ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 12.01.2024
Просмотров: 423
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Преемники Донского Донской умер всего 39 лети оставил после себя несколько сыновей. Старшего, Василия, он благословил великим княжением Владимирскими оставил ему часть в Московском уделе остальным сыновьям он поделил прочие города и волости своего московского удела. При этом в своем завещании он выразился так а по грехом оты- меть Бог сына моего князя Василья, а хто будет под тем сын мой, ино тому сыну моему княжь
Васильев удел. На основании этих слов второй сын Дмитрия, Юрий, считал себя наследником своего старшего брата как в московских землях, таки в великом княжении. В этом он был неправ, потому что Дмитрий имел ввиду только тот случай, если бы Василий умер бездетным вообще же московские князья держались в своих завещаниях начала семейного наследования, а не родового, и сами звали себя «вотчинниками» великокняжеских и своих удельных земель
Подчинение удельных княжеств При Иване III деятельно продолжалось подчинение и присоединение удельных земель. Те из мелких ярославских и ростовских князей, которые до Ивана III сохранили еще свою независимость, при Иване все передали свои земли Москве и били челом великому князю, чтобы он принял их к себе в службу. Становясь московскими слугами и обращаясь в бояр московского князя, эти князья сохраняли за собой свои родовые земли, но уже не в качестве уделов, а как простые вотчины. Они были их частными собствен- ностями, а государем их земель почитался уже московский великий князь. Таким образом все мелкие уделы были собраны Москвой оставались только Тверь и Рязань. Эти великие княжения, когда-то боровшиеся с Москвой, теперь были слабы и сохраняли только тень своей независимости. Последние рязанские князья, два брата – Иван и Федор, были родными племянниками Ивана III (сыновьями его сестры Анны. Как мать их, таки сами они не выходили из воли Ивана, и великий князь, можно сказать, сам правил за них Рязанью. Один из братьев (князь Федор) скончался бездетными завещал свой удел дяде великому князю,
отдав, таким образом, добровольно половину Рязани Москве. Другой брат (Иван) умер также молодым, оставив малютку сына по имени Иван, за которого правила его бабушка и брат ее Иван III. Рязань оказалась в полной власти Москвы. Повиновался Ивану III и тверской князь Михаил Борисович. Тверская знать ходила даже с москвичами покорять Новгород. Но позднее, в 1484–1485 гг., отношения испортились. Тверской князь завел дружбу с Литвой,
думая от литовского великого князя получить помощь против Москвы. Иван III, узнав об этом, начал войну с Тверью и, конечно, победил. Михаил Борисович убежал в Литву, а Тверь была присоединена к Москве (1485). Так совершилось окончательное объединение северной Руси.
Мало того, объединительная национальная политика Москвы влекла к московскому государю и таких служилых князей, которые принадлежали не северной Руси, а Литов- ско-Русскому княжеству. Князья вяземские, одоевские, новосильские, воротынские и многие другие, сидевшие на восточных окраинах Литовского государства, бросали своего великого князя и переходили на службу московскую, подчиняя московскому князю и свои земли.
Именно переход старых русских князей от католического государя Литвы к православному князю северной Руси и давал повод московским князьям считать себя государями всей Русской земли, даже и той, которая находилась под литовским владычеством и хотя еще не
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Время Ивана Грозного. – Московское государство перед смутой. – Смута в Московском государстве. – Время царя Михаила Федоровича. – Время царя Алексея Михаиловича. Главные моменты в истории Южной и Западной Руси в XVI и XVII веках. – Время царя
Федора Алексеевича
Ливонская война Параллельно внутренней ломке и борьбе с 1558 г. шла у Грозного упорная борьба за балтийский берег. Балтийский вопрос был в то время одной из самых сложных международных проблем. За преобладание на Балтике спорили многие прибалтийские государства, и старание Москвы стать на морском берегу твердой ногой поднимало
В понятие власти московского государя входили два признака, одинаково существенных и характерных для нее. Во-первых, власть московского государя имела патримониальный характер. Происходя из удельной старины, она была прямой преемницей вотчинных прав и понятий, отличавших власть московских князей XIV–XV вв. Как в старое время,
всякий удел был наследственной собственностью, вотчиной своего государя, удельного князя, таки все Московское государство, ставшее на месте старых уделов, признавалось
«вотчиной» царя и великого князя. С Московского государства это понятие вотчины переносилось даже на всю Русскую землю, нате ее части, которыми московские государи не владели, но надеялись владеть. Не то одно наша вотчина, – говорили московские князья литовским, – кои городы и волости ныне за нами, а вся русская земля из старины от наших прародителей наша вотчина. Вся полнота владельческих прав князя на наследованный удел была усвоена московскими государями и распространена на все государство. На почве этой удельной преемственности и выросли те понятия и привычки, которые Грозный выражал словами «Жаловати есмы своих холопей вольны, аи казнити вольны же есмы». И сам Грозный считал себя собственником своей земли, и люди его времени смотрели на государство,
как на дом или хозяйство государя. Любопытно, что один из самых впечатлительных и непосредственных, несмотря на вычурность слога, писателей конца XVI и начала XVII в.,
Иван Тимофеев, обсуждая последствия прекращения московской династии, всегда прибегал к сравнению государства с домом сильножителя»: очевидно, такая аналогия жила в умах той эпохи. Во-вторых, власть московского государя отличалась национальным характером. Московские великие князья, распространяя свои удельные владения и став сильней
Васильев удел. На основании этих слов второй сын Дмитрия, Юрий, считал себя наследником своего старшего брата как в московских землях, таки в великом княжении. В этом он был неправ, потому что Дмитрий имел ввиду только тот случай, если бы Василий умер бездетным вообще же московские князья держались в своих завещаниях начала семейного наследования, а не родового, и сами звали себя «вотчинниками» великокняжеских и своих удельных земель
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
107
Великий князь Василий Дмитриевич (1389–1425) был человек безличный и осторожный. При нем Москва захватила Нижний Новгороду суздальских князей в виде обычного в то время примысла. Великий князь опирался в этом делена хана Тохтамыша, который дал ему ярлык на Нижний сверх ярлыка на великое княжение. Но когда Тохтамыш был свергнут азиатским ханом Тимур-Ленком или Тамерланом, то отношения с татарами у Василия испортились. Русь ожидала страшного татарского нашествия и готовилась к обороне. Великий князь собрал большое войско и стал на своем рубеже, на берегу Оки, решившись отразить врага. Москва была готова к осаде. Митрополит Киприан, для того, чтобы поддержать бодрость в народе, подал мысль принести в Москву главную святыню всего великого княжения Владимирскую Икону Богоматери, привезенную во Владимир с юга князем Андреем Бого- любским. (С тех пор эта икона остается в московском Успенском соборе. Но Тамерлан не дошел до Оки и от города Ельца повернул назад (1395). По-видимому, внезапное отступление страшного татарского завоевателя было истолковано Русью как знак татарской слабости.
Великий князь прекратил уплату выхода и не оказывал никакого почтения ханским послам.
Орда тогда замыслила набег на Русь. Татарский князь Едигей внезапно и скрытно, обманом,
вторгся в Русскую землю и осадил Москву. Великий князь ушел на севера Едигей разорил почти все его области и, взяв «окуп» с Москвы, безнаказанно вернулся в Орду. Таковы были отношения к татарам. С Литвой у Василия также шла вражда, как и у его отца. Постоянно усиливаясь, литовские князья подчиняли себе русские области на верховьях Днепра и Зап.
Двины. Но к тому же стремилась и Москва, собиравшая к себе русские земли. Несмотря на то, что великий князь московский был женат на дочери великого князя литовского Витовта
(Софии), между ними дело доходило до открытых войн. Столкновения закончились тем, что границей владений Литвы и Москвы была признана р. Угра, левый приток Орды. Примирившись с тестем, Василий Дмитриевич вверил Витовту попечительство над своим сыном,
а его внуком, великим князем Василием Васильевичем. Это была минута наибольшего превосходства Литвы над Московской Русью.
Великий князь Василий Васильевич по прозвищу Темный (те. слепой, остался после своего отца всего 10-ти лет. Его княжение (1425–1462) было очень беспокойно и несчастливо. Дядя великого князя, Юрий Дмитриевич, не желал признавать малолетнего племянника великим князем, желал себе старшинства и по смерти Витовта (1430) начал открытую борьбу с племянником за Москву и Владимир. В борьбе приняли участие и сыновья Юрия:
Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Юрий опирался на свой богатый галичский удел (Галич
Мерский на верховьях р. Костромы. За Василия же Васильевича стояли большинство населения, духовенство и боярство. Москва много раз переходила из рук в руки. Юрий умер,
обладая Москвой, на великом княжении. После него особенно действовал против Василия
Васильевича Василий Косой но был пойман и ослеплен по приказанию великого князя. Зато Дмитрий Шемяка, когда взял верх над Василием Васильевичем, ослепил его самого (Борьба шла почти все княжение Темного и окончилась полной победой великого князя над
Шемякой и другими удельными князьями, державшими его сторону. В 1450 г. Шемяка был разбит в большом сражении при Галиче, бежал в Новгород и там вскоре погиб, говорят, от отравы. Земли его были взяты на великого князя, также как и земли его союзников. В борьбе галичских князей с великим князем в последний разв северной Руси выступает старый принцип родового наследования и старшинства дядей над племянниками. Московский обычай вотчинного наследования от отца к сыну восторжествовал здесь над старым порядком решительно и бесповоротно благодаря всеобщему сочувствию народ уже оценил преимущества семейного наследования, ведшего к установлению единовластия, желаемого страной.
Во время московской усобицы татары беспокоили русские земли, как ив прежнее время, воровскими набегами. Распадение Золотой Орды выражалось, между прочим, в том,
что татарские князья все в большем числе изгонялись из Орды вовремя междоусобий и
107
Великий князь Василий Дмитриевич (1389–1425) был человек безличный и осторожный. При нем Москва захватила Нижний Новгороду суздальских князей в виде обычного в то время примысла. Великий князь опирался в этом делена хана Тохтамыша, который дал ему ярлык на Нижний сверх ярлыка на великое княжение. Но когда Тохтамыш был свергнут азиатским ханом Тимур-Ленком или Тамерланом, то отношения с татарами у Василия испортились. Русь ожидала страшного татарского нашествия и готовилась к обороне. Великий князь собрал большое войско и стал на своем рубеже, на берегу Оки, решившись отразить врага. Москва была готова к осаде. Митрополит Киприан, для того, чтобы поддержать бодрость в народе, подал мысль принести в Москву главную святыню всего великого княжения Владимирскую Икону Богоматери, привезенную во Владимир с юга князем Андреем Бого- любским. (С тех пор эта икона остается в московском Успенском соборе. Но Тамерлан не дошел до Оки и от города Ельца повернул назад (1395). По-видимому, внезапное отступление страшного татарского завоевателя было истолковано Русью как знак татарской слабости.
Великий князь прекратил уплату выхода и не оказывал никакого почтения ханским послам.
Орда тогда замыслила набег на Русь. Татарский князь Едигей внезапно и скрытно, обманом,
вторгся в Русскую землю и осадил Москву. Великий князь ушел на севера Едигей разорил почти все его области и, взяв «окуп» с Москвы, безнаказанно вернулся в Орду. Таковы были отношения к татарам. С Литвой у Василия также шла вражда, как и у его отца. Постоянно усиливаясь, литовские князья подчиняли себе русские области на верховьях Днепра и Зап.
Двины. Но к тому же стремилась и Москва, собиравшая к себе русские земли. Несмотря на то, что великий князь московский был женат на дочери великого князя литовского Витовта
(Софии), между ними дело доходило до открытых войн. Столкновения закончились тем, что границей владений Литвы и Москвы была признана р. Угра, левый приток Орды. Примирившись с тестем, Василий Дмитриевич вверил Витовту попечительство над своим сыном,
а его внуком, великим князем Василием Васильевичем. Это была минута наибольшего превосходства Литвы над Московской Русью.
Великий князь Василий Васильевич по прозвищу Темный (те. слепой, остался после своего отца всего 10-ти лет. Его княжение (1425–1462) было очень беспокойно и несчастливо. Дядя великого князя, Юрий Дмитриевич, не желал признавать малолетнего племянника великим князем, желал себе старшинства и по смерти Витовта (1430) начал открытую борьбу с племянником за Москву и Владимир. В борьбе приняли участие и сыновья Юрия:
Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Юрий опирался на свой богатый галичский удел (Галич
Мерский на верховьях р. Костромы. За Василия же Васильевича стояли большинство населения, духовенство и боярство. Москва много раз переходила из рук в руки. Юрий умер,
обладая Москвой, на великом княжении. После него особенно действовал против Василия
Васильевича Василий Косой но был пойман и ослеплен по приказанию великого князя. Зато Дмитрий Шемяка, когда взял верх над Василием Васильевичем, ослепил его самого (Борьба шла почти все княжение Темного и окончилась полной победой великого князя над
Шемякой и другими удельными князьями, державшими его сторону. В 1450 г. Шемяка был разбит в большом сражении при Галиче, бежал в Новгород и там вскоре погиб, говорят, от отравы. Земли его были взяты на великого князя, также как и земли его союзников. В борьбе галичских князей с великим князем в последний разв северной Руси выступает старый принцип родового наследования и старшинства дядей над племянниками. Московский обычай вотчинного наследования от отца к сыну восторжествовал здесь над старым порядком решительно и бесповоротно благодаря всеобщему сочувствию народ уже оценил преимущества семейного наследования, ведшего к установлению единовластия, желаемого страной.
Во время московской усобицы татары беспокоили русские земли, как ив прежнее время, воровскими набегами. Распадение Золотой Орды выражалось, между прочим, в том,
что татарские князья все в большем числе изгонялись из Орды вовремя междоусобий и
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
108
должны были искать себе пристанища. Одни из них мирно просились и поступали на службу к московским князьям, другие же начинали разорять русские земли и сами попадали под удары русских. Из таких изгнанников особенно заметен в это время был хан Улу-Махмет.
Разорив русские волости по Оке, он пошел на Волгу и устроил себе город Казань на р.
Казанке, близ впадения ее в Волгу. Основав там особое Казанское царство, он оттуда начал громить Русь, доходя в своих набегах до самой Москвы. Великий князь Василий Васильевич вышел против татар, но под Суздалем был разбит и взят татарами в плен (1445). В
Москве началась паника, ждали татар но татары не пришли. Они выпустили великого князя за большой выкуп, который был собран с народа и пришелся ему тяжко. Неудовольствие народа усилилось еще и оттого, что с великим князем, когда он вернулся из плена, приехало в Москву много татар на службу. Москвичам казалось, что великий князь татар и речь их любит сверх меры, а христиан томит без милости. Тогда-то Шемяка, воспользовавшись настроением народа, захватил великого князя и осмелился его ослепить.
При многострадальном князе Василии Васильевиче произошло важное событие в жизни русской церкви. Как известно, в 1439 г. на соборе православного и католического духовенства во Флоренции была совершена уния церквей восточной и западной. Император и партиарх константинопольские искали этой унии, надеясь, что когда будет уничтожена церковная распря востока и запада, тогда папа и западные государи помогут грекам в их борьбе с турками. Погибая от турок, греческие власти готовы былина всякие уступки папе,
и уния поэтому была устроена так, что греки сохраняли свой церковный обрядно признавали все католические догматы и главенство пап. В то самое время, когда в Царьграде готовились к собору, надо было назначить на Русь митрополита. Назначили ученого грека, очень склонного к унии, Исидора. Приехав в Москву, он сейчас же стал собираться на собор в Италию, отправился туда с большой свитой и там стал одним из самых ревностных поборников соединения с латинством. Обласканный папой, возвратился он в 1441 г. в Москву и объявило состоявшемся соглашении с Римом. Нов Москве соглашения не приняли, так как сами же греки целыми столетиями воспитывали в русских ненависть к католичеству. Исидор был взят под стражу и ухитрился бежать, «изшел бездверием», скрылся в Литву и оттуда перебрался в Италию. А в Москве решились отделиться от константинопольского патриархата,
который предал православие папе, и впредь самим ставить себе митрополита по избранию собора русских архиереев. Новым порядком и был поставлен в митрополиты московские рязанский епископ Иона. В тоже время в юго-западной Русина старой киевской митрополии, водворились особые митрополиты, по-прежнему назначаемые из Константинополя
108
должны были искать себе пристанища. Одни из них мирно просились и поступали на службу к московским князьям, другие же начинали разорять русские земли и сами попадали под удары русских. Из таких изгнанников особенно заметен в это время был хан Улу-Махмет.
Разорив русские волости по Оке, он пошел на Волгу и устроил себе город Казань на р.
Казанке, близ впадения ее в Волгу. Основав там особое Казанское царство, он оттуда начал громить Русь, доходя в своих набегах до самой Москвы. Великий князь Василий Васильевич вышел против татар, но под Суздалем был разбит и взят татарами в плен (1445). В
Москве началась паника, ждали татар но татары не пришли. Они выпустили великого князя за большой выкуп, который был собран с народа и пришелся ему тяжко. Неудовольствие народа усилилось еще и оттого, что с великим князем, когда он вернулся из плена, приехало в Москву много татар на службу. Москвичам казалось, что великий князь татар и речь их любит сверх меры, а христиан томит без милости. Тогда-то Шемяка, воспользовавшись настроением народа, захватил великого князя и осмелился его ослепить.
