Файл: Книга о современных супергероях людях, которые, вопреки тяжелым жизненным обстоятельствам, сумели добиться успеха и стать счастливыми.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 11.01.2024
Просмотров: 1135
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
здоровья в США
[769]
, ставшее, по сути, притчей во языцех, тем не менее многие не признают невидимого вреда депрессии
[770]
. Конечно, некоторые болезни, такие как кардиологические или онкологические заболевания,
наносят наибольший вред, сильно сокращая количество прожитых нами лет. Но есть и другие болезни, которые сокращают не продолжительность жизни, а наш, так сказать, «интервал здоровья»
[771]
, точнее, то, сколько лет мы живем хорошо. К таким болезням относится и депрессия. В силу широкой распространенности, а также потому, что она часто носит хронический характер и имеет тенденцию к рецидиву, по результатам исследования «Глобальное бремя болезней» (ГББ), депрессия является второй по значимости причиной нетрудоспособности населения
[772]
, или сокращения продолжительности здоровой жизни, во всем мире.
Следует сказать, что депрессией страдают как мужчины, так и женщины, но особенно она распространена среди женщин детородного возраста, воспитывающих детей. Конечно же, это означает, что депрессия меняет к худшему жизнь не только родителей, но и их детей
[773]
. Этот факт,
кстати, изначально был обнаружен случайно. В рамках одного раннего исследования влияния родительских психических заболеваний на развитие ребенка исследователи сравнили самочувствие детей, у родителей которых была диагностирована шизофрения, с самочувствием тех, чьи родители страдали от депрессии. Заметьте, что дети депрессивных родителей привлекались к исследованию только для сравнения, в качестве контрольной группы. Ученые ожидали, что дети шизофреников должны иметь намного худшие показатели, ведь шизофрения считается, да и,
бесспорно, является значительно более серьезным психическим заболеванием, чем депрессия. Но к их немалому удивлению, выяснилось,
что психическое здоровье родителей сказалось на обеих группах детей практически одинаково
[774]
Родительство — одна из самых сложных обязанностей
[775]
для людей с психическими заболеваниями, и это относится и к матерям, и к отцам,
страдающим депрессией. Постоянная забота, тепло и поддержка ребенка на протяжении многих лет и даже десятилетий — задача, трудная для многих родителей, но для опекуна, страдающего депрессией, труднее во сто крат.
Мы думаем о депрессии как о психическом расстройстве, для которого характерны слезы и печаль, но неспособность испытывать позитивные эмоции
[776]
, видеть в жизни хорошее тоже отличительная особенность этой болезни, которую к тому же намного сложнее скрыть от окружающих.
Дэвид нередко замечал, что мама плачет, и она часто казалась отстраненной
[769]
, ставшее, по сути, притчей во языцех, тем не менее многие не признают невидимого вреда депрессии
[770]
. Конечно, некоторые болезни, такие как кардиологические или онкологические заболевания,
наносят наибольший вред, сильно сокращая количество прожитых нами лет. Но есть и другие болезни, которые сокращают не продолжительность жизни, а наш, так сказать, «интервал здоровья»
[771]
, точнее, то, сколько лет мы живем хорошо. К таким болезням относится и депрессия. В силу широкой распространенности, а также потому, что она часто носит хронический характер и имеет тенденцию к рецидиву, по результатам исследования «Глобальное бремя болезней» (ГББ), депрессия является второй по значимости причиной нетрудоспособности населения
[772]
, или сокращения продолжительности здоровой жизни, во всем мире.
Следует сказать, что депрессией страдают как мужчины, так и женщины, но особенно она распространена среди женщин детородного возраста, воспитывающих детей. Конечно же, это означает, что депрессия меняет к худшему жизнь не только родителей, но и их детей
[773]
. Этот факт,
кстати, изначально был обнаружен случайно. В рамках одного раннего исследования влияния родительских психических заболеваний на развитие ребенка исследователи сравнили самочувствие детей, у родителей которых была диагностирована шизофрения, с самочувствием тех, чьи родители страдали от депрессии. Заметьте, что дети депрессивных родителей привлекались к исследованию только для сравнения, в качестве контрольной группы. Ученые ожидали, что дети шизофреников должны иметь намного худшие показатели, ведь шизофрения считается, да и,
бесспорно, является значительно более серьезным психическим заболеванием, чем депрессия. Но к их немалому удивлению, выяснилось,
что психическое здоровье родителей сказалось на обеих группах детей практически одинаково
[774]
Родительство — одна из самых сложных обязанностей
[775]
для людей с психическими заболеваниями, и это относится и к матерям, и к отцам,
страдающим депрессией. Постоянная забота, тепло и поддержка ребенка на протяжении многих лет и даже десятилетий — задача, трудная для многих родителей, но для опекуна, страдающего депрессией, труднее во сто крат.
