлодеи в костюмах. И ему каждый день приходится жить под гнетом этой тайны… А вот Тони Старк не скрывает, кто он. Он рассказывает всему миру, что он Железный человек; его это вообще не парит. Над ним не висит дамоклов меч тайны, ему не приходится тратить энергию, возводя вокруг себя все новые стены лжи. И каждый из нас — это либо Бэтмен, либо
Железный человек. Либо вы из тех, кто вынужден скрывать свое истинное
“я”, потому что, если вы его обнародуете, оно уничтожит вас из-за ваших секретных фетишей, пристрастий или преступлений. Либо же вы из второй категории»
[759]
Идея о том, что каждый из нас либо Бэтмен, либо Железный человек,
довольно любопытна, но ложна, потому что в мире намного больше типов людей и даже больше двух типов супергероев. На самом деле персонаж
Вонга описывает два конца спектра: на одной стороне те, кто хранит
секреты так, будто от этого зависит вся их жизнь, а на другой — те, кто, как сказала Рейчел, «рассказывает все всем». А между ними огромное множество промежуточных типов. Многие сверхнормальные люди, как члены Лиги справедливости, Люди Икс или Мстители (последние, как известно, «сражаются с противниками, которым не может противостоять ни один супергерой»), делятся своими секретами и объединяются в группы с теми немногими, кто пользуется их доверием, а вовсе не со всем миром.
К тому моменту, когда Рейчел впервые увидела сериал «Коломбо»,
лежа под диваном в родительском доме, она уже понимала, что не сможет рассказать про «голые игры» с братом кому угодно. То же самое случается со многими сверхнормальными людьми, которым есть что сказать, но которые не знают, кому можно открыться. Они хотят, чтобы о них узнали,
но интуитивно знают о «жестоком парадоксе» саморазоблачения или,
возможно, уже сталкивались с ним в жизни. И тогда они в качестве защитного компромисса оставляют миру подсказки
[760]
вроде черной краски под ногтями в надежде, что их обнаружит кто-то внимательный,
заботливый или компетентный. Такими подсказками могут быть, например,
брошенные вскользь упоминания о своих бедах и невзгодах — своего рода крошки хлеба, способные указать путь по-настоящему внимательному другу или квалифицированному специалисту. Тот, кто изначально не «настроен» на эти подсказки, вряд ли их заметит, и это, скорее всего, к лучшему. А еще они могут на раннем этапе отношений раскрыть какие-то не самые значимые отрывки своих историй или не слишком опасные секреты, бросив своего рода пробные шары, и тщательно изучить полученную в ответ реакцию. Кроме того, они постоянно обращают внимание на то, что говорят и чего не говорят их друзья, коллеги и знакомые
[761]
. Рейчел, например, не доверяла никому, кто любил скользкие шутки сексуального характера, кто сплетничал или осуждал людей с проблемами в семье, и постоянно искала тех, кто, возможно, тоже оставляет подсказки. Иногда для создания своего сообщества нужно «найти друг друга и познакомиться»
[762]
Действуя таким образом, Рейчел со временем сменила свою тайную идентичность на своего рода тайное общество. Она сформировала небольшую группу доверенных лиц, которые знали ее секреты и чувствовали с ней духовное родство, потому что у них тоже были серьезные проблемы. Она, например, вступила в группу поддержки жертв сексуального насилия. Открылась одному другу, чей отец был шизофреником. Сблизилась с другим приятелем, который провел детство в
К тому моменту, когда Рейчел впервые увидела сериал «Коломбо»,
лежа под диваном в родительском доме, она уже понимала, что не сможет рассказать про «голые игры» с братом кому угодно. То же самое случается со многими сверхнормальными людьми, которым есть что сказать, но которые не знают, кому можно открыться. Они хотят, чтобы о них узнали,
но интуитивно знают о «жестоком парадоксе» саморазоблачения или,
возможно, уже сталкивались с ним в жизни. И тогда они в качестве защитного компромисса оставляют миру подсказки
[760]
вроде черной краски под ногтями в надежде, что их обнаружит кто-то внимательный,
заботливый или компетентный. Такими подсказками могут быть, например,