При многострадальном князе Василии Васильевиче произошло важное событие в жизни русской церкви. Как известно, в 1439 г. на соборе православного и католического духовенства во Флоренции была совершена уния церквей восточной и западной. Император и партиарх константинопольские искали этой унии, надеясь, что когда будет уничтожена церковная распря востока и запада, тогда папа и западные государи помогут грекам в их борьбе с турками. Погибая от турок, греческие власти готовы былина всякие уступки папе,
и уния поэтому была устроена так, что греки сохраняли свой церковный обрядно признавали все католические догматы и главенство пап. В то самое время, когда в Царьграде готовились к собору, надо было назначить на Русь митрополита. Назначили ученого грека, очень склонного к унии, Исидора. Приехав в Москву, он сейчас же стал собираться на собор в Италию, отправился туда с большой свитой и там стал одним из самых ревностных поборников соединения с латинством. Обласканный папой, возвратился он в 1441 г. в Москву и объявило состоявшемся соглашении с Римом. Нов Москве соглашения не приняли, так как сами же греки целыми столетиями воспитывали в русских ненависть к католичеству. Исидор был взят под стражу и ухитрился бежать, «изшел бездверием», скрылся в Литву и оттуда перебрался в Италию. А в Москве решились отделиться от константинопольского патриархата,
который предал православие папе, и впредь самим ставить себе митрополита по избранию собора русских архиереев. Новым порядком и был поставлен в митрополиты московские рязанский епископ Иона. В тоже время в юго-западной Русина старой киевской митрополии, водворились особые митрополиты, по-прежнему назначаемые из Константинополя
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
109
Время великого князя Ивана Значение эпохи Преемником Василия Темного был его старший сын Иван Васильевич. Историки смотрят на него различно. Соловьев говорит, что только счастливое положение Ивана III после целого ряда умных предшественников дало ему возможность смело вести обширные предприятия. Костомаров судит Ивана еще строже, – он отрицает в нем всякие политические способности в Иване, отрицает в нем и человеческие достоинства.
Карамзин же оценивает деятельность Ивана III совсем иначе не сочувствуя насильственному характеру преобразований Петра, он ставит Ивана III выше даже Петра Великого.
Гораздо справедливее и спокойнее относится к Ивану III Бестужев-Рюмин. Он говорит, что хотя и много было сделано предшественниками Ивана и что поэтому Ивану было легче работать, тем не менее он велик потому, что умел завершить старые задачи и поставить новые.
Слепой отец сделал Ивана своим сопроводителем и еще при своей жизни дал ему титул великого князя. Выросши в тяжелое время междоусобий и смут, Иван рано приобрел житейский опыт и привычку к делам. Одаренный большим умом и сильной волей, он блестяще повел свои дела и, можно сказать, закончил собирание великорусских земель под властью
Москвы, образовав из своих владений единое Великорусское государство. Когда он начал княжить, его княжество было окружено почти отовсюду русскими владениями господина
Великого Новгорода, князей тверских, ростовских, ярославских, рязанских. Иван Васильевич подчинил себе все эти земли или силой, или мирными соглашениями. В конце своего княжения он имел лишь иноверных и иноплеменных соседей шведов, немцев, литву, татар.
Одно это обстоятельство должно было изменить его политику. Ранее, окруженный такими же, как он сам, владетелями, Иван был одним из многих удельных князей, хотя бы и самым сильным теперь, уничтожив этих князей, он превратился в единого государя целой народности. Вначале своего княжения он мечтало примыслах, как мечтали о них его удельные предки в конце же он должен был думать о защите целого народа от иноверных и иноземных его врагов. Коротко говоря, сначала его политика была удельной, а затем эта политика
стала национальной.
Приобретя такое значение, Иван III не мог, разумеется, делиться своей властью с другими князьями московского дома. Уничтожая чужие уделы (в Твери, Ярославле, Ростове, он не мог оставлять удельных порядков в своей собственной родне. Для изучения этих порядков мы имеем большое количество духовных завещаний московских князей XIV и XV вв.
и по ним видим, что постоянных правил, которыми бы устанавливался однообразный порядок владения и наследования, не было все это определялось каждый раз завещанием князя,
который мог передать свои владения кому хотел. Так, например, князь Семен, сын Ивана
Калиты, умирая бездетным, завещал свой личный удел жене, помимо братьев. Князья смотрели на свои земельные владения, как на статьи своего хозяйства, и совершенно одинаково делили и движимое имущество, и частные земельные владения, и государственную территорию. Последняя обыкновенно делилась на уезды и волости по их хозяйственному значению или по историческому происхождению. Каждый наследник получал свою долю в этих землях, точно также как получал свою долю ив каждой статье движимого имущества. Самая форма духовных грамот князей была та же, что и форма духовных завещаний лиц точно также грамоты совершались при свидетелях и по благословению духовных отцов. По завещаниям можно хорошо проследить отношения князей друг к другу. Каждый удельный князь владел своим уделом независимо младшие удельные князья должны были слушаться старшего, как отца, а старший должен был заботиться о младших но это были скорее нравственные, нежели политические обязанности. Значение старшего брата обусловливалось чисто материальным количественным преобладанием, а не излишком прав и власти. Так, напри-
109
Время великого князя Ивана Значение эпохи Преемником Василия Темного был его старший сын Иван Васильевич. Историки смотрят на него различно. Соловьев говорит, что только счастливое положение Ивана III после целого ряда умных предшественников дало ему возможность смело вести обширные предприятия. Костомаров судит Ивана еще строже, – он отрицает в нем всякие политические способности в Иване, отрицает в нем и человеческие достоинства.
Карамзин же оценивает деятельность Ивана III совсем иначе не сочувствуя насильственному характеру преобразований Петра, он ставит Ивана III выше даже Петра Великого.
Гораздо справедливее и спокойнее относится к Ивану III Бестужев-Рюмин. Он говорит, что хотя и много было сделано предшественниками Ивана и что поэтому Ивану было легче работать, тем не менее он велик потому, что умел завершить старые задачи и поставить новые.
Слепой отец сделал Ивана своим сопроводителем и еще при своей жизни дал ему титул великого князя. Выросши в тяжелое время междоусобий и смут, Иван рано приобрел житейский опыт и привычку к делам. Одаренный большим умом и сильной волей, он блестяще повел свои дела и, можно сказать, закончил собирание великорусских земель под властью
Москвы, образовав из своих владений единое Великорусское государство. Когда он начал княжить, его княжество было окружено почти отовсюду русскими владениями господина
Великого Новгорода, князей тверских, ростовских, ярославских, рязанских. Иван Васильевич подчинил себе все эти земли или силой, или мирными соглашениями. В конце своего княжения он имел лишь иноверных и иноплеменных соседей шведов, немцев, литву, татар.
Одно это обстоятельство должно было изменить его политику. Ранее, окруженный такими же, как он сам, владетелями, Иван был одним из многих удельных князей, хотя бы и самым сильным теперь, уничтожив этих князей, он превратился в единого государя целой народности. Вначале своего княжения он мечтало примыслах, как мечтали о них его удельные предки в конце же он должен был думать о защите целого народа от иноверных и иноземных его врагов. Коротко говоря, сначала его политика была удельной, а затем эта политика
стала национальной.
Приобретя такое значение, Иван III не мог, разумеется, делиться своей властью с другими князьями московского дома. Уничтожая чужие уделы (в Твери, Ярославле, Ростове, он не мог оставлять удельных порядков в своей собственной родне. Для изучения этих порядков мы имеем большое количество духовных завещаний московских князей XIV и XV вв.
и по ним видим, что постоянных правил, которыми бы устанавливался однообразный порядок владения и наследования, не было все это определялось каждый раз завещанием князя,
который мог передать свои владения кому хотел. Так, например, князь Семен, сын Ивана
Калиты, умирая бездетным, завещал свой личный удел жене, помимо братьев. Князья смотрели на свои земельные владения, как на статьи своего хозяйства, и совершенно одинаково делили и движимое имущество, и частные земельные владения, и государственную территорию. Последняя обыкновенно делилась на уезды и волости по их хозяйственному значению или по историческому происхождению. Каждый наследник получал свою долю в этих землях, точно также как получал свою долю ив каждой статье движимого имущества. Самая форма духовных грамот князей была та же, что и форма духовных завещаний лиц точно также грамоты совершались при свидетелях и по благословению духовных отцов. По завещаниям можно хорошо проследить отношения князей друг к другу. Каждый удельный князь владел своим уделом независимо младшие удельные князья должны были слушаться старшего, как отца, а старший должен был заботиться о младших но это были скорее нравственные, нежели политические обязанности. Значение старшего брата обусловливалось чисто материальным количественным преобладанием, а не излишком прав и власти. Так, напри-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
110
мер, Дмитрий Донской дал старшему из пяти сыновей треть всего имущества, а Василий
Темный – половину. Иван III уже не хотел довольствоваться избытком одних материальных средств и желал полного господства над братьями. При первой возможности он отнимал уделы у своих братьев и ограничивал их старые права. Он требовал от них повиновения себе,
как государю от подданных. Составляя свое завещание, он сильно обделил своих младших сыновей в пользу старшего их брата, великого князя Василия и, кроме того, лишил их всяких державных прав, подчинив великому князю, как простых служебных князей. Словом,
везде и во всем Иван проводил взгляд на великого князя, как на единодержавного и самодержавного монарха, которому одинаково подчинены как его служилые князья, таки простые слуги. Новая мысль о народном единодержавном государе вела к переменам в дворцовой жизни, к установлению придворного этикета (чина, к большей пышности и торжественности обычаев, к усвоению разных эмблем и знаков, выражавших понятие о высоком достоинстве великокняжеской власти. Так, вместе с объединением северной Руси совершалось
превращение московского удельного князя в государя-самодержца всей Руси.
Наконец, став национальным государем, Иван III усвоил себе новое направление во
внешних отношениях Руси Он сбросил с себя последние остатки зависимости от золото- ордынского хана. Он начал наступательные действия против Литвы, от которой Москва до тех пор только оборонялась. Он даже заявил притязания на все те русские области, которыми со времен Гедимина владели литовские князья называя себя государем всея Руси»,
он под этими словами разумел не только северную, но и южную, и западную Русь. Твердую наступательную политику вел Иван III и относительно Ливонского ордена. Он умело и решительно пользовался теми силами и средствами, которые накопили его предки и которые он сам создал в объединенном государстве.
В этом и заключается важное историческое значение княжения Ивана III. Объединение северной Руси вокруг Москвы началось давно при Дмитрии Донском обнаружились первые его признаки совершилось же оно при Иване III. С полным правом поэтому Ивана III можно назвать создателем Московского государства.
Подчинение Великого Новгорода Мы знаем, что в последнее время самостоятельной новгородской жизни в Новгороде шла постоянная вражда между лучшими и меньшими людьми. Часто переходя в открытые усобицы, эта вражда ослабляла Новгород и делала его легкой добычей для сильных соседей – Москвы и Литвы. Все великие московские князья старались взять Новгород под свою руку и держать там своих служилых князей в качестве московских наместников. Не раз за неповиновение новгородцев великим князьям москвичи ходили войной на Новгород, брали с него окуп (контрибуцию) и обязывали новгородцев к послушанию. После победы над Шемякой, который скрылся в Новгороде, Василий Темный разгромил новгородцев, взял с них 10 000 рублей и заставил присягнуть на том, что Новгород будет ему послушен и не будет принимать никого из враждебных ему князей. Притязания
Москвы на Новгород заставляли новгородцев искать союза и защиты у литовских великих князей а те, со своей стороны, при всякой возможности старались подчинить себе новгород- цев и брали с них такие же окупы, как Москва, нов общем плохо помогали против Москвы.
Поставленные между двух страшных врагов, новгородцы пришли к убеждению в том, что они сами не могут охранить и поддержать свою независимость и что только постоянный союз с кем-либо из соседей может продлить существование Новгородского государства. В
Новгороде образовались две партии одна – за соглашение с Москвой, другая – за соглашение с Литвой. За Москву стояло по преимуществу простонародье, за Литву – бояре. Простые новгородцы видели в московском князе православного и русского государя, а в литовском католика и чужака. Передаться из подчинения Москве в подчинение Литве значило бы для них изменить своей вере и народности. Бояре же новгородские, с семьей Борецких во главе,
ожидали от Москвы полного разрушения старого новгородского строя и мечтали сохранить
110
мер, Дмитрий Донской дал старшему из пяти сыновей треть всего имущества, а Василий
Темный – половину. Иван III уже не хотел довольствоваться избытком одних материальных средств и желал полного господства над братьями. При первой возможности он отнимал уделы у своих братьев и ограничивал их старые права. Он требовал от них повиновения себе,
как государю от подданных. Составляя свое завещание, он сильно обделил своих младших сыновей в пользу старшего их брата, великого князя Василия и, кроме того, лишил их всяких державных прав, подчинив великому князю, как простых служебных князей. Словом,
везде и во всем Иван проводил взгляд на великого князя, как на единодержавного и самодержавного монарха, которому одинаково подчинены как его служилые князья, таки простые слуги. Новая мысль о народном единодержавном государе вела к переменам в дворцовой жизни, к установлению придворного этикета (чина, к большей пышности и торжественности обычаев, к усвоению разных эмблем и знаков, выражавших понятие о высоком достоинстве великокняжеской власти. Так, вместе с объединением северной Руси совершалось
превращение московского удельного князя в государя-самодержца всей Руси.
Наконец, став национальным государем, Иван III усвоил себе новое направление во
внешних отношениях Руси Он сбросил с себя последние остатки зависимости от золото- ордынского хана. Он начал наступательные действия против Литвы, от которой Москва до тех пор только оборонялась. Он даже заявил притязания на все те русские области, которыми со времен Гедимина владели литовские князья называя себя государем всея Руси»,
он под этими словами разумел не только северную, но и южную, и западную Русь. Твердую наступательную политику вел Иван III и относительно Ливонского ордена. Он умело и решительно пользовался теми силами и средствами, которые накопили его предки и которые он сам создал в объединенном государстве.
В этом и заключается важное историческое значение княжения Ивана III. Объединение северной Руси вокруг Москвы началось давно при Дмитрии Донском обнаружились первые его признаки совершилось же оно при Иване III. С полным правом поэтому Ивана III можно назвать создателем Московского государства.
Подчинение Великого Новгорода Мы знаем, что в последнее время самостоятельной новгородской жизни в Новгороде шла постоянная вражда между лучшими и меньшими людьми. Часто переходя в открытые усобицы, эта вражда ослабляла Новгород и делала его легкой добычей для сильных соседей – Москвы и Литвы. Все великие московские князья старались взять Новгород под свою руку и держать там своих служилых князей в качестве московских наместников. Не раз за неповиновение новгородцев великим князьям москвичи ходили войной на Новгород, брали с него окуп (контрибуцию) и обязывали новгородцев к послушанию. После победы над Шемякой, который скрылся в Новгороде, Василий Темный разгромил новгородцев, взял с них 10 000 рублей и заставил присягнуть на том, что Новгород будет ему послушен и не будет принимать никого из враждебных ему князей. Притязания
Москвы на Новгород заставляли новгородцев искать союза и защиты у литовских великих князей а те, со своей стороны, при всякой возможности старались подчинить себе новгород- цев и брали с них такие же окупы, как Москва, нов общем плохо помогали против Москвы.
Поставленные между двух страшных врагов, новгородцы пришли к убеждению в том, что они сами не могут охранить и поддержать свою независимость и что только постоянный союз с кем-либо из соседей может продлить существование Новгородского государства. В
Новгороде образовались две партии одна – за соглашение с Москвой, другая – за соглашение с Литвой. За Москву стояло по преимуществу простонародье, за Литву – бояре. Простые новгородцы видели в московском князе православного и русского государя, а в литовском католика и чужака. Передаться из подчинения Москве в подчинение Литве значило бы для них изменить своей вере и народности. Бояре же новгородские, с семьей Борецких во главе,
ожидали от Москвы полного разрушения старого новгородского строя и мечтали сохранить
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
111
его именно в союзе с Литвой. После разгрома Новгорода при Василии Темном литовская партия в Новгороде взяла верхи стала подготовлять освобождение от московской зависимости, установленной при Темном, – путем перехода под покровительство литовского князя.
В 1471 г. Новгород, руководимый партией Борецких, заключил с литовским великим князем и королем польским Казимиром Ягайловичем (иначе Ягеллончиком) союзный договор, по которому король обязался защищать Новгород от Москвы, дать новгородцам своего наместника и соблюдать все вольности новгородские и старину.
Когда в Москве узнали о переходе Новгорода к Литве, то взглянули на это, как на измену не только великому князю, но и вере и русскому народу. В этом смысле великий князь
Иван писал в Новгород, убеждая новгородцев отстать от Литвы и короля-католика. Великий князь собрал у себя большой совет из своих военачальников и чиновников вместе с духовенством, объявил на совете все новгородские неправды и измену испрашивал у совета мнения о том, начать ли немедля войну с Новгородом или ждать зимы, когда замерзнут новгородские реки, озера и болота. Решено было воевать немедля. Походу на новгородцев придан был вид похода за веру на отступников как Дмитрий Донской вооружился на безбожного Мамая,
так, по словам летописца, благоверный великий князь Иоанн пошел на этих отступников от православия к латинству. Московская рать разными дорогами вошла в новгородскую землю.