Мы думаем о депрессии как о психическом расстройстве, для которого характерны слезы и печаль, но неспособность испытывать позитивные эмоции
[776]
, видеть в жизни хорошее тоже отличительная особенность этой болезни, которую к тому же намного сложнее скрыть от окружающих.
Дэвид нередко замечал, что мама плачет, и она часто казалась отстраненной
или раздраженной, но самым заметным было то, что она крайне редко находила удовольствие в повседневной жизни, даже в важнейших детских вехах ее единственного сына.
Дэвид чувствовал себя ответственным за счастье мамы, каким бы малюсеньким оно ни было, и, чтобы подбодрить ее, много шутил дома и получал хорошие отметки в школе, хоть ее улыбки обычно были очень непостоянны. Когда мама замечала, что сын заботится о ее чувствах,
скажем хвалит ее стряпню или с энтузиазмом благодарит за то, что она сводила его куда-то развлечься, хотя ей самой это, похоже, не доставляло ни малейшего удовольствия, женщина только сердилась на себя. Дэвид подозревал, что, если бы не он, мама вообще перестала бы что-либо делать.
Он спасал жизнь матери со дня своего рождения, и чем старше он становился, тем более истинным становилось это утверждение.
Повзрослев, многие дети депрессивных родителей добиваются немалого успеха
[777]
, но это не значит, что время от времени у них не возникает серьезных проблем. В рамках самого долгосрочного на данный момент исследования в этой области
[778]
ученые наблюдали за детьми депрессивных родителей на протяжении двух десятилетий, до достижения ими тридцати пяти лет. В этот период дети, которых растили родители,
страдающие депрессией, с большей вероятностью, чем их сверстники,
были тревожны в детстве, потому что им приходилось беспокоиться о своих матерях (или отцах) и о себе самих. Эти же дети в подростковом и начальном взрослом возрасте в три раза чаще, чем их сверстники, страдали депрессией, и в два раза чаще алкоголизмом или наркоманией. К тридцати пяти годам они с двое большей вероятностью, чем ровесники, сообщали о проблемах со здоровьем, в пять раз чаще страдали сердечными заболеваниями. Примечательно, что на этапе взросления 60 процентов этих детей не получали никакого лечения — и практически никакой поддержки.
* * *
После школы Дэвиду очень часто приходилось сидеть в скудно меблированных комнатах ожидания врачебных кабинетов и ждать, когда из- за закрытой двери появится мама. Он тогда не знал, к каким именно врачам она ходит, но, судя по всему, это были не детские доктора, потому что ни у кого из них не было ни игрушек, ни журналов с картинками. Поэтому мальчик листал New Yorker в поисках карикатур. Некоторые из них он и
Дэвид чувствовал себя ответственным за счастье мамы, каким бы малюсеньким оно ни было, и, чтобы подбодрить ее, много шутил дома и получал хорошие отметки в школе, хоть ее улыбки обычно были очень непостоянны. Когда мама замечала, что сын заботится о ее чувствах,
скажем хвалит ее стряпню или с энтузиазмом благодарит за то, что она сводила его куда-то развлечься, хотя ей самой это, похоже, не доставляло ни малейшего удовольствия, женщина только сердилась на себя. Дэвид подозревал, что, если бы не он, мама вообще перестала бы что-либо делать.
Он спасал жизнь матери со дня своего рождения, и чем старше он становился, тем более истинным становилось это утверждение.