брошенные вскользь упоминания о своих бедах и невзгодах — своего рода крошки хлеба, способные указать путь по-настоящему внимательному другу или квалифицированному специалисту. Тот, кто изначально не «настроен» на эти подсказки, вряд ли их заметит, и это, скорее всего, к лучшему. А еще они могут на раннем этапе отношений раскрыть какие-то не самые значимые отрывки своих историй или не слишком опасные секреты, бросив своего рода пробные шары, и тщательно изучить полученную в ответ реакцию. Кроме того, они постоянно обращают внимание на то, что говорят и чего не говорят их друзья, коллеги и знакомые
[761]
. Рейчел, например, не доверяла никому, кто любил скользкие шутки сексуального характера, кто сплетничал или осуждал людей с проблемами в семье, и постоянно искала тех, кто, возможно, тоже оставляет подсказки. Иногда для создания своего сообщества нужно «найти друг друга и познакомиться»
[762]
Действуя таким образом, Рейчел со временем сменила свою тайную идентичность на своего рода тайное общество. Она сформировала небольшую группу доверенных лиц, которые знали ее секреты и чувствовали с ней духовное родство, потому что у них тоже были серьезные проблемы. Она, например, вступила в группу поддержки жертв сексуального насилия. Открылась одному другу, чей отец был шизофреником. Сблизилась с другим приятелем, который провел детство в
приемной семье. Ее двоюродный брат начал обсуждать с ней их родственника-наркомана. Она, как говорится, стала членом клуба, в который никогда особо не просилась, но все же именно в нем часто находила утешение и успокоение.
В одном труде, посвященном психологической травме и обществу,
социолог Кай Эриксон напоминает нам, что неблагоприятные жизненные обстоятельства могут не только разрушать наиболее значимые для нас связи, но и создавать их
[763]
. Пережитая травма формирует сообщество людей, способствуя общению, и это, как правило, взаимоотношения, для которых характерны на редкость глубокая взаимосвязь и взаимопонимание.
Дружба подобного рода объединяет людей не на основе общих увлечений или интересов, а вследствие похожего жизненного опыта, нередко весьма драматического и интимного характера. Это особая связь, благодаря которой все члены группы извлекают пользу из коллективной мудрости и защищенности, а также из ощущения, что вместе с другими они намного сильнее.
Прожив много лет с чувством одиночества и отчуждения, многие сверхнормальные люди, в том числе Рейчел, объединяются в группы — по двое, по трое, по пятеро, — и это позволяет им стать менее одинокими,
стать своими. Они создают собственное сообщество, в котором могут наконец говорить открыто, и это ощущение опровергает один из самых разрушительных выводов, какие только можно сделать из опыта сексуального насилия и последующей отчужденности, частого спутника любого негативного опыта: что ты ненормальный. Так случилось с Рейчел:
девушка отказалась считать себя ненормальной — не потому, что у нее был жених, и даже не потому, что обратилась к психотерапевту, а потому, что нашла друзей.
«Долгое время я никак не могла понять, почему мой жених хочет быть со мной. Я просто не верила, что это возможно. Из-за ошибок,
совершенных моим братом, я чувствовала себя испорченной; в детстве брат постоянно говорил что-то, чтобы вступить со мной в сексуальный контакт.
Поэтому я просто не верила, когда мой возлюбленный говорил, что любит меня или что я хороший человек, — рассказывала Рейчел. — А потом я посмотрела на своих друзей и поняла, что если бы кто-то из них сделал то,
что делала с собой я, то есть если бы он сам себя дисквалифицировал,
отказав себе в праве быть для кого-то хорошим или жить нормальной жизнью, то я с этим никогда бы не согласилась. И это понимание заставило меня переосмыслить и собственное отношение к себе. Теперь я смотрю на своих друзей и верю, что никакая я не испорченная, я нормальная, потому
В одном труде, посвященном психологической травме и обществу,
социолог Кай Эриксон напоминает нам, что неблагоприятные жизненные обстоятельства могут не только разрушать наиболее значимые для нас связи, но и создавать их
[763]
. Пережитая травма формирует сообщество людей, способствуя общению, и это, как правило, взаимоотношения, для которых характерны на редкость глубокая взаимосвязь и взаимопонимание.
Дружба подобного рода объединяет людей не на основе общих увлечений или интересов, а вследствие похожего жизненного опыта, нередко весьма драматического и интимного характера. Это особая связь, благодаря которой все члены группы извлекают пользу из коллективной мудрости и защищенности, а также из ощущения, что вместе с другими они намного сильнее.