Под начальством князя Даниила Холмского она скоро победила новгородцев: сначала один московский отряд на южных берегах Ильменя разбил новгородское войско, а затем в новой битве нар. Шелони главные силы новгородцев потерпели страшное поражение. Посадник
Борецкий попал в плени был казнен. Дорога на Новгород была открыта, а Литва не помогла
Новгороду. Пришлось новгородцам смириться пред Иваном и просить пощады. Они отказались от всяких сношений с Литвой и обязались быть неотступными от Москвы сверх того они заплатили великому князю огромный окуп в 15 1/2 тыс. рублей. Иван возвратился в Москву, а в Новгороде возобновились внутренние смуты. Обижаемые своими насильниками, новгородцы жаловались великому князю на обидчиков, и Иван лично отправился в г. в Новгород для суда и управы. Правосудие московского князя, не пощадившего на своем суде сильных бояр, повело к тому, что новгородцы, терпевшие обиды у себя дома,
стали ездить из года в год в Москву просить суда у Ивана. Вовремя одного из таких приездов два чиновника новгородских титуловали великого князя государем, тогда как раньше нов- городцы звали московского князя господином. Разница была большая слово государь в то время значило тоже, что теперь значит слово хозяин государем тогда называли своего хозяина рабы и слуги. Для вольных же новгородцев князь не был государем, и они его звали почетным титулом господин, также точно, как звали и свой вольный город господином Великим Новгородом. Естественно, что Иван мог схватиться за этот повод, чтобы покончить с новгородской вольностью. Его послы спросили в Новгороде на каком основании новгородцы называют его государем и какого хотят государства Когда же новгородцы отреклись от нового титула и сказали, что никого не уполномочивали называть Ивана государем, то Иван пошел походом на Новгород за их ложь и запирательство. Новгород не имел сил бороться с Москвой, Иван осадил городи начал переговоры с новгородским владыкой
Феофилом и боярами. Он потребовал безусловной покорности и объявил, что хочет в Новгороде такого же государства, как в Москве вечу не быть, посаднику не быть, а быть московскому обычаю, как государи великие князья держат свое государство у себя в московской земле. Долго думали новгородцы и, наконец, смирились в январе 1478 г. согласились они на требование великого князя и целовали ему крест. Новгородское государство перестало существовать вечевой колокол был увезен в Москву. Туда же была отправлена семья бояр
Борецких, во главе которой стояла вдова посадника Марфа (ее считали руководительницей противомосковской партии в Новгороде. Вслед за Великим Новгородом были подчинены
111
его именно в союзе с Литвой. После разгрома Новгорода при Василии Темном литовская партия в Новгороде взяла верхи стала подготовлять освобождение от московской зависимости, установленной при Темном, – путем перехода под покровительство литовского князя.
В 1471 г. Новгород, руководимый партией Борецких, заключил с литовским великим князем и королем польским Казимиром Ягайловичем (иначе Ягеллончиком) союзный договор, по которому король обязался защищать Новгород от Москвы, дать новгородцам своего наместника и соблюдать все вольности новгородские и старину.
Когда в Москве узнали о переходе Новгорода к Литве, то взглянули на это, как на измену не только великому князю, но и вере и русскому народу. В этом смысле великий князь
Иван писал в Новгород, убеждая новгородцев отстать от Литвы и короля-католика. Великий князь собрал у себя большой совет из своих военачальников и чиновников вместе с духовенством, объявил на совете все новгородские неправды и измену испрашивал у совета мнения о том, начать ли немедля войну с Новгородом или ждать зимы, когда замерзнут новгородские реки, озера и болота. Решено было воевать немедля. Походу на новгородцев придан был вид похода за веру на отступников как Дмитрий Донской вооружился на безбожного Мамая,
так, по словам летописца, благоверный великий князь Иоанн пошел на этих отступников от православия к латинству. Московская рать разными дорогами вошла в новгородскую землю.
Под начальством князя Даниила Холмского она скоро победила новгородцев: сначала один московский отряд на южных берегах Ильменя разбил новгородское войско, а затем в новой битве нар. Шелони главные силы новгородцев потерпели страшное поражение. Посадник
Борецкий попал в плени был казнен. Дорога на Новгород была открыта, а Литва не помогла
Новгороду. Пришлось новгородцам смириться пред Иваном и просить пощады. Они отказались от всяких сношений с Литвой и обязались быть неотступными от Москвы сверх того они заплатили великому князю огромный окуп в 15 1/2 тыс. рублей. Иван возвратился в Москву, а в Новгороде возобновились внутренние смуты. Обижаемые своими насильниками, новгородцы жаловались великому князю на обидчиков, и Иван лично отправился в г. в Новгород для суда и управы. Правосудие московского князя, не пощадившего на своем суде сильных бояр, повело к тому, что новгородцы, терпевшие обиды у себя дома,
стали ездить из года в год в Москву просить суда у Ивана. Вовремя одного из таких приездов два чиновника новгородских титуловали великого князя государем, тогда как раньше нов- городцы звали московского князя господином. Разница была большая слово государь в то время значило тоже, что теперь значит слово хозяин государем тогда называли своего хозяина рабы и слуги. Для вольных же новгородцев князь не был государем, и они его звали почетным титулом господин, также точно, как звали и свой вольный город господином Великим Новгородом. Естественно, что Иван мог схватиться за этот повод, чтобы покончить с новгородской вольностью. Его послы спросили в Новгороде на каком основании новгородцы называют его государем и какого хотят государства Когда же новгородцы отреклись от нового титула и сказали, что никого не уполномочивали называть Ивана государем, то Иван пошел походом на Новгород за их ложь и запирательство. Новгород не имел сил бороться с Москвой, Иван осадил городи начал переговоры с новгородским владыкой
Феофилом и боярами. Он потребовал безусловной покорности и объявил, что хочет в Новгороде такого же государства, как в Москве вечу не быть, посаднику не быть, а быть московскому обычаю, как государи великие князья держат свое государство у себя в московской земле. Долго думали новгородцы и, наконец, смирились в январе 1478 г. согласились они на требование великого князя и целовали ему крест. Новгородское государство перестало существовать вечевой колокол был увезен в Москву. Туда же была отправлена семья бояр
Борецких, во главе которой стояла вдова посадника Марфа (ее считали руководительницей противомосковской партии в Новгороде. Вслед за Великим Новгородом были подчинены
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
112
Москвой и все новгородские земли. Из них Вятка оказала некоторое сопротивление. В 1489 г.
московские войска (под начальством князя Даниила Щеняти) силой покорили Вятку.
В первый год после подчинения Новгорода великий князь Иван не налагал своей опалы на новгородцев и не принимал крутых мер против них. Когда же в Новгороде попробовали восстать и вернуться к старине, – всего через год после сдачи великому князю, – тогда Иван начал с новгородцами крутую расправу. Владыка новгородский Феофил был взят и отправлен в Москву, а взамен его был прислан в Новгород архиепископ Сергий. Много новгородских бояр было казнено, еще больше было переселено на восток, в московские земли. Исподволь все лучшие люди новгородские были выведены из Новгорода, а земли их взяты на государя и розданы московским служилым людям, которых великий князь в большом числе поселил в новгородских пятинах. Таким образом исчезла совсем новгородская знать, ас ней исчезла и память о новгородской вольности. Меньшие люди новгородские, смерды и половники, были избавлены от боярского гнета из них были образованы крестьянские податные общины на московский образец. В общем, их положение улучшилось, и они не имели побуждения жалеть о новгородской старине. С уничтожением новгородской знати пала и новгородская торговля с Западом, тем более что Иван III выселил из Новгорода немецких купцов.
Так была уничтожена самостоятельность Великого Новгорода. Псков пока сохранил свое самоуправление, нив чем не выходя из воли великого князя.
112
Москвой и все новгородские земли. Из них Вятка оказала некоторое сопротивление. В 1489 г.
московские войска (под начальством князя Даниила Щеняти) силой покорили Вятку.
В первый год после подчинения Новгорода великий князь Иван не налагал своей опалы на новгородцев и не принимал крутых мер против них. Когда же в Новгороде попробовали восстать и вернуться к старине, – всего через год после сдачи великому князю, – тогда Иван начал с новгородцами крутую расправу. Владыка новгородский Феофил был взят и отправлен в Москву, а взамен его был прислан в Новгород архиепископ Сергий. Много новгородских бояр было казнено, еще больше было переселено на восток, в московские земли. Исподволь все лучшие люди новгородские были выведены из Новгорода, а земли их взяты на государя и розданы московским служилым людям, которых великий князь в большом числе поселил в новгородских пятинах. Таким образом исчезла совсем новгородская знать, ас ней исчезла и память о новгородской вольности. Меньшие люди новгородские, смерды и половники, были избавлены от боярского гнета из них были образованы крестьянские податные общины на московский образец. В общем, их положение улучшилось, и они не имели побуждения жалеть о новгородской старине. С уничтожением новгородской знати пала и новгородская торговля с Западом, тем более что Иван III выселил из Новгорода немецких купцов.
Так была уничтожена самостоятельность Великого Новгорода. Псков пока сохранил свое самоуправление, нив чем не выходя из воли великого князя.
Подчинение удельных княжеств При Иване III деятельно продолжалось подчинение и присоединение удельных земель. Те из мелких ярославских и ростовских князей, которые до Ивана III сохранили еще свою независимость, при Иване все передали свои земли Москве и били челом великому князю, чтобы он принял их к себе в службу. Становясь московскими слугами и обращаясь в бояр московского князя, эти князья сохраняли за собой свои родовые земли, но уже не в качестве уделов, а как простые вотчины. Они были их частными собствен- ностями, а государем их земель почитался уже московский великий князь. Таким образом все мелкие уделы были собраны Москвой оставались только Тверь и Рязань. Эти великие княжения, когда-то боровшиеся с Москвой, теперь были слабы и сохраняли только тень своей независимости. Последние рязанские князья, два брата – Иван и Федор, были родными племянниками Ивана III (сыновьями его сестры Анны. Как мать их, таки сами они не выходили из воли Ивана, и великий князь, можно сказать, сам правил за них Рязанью. Один из братьев (князь Федор) скончался бездетными завещал свой удел дяде великому князю,
отдав, таким образом, добровольно половину Рязани Москве. Другой брат (Иван) умер также молодым, оставив малютку сына по имени Иван, за которого правила его бабушка и брат ее Иван III. Рязань оказалась в полной власти Москвы. Повиновался Ивану III и тверской князь Михаил Борисович. Тверская знать ходила даже с москвичами покорять Новгород. Но позднее, в 1484–1485 гг., отношения испортились. Тверской князь завел дружбу с Литвой,
думая от литовского великого князя получить помощь против Москвы. Иван III, узнав об этом, начал войну с Тверью и, конечно, победил. Михаил Борисович убежал в Литву, а Тверь была присоединена к Москве (1485). Так совершилось окончательное объединение северной Руси.
Мало того, объединительная национальная политика Москвы влекла к московскому государю и таких служилых князей, которые принадлежали не северной Руси, а Литов- ско-Русскому княжеству. Князья вяземские, одоевские, новосильские, воротынские и многие другие, сидевшие на восточных окраинах Литовского государства, бросали своего великого князя и переходили на службу московскую, подчиняя московскому князю и свои земли.
Именно переход старых русских князей от католического государя Литвы к православному князю северной Руси и давал повод московским князьям считать себя государями всей Русской земли, даже и той, которая находилась под литовским владычеством и хотя еще не
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
113
соединялась с Москвой, но должна была, по их мнению, соединиться по единству веры,
народности и старой династии Св. Владимира.
Семейные и придворные дела Необыкновенно быстрые успехи великого князя
Ивана III в собирании русских земель сопровождались существенными переменами в московском придворном быту. Первая жена Ивана III, тверская княжна Мария Борисовна,
умерла рано, в 1467 г, когда Ивану не было еще и 30 лет. После нее у Ивана остался сын князь Иван Иванович Молодой, как его обыкновенно называли. В ту пору уже завязывались сношения Москвы с западными странами. По разным причинам, римский папа был заинтересован тем, чтобы установить сношения с Москвой и подчинить ее своему влиянию.
От папы и вышло предположение устроить брак молодого московского князя с племянницей последнего константинопольского императора Зоей-Софией Палеолог. После взятия Царь- града турками (1453) брат убитого императора Константина Палеолога, по имени Фома,
бежал с семейством в Италию и там умер, оставив детей на попечение папы. Дети были воспитаны в духе Флорентийской унии, и папа имел основания надеяться, что, выдав Софью за московского князя, он получит возможность ввести унию в Москву. Иван III согласился начать сватовство и отправил в Италию послов за невестой. В 1472 гона приехала в Москву и брак состоялся. Однако надеждам папы не было суждено осуществиться папский легат,
сопровождавший Софью, не имел никакого успеха в Москве сама Софья ничем не содействовала торжеству унии, и, таким образом, брак московского князя не повлек за собой никаких видимых последствий для Европы и католичества
4
. Но он имел некоторые последствия для московского двора.
Во– первых, он содействовал оживлению и укреплению завязавшихся в ту эпоху сношений Москвы с Западом, с Италией в особенности. Вместе с Софьей прибыли в Москву греки и итальянцы приезжали они и впоследствии. Великий князь держал их у себя, как
«мастеров», поручая им строение крепостей, церквей и палат, литье пушек, чеканку монеты.
Иногда этим мастерам вверялись дипломатические дела, и они ездили в Италию с поручениями от великого князя. Выезжих итальянцев в Москве называли общим именем «фря- зин» (от «фряг», франк таким образом действовали в Москве Иван Фрязин, Марк Фря- зин, Антоний Фрязин и т. п. Из итальянских мастеров особой известностью пользовался
Аристотель Фиоравенти, построивший в Московском Кремле знаменитые Успенский собор и Грановитую палату. Вообще трудами итальянцев при Иване III Кремль был обстроен и украшен заново. Рядом с «фряжскими» мастерами у Ивана III работали и немецкие, хотя в его пору они не играли первой роли выдавались только лекаря-«немчины». Кроме мастеров, в Москве появлялись иноземцы гости (например, греческая родня Софьи) и послы от западноевропейских государей. (Между прочим, посольство от римского императора предлагало Ивану III титул короля, от которого Иван отказался. Для приема гостей и послов при московском дворе был выработан определенный чин (церемониал, совсем отличный оттого чина, который соблюдался прежде при приемах татарских посольств. И вообще порядок придворной жизни при новых обстоятельствах изменился, стал сложнее и церемоннее.
Во– вторых, появлению в Москве Софьи московские люди приписывали большие перемены в характере Ивана III и замешательства в княжеской семье. Они говорили, что,
как пришла Софья с греками, так земля замешалася, и пришли нестроения великие. Великий князь изменил свое обращение с окружающими стал держать себя не так простои доступно, как прежде, требовал знаков внимания к себе, стал взыскателен и легко опалялся
(налагал немилость) на бояр. Он стал обнаруживать новое, непривычно высокое представление о своей власти. Женившись на греческой царевне, он как будто считал себя преемни-
4
Роль Софьи Палеолог основательно исследована проф. В. И. Саввою (Московские цари и Византийские василевсы»,
1901).
113
соединялась с Москвой, но должна была, по их мнению, соединиться по единству веры,
народности и старой династии Св. Владимира.
Семейные и придворные дела Необыкновенно быстрые успехи великого князя
Ивана III в собирании русских земель сопровождались существенными переменами в московском придворном быту. Первая жена Ивана III, тверская княжна Мария Борисовна,
умерла рано, в 1467 г, когда Ивану не было еще и 30 лет. После нее у Ивана остался сын князь Иван Иванович Молодой, как его обыкновенно называли. В ту пору уже завязывались сношения Москвы с западными странами. По разным причинам, римский папа был заинтересован тем, чтобы установить сношения с Москвой и подчинить ее своему влиянию.
От папы и вышло предположение устроить брак молодого московского князя с племянницей последнего константинопольского императора Зоей-Софией Палеолог. После взятия Царь- града турками (1453) брат убитого императора Константина Палеолога, по имени Фома,
бежал с семейством в Италию и там умер, оставив детей на попечение папы. Дети были воспитаны в духе Флорентийской унии, и папа имел основания надеяться, что, выдав Софью за московского князя, он получит возможность ввести унию в Москву. Иван III согласился начать сватовство и отправил в Италию послов за невестой. В 1472 гона приехала в Москву и брак состоялся. Однако надеждам папы не было суждено осуществиться папский легат,
сопровождавший Софью, не имел никакого успеха в Москве сама Софья ничем не содействовала торжеству унии, и, таким образом, брак московского князя не повлек за собой никаких видимых последствий для Европы и католичества
4
. Но он имел некоторые последствия для московского двора.
Во– первых, он содействовал оживлению и укреплению завязавшихся в ту эпоху сношений Москвы с Западом, с Италией в особенности. Вместе с Софьей прибыли в Москву греки и итальянцы приезжали они и впоследствии. Великий князь держал их у себя, как
«мастеров», поручая им строение крепостей, церквей и палат, литье пушек, чеканку монеты.
Иногда этим мастерам вверялись дипломатические дела, и они ездили в Италию с поручениями от великого князя. Выезжих итальянцев в Москве называли общим именем «фря- зин» (от «фряг», франк таким образом действовали в Москве Иван Фрязин, Марк Фря- зин, Антоний Фрязин и т. п. Из итальянских мастеров особой известностью пользовался
Аристотель Фиоравенти, построивший в Московском Кремле знаменитые Успенский собор и Грановитую палату. Вообще трудами итальянцев при Иване III Кремль был обстроен и украшен заново. Рядом с «фряжскими» мастерами у Ивана III работали и немецкие, хотя в его пору они не играли первой роли выдавались только лекаря-«немчины». Кроме мастеров, в Москве появлялись иноземцы гости (например, греческая родня Софьи) и послы от западноевропейских государей. (Между прочим, посольство от римского императора предлагало Ивану III титул короля, от которого Иван отказался. Для приема гостей и послов при московском дворе был выработан определенный чин (церемониал, совсем отличный оттого чина, который соблюдался прежде при приемах татарских посольств. И вообще порядок придворной жизни при новых обстоятельствах изменился, стал сложнее и церемоннее.
Во– вторых, появлению в Москве Софьи московские люди приписывали большие перемены в характере Ивана III и замешательства в княжеской семье. Они говорили, что,
как пришла Софья с греками, так земля замешалася, и пришли нестроения великие. Великий князь изменил свое обращение с окружающими стал держать себя не так простои доступно, как прежде, требовал знаков внимания к себе, стал взыскателен и легко опалялся
(налагал немилость) на бояр. Он стал обнаруживать новое, непривычно высокое представление о своей власти. Женившись на греческой царевне, он как будто считал себя преемни-
4
Роль Софьи Палеолог основательно исследована проф. В. И. Саввою (Московские цари и Византийские василевсы»,
1901).