Повзрослев, многие дети депрессивных родителей добиваются немалого успеха
[777]
, но это не значит, что время от времени у них не возникает серьезных проблем. В рамках самого долгосрочного на данный момент исследования в этой области
[778]
ученые наблюдали за детьми депрессивных родителей на протяжении двух десятилетий, до достижения ими тридцати пяти лет. В этот период дети, которых растили родители,
страдающие депрессией, с большей вероятностью, чем их сверстники,
были тревожны в детстве, потому что им приходилось беспокоиться о своих матерях (или отцах) и о себе самих. Эти же дети в подростковом и начальном взрослом возрасте в три раза чаще, чем их сверстники, страдали депрессией, и в два раза чаще алкоголизмом или наркоманией. К тридцати пяти годам они с двое большей вероятностью, чем ровесники, сообщали о проблемах со здоровьем, в пять раз чаще страдали сердечными заболеваниями. Примечательно, что на этапе взросления 60 процентов этих детей не получали никакого лечения — и практически никакой поддержки.
* * *
После школы Дэвиду очень часто приходилось сидеть в скудно меблированных комнатах ожидания врачебных кабинетов и ждать, когда из- за закрытой двери появится мама. Он тогда не знал, к каким именно врачам она ходит, но, судя по всему, это были не детские доктора, потому что ни у кого из них не было ни игрушек, ни журналов с картинками. Поэтому мальчик листал New Yorker в поисках карикатур. Некоторые из них он и
правда понимал, а иногда только притворялся, что понимает. В любом случае он старался хихикать над картинками, когда мама появлялась из задней двери врачебного кабинета, с опухшими глазами и красным лицом,
иногда с листком бумаги в руках, что означало дальнейший поход в аптеку за маленькой коричневой бутылочкой с таблетками. Ни один из врачей никогда не говорил Дэвиду, что не так с его мамой, и никто ни разу не спросил мальчика, не хочет ли и он зайти в кабинет и побеседовать с доктором.
Мать
Дэвида была тем, что психологи называют
«идентифицированным пациентом» в семье, иными словами, в их семье проблемы с психическим здоровьем были у нее. Дэвид же, в отличие от нее, был «героем семьи», ребенком, который спасает ситуацию. Концепция героя семьи впервые была предложена американским психологом Шарон
Вегшайдер-Круз
[779]
; это одна из ролей, которую могут играть в семье дети,
имеющие родителя-алкоголика. «Герой полезен в семейном кругу и успешен за его пределами, — пишет Вегшайдер-Круз. — Именно он создает моменты надежды и гордости, которые время от времени случаются даже в самых отчаявшихся семьях, становясь для своей семьи источником ценности, когда все другие источники иссякают»
[780]
. Надо сказать, герои семьи встречаются не только в семьях алкоголиков, но практически в любом доме, где родитель или другой родственник нуждается в спасении. В этой книге мы уже познакомились с некоторыми из них: Эмили, которая играла на пианино, чтобы утихомирить отца- алкоголика, а впоследствии стала чемпионкой по плаванию; Элизабет,
которая вместе с сестрой были суперсиблингами для своего брата с особыми потребностями; Вера, чье хорошее поведение позволило ей поступить в колледж и благодаря этому избежать повторения незавидной судьбы матери-наркоманки; Мишель, которая помогала родителям платить за ее учебу в колледже, играя в поло. Практически каждый сверхнормальный ребенок в той или иной степени герой семьи. Oни,
кажется, вечно кого-то спасают, пусть даже этот кто-то они сами.
Герои семьи искренне любят своих родителей и полностью зависят от них, и усердно трудятся, стараясь любым доступным им способом облегчить и улучшить жизнь своих родных. Многие из них становятся отличниками или президентами классов; их достижения служат предметом гордости для родителей и них самих. Некоторые становятся знаменитыми спортсменами или королевами красотами, чьи трофеи, наградные ленты и короны компенсируют неудавшуюся жизнь родителей. Другие становятся
иногда с листком бумаги в руках, что означало дальнейший поход в аптеку за маленькой коричневой бутылочкой с таблетками. Ни один из врачей никогда не говорил Дэвиду, что не так с его мамой, и никто ни разу не спросил мальчика, не хочет ли и он зайти в кабинет и побеседовать с доктором.