Прожив много лет с чувством одиночества и отчуждения, многие сверхнормальные люди, в том числе Рейчел, объединяются в группы — по двое, по трое, по пятеро, — и это позволяет им стать менее одинокими,
стать своими. Они создают собственное сообщество, в котором могут наконец говорить открыто, и это ощущение опровергает один из самых разрушительных выводов, какие только можно сделать из опыта сексуального насилия и последующей отчужденности, частого спутника любого негативного опыта: что ты ненормальный. Так случилось с Рейчел:
девушка отказалась считать себя ненормальной — не потому, что у нее был жених, и даже не потому, что обратилась к психотерапевту, а потому, что нашла друзей.
«Долгое время я никак не могла понять, почему мой жених хочет быть со мной. Я просто не верила, что это возможно. Из-за ошибок,
совершенных моим братом, я чувствовала себя испорченной; в детстве брат постоянно говорил что-то, чтобы вступить со мной в сексуальный контакт.
Поэтому я просто не верила, когда мой возлюбленный говорил, что любит меня или что я хороший человек, — рассказывала Рейчел. — А потом я посмотрела на своих друзей и поняла, что если бы кто-то из них сделал то,
что делала с собой я, то есть если бы он сам себя дисквалифицировал,
отказав себе в праве быть для кого-то хорошим или жить нормальной жизнью, то я с этим никогда бы не согласилась. И это понимание заставило меня переосмыслить и собственное отношение к себе. Теперь я смотрю на своих друзей и верю, что никакая я не испорченная, я нормальная, потому
что вижу, что они нормальные. Я не плохой человек, потому что вижу, что они хорошие. Я всю жизнь чувствовала себя не такой, как все, вечной чужой, а хотела быть просто нормальной. Теперь-то я понимаю, что я нормальная и что у меня просто более широкий диапазон нормальности,
чем у других. Возможно, абсолютно нормальных вообще не существует в природе. Может, у большинства людей свои скелеты в шкафу. Мое прошлое не должно меня уничтожать. У меня еще есть время на нормальную жизнь».
чем у других. Возможно, абсолютно нормальных вообще не существует в природе. Может, у большинства людей свои скелеты в шкафу. Мое прошлое не должно меня уничтожать. У меня еще есть время на нормальную жизнь».
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 29
Глава 15. Плащ
Мир — опасное для жизни место. Не из-за злых
людей, а из-за людей, которые не борются со злом
[764]
.
Альберт Эйнштейн
Знатокам мира комиксов хорошо известен афоризм: «С большой силой приходит и большая ответственность»
[765]
. Подобную мысль высказывали многие великие люди: Уинстон Черчилль, например, сказал: «Где большая сила, там и большая ответственность»
[766]
; накануне своей смерти
Франклин Рузвельт написал: «Большая сила предполагает большую ответственность»
[767]
, — но многим из нас эта идея знакома как моральное откровение Человека-паука. Обретя уникальные способности в результате укуса паука, подросток Питер Паркер первоначально всячески избегал их и вовсе не собирался использовать ни в каких добрых целях. «У меня полно своих проблем», — рассуждал он, и это была истинная правда: буллинг в школе, проблемы с деньгами и девушками, семейные неурядицы. Но однажды, вскоре после того как Человек-паук не остановил убегавшего вора, потому что решил, что это не входит в его обязанности, тот самый грабитель убил его суррогатного отца, его любимого дядю Бена. На последней картинке комикса, в котором рассказывается эта печальная история, убитый горем и чувством вины Человек-паук бредет в одиночестве по дороге, а рядом в «пузыре» слова всеведущего рассказчика:
«И худощавая молчаливая фигура медленно исчезает в сгущающейся тьме,
осознав наконец, что в этом мире с большой силой всегда приходит и большая ответственность». В этот момент Питер Паркер понимает и принимает свои суперспособности и свою роль супергероя, обязанного делать добро.
Похожая, хотя, возможно, и менее драматическая трансформация,
происходит и со многими сверхнормальными людьми. Пусть их не кусают радиоактивные пауки, но с ними случаются другие события, делающие их на редкость сильными и компетентными, и к началу взрослой жизни они часто чувствуют себя обязанными использовать свои способности во благо.
Конечно, у них, как и у юного Человека-паука, масса собственных проблем.