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
114
ком исчезнувших греческих императоров и намекал на это преемство тем, что усвоил себе византийский герб – двуглавого орла. Словом, после брака с Софьей Иван III проявил большое властолюбие, которое потом испытала на себе и сама великая княгиня. В конце своей жизни Иван совсем было поссорился с Софьей и отдалил ее от себя. Ссора их произошла по вопросу о престолонаследии. Сын Ивана III от первого брака, Иван Молодой, умер в 1490 г.,
оставив великому князю маленького внука Дмитрия. Ноу великого князя был другой сын от брака с Софьей – Василий. Кому было наследовать престол московский внуку Дмитрию или же сыну Василию Сначала Иван III решил дело в пользу Дмитрия и при этом наложил свою опалу на Софью и Василия. Дмитрия он при своей жизни венчал на царство (именно на
царство, а не на великое княжение. Но через год отношения переменились Дмитрий был отстранена Софья с Василием снова вошли в милость. Василий получил титул великого князя и стал соправителем отца. При этих переменах терпели придворные Ивана III: с опалой на Софью попали в немилость ее приближенные, причем несколько человек было даже казнено смертью с опалой на Дмитрия великий князь также воздвиг гонение на некоторых бояр и одного из них казнил.
Вспоминая все то, что происходило при дворе Ивана III после его женитьбы на Софье,
московские люди высказывали осуждение Софье и считали ее влияние на мужа скорее вредным, чем полезным. Ей они приписывали падение старых обычаев и разные новизны в московском быту, а также и порчу характера ее мужа и сына, ставших властными и грозными монархами. Не следует, однако, преувеличивать значение личности Софьи если бы ее и вовсе не было при московском дворе, все равно московский великий князь сознал бы свою силу и полновластие, и сношения с Западом все равно завязались бы. К этому вел весь ход московской истории, в силу которого московский великий князь стал единым государем могучей великорусской народности и соседом нескольких европейских государств.
Внешняя политика Ивана III. Вовремя Ивана III существовали уже три самостоятельных татарских орды в пределах нынешней России. Золотая Орда, истощенная усоби- цами, доживала свой век. Рядом с ней в XV в. образовалась в Черноморье Крымская Орда,
в которой утвердилась династия Гиреев (потомков Ази-Гирея). В Казани золотоордынские выходцы основали, также в середине XV в, особую орду, объединив под татарской властью финских инородцев мордву, черемису, вотяков. Пользуясь несогласиями и постоянными междоусобиями среди татар, Иван III исподволь добился того, что подчинил Казань своему влиянию и сделал своим подручником казанского хана или царя (тогда ханов москвичи называли царями. С крымским царем у Ивана III образовалась прочная дружба, так как оба они имели общего врага – Золотую Орду, против которой и действовали вместе. Что же касается до Золотой Орды, то Иван III прекратил всякие зависимые к ней отношения не давал дани, не ехал в Орду, не оказывал почтения хану. Рассказывали, что однажды Иван даже бросил на землю и топтал ногой ханскую басму, те. тот знак (по всей вероятности,
золотую пластину, жетон с надписью, который хан вручил своим послам к Ивану, как доказательство их полномочий и власти. Слабый золотоордынский хан Ахмат пытался действовать против Москвы в союзе с Литвой но так как Литва не давала ему верной помощи,
то он ограничивался набегами на московские границы. В 1472 гон пришел к берегам Оки и,
пограбив, ушел назад, не смея идти на саму Москву. В 1480 гон повторил свой набег. Оставив вправо от себя верховья Оки, Ахмат пришел нар. Угру, в пограничные между Москвой и Литвой места. Но и здесь он не получил никакой помощи от Литвы, а Москва встретила его сильной ратью. На Угре и стали друг против друга Ахмат и Иван III – оба в нерешимости начать прямой бой. Иван III велел готовить столицу к осаде, отправил свою жену Софью из Москвы на север и сам приезжал с Угры к Москве, боясь как татар, таки своих родных братьев (это прекрасно показано в статье А. Е. Преснякова Иван III на Угре. Они были с ним в ссоре и внушали ему подозрение в том, что изменят в решительную минуту. Осмот-
114
ком исчезнувших греческих императоров и намекал на это преемство тем, что усвоил себе византийский герб – двуглавого орла. Словом, после брака с Софьей Иван III проявил большое властолюбие, которое потом испытала на себе и сама великая княгиня. В конце своей жизни Иван совсем было поссорился с Софьей и отдалил ее от себя. Ссора их произошла по вопросу о престолонаследии. Сын Ивана III от первого брака, Иван Молодой, умер в 1490 г.,
оставив великому князю маленького внука Дмитрия. Ноу великого князя был другой сын от брака с Софьей – Василий. Кому было наследовать престол московский внуку Дмитрию или же сыну Василию Сначала Иван III решил дело в пользу Дмитрия и при этом наложил свою опалу на Софью и Василия. Дмитрия он при своей жизни венчал на царство (именно на
царство, а не на великое княжение. Но через год отношения переменились Дмитрий был отстранена Софья с Василием снова вошли в милость. Василий получил титул великого князя и стал соправителем отца. При этих переменах терпели придворные Ивана III: с опалой на Софью попали в немилость ее приближенные, причем несколько человек было даже казнено смертью с опалой на Дмитрия великий князь также воздвиг гонение на некоторых бояр и одного из них казнил.
Вспоминая все то, что происходило при дворе Ивана III после его женитьбы на Софье,
московские люди высказывали осуждение Софье и считали ее влияние на мужа скорее вредным, чем полезным. Ей они приписывали падение старых обычаев и разные новизны в московском быту, а также и порчу характера ее мужа и сына, ставших властными и грозными монархами. Не следует, однако, преувеличивать значение личности Софьи если бы ее и вовсе не было при московском дворе, все равно московский великий князь сознал бы свою силу и полновластие, и сношения с Западом все равно завязались бы. К этому вел весь ход московской истории, в силу которого московский великий князь стал единым государем могучей великорусской народности и соседом нескольких европейских государств.
Внешняя политика Ивана III. Вовремя Ивана III существовали уже три самостоятельных татарских орды в пределах нынешней России. Золотая Орда, истощенная усоби- цами, доживала свой век. Рядом с ней в XV в. образовалась в Черноморье Крымская Орда,
в которой утвердилась династия Гиреев (потомков Ази-Гирея). В Казани золотоордынские выходцы основали, также в середине XV в, особую орду, объединив под татарской властью финских инородцев мордву, черемису, вотяков. Пользуясь несогласиями и постоянными междоусобиями среди татар, Иван III исподволь добился того, что подчинил Казань своему влиянию и сделал своим подручником казанского хана или царя (тогда ханов москвичи называли царями. С крымским царем у Ивана III образовалась прочная дружба, так как оба они имели общего врага – Золотую Орду, против которой и действовали вместе. Что же касается до Золотой Орды, то Иван III прекратил всякие зависимые к ней отношения не давал дани, не ехал в Орду, не оказывал почтения хану. Рассказывали, что однажды Иван даже бросил на землю и топтал ногой ханскую басму, те. тот знак (по всей вероятности,
золотую пластину, жетон с надписью, который хан вручил своим послам к Ивану, как доказательство их полномочий и власти. Слабый золотоордынский хан Ахмат пытался действовать против Москвы в союзе с Литвой но так как Литва не давала ему верной помощи,
то он ограничивался набегами на московские границы. В 1472 гон пришел к берегам Оки и,
пограбив, ушел назад, не смея идти на саму Москву. В 1480 гон повторил свой набег. Оставив вправо от себя верховья Оки, Ахмат пришел нар. Угру, в пограничные между Москвой и Литвой места. Но и здесь он не получил никакой помощи от Литвы, а Москва встретила его сильной ратью. На Угре и стали друг против друга Ахмат и Иван III – оба в нерешимости начать прямой бой. Иван III велел готовить столицу к осаде, отправил свою жену Софью из Москвы на север и сам приезжал с Угры к Москве, боясь как татар, таки своих родных братьев (это прекрасно показано в статье А. Е. Преснякова Иван III на Угре. Они были с ним в ссоре и внушали ему подозрение в том, что изменят в решительную минуту. Осмот-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
115
рительность Ивана и медлительность его показались народу трусостью, и простые люди,
готовясь в Москве к осаде, открыто негодовали на Ивана. Духовный отец великого князя,
архиепископ ростовский Вассиан, и словом и письменным посланием, увещевал Ивана не быть бегуном, а храбро стать против врага. Однако Иван таки не решился напасть на татар. В свою очередь и Ахмат, простояв на Угре слета до ноября месяца, дождался снегов и морозов и должен был уйти домой. Сам он скоро был убит в усобице, а его сыновья погибли в борьбе с Крымской Ордой, и самая Золотая Орда окончательно распалась (1502). Так окончилось для Москвы татарское иго, спадавшее постепенно ив последнюю свою пору бывшее номинальным. Ноне окончились для Руси беды от татар. Как крымцы, таки казанцы,
и нагаи, и все мелкие кочевые татарские орды, близкие к русским границами «украйнам»,
постоянно нападали на эти украйны, жгли, разоряли жилища и имущество, уводили с собой людей и скот. С этим постоянным татарским разбоем русским людям пришлось бороться еще около трех столетий.
Отношения Ивана III к Литве при великом князе Казимире Ягайловиче небыли мирными. Не желая усиления Москвы, Литва стремилась поддерживать против Москвы Великий Новгород и Тверь, поднимала на Ивана III татар. Ноу Казимира не было достаточно сил,
чтобы вести с Москвой открытую войну. После Витовта внутренние осложнения в Литве ослабили ее. Усиление польского влияния и католической пропаганды создало в Литве много недовольных князей они, как мы знаем, уходили в московское подданство со своими вотчинами. Это еще более умаляло литовские силы и делало для Литвы очень рискованным открытое столкновение с Москвой. Однако оно стало неизбежным по смерти Казимира (когда Литва избрала себе великого князя особо от Польши. В то время как королем Польши стал сын Казимира Ян Альбрехт, в Литве вокняжился его брат Александр Казимирович. Воспользовавшись этим разделением, Иван III начал войну против Александра и добился того,
что Литва формально уступила ему земли князей, перешедших в Москву (вяземских, ново- сильских, одоевских, воротынских, белевских), и кроме того, признала за ним титул государя всея Руси. Заключение мира было закреплено тем, что Иван III выдал свою дочь Елену замуж за Александра Казимировича. Александр был сам католик, но обещал не принуждать к католичеству своей православной супруги. Однако ему трудно было сдержать это обещание из-за внушений своих католических советников. Судьба великой княгини Елены Ивановны была очень печальна, и ее отец напрасно требовал от Александра лучшего с ней обращения. С другой стороны, и Александр обижался на московского великого князя. К Ивану на службу продолжали проситься православные князья из Литвы, объясняя свое нежелание оставаться под властью Литвы гонением на их веру. Так, Иван III принял к себе князя бель- ского и князей новгород-северского и черниговского с громадными вотчинами по Днепру и
Десне. Война между Москвой и Литвой стала неизбежна. Она шла с 1500 по 1503 г, причем сторону Литвы принял Ливонский ордена сторону Москвы – крымский хан. Окончилось дело перемирием, по которому Иван III удержал за собой все приобретенные им княжества.
Было очевидно, что Москва в ту минуту была сильнее Литвы, точно также как она была сильнее и ордена. Орден, несмотря на отдельные военные удачи, заключил с Москвой также не особенно почетное перемирие. До Ивана III, под напором с запада, Московское княжество уступало и проигрывало теперь московский великий князь сам начинает наступать на своих соседей и, увеличивая с запада свои владения, открыто высказывает притязание на присоединение к Москве всех вообще русских земель.
Воюя со своими западными соседями, Иван III искал дружбы и союзов в Европе.
Москва при нем вступила в дипломатические сношения с Данией, с императором, с Венгрией, с Венецией, с Турцией. Окрепшее русское государство входило понемногу вкруг европейских международных отношений и начинало свое общение с культурными странами
Запада.
115
рительность Ивана и медлительность его показались народу трусостью, и простые люди,
готовясь в Москве к осаде, открыто негодовали на Ивана. Духовный отец великого князя,
архиепископ ростовский Вассиан, и словом и письменным посланием, увещевал Ивана не быть бегуном, а храбро стать против врага. Однако Иван таки не решился напасть на татар. В свою очередь и Ахмат, простояв на Угре слета до ноября месяца, дождался снегов и морозов и должен был уйти домой. Сам он скоро был убит в усобице, а его сыновья погибли в борьбе с Крымской Ордой, и самая Золотая Орда окончательно распалась (1502). Так окончилось для Москвы татарское иго, спадавшее постепенно ив последнюю свою пору бывшее номинальным. Ноне окончились для Руси беды от татар. Как крымцы, таки казанцы,
и нагаи, и все мелкие кочевые татарские орды, близкие к русским границами «украйнам»,
постоянно нападали на эти украйны, жгли, разоряли жилища и имущество, уводили с собой людей и скот. С этим постоянным татарским разбоем русским людям пришлось бороться еще около трех столетий.
Отношения Ивана III к Литве при великом князе Казимире Ягайловиче небыли мирными. Не желая усиления Москвы, Литва стремилась поддерживать против Москвы Великий Новгород и Тверь, поднимала на Ивана III татар. Ноу Казимира не было достаточно сил,
чтобы вести с Москвой открытую войну. После Витовта внутренние осложнения в Литве ослабили ее. Усиление польского влияния и католической пропаганды создало в Литве много недовольных князей они, как мы знаем, уходили в московское подданство со своими вотчинами. Это еще более умаляло литовские силы и делало для Литвы очень рискованным открытое столкновение с Москвой. Однако оно стало неизбежным по смерти Казимира (когда Литва избрала себе великого князя особо от Польши. В то время как королем Польши стал сын Казимира Ян Альбрехт, в Литве вокняжился его брат Александр Казимирович. Воспользовавшись этим разделением, Иван III начал войну против Александра и добился того,
что Литва формально уступила ему земли князей, перешедших в Москву (вяземских, ново- сильских, одоевских, воротынских, белевских), и кроме того, признала за ним титул государя всея Руси. Заключение мира было закреплено тем, что Иван III выдал свою дочь Елену замуж за Александра Казимировича. Александр был сам католик, но обещал не принуждать к католичеству своей православной супруги. Однако ему трудно было сдержать это обещание из-за внушений своих католических советников. Судьба великой княгини Елены Ивановны была очень печальна, и ее отец напрасно требовал от Александра лучшего с ней обращения. С другой стороны, и Александр обижался на московского великого князя. К Ивану на службу продолжали проситься православные князья из Литвы, объясняя свое нежелание оставаться под властью Литвы гонением на их веру. Так, Иван III принял к себе князя бель- ского и князей новгород-северского и черниговского с громадными вотчинами по Днепру и
Десне. Война между Москвой и Литвой стала неизбежна. Она шла с 1500 по 1503 г, причем сторону Литвы принял Ливонский ордена сторону Москвы – крымский хан. Окончилось дело перемирием, по которому Иван III удержал за собой все приобретенные им княжества.
Было очевидно, что Москва в ту минуту была сильнее Литвы, точно также как она была сильнее и ордена. Орден, несмотря на отдельные военные удачи, заключил с Москвой также не особенно почетное перемирие. До Ивана III, под напором с запада, Московское княжество уступало и проигрывало теперь московский великий князь сам начинает наступать на своих соседей и, увеличивая с запада свои владения, открыто высказывает притязание на присоединение к Москве всех вообще русских земель.
Воюя со своими западными соседями, Иван III искал дружбы и союзов в Европе.
Москва при нем вступила в дипломатические сношения с Данией, с императором, с Венгрией, с Венецией, с Турцией. Окрепшее русское государство входило понемногу вкруг европейских международных отношений и начинало свое общение с культурными странами
Запада.
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
116
Великий князь Василий III Иванович Иван III, по примеру своих предков, составил завещание, в котором поделил свои владения между своими пятью сыновьями. По форме это завещание было похоже на старые княжеские душевные грамоты, но по сути своей оно окончательно устанавливало новый порядок единодержавия в Московском государстве. Старшего своего сына Василия Иван III делал прямо государем над братьями и ему одному давал державные права. Василий получил один 66 городов, а четверо его братьев – только тридцать, ипритом мелких. Василий один имел право бить монету, сноситься с другими государствами он наследовал все выморочные уделы бездетных родственников только его детям принадлежало великое княжение, от которого отказались заранее его братья. Таким образом
Василий был государем, а его братья и прочая родня – подданными. Такова основная мысль завещания Ивана Василий III наследовал властолюбие своего отца, ноне имел его талантов. Вся его деятельность была продолжением того, что делал его отец. Чего не успел довершить Иван III, то доканчивал Василий. Покорив Новгород, Иван оставил прежнее самоуправление в Пскове.
Внутренняя жизнь Пскова не давала тогда поводов к вмешательству в его дела. Во Пскове не было внутренних усобиц. Находясь на окраине Русской земли, в постоянном страхе от литвы и немцев, Псков крепко держался Москвы, был ей послушен и всегда имел у себя, вместо самостоятельного князя, московского наместника. При таких условиях псковское вече не могло сохранить за собой прежнего самостоятельного политического значения оно стало органом местного самоуправления под главенством московского государя. Однако послушание псковичей великому князю не обеспечивало их от притеснений со стороны московских наместников. Псковичи жаловались на своих князей в Москву, а наместники жаловались на псковичей. В 1510 г, после одной из таких ссор, Василий III уничтожил вече во Пскове,
взял в Москву вечевой колокол и вывел из Пскова на жительство в московские волости семей псковичей, а на их место прислал столько же семей из московских городов. Псков не оказал великому князю никакого сопротивления псковичи только слезами оплакивали потерю своей вековой вольности и жаловались, что город их поруган и разорена псковичи бедные не ведали правды московские».