Мать
Дэвида была тем, что психологи называют
«идентифицированным пациентом» в семье, иными словами, в их семье проблемы с психическим здоровьем были у нее. Дэвид же, в отличие от нее, был «героем семьи», ребенком, который спасает ситуацию. Концепция героя семьи впервые была предложена американским психологом Шарон
Вегшайдер-Круз
[779]
; это одна из ролей, которую могут играть в семье дети,
имеющие родителя-алкоголика. «Герой полезен в семейном кругу и успешен за его пределами, — пишет Вегшайдер-Круз. — Именно он создает моменты надежды и гордости, которые время от времени случаются даже в самых отчаявшихся семьях, становясь для своей семьи источником ценности, когда все другие источники иссякают»
[780]
. Надо сказать, герои семьи встречаются не только в семьях алкоголиков, но практически в любом доме, где родитель или другой родственник нуждается в спасении. В этой книге мы уже познакомились с некоторыми из них: Эмили, которая играла на пианино, чтобы утихомирить отца- алкоголика, а впоследствии стала чемпионкой по плаванию; Элизабет,
которая вместе с сестрой были суперсиблингами для своего брата с особыми потребностями; Вера, чье хорошее поведение позволило ей поступить в колледж и благодаря этому избежать повторения незавидной судьбы матери-наркоманки; Мишель, которая помогала родителям платить за ее учебу в колледже, играя в поло. Практически каждый сверхнормальный ребенок в той или иной степени герой семьи. Oни,
кажется, вечно кого-то спасают, пусть даже этот кто-то они сами.
Герои семьи искренне любят своих родителей и полностью зависят от них, и усердно трудятся, стараясь любым доступным им способом облегчить и улучшить жизнь своих родных. Многие из них становятся отличниками или президентами классов; их достижения служат предметом гордости для родителей и них самих. Некоторые становятся знаменитыми спортсменами или королевами красотами, чьи трофеи, наградные ленты и короны компенсируют неудавшуюся жизнь родителей. Другие становятся
музыкантами или художниками, чьи таланты демонстрируют родителям и всему миру, что все у них дома превосходно. И правда, большинству людей кажется, что с семьей, которая способна превратить обычного ребенка в сильного и достойного восхищения героя семьи, просто не может случиться ничего скверного.
Дома герои семьи нередко больше похожи на родителей, чем на детей
[781]
. Они тщательно следят за тем, чтобы родители вовремя уходили на работу, берут на себя приготовление пищи и уборку. Ухаживают за младшими братьями, сестрами и домашними животными, планируют жизнь семьи, помнят о посещениях врача и вывозе мусора. Благодаря им родители чувствуют себя лучше — и, соответственно, они сами чувствуют себя лучше. Как в случае с Дэвидом, который хохотал над непонятными карикатурами, ожидая маму у дверей врачебного кабинета, самые успешные герои семьи кажутся со стороны нимало не затронутыми — а то и выигрывающими от этого, — проблемами, с которыми сталкиваются дома, и, возможно, в некотором смысле так оно и есть. Но из-за этого часто бывает трудно понять, что иногда маленькие герои тоже очень нуждаются в поддержке и спасении.
Возможно, именно поэтому, когда мама Дэвида брала его в длинные ночные поездки по шоссе — а она это делала часто, — мальчик всегда представлял себе одно и то же: его везут в машине скорой помощи в больницу. Он тихо лежал на заднем сиденье автомобиля в спальном мешке,
голова на подушке, и смотрел на силуэты верхушек деревьев,
проносящихся мимо. Расслабившись, он чувствовал себя невесомым; ему казалось, будто его увезли, чтобы позаботиться о нем; все время, пока длились поездки, а они иногда продолжались не меньше двух часов, Дэвид представлял себе, что в конце концов его вносят в приемный покой больницы. Очевидно, подобная поездка вряд ли могла продолжаться так долго, да и вообще все было не слишком на это похоже, но мальчик продлевал это ощущение настолько, насколько мог. Он представлял себе,
что кто-то едет рядом с ним на заднем сиденье — не кто-то конкретный,
просто какой-то незнакомец — и этот человек подбадривает его, говоря, что все будет в порядке, что они приедут в больницу вовремя. Но все всегда заканчивалось не так. В какой-то момент Дэвид слышал звук поворотника и чувствовал, как машина делает знакомые зигзаги, направо, налево и еще раз направо, и подъезжает к дому. Никто и не думал забирать Дэвида в больницу. Никто не приходил к нему на помощь.