Но их, как и его, сложные обстоятельства заставляют осознать несправедливость окружающего мира. И они становятся помощниками или
теми, кто сам решает проблемы дома или на работе, часто вставая на защиту тех, кто не может защитить себя сам. Так или иначе, в нужный момент они набрасывают свой плащ супергероя, смело пикируют вниз и спасают положение. Стоять и ничего не делать они считают неправильным;
кроме того, помогать другим людям у них неплохо получается. Такое впечатление, будто они занимались этим всю жизнь.
* * *
Вечером того дня, когда мать Дэвида вышла замуж за его будущего отца, человека, который ушел из семьи вскоре после рождения сына, она плакала. «Ты самое лучшее, что из этого вышло, — часто говорила мама
Дэвиду. — Ты луч света в моей темной жизни». Этим духом был пронизан каждый вечер, когда мама укладывала мальчика в постель с объятиями и поцелуями и они вместе пели «их песенку» под названием «Ты мой солнечный свет». Какое-то время укладывание спать было самым теплым и счастливым периодом дня, и Дэвид думал, что у его мамы самый красивый голос в мире. «Тебе надо быть певицей, мама», — как-то раз сказал он ей,
сидящей на краешке его односпальной кроватки. А когда мама ответила,
что ее голос недостаточно для этого хорош, Дэвиду стало грустно за нее. А
еще он испугался. Ему не нравилось думать о своей маме как о человеке,
который хоть в чем-то несовершенен.
Когда Дэвид немного повзрослел и внимательнее прислушался к словам «их песенки», он опять ощутил чувство тревоги и вины: «Ты мой солнечный свет, мой единственный солнечный свет. Ты радуешь меня,
когда небо серое. Ты никогда не узнаешь, дорогой, насколько я люблю тебя.
Пожалуйста, не отнимайте у меня мой солнечный свет». Но больше всего мальчика беспокоил второй куплет: «В ту ночь, дорогой, я спала, и мне снилось, что я обнимаю тебя. Но когда я проснулась, дорогой, я поняла, что ошиблась, и я повесила голову и горько заплакала». У Дэвида создалось впечатление, что он единственное хорошее в жизни его матери и что, если бы его у нее не было, она, наверное, плакала бы еще больше.
* * *
Ежегодно почти 20 процентов взрослых американцев страдают от депрессии
[768]
; это самое распространенное расстройство психического
кроме того, помогать другим людям у них неплохо получается. Такое впечатление, будто они занимались этим всю жизнь.
* * *
Вечером того дня, когда мать Дэвида вышла замуж за его будущего отца, человека, который ушел из семьи вскоре после рождения сына, она плакала. «Ты самое лучшее, что из этого вышло, — часто говорила мама
Дэвиду. — Ты луч света в моей темной жизни». Этим духом был пронизан каждый вечер, когда мама укладывала мальчика в постель с объятиями и поцелуями и они вместе пели «их песенку» под названием «Ты мой солнечный свет». Какое-то время укладывание спать было самым теплым и счастливым периодом дня, и Дэвид думал, что у его мамы самый красивый голос в мире. «Тебе надо быть певицей, мама», — как-то раз сказал он ей,
сидящей на краешке его односпальной кроватки. А когда мама ответила,
что ее голос недостаточно для этого хорош, Дэвиду стало грустно за нее. А
еще он испугался. Ему не нравилось думать о своей маме как о человеке,
который хоть в чем-то несовершенен.
Когда Дэвид немного повзрослел и внимательнее прислушался к словам «их песенки», он опять ощутил чувство тревоги и вины: «Ты мой солнечный свет, мой единственный солнечный свет. Ты радуешь меня,
когда небо серое. Ты никогда не узнаешь, дорогой, насколько я люблю тебя.
Пожалуйста, не отнимайте у меня мой солнечный свет». Но больше всего мальчика беспокоил второй куплет: «В ту ночь, дорогой, я спала, и мне снилось, что я обнимаю тебя. Но когда я проснулась, дорогой, я поняла, что ошиблась, и я повесила голову и горько заплакала». У Дэвида создалось впечатление, что он единственное хорошее в жизни его матери и что, если бы его у нее не было, она, наверное, плакала бы еще больше.
* * *
Ежегодно почти 20 процентов взрослых американцев страдают от депрессии
[768]
; это самое распространенное расстройство психического