То же было и с Рязанью. Иван III, овладев одной половиной Рязани, другую оставил за малолетним рязанским князем Иваном, но управлял Рязанью за него, как его дед. Московская опека продолжалась и при Василии III. Однако, возмужав, рязанский князь стал тяготиться зависимостью от Москвы и мечтать о самостоятельности. Заметив это, Василий арестовал князя Ивана, а его волость присоединил к Москве (1517). Как и во Пскове, рязанцев толпами выводили в московские волости, а на их место селили москвичей. Такой «вывод»
из покоренных земель делали для того, чтобы уничтожить в них возможность восстаний и отпадении от Москвы.
Наконец, оставались еще князья Северной земли, перешедшие к Ивану III от литовского великого князя со своими волостями. Василий III, воспользовавшись их распрями,
выгнал этих князей из их городов и взял их владения к Москве (1523). Таким образом, все так называемые уделы были упразднены, ив Московском государстве остались только простые служилые князья, которые в своих вотчинах не имели уже никаких державных прав и служили великому князю, как простые бояре.
Внешняя политика Василия была продолжением политики предшествующего княжения. Москва по-прежнему притягивала к себе выходцев из Литвы (князья Глинские), а Литва,
как и ранее, не могла примириться с уходом князей из литовского подданства. Дважды вспыхивала война между Василием III и литовским великим князем Сигизмундом Казимировичем. Василий III овладел в 1514 г. Смоленском, имевшим важное военное значение. Как ни старались литовцы, эта крепость осталась в московских руках, и Литва была вынуждена заключить (в 1522 г) перемирие с уступкой Смоленска Москве до вечного мира или
116
Великий князь Василий III Иванович Иван III, по примеру своих предков, составил завещание, в котором поделил свои владения между своими пятью сыновьями. По форме это завещание было похоже на старые княжеские душевные грамоты, но по сути своей оно окончательно устанавливало новый порядок единодержавия в Московском государстве. Старшего своего сына Василия Иван III делал прямо государем над братьями и ему одному давал державные права. Василий получил один 66 городов, а четверо его братьев – только тридцать, ипритом мелких. Василий один имел право бить монету, сноситься с другими государствами он наследовал все выморочные уделы бездетных родственников только его детям принадлежало великое княжение, от которого отказались заранее его братья. Таким образом
Василий был государем, а его братья и прочая родня – подданными. Такова основная мысль завещания Ивана Василий III наследовал властолюбие своего отца, ноне имел его талантов. Вся его деятельность была продолжением того, что делал его отец. Чего не успел довершить Иван III, то доканчивал Василий. Покорив Новгород, Иван оставил прежнее самоуправление в Пскове.
Внутренняя жизнь Пскова не давала тогда поводов к вмешательству в его дела. Во Пскове не было внутренних усобиц. Находясь на окраине Русской земли, в постоянном страхе от литвы и немцев, Псков крепко держался Москвы, был ей послушен и всегда имел у себя, вместо самостоятельного князя, московского наместника. При таких условиях псковское вече не могло сохранить за собой прежнего самостоятельного политического значения оно стало органом местного самоуправления под главенством московского государя. Однако послушание псковичей великому князю не обеспечивало их от притеснений со стороны московских наместников. Псковичи жаловались на своих князей в Москву, а наместники жаловались на псковичей. В 1510 г, после одной из таких ссор, Василий III уничтожил вече во Пскове,
взял в Москву вечевой колокол и вывел из Пскова на жительство в московские волости семей псковичей, а на их место прислал столько же семей из московских городов. Псков не оказал великому князю никакого сопротивления псковичи только слезами оплакивали потерю своей вековой вольности и жаловались, что город их поруган и разорена псковичи бедные не ведали правды московские».
То же было и с Рязанью. Иван III, овладев одной половиной Рязани, другую оставил за малолетним рязанским князем Иваном, но управлял Рязанью за него, как его дед. Московская опека продолжалась и при Василии III. Однако, возмужав, рязанский князь стал тяготиться зависимостью от Москвы и мечтать о самостоятельности. Заметив это, Василий арестовал князя Ивана, а его волость присоединил к Москве (1517). Как и во Пскове, рязанцев толпами выводили в московские волости, а на их место селили москвичей. Такой «вывод»
из покоренных земель делали для того, чтобы уничтожить в них возможность восстаний и отпадении от Москвы.
Наконец, оставались еще князья Северной земли, перешедшие к Ивану III от литовского великого князя со своими волостями. Василий III, воспользовавшись их распрями,
выгнал этих князей из их городов и взял их владения к Москве (1523). Таким образом, все так называемые уделы были упразднены, ив Московском государстве остались только простые служилые князья, которые в своих вотчинах не имели уже никаких державных прав и служили великому князю, как простые бояре.
Внешняя политика Василия была продолжением политики предшествующего княжения. Москва по-прежнему притягивала к себе выходцев из Литвы (князья Глинские), а Литва,
как и ранее, не могла примириться с уходом князей из литовского подданства. Дважды вспыхивала война между Василием III и литовским великим князем Сигизмундом Казимировичем. Василий III овладел в 1514 г. Смоленском, имевшим важное военное значение. Как ни старались литовцы, эта крепость осталась в московских руках, и Литва была вынуждена заключить (в 1522 г) перемирие с уступкой Смоленска Москве до вечного мира или
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
117
«докончания». Но этого «докончания» таки не было достигнуто в течение более чем столетия, ибо Литва и Москва никак не могли размежевать между собой спорные промежуточные между ними русские волости.
Татарские отношения после падения Золотой Орды не стали легче для Москвы.
Дружба с Крымом при Василии III прекратилась, а влияние Москвы в Казани не было прочно. И со стороны Крыма, и со стороны Казани на русские области совершались постоянные набеги. На южных границах Московского государства грабили крымцы; в местах нижегородских, костромских и галицких – казанские татары и подчиненная им мордва и чере- миса. От татарской и черемисской войны русские люди не могли жить спокойно у себя дома и не имели возможности колонизовать ни плодородной черноземной полосы на юге от
Оки (так называемого дикого поля, ни лесных пространств за Волгой по рр. Унже и Ветлуге. Вся восточная и южная окраина государства была в постоянном страхе татарских набегов. Мало того, если татарам удавалось не встретить на границах Руси московской сторожевой рати, они устремлялись в центральные русские волости и добирались даже до самой
Москвы. Василию III оставалось только сторожить свои границы и при случае вмешиваться во внутренние дела татар и укреплять среди них свое влияние. В Казани это и удавалось.
Крым же, к сожалению, был так далек от Москвы, что нельзя было хорошо следить за крым- цами и влиять на них. Московское правительство ограничивалось тем, что посылало в Крым посольство с поминками, те. подарками, которыми думало задобрить и замирить врага;
а в тоже время ежегодно летом на южной границе государства (шедшей поберегу средней
Оки и потому называвшейся тогда берегом) ставились войска, чтобы стеречь берег от внезапных набегов. Сверх того, в наиболее опасных местах строили на Оке и за Окой недоступные для татар каменные крепости (Калуга, Тула, Зарайск) и помещали в них войска.
Василий III был женат на Соломонии из боярского рода Сабуровых и не имел детей.
Он, однако, никак не хотел оставить великого княжения своим братьям (Юрию и Андрею),
так как, по его мнению, они и своих уделов не умели устроить. Поэтому, с разрешения митрополита (Даниила, он заставил свою жену постричься в монахини (с именем Софьи) и отправил ее на житье в Суздальский женский Покровский монастырь. Сам же женился вторично, взяв за себя княжну Елену Васильевну Глинскую, из рода литовских выходцев. В
этом браке у него было два сына, Иван и Юрий. Старшему из них было всего 3 года, когда
Василий III заболел случайным нарывом и умер, не дожив до 60 лет.
Отношения к боярству Властный, требовательный и строгий, Василий не обладал достоинствами Ивана III, но зато еще более его любил власть и умел показать свое могущество и самовластие всем его окружавшим. При нем простые удельные отношения подданных к государю исчезают. Герберштейн, германский посол, бывший в ту пору в Москве,
замечает, что Василий III имел власть, какой не обладал ни один монархи затем добавляет,
что когда спрашивают москвичей о неизвестном им деле, они говорят, равняя князя с Богом:
«Мы этого не знаем, знает Бог да государь. Такой казалась власть государя иноземцам но пойманные ими фразы назначались не только для того, чтобы политически возвысить государя в дипломатических сношениях с иноземцами внутренние отношения действительно менялись, и власть московского государя росла не только по отношению кудельным князьям как власть единого властителя сильного государя, но ив отношениях подданных. Эта перемена, отношений к подданным резче всего сказалась изменениями в быте боярства.
В Москве издавна, благодаря богатству московских князей и другим причинам, собралось многочисленное боярство со времени Ивана Калиты с юга и с запада приезжали сюда именитые бояре и мало-помалу около московского великокняжеского стола столпилось больше слуг, чему кого бы тони было из других русских князей. Основанием отношений между князем и боярами до половины XV в. в Москве был договор боярин приходил
«служить князю, а князь за это должен был его кормить, – вот главное условие дого-
117
«докончания». Но этого «докончания» таки не было достигнуто в течение более чем столетия, ибо Литва и Москва никак не могли размежевать между собой спорные промежуточные между ними русские волости.
Татарские отношения после падения Золотой Орды не стали легче для Москвы.
Дружба с Крымом при Василии III прекратилась, а влияние Москвы в Казани не было прочно. И со стороны Крыма, и со стороны Казани на русские области совершались постоянные набеги. На южных границах Московского государства грабили крымцы; в местах нижегородских, костромских и галицких – казанские татары и подчиненная им мордва и чере- миса. От татарской и черемисской войны русские люди не могли жить спокойно у себя дома и не имели возможности колонизовать ни плодородной черноземной полосы на юге от
Оки (так называемого дикого поля, ни лесных пространств за Волгой по рр. Унже и Ветлуге. Вся восточная и южная окраина государства была в постоянном страхе татарских набегов. Мало того, если татарам удавалось не встретить на границах Руси московской сторожевой рати, они устремлялись в центральные русские волости и добирались даже до самой
Москвы. Василию III оставалось только сторожить свои границы и при случае вмешиваться во внутренние дела татар и укреплять среди них свое влияние. В Казани это и удавалось.
Крым же, к сожалению, был так далек от Москвы, что нельзя было хорошо следить за крым- цами и влиять на них. Московское правительство ограничивалось тем, что посылало в Крым посольство с поминками, те. подарками, которыми думало задобрить и замирить врага;
а в тоже время ежегодно летом на южной границе государства (шедшей поберегу средней
Оки и потому называвшейся тогда берегом) ставились войска, чтобы стеречь берег от внезапных набегов. Сверх того, в наиболее опасных местах строили на Оке и за Окой недоступные для татар каменные крепости (Калуга, Тула, Зарайск) и помещали в них войска.
Василий III был женат на Соломонии из боярского рода Сабуровых и не имел детей.
Он, однако, никак не хотел оставить великого княжения своим братьям (Юрию и Андрею),
так как, по его мнению, они и своих уделов не умели устроить. Поэтому, с разрешения митрополита (Даниила, он заставил свою жену постричься в монахини (с именем Софьи) и отправил ее на житье в Суздальский женский Покровский монастырь. Сам же женился вторично, взяв за себя княжну Елену Васильевну Глинскую, из рода литовских выходцев. В
этом браке у него было два сына, Иван и Юрий. Старшему из них было всего 3 года, когда
Василий III заболел случайным нарывом и умер, не дожив до 60 лет.
Отношения к боярству Властный, требовательный и строгий, Василий не обладал достоинствами Ивана III, но зато еще более его любил власть и умел показать свое могущество и самовластие всем его окружавшим. При нем простые удельные отношения подданных к государю исчезают. Герберштейн, германский посол, бывший в ту пору в Москве,
замечает, что Василий III имел власть, какой не обладал ни один монархи затем добавляет,
что когда спрашивают москвичей о неизвестном им деле, они говорят, равняя князя с Богом:
«Мы этого не знаем, знает Бог да государь. Такой казалась власть государя иноземцам но пойманные ими фразы назначались не только для того, чтобы политически возвысить государя в дипломатических сношениях с иноземцами внутренние отношения действительно менялись, и власть московского государя росла не только по отношению кудельным князьям как власть единого властителя сильного государя, но ив отношениях подданных. Эта перемена, отношений к подданным резче всего сказалась изменениями в быте боярства.
В Москве издавна, благодаря богатству московских князей и другим причинам, собралось многочисленное боярство со времени Ивана Калиты с юга и с запада приезжали сюда именитые бояре и мало-помалу около московского великокняжеского стола столпилось больше слуг, чему кого бы тони было из других русских князей. Основанием отношений между князем и боярами до половины XV в. в Москве был договор боярин приходил
«служить князю, а князь за это должен был его кормить, – вот главное условие дого-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
118
вора. Сообразно с этим каждый служилый боярин имел право на кормление по заслугами вместе стем право отъезда и участия в совете князя. До половины XV в. интересы боярства были тесно связаны с интересами князя боярин должен был стараться об усилении своего князя, так как чем сильнее князь, тем лучше служить боярину и тем безопаснее его вотчина. Князья в свою очередь признавали заслуги бояр, что видим из завещания Дмитрия Донского, в котором он советует детям во всем держаться совета бояр. Словом, московские князья и бояре составляли одну дружную политическую силу. Нос половины XV в.
изменяется состав московского боярства и изменяется отношение боярства к государю. С
этого времени в княжение Ивана III и Василия III, в эпоху окончательного подчинения и присоединения уделов, замечается прилив новых слуг к московскому двору во-первых, это удельные князья, потерявшие или уступившие свои уделы московскому князю во-вторых,
это удельные князья, которые ранее потеряли свою самостоятельность и служили другим удельным князьям наконец, это бояре – слуги удельных князей, перешедшие вместе со своими князьями на службу к московскому князю. Толпа княжеских слуг увеличивалась еще новыми пришельцами из Литвы, – это были литовские и русские князья, державшиеся православия под властью литовских владетелей и после унии 1386 г. стремившиеся перейти со своими уделами под власть православного государя. Все перечисленные пришельцы скоро стали в определенные отношения к старым московским боярами друг к другу. Эти отношения выразились в обычаях местничества Так называется порядок служебных отношений боярских фамилий, сложившийся в Москве в XV и XVI вв. и основанный на «отечестве»,
т. е. на унаследованных от предков отношениях служилого лица ирода по службе к другим лицами родам. Каждый князь или боярин, принимая служебное назначение, справлялся, не станет ли он в равноправные или подчиненные отношения к лицу, менее его родовитому по происхождению, и отказывался от таких назначений, как от бесчестящих не только его, но и весь его род. Такой обычай «местничаться» разместил мало-помалу все московские боярские роды в определенный порядок по знатности происхождения, и на этом аристократическом основании большие роды княжеские, как самые знатные, стали выше других они занимали высшие должности и являлись главными помощниками и сотрудниками московских государей. Но бывшие удельные князья, пришедшие на службу к московскому государю и ставшие к нему в отношении бояр, в большинстве сохранили за собой свои удельные земли на частном праве, как боярские вотчины. Перестав быть самостоятельными владельцами своих уделов, они оставались в них простыми вотчинниками-землевладельцами, сохраняя иногда в управлении землями некоторые черты своей прежней правительственной власти.
Таким образом, их положение в их вотчинах переменилось очень мало они остались в тех же суверенных отношениях к населению своих вотчин, сохраняли свои прежние понятия и привычки. Делаясь боярами, эти княжата приносили в Москву не боярские мысли и чувства;
делаясь из самостоятельных людей людьми подчиненными, они, понятно, не могли питать хороших чувств к московскому князю, лишившему их самостоятельности. Они не довольствуются положением прежних бояр при князе, а стараются достигнуть новых прав, воспользоваться всеми выгодами своего нового положения. Помня свое происхождение, зная,
что они – потомки прежних правителей русской земли, они смотрят на себя и теперь, как на хозяев русской землистой только разницей, что предки их правили русской землей поодиночке, по частям, а они, собравшись водном месте, около московского князя, должны править все вместе всей землей. Основываясь на этом представлении, они склонны требовать участия в управлении страной, требуют, чтобы князья московские советовались сними о всех делах, грозя, в противном случае, отъездом. Но служилые князья не могли отъехать,
как отъезжали бояре удельных князей, те. не могли переехать на службу от одного удельного князя к другому теперь уделов не было и можно было отъехать только в Литву или к немцам под иноверную власть, но и то и другое считалось изменой русскому государству
118
вора. Сообразно с этим каждый служилый боярин имел право на кормление по заслугами вместе стем право отъезда и участия в совете князя. До половины XV в. интересы боярства были тесно связаны с интересами князя боярин должен был стараться об усилении своего князя, так как чем сильнее князь, тем лучше служить боярину и тем безопаснее его вотчина. Князья в свою очередь признавали заслуги бояр, что видим из завещания Дмитрия Донского, в котором он советует детям во всем держаться совета бояр. Словом, московские князья и бояре составляли одну дружную политическую силу. Нос половины XV в.