Дома герои семьи нередко больше похожи на родителей, чем на детей
[781]
. Они тщательно следят за тем, чтобы родители вовремя уходили на работу, берут на себя приготовление пищи и уборку. Ухаживают за младшими братьями, сестрами и домашними животными, планируют жизнь семьи, помнят о посещениях врача и вывозе мусора. Благодаря им родители чувствуют себя лучше — и, соответственно, они сами чувствуют себя лучше. Как в случае с Дэвидом, который хохотал над непонятными карикатурами, ожидая маму у дверей врачебного кабинета, самые успешные герои семьи кажутся со стороны нимало не затронутыми — а то и выигрывающими от этого, — проблемами, с которыми сталкиваются дома, и, возможно, в некотором смысле так оно и есть. Но из-за этого часто бывает трудно понять, что иногда маленькие герои тоже очень нуждаются в поддержке и спасении.
Возможно, именно поэтому, когда мама Дэвида брала его в длинные ночные поездки по шоссе — а она это делала часто, — мальчик всегда представлял себе одно и то же: его везут в машине скорой помощи в больницу. Он тихо лежал на заднем сиденье автомобиля в спальном мешке,
голова на подушке, и смотрел на силуэты верхушек деревьев,
проносящихся мимо. Расслабившись, он чувствовал себя невесомым; ему казалось, будто его увезли, чтобы позаботиться о нем; все время, пока длились поездки, а они иногда продолжались не меньше двух часов, Дэвид представлял себе, что в конце концов его вносят в приемный покой больницы. Очевидно, подобная поездка вряд ли могла продолжаться так долго, да и вообще все было не слишком на это похоже, но мальчик продлевал это ощущение настолько, насколько мог. Он представлял себе,
что кто-то едет рядом с ним на заднем сиденье — не кто-то конкретный,
просто какой-то незнакомец — и этот человек подбадривает его, говоря, что все будет в порядке, что они приедут в больницу вовремя. Но все всегда заканчивалось не так. В какой-то момент Дэвид слышал звук поворотника и чувствовал, как машина делает знакомые зигзаги, направо, налево и еще раз направо, и подъезжает к дому. Никто и не думал забирать Дэвида в больницу. Никто не приходил к нему на помощь.
* * *
Повзрослев, Дэвид стал социальным работником, что совсем не удивительно. Одно исследование на базе более полутора сотен социальных работников, проведенное Брюсом Лаки, выявило, что в детстве две трети из них были в своих домах героями семьи
[782]
. С детства привыкнув к успеху на ниве заботы о других людях в трудных ситуациях и тому, что их высоко ценят, многие маленькие герои семьи во взрослом возрасте выбирают профессии, которые становятся продолжением этой роли
[783]
, в таких областях, как медицина, сестринское дело, психология, обучение,
психиатрия, социальная работа, проповедническая деятельность. Эта карьерная траектория настолько распространена, что в одной книге на эту тему даже есть глава под названием «Когда герой семьи превращается в профессионала»
[784]
Стоит также упомянуть о небольшом, но последовательном ряде исследований в области влияния семейного прошлого на выбор человеком образования и карьеры, которые показали, что люди, выбирающие профессии, предполагающие помощь другим, часто растут в трудных условиях. В одном таком исследовании 80 процентов студентов
[785]
,
которые в будущем должны были заниматься социальной работой,
сообщили о родителе-алкоголике — сравните это с 59 процентами среди студентов бизнес-факультетов. В ходе еще одного аналогичного исследования о злоупотреблении алкоголем в семье сообщили только около четверти студентов, обучающихся бизнесу, в то время как среди будущих социальных работников таких оказалась добрая половина
[786]
. По данным еще одного исследования, широкий спектр стрессоров на ранних этапах жизни, включая злоупотребление психоактивными веществами,
физическое, сексуальное и эмоциональное насилие, психические и физические заболевания родных и насилие в семье, гораздо чаще встречаются в автобиографиях студентов, которые готовят себя к социальной работе, работе в сфере методической помощи и
консультационной деятельности
[787]
, нежели в прошлом студентов факультетов, меньше ориентированных на обслуживание, таких как бизнес или гуманитарные науки. Так что, судя по всему, мы имеем дело с чем-то большим, чем просто корреляционная связь, и многие из тех, кто решил в жизни помогать другим, подтверждают, что их собственный опыт неблагополучного детства действительно сильно повлиял на выбор
профессии
[788]
Дэвид стал социальным работником не для того, чтобы помогать взрослым с теми или иными проблемами — он занимался этим всю предыдущую жизнь, — а чтобы помогать их детям, тем, кем часто пренебрегают, причем не только родители, но и медики самых разных направлений. Например, одно душераздирающее и, к сожалению, крайне редкое качественное исследование показало
[789]
, что взрослые дети психически больных родителей отлично помнят, что в детстве постоянно чувствовали себя одинокими и заброшенными. Хотя некоторые из них вспоминают о чувстве освобождения, когда за проблемным родителем начинал ухаживать кто-то другой. «Я был рад, когда маму забрали в больницу, где о ней заботились. Я знал, что там она накормлена и принимает лекарства, что она хорошо спит и лучше себя чувствует».
Самыми яркими воспоминаниями других была боль из-за ощущения, что тебя бросили на произвол судьбы, и ты сам вынужден о себе заботиться:
«Отца выписали из больницы слишком рано, и никто даже не поинтересовался, как мы собираемся со всем этим справляться».
«Я чувствовал себя брошенным и одиноким, потому что никто не объяснял мне, что происходит».
«[Медицинский] персонал никогда не проявлял ни малейшего интереса ни ко мне, ни к моим братьям и сестрам».
«Мне очень жаль, что я не имел тогда возможности поговорить с социальным работником или психологом, с человеком, который мог бы расспросить меня о моих переживаниях и объяснить мне, чем болеет мой папа».
Дэвиду тоже знакомы такие чувства. Еще ребенком он понял и принял,
что его мать слишком больна, чтобы заботиться о нем должным образом, и только во время поездок на заднем сиденье автомобиля позволял себе притворяться, будто эту обязанность взял на себя кто-то другой. По этой причине Дэвид впоследствии решил работать с детьми, чьи родители страдали физическими или психическими заболеваниями или по какой- либо другой причине отсутствовали в жизни ребенка. Одной из его первых маленьких пациенток была восьмилетняя девочка, мать которой умерла от рака, а отец не участвовал в ее воспитании, да еще и жил в другой стране.
Девочка явно была героем своей семьи — на редкость веселый и жизнерадостный ребенок, который терпеливо ждал, когда дальние родственники и учителя решат ее дальнейшую участь. Дэвид встречался с малышкой еженедельно в ее школе, и, проводя с ним время, девочка всегда
[788]
Дэвид стал социальным работником не для того, чтобы помогать взрослым с теми или иными проблемами — он занимался этим всю предыдущую жизнь, — а чтобы помогать их детям, тем, кем часто пренебрегают, причем не только родители, но и медики самых разных направлений. Например, одно душераздирающее и, к сожалению, крайне редкое качественное исследование показало
[789]
, что взрослые дети психически больных родителей отлично помнят, что в детстве постоянно чувствовали себя одинокими и заброшенными. Хотя некоторые из них вспоминают о чувстве освобождения, когда за проблемным родителем начинал ухаживать кто-то другой. «Я был рад, когда маму забрали в больницу, где о ней заботились. Я знал, что там она накормлена и принимает лекарства, что она хорошо спит и лучше себя чувствует».
Самыми яркими воспоминаниями других была боль из-за ощущения, что тебя бросили на произвол судьбы, и ты сам вынужден о себе заботиться:
«Отца выписали из больницы слишком рано, и никто даже не поинтересовался, как мы собираемся со всем этим справляться».
«Я чувствовал себя брошенным и одиноким, потому что никто не объяснял мне, что происходит».
«[Медицинский] персонал никогда не проявлял ни малейшего интереса ни ко мне, ни к моим братьям и сестрам».
«Мне очень жаль, что я не имел тогда возможности поговорить с социальным работником или психологом, с человеком, который мог бы расспросить меня о моих переживаниях и объяснить мне, чем болеет мой папа».
Дэвиду тоже знакомы такие чувства. Еще ребенком он понял и принял,
что его мать слишком больна, чтобы заботиться о нем должным образом, и только во время поездок на заднем сиденье автомобиля позволял себе притворяться, будто эту обязанность взял на себя кто-то другой. По этой причине Дэвид впоследствии решил работать с детьми, чьи родители страдали физическими или психическими заболеваниями или по какой- либо другой причине отсутствовали в жизни ребенка. Одной из его первых маленьких пациенток была восьмилетняя девочка, мать которой умерла от рака, а отец не участвовал в ее воспитании, да еще и жил в другой стране.
Девочка явно была героем своей семьи — на редкость веселый и жизнерадостный ребенок, который терпеливо ждал, когда дальние родственники и учителя решат ее дальнейшую участь. Дэвид встречался с малышкой еженедельно в ее школе, и, проводя с ним время, девочка всегда
выбирала одно и то же: игру в настольные игры «Сорри!» и «Операция».