изменяется состав московского боярства и изменяется отношение боярства к государю. С
этого времени в княжение Ивана III и Василия III, в эпоху окончательного подчинения и присоединения уделов, замечается прилив новых слуг к московскому двору во-первых, это удельные князья, потерявшие или уступившие свои уделы московскому князю во-вторых,
это удельные князья, которые ранее потеряли свою самостоятельность и служили другим удельным князьям наконец, это бояре – слуги удельных князей, перешедшие вместе со своими князьями на службу к московскому князю. Толпа княжеских слуг увеличивалась еще новыми пришельцами из Литвы, – это были литовские и русские князья, державшиеся православия под властью литовских владетелей и после унии 1386 г. стремившиеся перейти со своими уделами под власть православного государя. Все перечисленные пришельцы скоро стали в определенные отношения к старым московским боярами друг к другу. Эти отношения выразились в обычаях местничества Так называется порядок служебных отношений боярских фамилий, сложившийся в Москве в XV и XVI вв. и основанный на «отечестве»,
т. е. на унаследованных от предков отношениях служилого лица ирода по службе к другим лицами родам. Каждый князь или боярин, принимая служебное назначение, справлялся, не станет ли он в равноправные или подчиненные отношения к лицу, менее его родовитому по происхождению, и отказывался от таких назначений, как от бесчестящих не только его, но и весь его род. Такой обычай «местничаться» разместил мало-помалу все московские боярские роды в определенный порядок по знатности происхождения, и на этом аристократическом основании большие роды княжеские, как самые знатные, стали выше других они занимали высшие должности и являлись главными помощниками и сотрудниками московских государей. Но бывшие удельные князья, пришедшие на службу к московскому государю и ставшие к нему в отношении бояр, в большинстве сохранили за собой свои удельные земли на частном праве, как боярские вотчины. Перестав быть самостоятельными владельцами своих уделов, они оставались в них простыми вотчинниками-землевладельцами, сохраняя иногда в управлении землями некоторые черты своей прежней правительственной власти.
Таким образом, их положение в их вотчинах переменилось очень мало они остались в тех же суверенных отношениях к населению своих вотчин, сохраняли свои прежние понятия и привычки. Делаясь боярами, эти княжата приносили в Москву не боярские мысли и чувства;
делаясь из самостоятельных людей людьми подчиненными, они, понятно, не могли питать хороших чувств к московскому князю, лишившему их самостоятельности. Они не довольствуются положением прежних бояр при князе, а стараются достигнуть новых прав, воспользоваться всеми выгодами своего нового положения. Помня свое происхождение, зная,
что они – потомки прежних правителей русской земли, они смотрят на себя и теперь, как на хозяев русской землистой только разницей, что предки их правили русской землей поодиночке, по частям, а они, собравшись водном месте, около московского князя, должны править все вместе всей землей. Основываясь на этом представлении, они склонны требовать участия в управлении страной, требуют, чтобы князья московские советовались сними о всех делах, грозя, в противном случае, отъездом. Но служилые князья не могли отъехать,
как отъезжали бояре удельных князей, те. не могли переехать на службу от одного удельного князя к другому теперь уделов не было и можно было отъехать только в Литву или к немцам под иноверную власть, но и то и другое считалось изменой русскому государству
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
119
В конце концов, их положение определялось так допуская местничество, московские князья не спорили до поры до времени против права совета, но старались прекратить отъезд;
вместе стем самый ход исторических событий все более и более мешал отъезду, а право совета иногда не осуществлялось. С царствования Ивана III, именно со времени его брака с
Софьей Фоминишной, которую не любили бояре за ее властолюбивые стремления, начинают раздаваться жалобы со стороны бояр, что государь их не слушает. Время Василия III было еще хуже для бояр в этом отношении, еще более увеличивалось их неудовольствие против князя. Выразителем боярского настроения может служить Берсень-Беклемишев, типичный представитель боярства начала XVI в, человек очень умный, очень начитанный. Он часто ходил к Максиму Греку и беседовал с ним о положении дел на Руси, причем высказывал откровенно свои взгляды. Он говорил, что все переменилось на Руси, как пришла Софья»,
что она переставила все порядки, и потому государству стоять недолго князь московский не любит, как бывало прежде, советоваться с боярами и решает дела сам третей у постелите. в своем домашнем совете, состоявшем из двух неродовитых людей. Эти речи Беклеми- шева были обнаружены следствием, и за них ему отрезали язык.
Так, вначале встали друг против друга государь, шедший к полновластию, и боярство, которое приняло вид замкнутой и точно расположенной по степеням родовитости аристократии. Великий князь двигался, куда вела его история боярский класс действовал во имя отживших политических форм и старался как бы остановить историю. В этом историческом процессе столкнулись, таким образом, две силы, далеко неравные. За московского государя стоят симпатии всего населения, весь склад государственной жизни, как она тогда слагалась а боярство, не имея ни союзников, ни влияния в стране, представляло собой замкнутый аристократический круг, опиравшийся при своем высоком служебном и общественном положении лишь на одни родословные предания и не имевший реальных сил отстоять свое положение и свои притязания. Однако, несмотря на неравенство сил, факт борьбы московского боярства с государем несомненен. Жалобы со стороны бояр начались с
Ивана III, при Василии раздавались сильнее, и при обоих этих князьях мы видим опалы и казни бояр нос особенной силой эта борьба разыгралась при Иване Грозном когда в крови погибла добрая половина бояр.
Москва – третий Рим Такова фактическая сторона превращения Московского удела в национальное великорусское государство. Была и идейная сторона в этом быстром историческом движении. Простое накопление сил и средств путем безразборчивых «примыс- лов характеризует московскую политику до конца XIV в, с этого же времени в усилении
Москвы заметно становятся мотивы высшего порядка. Толчком к такому перелому послужила знаменитая Куликовская битва. Подготовленный исподволь разрыв с Ордой поставил
Русь перед опасностью всеобщего разорения. Рязань думала отвратить разгром покорностью, Москва приготовилась к защите, остальные великие княжества и господин Великий Новгород выжидали. Под высокою рукою Дмитрия Донского собрались только его служебные князья да удельная мелкота с выезжими литовскими князьями. Со своей ратью
Дмитрий по стратегическим соображениям – чтобы не дать соединиться татарам с Литвой выдвинулся не только за пределы своих земель, но и за пределы русской оседлости вообще,
в дикое поле, и встретил татар на верховьях Дона, в местности, носившей название Кули- кова поля. Битва, принятая русскими в дурных условиях, окончилась, однако, их победой.
Татары и литва ушли, и таким образом Донской заслонил собой и спас не только Москву, но и всю Русь. И вся Русь почувствовала, кто именно оказался ее спасителем. Только московский князь имел силу и желание стать за общенародное дело в то время, когда Новгород и прочие княжества притаились в ожидании беды. С этих пор Дмитрий из князя московского превратился в царя Русского, как стали называть его в тогдашних литературных произведениях,
а его княжество выросло в национальное государство Московское. Оно родилось на Кули
119
В конце концов, их положение определялось так допуская местничество, московские князья не спорили до поры до времени против права совета, но старались прекратить отъезд;
вместе стем самый ход исторических событий все более и более мешал отъезду, а право совета иногда не осуществлялось. С царствования Ивана III, именно со времени его брака с
Софьей Фоминишной, которую не любили бояре за ее властолюбивые стремления, начинают раздаваться жалобы со стороны бояр, что государь их не слушает. Время Василия III было еще хуже для бояр в этом отношении, еще более увеличивалось их неудовольствие против князя. Выразителем боярского настроения может служить Берсень-Беклемишев, типичный представитель боярства начала XVI в, человек очень умный, очень начитанный. Он часто ходил к Максиму Греку и беседовал с ним о положении дел на Руси, причем высказывал откровенно свои взгляды. Он говорил, что все переменилось на Руси, как пришла Софья»,
что она переставила все порядки, и потому государству стоять недолго князь московский не любит, как бывало прежде, советоваться с боярами и решает дела сам третей у постелите. в своем домашнем совете, состоявшем из двух неродовитых людей. Эти речи Беклеми- шева были обнаружены следствием, и за них ему отрезали язык.
Так, вначале встали друг против друга государь, шедший к полновластию, и боярство, которое приняло вид замкнутой и точно расположенной по степеням родовитости аристократии. Великий князь двигался, куда вела его история боярский класс действовал во имя отживших политических форм и старался как бы остановить историю. В этом историческом процессе столкнулись, таким образом, две силы, далеко неравные. За московского государя стоят симпатии всего населения, весь склад государственной жизни, как она тогда слагалась а боярство, не имея ни союзников, ни влияния в стране, представляло собой замкнутый аристократический круг, опиравшийся при своем высоком служебном и общественном положении лишь на одни родословные предания и не имевший реальных сил отстоять свое положение и свои притязания. Однако, несмотря на неравенство сил, факт борьбы московского боярства с государем несомненен. Жалобы со стороны бояр начались с
Ивана III, при Василии раздавались сильнее, и при обоих этих князьях мы видим опалы и казни бояр нос особенной силой эта борьба разыгралась при Иване Грозном когда в крови погибла добрая половина бояр.
Москва – третий Рим Такова фактическая сторона превращения Московского удела в национальное великорусское государство. Была и идейная сторона в этом быстром историческом движении. Простое накопление сил и средств путем безразборчивых «примыс- лов характеризует московскую политику до конца XIV в, с этого же времени в усилении
Москвы заметно становятся мотивы высшего порядка. Толчком к такому перелому послужила знаменитая Куликовская битва. Подготовленный исподволь разрыв с Ордой поставил
Русь перед опасностью всеобщего разорения. Рязань думала отвратить разгром покорностью, Москва приготовилась к защите, остальные великие княжества и господин Великий Новгород выжидали. Под высокою рукою Дмитрия Донского собрались только его служебные князья да удельная мелкота с выезжими литовскими князьями. Со своей ратью
Дмитрий по стратегическим соображениям – чтобы не дать соединиться татарам с Литвой выдвинулся не только за пределы своих земель, но и за пределы русской оседлости вообще,
в дикое поле, и встретил татар на верховьях Дона, в местности, носившей название Кули- кова поля. Битва, принятая русскими в дурных условиях, окончилась, однако, их победой.
Татары и литва ушли, и таким образом Донской заслонил собой и спас не только Москву, но и всю Русь. И вся Русь почувствовала, кто именно оказался ее спасителем. Только московский князь имел силу и желание стать за общенародное дело в то время, когда Новгород и прочие княжества притаились в ожидании беды. С этих пор Дмитрий из князя московского превратился в царя Русского, как стали называть его в тогдашних литературных произведениях,
а его княжество выросло в национальное государство Московское. Оно родилось на Кули
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
120
ковом поле, а не в скопидомном сундуке Ивана Калиты», – метко и красиво сказало нем ВО. Ключевский. Древнерусская письменность в XV в. отметила нами эту перемену в фактах,
и перелом в народном сознании. Многочисленные редакции повестей о Куликовской битве представляют ее, как национальный подвиг (Сказание о Мамаевом побоище, Повесть о нем, Слово о Задонщине»). Слово о житии Димитрия Донского проникнуто национальным сознанием церковные проповеди конца XIV и начала XV вв. на московских князей указывают как на национальных государей. Мало того, что народность сознала свое единство, она вскоре затем почувствовала свою силу, оценила, быть может, даже выше меры свои политические успехи и стала смотреть на себя, как на Богом избранный народ, новый Израиль, которому суждено играть первенствующую роль среди других православных народов ив этом отношении занять место отживающей, теснимой турками, подчинившейся папам
(на Флорентийском соборе) Византии. Такие тенденции начинают проглядывать в письменности того времени, в рассказах (Серапиона) о Флорентийском соборе, в повествовании о пребывании на Руси апостола Андрея Первозванного, в легенде о происхождении московских князей от Пруса, брата императора Августа, в преданиях о передаче на Русь из Греции
«белаго клобука, который носили новгородские архиепископы, Мономахова венца и прочих царских утварей» и других святынь, увозимых из Византии и обретаемых на Руси.
Все эти сказания о святынях церковных и о символах политического главенства имели целью доказать, что политическое первенство в православном мире, ранее принадлежавшее старому Риму и Риму новому (Roma nova – Византия, Божьим смотрением перешло на
Русь, в Москву, которая и стала третьим Римом. В то время, когда турки уничтожили всеправославные монархии Востока и пленили все патриархаты, Москва сбрасывала с себя ордынское иго и объединяла Русь в сильное государство. Ей принадлежала теперь забота хранить и поддерживать православие и у себя, и на всем Востоке. Московский князь становится теперь главой всего православного мира – царем православия. Псковский монах
(«старец») Филофей первый высказал ясно эту мысль о всемирном значении Москвы и ее царства в послании к великому князю Василию Блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, а третий
(Москва) стоит, а четвертому не быта».
Эта пышная литературно-политическая фикция в XVI в. овладела умами московских патриотов, стала предметом национального верования и освещала москвичам высокие,
мировые задачи их национального существования. Как идеал, она стала руководить московской политикой и привела московскую власть к решимости сделать Московское княжество царством через официальное усвоение московскому князю титула цезаря царя (1547). Немного позднее (1589) и московский митрополит получил высший церковный титул патриарха, и таким образом московская церковь стала на туже высоту, как и старейшие восточные церкви.
Наблюдая развитие национального сознания и рост народной гордости в московском обществе, некоторые историки (Милюков) склонны думать, что литературные формы, в каких выразилось умственное возбуждение москвичей, составляют плод литературного заимствования от Византии через посредство балканских славян, а самая конструкция московских политических теорий нечто иное, как перенесение на Москву национально-поли- тических стремлений южных славян, совершенное юго-славянскими выходцами в Москву.
Глубже и правильнее взгляд И. Н. Жданова, хорошо изучившего состав патриотических сказаний Московской Руси. Содержание сказаний, – говорит он, – объясняется кругом тех историко-политических представлений, которые стали обращаться в нашей литературе после Флорентийской унии и особенно после падения Константинополя. Какое же значение имели все эти памятники старомосковской публицистики, в которых повторялось на разные лады, что истинное благоверие удержалось только в Москве, что Москва – третий Рима мос-
120
ковом поле, а не в скопидомном сундуке Ивана Калиты», – метко и красиво сказало нем ВО. Ключевский. Древнерусская письменность в XV в. отметила нами эту перемену в фактах,
и перелом в народном сознании. Многочисленные редакции повестей о Куликовской битве представляют ее, как национальный подвиг (Сказание о Мамаевом побоище, Повесть о нем, Слово о Задонщине»). Слово о житии Димитрия Донского проникнуто национальным сознанием церковные проповеди конца XIV и начала XV вв. на московских князей указывают как на национальных государей. Мало того, что народность сознала свое единство, она вскоре затем почувствовала свою силу, оценила, быть может, даже выше меры свои политические успехи и стала смотреть на себя, как на Богом избранный народ, новый Израиль, которому суждено играть первенствующую роль среди других православных народов ив этом отношении занять место отживающей, теснимой турками, подчинившейся папам
(на Флорентийском соборе) Византии. Такие тенденции начинают проглядывать в письменности того времени, в рассказах (Серапиона) о Флорентийском соборе, в повествовании о пребывании на Руси апостола Андрея Первозванного, в легенде о происхождении московских князей от Пруса, брата императора Августа, в преданиях о передаче на Русь из Греции
«белаго клобука, который носили новгородские архиепископы, Мономахова венца и прочих царских утварей» и других святынь, увозимых из Византии и обретаемых на Руси.
Все эти сказания о святынях церковных и о символах политического главенства имели целью доказать, что политическое первенство в православном мире, ранее принадлежавшее старому Риму и Риму новому (Roma nova – Византия, Божьим смотрением перешло на
Русь, в Москву, которая и стала третьим Римом. В то время, когда турки уничтожили всеправославные монархии Востока и пленили все патриархаты, Москва сбрасывала с себя ордынское иго и объединяла Русь в сильное государство. Ей принадлежала теперь забота хранить и поддерживать православие и у себя, и на всем Востоке. Московский князь становится теперь главой всего православного мира – царем православия. Псковский монах
(«старец») Филофей первый высказал ясно эту мысль о всемирном значении Москвы и ее царства в послании к великому князю Василию Блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, а третий
(Москва) стоит, а четвертому не быта».
Эта пышная литературно-политическая фикция в XVI в. овладела умами московских патриотов, стала предметом национального верования и освещала москвичам высокие,
мировые задачи их национального существования. Как идеал, она стала руководить московской политикой и привела московскую власть к решимости сделать Московское княжество царством через официальное усвоение московскому князю титула цезаря царя (1547). Немного позднее (1589) и московский митрополит получил высший церковный титул патриарха, и таким образом московская церковь стала на туже высоту, как и старейшие восточные церкви.
Наблюдая развитие национального сознания и рост народной гордости в московском обществе, некоторые историки (Милюков) склонны думать, что литературные формы, в каких выразилось умственное возбуждение москвичей, составляют плод литературного заимствования от Византии через посредство балканских славян, а самая конструкция московских политических теорий нечто иное, как перенесение на Москву национально-поли- тических стремлений южных славян, совершенное юго-славянскими выходцами в Москву.