Они сидели на полу, и Дэвид откровенно беседовал с ней о невезении и болезнях, о том, что нередко плохие вещи случаются с людьми без какой- либо уважительной причины и что иногда врачи не могут спасти человеку жизнь. Однажды, расставшись с маленькой пациенткой, Дэвид отправился в туалет, и его вырвало. Работать в таком тесном контакте с детьми,
переживающими страшную трагедию, было, конечно, очень нелегко, но,
возможно, Дэвид лучше большинства людей знал, как сильно они нуждаются в ком-то вроде него. А раз так, разве он может заниматься чем- то другим?
* * *
Психолог и исследователь Эрвин Штауб предложил для таких, как
Дэвид, особый термин — героический помощник
[790]
. Эти люди замечают потребности других людей и ищут способы их удовлетворить. Они видят,
что не так в окружающем их мире, и чувствуют свою ответственность за ситуацию. Они не могут просто стоять в стороне, пока люди остаются наедине со своими проблемами, и настраивают свой разум, а иногда и карьеру, на то, чтобы помочь. Мэтт Лэнгдон, руководитель компании Hero
Construction, которая занимается развитием в детях тяги к героизму,
формулирует это следующим образом: «Противоположностью героя является не злодей, его противоположность
— безучастный наблюдатель»
[791]
С этой точки зрения, героические помощники или социальные работники вроде Дэвида, пожалуй, не слишком отличаются от студентов бизнес-специальностей. Решение Дэвида стать социальным работником в полной мере согласуется с древнейшим советом в области выбора карьеры
— выбирай то, что у тебя хорошо получается, что трогает твое сердце
[792]
А инновации и реальные поступки в любой области, как известно, почти всегда являются следствием проблем, требующих решений, или потребностей общества, которые пока не удовлетворяются, но должны быть удовлетворены.
Возьмем, к примеру, историю Говарда Шульца
[793]
, знаменитого председателя правления компании Starbucks. Когда Говарду было семь лет,
его отец сломал лодыжку и потерял работу водителя грузовика. Семья осталась без его зарплаты, страховки у отца тоже не было; на них, как
Они сидели на полу, и Дэвид откровенно беседовал с ней о невезении и болезнях, о том, что нередко плохие вещи случаются с людьми без какой- либо уважительной причины и что иногда врачи не могут спасти человеку жизнь. Однажды, расставшись с маленькой пациенткой, Дэвид отправился в туалет, и его вырвало. Работать в таком тесном контакте с детьми,
переживающими страшную трагедию, было, конечно, очень нелегко, но,
возможно, Дэвид лучше большинства людей знал, как сильно они нуждаются в ком-то вроде него. А раз так, разве он может заниматься чем- то другим?
* * *
Психолог и исследователь Эрвин Штауб предложил для таких, как
Дэвид, особый термин — героический помощник
[790]
. Эти люди замечают потребности других людей и ищут способы их удовлетворить. Они видят,
что не так в окружающем их мире, и чувствуют свою ответственность за ситуацию. Они не могут просто стоять в стороне, пока люди остаются наедине со своими проблемами, и настраивают свой разум, а иногда и карьеру, на то, чтобы помочь. Мэтт Лэнгдон, руководитель компании Hero
Construction, которая занимается развитием в детях тяги к героизму,
формулирует это следующим образом: «Противоположностью героя является не злодей, его противоположность
— безучастный наблюдатель»
[791]
С этой точки зрения, героические помощники или социальные работники вроде Дэвида, пожалуй, не слишком отличаются от студентов бизнес-специальностей. Решение Дэвида стать социальным работником в полной мере согласуется с древнейшим советом в области выбора карьеры
— выбирай то, что у тебя хорошо получается, что трогает твое сердце
[792]
А инновации и реальные поступки в любой области, как известно, почти всегда являются следствием проблем, требующих решений, или потребностей общества, которые пока не удовлетворяются, но должны быть удовлетворены.