Глубже и правильнее взгляд И. Н. Жданова, хорошо изучившего состав патриотических сказаний Московской Руси. Содержание сказаний, – говорит он, – объясняется кругом тех историко-политических представлений, которые стали обращаться в нашей литературе после Флорентийской унии и особенно после падения Константинополя. Какое же значение имели все эти памятники старомосковской публицистики, в которых повторялось на разные лады, что истинное благоверие удержалось только в Москве, что Москва – третий Рима мос-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
121
ковский князь – наследник власти римских императоров и т. п В этой публицистике нужно различать ее живой исторический смысли условную литературную оболочку. Смысл сказаний об Августе и Прусе, о византийском венце, о третьем Риме представится нам вполне ясным, если припомнить то значение, которое получает Московское княжество при Иване и Василии Ивановиче. Рядом с московским князем не стало на Руси таких представителей власти, которые могли бы считать себя равными ему, независимыми от него. Силы,
которые стояли выше московского князя, исчезали пала власть византийских царей, пало
„иго“ Золотой Орды. Московский князь поднимался на какую-то неведомую высоту. Нарождалось в Москве что-то новое и небывалое. Книжные люди позаботились дать этому новому и небывалому определенную форму стиль которой отвечал историческому кругозору и литературному вкусу их времени. Придавать этой форме самостоятельное значение, видеть в этих сказаниях о Прусе и о третьем Риме указание на византийское начало, вносившееся в русскую государственную жизнь, утверждать, что московский князь действительно преобразовывался в кафолического царя, значило бы придавать слишком мало цены русским историческим преданиям – государственными церковным. Можно ли думать, что среди русских людей откроется какое-то особенное увлечение византийскими идеалами как разв то время, когда государственный строй, их воплощавший, терпел крушение, когда византийскому царству пришлось выслушать суровый исторический приговор Наши предки долго и пристально наблюдали процесс медленного умирания Византии. Это наблюдение могло давать уроки отрицательного значения, а не вызывать на подражание, могло возбуждать отвращение, а не увлечение. И мы видим, действительно, что как раз стой поры, когда будто бы утверждаются у нас византийские идеалы, наша государственная и общественная жизнь медленно, но бесповоротно вступает на тот действительно новый путь, который привел к реформе Петра
121
ковский князь – наследник власти римских императоров и т. п В этой публицистике нужно различать ее живой исторический смысли условную литературную оболочку. Смысл сказаний об Августе и Прусе, о византийском венце, о третьем Риме представится нам вполне ясным, если припомнить то значение, которое получает Московское княжество при Иване и Василии Ивановиче. Рядом с московским князем не стало на Руси таких представителей власти, которые могли бы считать себя равными ему, независимыми от него. Силы,
которые стояли выше московского князя, исчезали пала власть византийских царей, пало
„иго“ Золотой Орды. Московский князь поднимался на какую-то неведомую высоту. Нарождалось в Москве что-то новое и небывалое. Книжные люди позаботились дать этому новому и небывалому определенную форму стиль которой отвечал историческому кругозору и литературному вкусу их времени. Придавать этой форме самостоятельное значение, видеть в этих сказаниях о Прусе и о третьем Риме указание на византийское начало, вносившееся в русскую государственную жизнь, утверждать, что московский князь действительно преобразовывался в кафолического царя, значило бы придавать слишком мало цены русским историческим преданиям – государственными церковным. Можно ли думать, что среди русских людей откроется какое-то особенное увлечение византийскими идеалами как разв то время, когда государственный строй, их воплощавший, терпел крушение, когда византийскому царству пришлось выслушать суровый исторический приговор Наши предки долго и пристально наблюдали процесс медленного умирания Византии. Это наблюдение могло давать уроки отрицательного значения, а не вызывать на подражание, могло возбуждать отвращение, а не увлечение. И мы видим, действительно, что как раз стой поры, когда будто бы утверждаются у нас византийские идеалы, наша государственная и общественная жизнь медленно, но бесповоротно вступает на тот действительно новый путь, который привел к реформе Петра
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
122
122
1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 64
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Время Ивана Грозного. – Московское государство перед смутой. – Смута в Московском государстве. – Время царя Михаила Федоровича. – Время царя Алексея Михаиловича. Главные моменты в истории Южной и Западной Руси в XVI и XVII веках. – Время царя
Федора Алексеевича
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
123
Время Ивана Грозного
Время Ивана Грозного давно привлекает к себе внимание ученых и беллетристов необычным в русской истории драматизмом положений и яркостью характеров. В эпохе
Грозного много содержания бурное детство великого князя период светлых реформ и счастливых войн на востоке ссора с советниками и опалы на них опричнина, которая была, в сущности, глубоким государственным переворотом сложный общественный кризис, приведший к опустению государственного центра тяжелая и неудачная борьба за балтийский берег – вот главнейшие факты, подлежащие нашему вниманию в царствование Ивана Грозного. Но нельзя сказать, чтобы мы хорошо знали эти факты. Материалы для истории Грозного далеко неполны, и люди, не имевшие с ним прямого знакомства, могут удивиться, если узнают, что в биографии Грозного есть годы, даже целые ряды лет без малейших сведений о его личной жизни и делах.
Первые годы Таково прежде всего время его детства и юности. По восьмому году он остался круглым сиротой и с младшим братом Юрием попал на попечение бояр, которые питали их яко иностранных или яко убожайшую чадь», так что Грозный, по его словам, пострадал во одеянии и во алкании. Внешние лишения сопровождались моральными обидами. Грозный с негодованием вспоминал, как Шуйские вели себя Нам бо во юности детства играюще, а князь ИВ. Шуйский сидит на лавке, локтем опершися, отца нашего о постелю ногу положив, к нам жене преклоняяся». А в официальной обстановке, при народе,
те же Шуйские почину низко преклонялися перед маленьким великим князем и тем учили его двуличию и притворству. Растащив многое из великокняжеского имущества, бояре явились перед мальчиком-государем грабителями и изменниками. Ссорясь и приходя ратью»
друг на друга, бояре не стеснялись оскорблять самого государя, вламываясь ночью в его палаты и силой вытаскивая от него своих врагов. Шуйских сменял князь Бельский с друзьями, Бельского опять сменяли Шуйские, Шуйских сменяли Глинские, а маленький государь смотрел на эту борьбу боярских семей и партий до тех пор, пока не научился сам насильничать и опаляться, – и от тех мест почали бояре от государя страх имети и послушание».
Они льстили его дурным инстинктам, хвалили жестокость его забав, говоря, что из него выйдет храбрый и мужественный царь, – и из мальчика вышел испорченный и распущенный юноша, возбуждавший против себя ропот населения. Однако в конце 1546 и начале 1547 г.
этот юноша выступает перед нами с чертами некоторой начитанности и политической сознательности. В литературно отделанных речах, обращенных к митрополиту и боярам, он заявляет о желании жениться и принять царский венец "Хочу аз поискати прежних своих про- родителей чинов – и на царство на великое княжение хочу сести". Грозный, принимая венец, является носителем того идеала, которым, как мы видели, определяла свою миссию его народность он ищет царства, а не только великого княжения, и официально достигает его в утвердительной грамоте цареградского патриарха (1561). И не только в деле о царском венце, но и во всех своих выступлениях пред духовенством и боярами молодой царь обнаруживает начитанность и умственную развитость для своего времени это образованный человек. Раздумывая над тем, откуда могли прийти к распущенному морально юноше его знания и высшие умственные интересы, мы можем открыть лишь один источник благотворного влияния на Грозного. Это – круг того митрополита Макария, который в 1542 г. был переведен на московскую митрополию с новгородской архиепископии. С Макарием в Москву перешли его сотрудники по литературному делу – собирания великих миней-четьих» – ив их числе знаменитый священник Сильвестр. Сам Макарий пользовался неизменным почитанием Грозного и имел на него хорошее влияние а Сильвестр прямо стал временщиком при Грозном и «владяше обема властми и святительскими и царскими, яко же царь и свя-
123
Время Ивана Грозного
Время Ивана Грозного давно привлекает к себе внимание ученых и беллетристов необычным в русской истории драматизмом положений и яркостью характеров. В эпохе
Грозного много содержания бурное детство великого князя период светлых реформ и счастливых войн на востоке ссора с советниками и опалы на них опричнина, которая была, в сущности, глубоким государственным переворотом сложный общественный кризис, приведший к опустению государственного центра тяжелая и неудачная борьба за балтийский берег – вот главнейшие факты, подлежащие нашему вниманию в царствование Ивана Грозного. Но нельзя сказать, чтобы мы хорошо знали эти факты. Материалы для истории Грозного далеко неполны, и люди, не имевшие с ним прямого знакомства, могут удивиться, если узнают, что в биографии Грозного есть годы, даже целые ряды лет без малейших сведений о его личной жизни и делах.
Первые годы Таково прежде всего время его детства и юности. По восьмому году он остался круглым сиротой и с младшим братом Юрием попал на попечение бояр, которые питали их яко иностранных или яко убожайшую чадь», так что Грозный, по его словам, пострадал во одеянии и во алкании. Внешние лишения сопровождались моральными обидами. Грозный с негодованием вспоминал, как Шуйские вели себя Нам бо во юности детства играюще, а князь ИВ. Шуйский сидит на лавке, локтем опершися, отца нашего о постелю ногу положив, к нам жене преклоняяся». А в официальной обстановке, при народе,
те же Шуйские почину низко преклонялися перед маленьким великим князем и тем учили его двуличию и притворству. Растащив многое из великокняжеского имущества, бояре явились перед мальчиком-государем грабителями и изменниками. Ссорясь и приходя ратью»
друг на друга, бояре не стеснялись оскорблять самого государя, вламываясь ночью в его палаты и силой вытаскивая от него своих врагов. Шуйских сменял князь Бельский с друзьями, Бельского опять сменяли Шуйские, Шуйских сменяли Глинские, а маленький государь смотрел на эту борьбу боярских семей и партий до тех пор, пока не научился сам насильничать и опаляться, – и от тех мест почали бояре от государя страх имети и послушание».
Они льстили его дурным инстинктам, хвалили жестокость его забав, говоря, что из него выйдет храбрый и мужественный царь, – и из мальчика вышел испорченный и распущенный юноша, возбуждавший против себя ропот населения. Однако в конце 1546 и начале 1547 г.
этот юноша выступает перед нами с чертами некоторой начитанности и политической сознательности. В литературно отделанных речах, обращенных к митрополиту и боярам, он заявляет о желании жениться и принять царский венец "Хочу аз поискати прежних своих про- родителей чинов – и на царство на великое княжение хочу сести". Грозный, принимая венец, является носителем того идеала, которым, как мы видели, определяла свою миссию его народность он ищет царства, а не только великого княжения, и официально достигает его в утвердительной грамоте цареградского патриарха (1561). И не только в деле о царском венце, но и во всех своих выступлениях пред духовенством и боярами молодой царь обнаруживает начитанность и умственную развитость для своего времени это образованный человек. Раздумывая над тем, откуда могли прийти к распущенному морально юноше его знания и высшие умственные интересы, мы можем открыть лишь один источник благотворного влияния на Грозного. Это – круг того митрополита Макария, который в 1542 г. был переведен на московскую митрополию с новгородской архиепископии. С Макарием в Москву перешли его сотрудники по литературному делу – собирания великих миней-четьих» – ив их числе знаменитый священник Сильвестр. Сам Макарий пользовался неизменным почитанием Грозного и имел на него хорошее влияние а Сильвестр прямо стал временщиком при Грозном и «владяше обема властми и святительскими и царскими, яко же царь и свя-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
124
титель». Воздействие этих лиц обратило Грозного от забав к чтению, к вопросам богословского знания и политических теорий. Способный и впечатлительный от природы, Грозный скоро усвоил себе все то, чем питался ум и возбуждалось чувство передовых москвичей,
и сам стал (по выражению одного из ближайших потомков – князя ИМ. Катырева-Ростов- ского) муж чюднаго рассуждения, в науке книжнаго поучения доволен и многоречив зело».
Таким образом, моральное воспитание Грозного не соответствовало умственному образованию душа Грозного была всегда ниже его ума.
Годы 1550–1564. С совершеннолетием Грозного начинается лучший период его деятельности. Влияние Сильвестра выразилось, между прочим, в том, что он собрал около царя особый круг советников, называемый обыкновенно избранной радой» (так именовал его в своем сочинении о Грозном кн. Курбский). Это не была ни ближняя дума, ни дума вообще,
а особая компания бояр, объединившихся водной цели овладеть московской политикой и направить ее по-своему. Вспоминая об этой компании, Грозный раздраженно говорил, что эти бояре ни единые власти не оставиша, идеже свои угодники не поставиша». Нет сомнения, что избранная рада пыталась захватить правление в свои руки и укрепить свое влияние надела рядом постановлений и обычаев, неудобных для московских самодержцев.
Состоя, по-видимому, из потомков удельных князей, «княжат», рада вела политику именно княжескую и поэтому должна была рано или поздно прийти вострое столкновение с государем, сознающим свое полновластие. Столкновения и начались с 1553 г, вовремя тяжкой болезни Грозного, обнаружилось, что рада желала воцарения немаленького сына Грозного,
Димитрия, а двоюродного брата его (Грозного) – князя Владимира Андреевича Оттоле бысть вражда велия государю с князем Владимиром Андреевичем (говорит летопись, а в боярях смута и мятежа царству почала быти во всем скудость. Полный разрыв царя с радою произошел около 1560 г, когда удалены были из Москвы Сильвестр и другой царский любимец А. Адашев. До тех же пор, в продолжение 12–13 лет, правительственная деятельность Грозного шла под влиянием избранной рады и отличалась добрыми свойствами. В
это время была завоевана Казань (1552), занята Астрахань (1556) и были проведены серьезные реформы.
Завоевание Казани имело громадное значение для народной жизни. Казанская татарская орда связала под своей властью водно сильное целое сложный инородческий мир:
мордву, черемису, чувашей, вотяков, башкир. Черемисы за Волгой, нар. Унже и Ветлуге,
и мордва за Окой задерживали колонизационное движение Русина востока набеги татар и прочих язык на русские поселения страшно вредили им, разоряя хозяйства и уводя в
«полон» много русских людей. Казань была хронической язвой московской жизни, и потому ее взятие стало народным торжеством, воспетым народной песней. После взятия Казани,
в течение всего 20 лет, она была превращена в большой русский город в разных пунктах инородческого Поволжья были поставлены укрепленные города как опора русской власти и русского поселения. Народная масса потянулась, немедля, на богатые земли Поволжья ив лесные районы среднего Урала. Громадные пространства ценных земель были замирены московской властью и освоены народным трудом. В этом заключалось значение Казанского взятия, чутко угаданное народным умом. Занятие нижней Волги и Западной Сибири было естественным последствием уничтожения того барьера, которым было для русской колонизации Казанское царство.
Одновременно с казанскими походами Грозного шла его внутренняя реформа. Начало ее связано с торжественным собором, заседавшим в Москве в 1550–1551 гг. Это не был земский собор в обычном смысле этого термина. Предание о том, будто бы в 1550 г. Грозный созвал в Москве представительное собрание всякого чина из городов, признается теперь недостоверным. Как показал впервые И. Н. Жданов, в Москве заседал тогда собор духовенства и боярства по церковным делами земским. На этом соборе или сего одоб-
124
титель». Воздействие этих лиц обратило Грозного от забав к чтению, к вопросам богословского знания и политических теорий. Способный и впечатлительный от природы, Грозный скоро усвоил себе все то, чем питался ум и возбуждалось чувство передовых москвичей,
и сам стал (по выражению одного из ближайших потомков – князя ИМ. Катырева-Ростов- ского) муж чюднаго рассуждения, в науке книжнаго поучения доволен и многоречив зело».
Таким образом, моральное воспитание Грозного не соответствовало умственному образованию душа Грозного была всегда ниже его ума.
Годы 1550–1564. С совершеннолетием Грозного начинается лучший период его деятельности. Влияние Сильвестра выразилось, между прочим, в том, что он собрал около царя особый круг советников, называемый обыкновенно избранной радой» (так именовал его в своем сочинении о Грозном кн. Курбский). Это не была ни ближняя дума, ни дума вообще,
а особая компания бояр, объединившихся водной цели овладеть московской политикой и направить ее по-своему. Вспоминая об этой компании, Грозный раздраженно говорил, что эти бояре ни единые власти не оставиша, идеже свои угодники не поставиша». Нет сомнения, что избранная рада пыталась захватить правление в свои руки и укрепить свое влияние надела рядом постановлений и обычаев, неудобных для московских самодержцев.
Состоя, по-видимому, из потомков удельных князей, «княжат», рада вела политику именно княжескую и поэтому должна была рано или поздно прийти вострое столкновение с государем, сознающим свое полновластие. Столкновения и начались с 1553 г, вовремя тяжкой болезни Грозного, обнаружилось, что рада желала воцарения немаленького сына Грозного,
Димитрия, а двоюродного брата его (Грозного) – князя Владимира Андреевича Оттоле бысть вражда велия государю с князем Владимиром Андреевичем (говорит летопись, а в боярях смута и мятежа царству почала быти во всем скудость. Полный разрыв царя с радою произошел около 1560 г, когда удалены были из Москвы Сильвестр и другой царский любимец А. Адашев. До тех же пор, в продолжение 12–13 лет, правительственная деятельность Грозного шла под влиянием избранной рады и отличалась добрыми свойствами. В
это время была завоевана Казань (1552), занята Астрахань (1556) и были проведены серьезные реформы.
Завоевание Казани имело громадное значение для народной жизни. Казанская татарская орда связала под своей властью водно сильное целое сложный инородческий мир:
мордву, черемису, чувашей, вотяков, башкир. Черемисы за Волгой, нар. Унже и Ветлуге,
и мордва за Окой задерживали колонизационное движение Русина востока набеги татар и прочих язык на русские поселения страшно вредили им, разоряя хозяйства и уводя в
«полон» много русских людей. Казань была хронической язвой московской жизни, и потому ее взятие стало народным торжеством, воспетым народной песней. После взятия Казани,
в течение всего 20 лет, она была превращена в большой русский город в разных пунктах инородческого Поволжья были поставлены укрепленные города как опора русской власти и русского поселения. Народная масса потянулась, немедля, на богатые земли Поволжья ив лесные районы среднего Урала. Громадные пространства ценных земель были замирены московской властью и освоены народным трудом. В этом заключалось значение Казанского взятия, чутко угаданное народным умом. Занятие нижней Волги и Западной Сибири было естественным последствием уничтожения того барьера, которым было для русской колонизации Казанское царство.