Возьмем, к примеру, историю Говарда Шульца
[793]
, знаменитого председателя правления компании Starbucks. Когда Говарду было семь лет,
его отец сломал лодыжку и потерял работу водителя грузовика. Семья осталась без его зарплаты, страховки у отца тоже не было; на них, как
водится, навалились сборщики долгов, и семье приходилось постоянно брать новые кредиты для оплаты больничных счетов. Шульц прожил все детство в социальном жилье Бруклина, наблюдая, как отец меняет одну низкооплачиваемую работу на другую. Затем, уже молодым человеком, он стал свидетелем того, как отец умирает в нищете, без пенсии и средств к существованию. Сегодня Говард Шульц — глава одного из самых узнаваемых брендов в мире, и помимо кофе и логотипа Starbucks известна своей миссией — обращаться с сотрудниками с состраданием и уважением.
Одна из ее отличительных характеристик — на редкость щедрая и всеобъемлющая программа здравоохранения, преимущества которой доступны даже для временных работников. «Я всегда знал в своем сердце
[794]
, что если когда-либо окажусь в положении, которое позволит мне изменить ситуацию, то ни за что не брошу людей на произвол судьбы, — говорит Шульц. — Сознательно я этого не планировал,
но Starbucks стала живым наследием моего отца»
[795]
Конечно, есть множество способов помочь людям и стать героем
[796]
Наверное, героями стоит считать военных и пожарных, которые, рискуя жизнью, защищают и спасают незнакомых людей. Или ученых, которые совершают великие открытия в своих областях деятельности. Или волонтеров, которые делают добрые дела не на работе, а в свободное время.
Или стойких жертв несправедливости, которые служат ролевыми моделями; людей, открыто заявляющих о правонарушениях, подвергая себя риску ради безопасности других людей. Или лидеров, которые ведут нас за собой в тяжелые времена. Или соседей и родственников, которые заботятся о тех, о ком заботиться не обязаны. Или учителей, которые вооружают детей знаниями, расширяя их возможности. Или писателей, которые говорят с другими через свои книги. Или адвокатов, которые защищают в суде тех, кто слаб и уязвим. Или священников, которые вдохновляют свою паству. Или бизнесменов, таких как Говард Шульц, которые создают продукты, услуги или рабочие места, необходимые людям. Действительно,
существует бесчисленное количество способов изменить жизнь людей к лучшему. Всех героических помощников объединяет способность разглядеть то, что непременно нужно изменить, а также смелость сделать шаг вперед и попытаться выполнить задачу.
Скорее всего, способов быть героическим помощником не меньше,
чем их самих, но Штауб акцентирует внимание (зная об этом не понаслышке) на способе, который называет «альтруизмом, порождаемым страданиями»
[797]
, имея в виду склонность этих людей превращать свою
Одна из ее отличительных характеристик — на редкость щедрая и всеобъемлющая программа здравоохранения, преимущества которой доступны даже для временных работников. «Я всегда знал в своем сердце
[794]
, что если когда-либо окажусь в положении, которое позволит мне изменить ситуацию, то ни за что не брошу людей на произвол судьбы, — говорит Шульц. — Сознательно я этого не планировал,
но Starbucks стала живым наследием моего отца»
[795]
Конечно, есть множество способов помочь людям и стать героем
[796]
Наверное, героями стоит считать военных и пожарных, которые, рискуя жизнью, защищают и спасают незнакомых людей. Или ученых, которые совершают великие открытия в своих областях деятельности. Или волонтеров, которые делают добрые дела не на работе, а в свободное время.
Или стойких жертв несправедливости, которые служат ролевыми моделями; людей, открыто заявляющих о правонарушениях, подвергая себя риску ради безопасности других людей. Или лидеров, которые ведут нас за собой в тяжелые времена. Или соседей и родственников, которые заботятся о тех, о ком заботиться не обязаны. Или учителей, которые вооружают детей знаниями, расширяя их возможности. Или писателей, которые говорят с другими через свои книги. Или адвокатов, которые защищают в суде тех, кто слаб и уязвим. Или священников, которые вдохновляют свою паству. Или бизнесменов, таких как Говард Шульц, которые создают продукты, услуги или рабочие места, необходимые людям. Действительно,
существует бесчисленное количество способов изменить жизнь людей к лучшему. Всех героических помощников объединяет способность разглядеть то, что непременно нужно изменить, а также смелость сделать шаг вперед и попытаться выполнить задачу.
Скорее всего, способов быть героическим помощником не меньше,
чем их самих, но Штауб акцентирует внимание (зная об этом не понаслышке) на способе, который называет «альтруизмом, порождаемым страданиями»
[797]
, имея в виду склонность этих людей превращать свою