Одновременно с казанскими походами Грозного шла его внутренняя реформа. Начало ее связано с торжественным собором, заседавшим в Москве в 1550–1551 гг. Это не был земский собор в обычном смысле этого термина. Предание о том, будто бы в 1550 г. Грозный созвал в Москве представительное собрание всякого чина из городов, признается теперь недостоверным. Как показал впервые И. Н. Жданов, в Москве заседал тогда собор духовенства и боярства по церковным делами земским. На этом соборе или сего одоб-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
125
рения в 1550 г. был исправлен Судебник 1497 гав г. был составлен «Стоглав»,
сборник постановлений канонического характера. Вчитываясь в эти памятники и вообще в документы правительственной деятельности тех лет, мы приходим к мысли, что тогда в
Москве был создан целый план перестройки местного управления. Этот план, – говорит ВО. Ключевский, – начинался срочной ликвидацией тяжб земства с кормленщиками, продолжался пересмотром Судебника с обязательным повсеместным введением в суд кормленщиков, выборных старости целовальников и завершался уставными грамотами, отменявшими кормления. Так как примитивная система кормлений не могла удовлетворять требованиям времени, росту государства и усложнению общественного порядка, то ее решено было заменить иными формами управления. До отмены кормления в данном месте кормленщиков ставили под контроль общественных выборных, а затем и совсем заменяли их органами самоуправления. Самоуправление при этом получало два вида 1) Ведению выборных людей передавались суди полиция в округе (губе. Так бывало обыкновенно в тех местах, где население имело разносословный характер. В губные старосты выбирались обыкновенно служилые люди, и им в помощь давались выборные же целовальники (те. присяжные) и дьяк, составлявшие особое присутствие, губную избу. Избирали вместе все классы населения) Ведению выборных людей передавались не только суди полиция но и финансовое
управление: сбор податей и ведение общинного хозяйства. Так бывало обыкновенно в уездах и волостях со сплошным тяглым населением, где издавна для податного самоуправления существовали земские старосты Когда этим старостам передавались функции и губного института (или, что тоже, наместничьи, то получалась наиболее полная форма самоуправления, обнимавшая все стороны земской жизни. Представители такого самоуправления назывались разно излюбленные старосты, излюбленные головы, земские судьи Отмена кормлений в принципе была решена около 1555 г, и всем волостями городам предоставлено было переходить к новому порядку самоуправления. Кормленщики должны были впредь оставаться без кормов, и правительству надобны были средства, чтобы чем-либо заменить кормы. Для получения таких средств было установлено, что города и волости должны за право самоуправления вносить в государеву казну особый оброк, получивший название
«кормленаго окупа». Он поступал в особые кассы, казны, получившие наименование четвертей или «четей», а бывшие кормленщики получили право на ежегодные уроки или жалованье из чети» и стали называться «четвертчиками».
В связи с реформой местного управления и одновременно с ней шли меры, направленные к организации служилого класса. Служилые люди делились на статьи, или разряды.
Из общей их массы в 1550 г. была выделена избранная тысяча лучших детей боярских и наделена поместными землями в окрестностях Москвы (подмосковные. Так образовался разряд дворян московских, служивших по московскому списку. Остальные служили
«с городов и назывались детьми боярскими дворными и городовыми (позднее дворянами и детьми боярскими. В х гг. был установлен порядок дворянской службы
(устроены сотни под начальством голов была определена норма службы с вотчин и поместий (с каждых 100 четвертей или полудесятин доброй земли человек на коне в доспехе»); было регламентировано местничество. Словом, был внесен известный порядок в жизнь, службу и хозяйство служилого класса, представлявшего собой до тех пор малодис- циплинированную массу.
Если рядом с этими мерами припомним меры, приведенные в «Стоглаве», относительно улучшения церковной администрации, поддержания церковного благочиния и исправления нравов, – то поймем, что задуманный Грозными его «радой» круг реформ был очень широки по замыслу должен был обновить все стороны московской жизни. Но правительство Грозного не могло вполне успешно вести преобразовательное дело по той причине,
что в нем самом не было согласия и единодушия. Уже в 1552–1553 гг. Грозный в официаль-
125
рения в 1550 г. был исправлен Судебник 1497 гав г. был составлен «Стоглав»,
сборник постановлений канонического характера. Вчитываясь в эти памятники и вообще в документы правительственной деятельности тех лет, мы приходим к мысли, что тогда в
Москве был создан целый план перестройки местного управления. Этот план, – говорит ВО. Ключевский, – начинался срочной ликвидацией тяжб земства с кормленщиками, продолжался пересмотром Судебника с обязательным повсеместным введением в суд кормленщиков, выборных старости целовальников и завершался уставными грамотами, отменявшими кормления. Так как примитивная система кормлений не могла удовлетворять требованиям времени, росту государства и усложнению общественного порядка, то ее решено было заменить иными формами управления. До отмены кормления в данном месте кормленщиков ставили под контроль общественных выборных, а затем и совсем заменяли их органами самоуправления. Самоуправление при этом получало два вида 1) Ведению выборных людей передавались суди полиция в округе (губе. Так бывало обыкновенно в тех местах, где население имело разносословный характер. В губные старосты выбирались обыкновенно служилые люди, и им в помощь давались выборные же целовальники (те. присяжные) и дьяк, составлявшие особое присутствие, губную избу. Избирали вместе все классы населения) Ведению выборных людей передавались не только суди полиция но и финансовое
управление: сбор податей и ведение общинного хозяйства. Так бывало обыкновенно в уездах и волостях со сплошным тяглым населением, где издавна для податного самоуправления существовали земские старосты Когда этим старостам передавались функции и губного института (или, что тоже, наместничьи, то получалась наиболее полная форма самоуправления, обнимавшая все стороны земской жизни. Представители такого самоуправления назывались разно излюбленные старосты, излюбленные головы, земские судьи Отмена кормлений в принципе была решена около 1555 г, и всем волостями городам предоставлено было переходить к новому порядку самоуправления. Кормленщики должны были впредь оставаться без кормов, и правительству надобны были средства, чтобы чем-либо заменить кормы. Для получения таких средств было установлено, что города и волости должны за право самоуправления вносить в государеву казну особый оброк, получивший название
«кормленаго окупа». Он поступал в особые кассы, казны, получившие наименование четвертей или «четей», а бывшие кормленщики получили право на ежегодные уроки или жалованье из чети» и стали называться «четвертчиками».
В связи с реформой местного управления и одновременно с ней шли меры, направленные к организации служилого класса. Служилые люди делились на статьи, или разряды.
Из общей их массы в 1550 г. была выделена избранная тысяча лучших детей боярских и наделена поместными землями в окрестностях Москвы (подмосковные. Так образовался разряд дворян московских, служивших по московскому списку. Остальные служили
«с городов и назывались детьми боярскими дворными и городовыми (позднее дворянами и детьми боярскими. В х гг. был установлен порядок дворянской службы
(устроены сотни под начальством голов была определена норма службы с вотчин и поместий (с каждых 100 четвертей или полудесятин доброй земли человек на коне в доспехе»); было регламентировано местничество. Словом, был внесен известный порядок в жизнь, службу и хозяйство служилого класса, представлявшего собой до тех пор малодис- циплинированную массу.
Если рядом с этими мерами припомним меры, приведенные в «Стоглаве», относительно улучшения церковной администрации, поддержания церковного благочиния и исправления нравов, – то поймем, что задуманный Грозными его «радой» круг реформ был очень широки по замыслу должен был обновить все стороны московской жизни. Но правительство Грозного не могло вполне успешно вести преобразовательное дело по той причине,
что в нем самом не было согласия и единодушия. Уже в 1552–1553 гг. Грозный в официаль-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
126
ной летописи жалуется на бояр, что они Казанское строение поотложиша», так как занялись внутренней реформой, и что они не хотели служить его сыну, а передались на сторону князя Владимира Андреевича. В 1557–1558 гг. у Грозного вышло столкновение с боярами из-за Ливонской войны, которой, по-видимому, боярская рада не желала. А в 1560 гс кончиной жены Грозного Анастасии Романовны, у Грозного сего советниками произошел прямой разрыв. Сильвестр и Адашев были сосланы, попытки бояр их вернуть повели к репрессиям;
однако эти репрессии еще не доходили до кровавых казней. Гонения получили решительный и жестокий характер только в связи с отъездами (изменой) бояр. Заметив наклонность недовольных к отъездам. Грозный брал с бояр, подозреваемых в желании отъехать в Литву,
обязательства не отъезжать за поручительством нескольких лиц такими поручными грамотами он связал все боярство. Но отъезды недовольных все-таки бывали, ив г. успел бежать в Литву князь Андрей Михайлович Курбский, бросив вверенные ему на театре войны войска и крепость. Принадлежа к составу избранной рады, он пытался объяснить и оправдать свой побег нестерпимою яростию и горчайшею ненавистью Грозного к боярам его стороны. Грозный ответил Курбскому обличительным письмом, в котором противополагал обвинениям боярина свои обвинения против бояр. Обе стороны – монарх, стремившийся
«сам править, и князь-боярин, представлявший принцип боярской олигархии, – обменялись мыслями с редкой откровенностью и резкостью. Бестужев-Рюмин в своей «Русской
Истории» первый выяснил, что в этом вопросе о царской власти и притязаниях бояр-княжат основа была династическая. Потомки старой русской династии, «княжата», превратившись в служилых бояр своего сородича московского царя, требовали себе участия во власти а царь мнил их за простых подданных, которых у него не одно сто, и потому отрицал все их притязания. В полемике Грозного с Курбским вскрывался истинный характер избранной рады, которая, очевидно, служила орудием не бюрократически-боярской, а удельно-княже- ской политики, и делала ограничения царской власти не в пользу учреждений (думы, а в пользу известной общественной среды (княжат).
Опричнина. Такой характер оппозиции привел Грозного к решимости уничтожить радикальными мерами значение княжат, пожалуй, даже и совсем их погубить. Совокупность этих мер, направленных на родовую аристократию, называется опричниной Суть опричнины состояла в том, что Грозный применил к территории старых удельных княжеств, где находились вотчины служилых князей-бояр, тот порядок, какой обыкновенно применялся
Москвой в завоеванных землях. И отец, и дед Грозного, следуя московской правительственной традиции, при покорении Новгорода, Пскова и иных мест выводили оттуда наиболее видных и для Москвы опасных людей в свои внутренние области, а в завоеванный край посылали поселенцев из коренных московских мест. Это был испытанный прием ассимиляции, которой московский государственный организм усваивал себе новые общественные элементы. В особенности ясени действителен был этот прием в Великом Новгороде при
Иване III ив Казани при самом Иване IV. Лишаемый местной руководящей среды завоеванный край немедля получал такую же среду из Москвы и начинал вместе с ней тяготеть к общему центру – Москве. То, что удавалось с врагом внешним, Грозный задумал испытать с врагом внутренним. Он решил вывести из удельных наследственных вотчин их владельцев –
княжат и поселить их в отдаленных от их прежней оседлости местах, там, где не было удельных воспоминаний и удобных для оппозиции условий на место же выселенной знати он селил служебную мелкоту на мелкопоместных участках, образованных из старых больших вотчин. Исполнение этого плана Грозный обставил такими подробностями, которые возбудили недоумение современников. Он начал с того, что в декабре 1564 г. покинул Москву безвестно и только в январе 1565 г. дало себе весть из Александровской слободы. Он грозил оставить свое царство из-за боярской измены и остался во власти, по молению москвичей,
только под условием, что ему на изменников опала своя класти, а иных казнити, и животы
126
ной летописи жалуется на бояр, что они Казанское строение поотложиша», так как занялись внутренней реформой, и что они не хотели служить его сыну, а передались на сторону князя Владимира Андреевича. В 1557–1558 гг. у Грозного вышло столкновение с боярами из-за Ливонской войны, которой, по-видимому, боярская рада не желала. А в 1560 гс кончиной жены Грозного Анастасии Романовны, у Грозного сего советниками произошел прямой разрыв. Сильвестр и Адашев были сосланы, попытки бояр их вернуть повели к репрессиям;
однако эти репрессии еще не доходили до кровавых казней. Гонения получили решительный и жестокий характер только в связи с отъездами (изменой) бояр. Заметив наклонность недовольных к отъездам. Грозный брал с бояр, подозреваемых в желании отъехать в Литву,
обязательства не отъезжать за поручительством нескольких лиц такими поручными грамотами он связал все боярство. Но отъезды недовольных все-таки бывали, ив г. успел бежать в Литву князь Андрей Михайлович Курбский, бросив вверенные ему на театре войны войска и крепость. Принадлежа к составу избранной рады, он пытался объяснить и оправдать свой побег нестерпимою яростию и горчайшею ненавистью Грозного к боярам его стороны. Грозный ответил Курбскому обличительным письмом, в котором противополагал обвинениям боярина свои обвинения против бояр. Обе стороны – монарх, стремившийся
«сам править, и князь-боярин, представлявший принцип боярской олигархии, – обменялись мыслями с редкой откровенностью и резкостью. Бестужев-Рюмин в своей «Русской
Истории» первый выяснил, что в этом вопросе о царской власти и притязаниях бояр-княжат основа была династическая. Потомки старой русской династии, «княжата», превратившись в служилых бояр своего сородича московского царя, требовали себе участия во власти а царь мнил их за простых подданных, которых у него не одно сто, и потому отрицал все их притязания. В полемике Грозного с Курбским вскрывался истинный характер избранной рады, которая, очевидно, служила орудием не бюрократически-боярской, а удельно-княже- ской политики, и делала ограничения царской власти не в пользу учреждений (думы, а в пользу известной общественной среды (княжат).
Опричнина. Такой характер оппозиции привел Грозного к решимости уничтожить радикальными мерами значение княжат, пожалуй, даже и совсем их погубить. Совокупность этих мер, направленных на родовую аристократию, называется опричниной Суть опричнины состояла в том, что Грозный применил к территории старых удельных княжеств, где находились вотчины служилых князей-бояр, тот порядок, какой обыкновенно применялся
Москвой в завоеванных землях. И отец, и дед Грозного, следуя московской правительственной традиции, при покорении Новгорода, Пскова и иных мест выводили оттуда наиболее видных и для Москвы опасных людей в свои внутренние области, а в завоеванный край посылали поселенцев из коренных московских мест. Это был испытанный прием ассимиляции, которой московский государственный организм усваивал себе новые общественные элементы. В особенности ясени действителен был этот прием в Великом Новгороде при
Иване III ив Казани при самом Иване IV. Лишаемый местной руководящей среды завоеванный край немедля получал такую же среду из Москвы и начинал вместе с ней тяготеть к общему центру – Москве. То, что удавалось с врагом внешним, Грозный задумал испытать с врагом внутренним. Он решил вывести из удельных наследственных вотчин их владельцев –
княжат и поселить их в отдаленных от их прежней оседлости местах, там, где не было удельных воспоминаний и удобных для оппозиции условий на место же выселенной знати он селил служебную мелкоту на мелкопоместных участках, образованных из старых больших вотчин. Исполнение этого плана Грозный обставил такими подробностями, которые возбудили недоумение современников. Он начал с того, что в декабре 1564 г. покинул Москву безвестно и только в январе 1565 г. дало себе весть из Александровской слободы. Он грозил оставить свое царство из-за боярской измены и остался во власти, по молению москвичей,
только под условием, что ему на изменников опала своя класти, а иных казнити, и животы
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
127
их и статки (имущество) имати, а учинити ему на своем государстве себе опришнину: двор ему себе и навесь свой обиход учинити особной». Борьба с изменою была целью опричнина же была средством. Новый двор Грозного состоял из бояр и дворян, новой тысячи голов, которую отобрали также, как в 1550 г. отобрали тысячу лучших дворян для службы по Москве. Первой тысяче дали тогда подмосковные поместья второй – Грозный дает поместья в тех городах, которые городы поимал в опришнину»; это и были опричники, предназначенные сменить опальных княжат на их удельных землях. Число опричников росло,
потому что росло количество земель, забираемых в опричнину. Грозный на всем пространстве старой удельной Руси, по его собственному выражению, перебирал людишек, иных
«отсылал», а других принимал. В течение 20 последних лет царствования Грозного опричнина охватила полгосударства и разорила все удельные гнезда, разорвав связь «княженец- ких родов сих удельными территориями и сокрушив княжеское землевладение. Княжата были выброшены на окраины государства, остававшиеся в старом порядке управления и носившие названия «земщины», или земского. Так как управление опричнинскими землями требовало сложной организации, тов новом дворе Грозного мы видим особых бояр
(думу), особых дворовых, дьяков, приказы, словом, весь правительственный механизм,
параллельный государственному видим особую казну, в которую поступают податные платежи с опричнинских земель. Для усиления средств опричнины Грозный «поимал» в опричнину весь московский север. Мало-помалу опричнина разрослась до громадных размеров и разделила государство на две враждебных одна другой половины. Ниже будут указаны последствия этой своеобразной реформы Грозного, обратившего на свою землю приемы покорения чужих земель здесь же заметим, что прямая цель опричнины была достигнута, и всякая оппозиция сломлена. Достигалось это не только системой принудительных переселений ненадежных людей, но и мерами террора. Опалы, ссылки и казни заподозренных лиц,
насилия опричников над изменниками, чрезвычайная распущенность Грозного, жестоко истязавшего своих подданных вовремя оргий, – все это приводило Москву в трепет и робкое смирение перед тираном. Тогда еще никто не понимал, что этот террор больше всего подрывал силы самого правительства и готовил ему жестокие неудачи вне и кризис внутри государства. До каких причуд и странностей могли доходить эксцессы Грозного, свидетельствует,
с одной стороны, новгородский погрома с другой, вокняжение Симеона Бекбулатовича. В г. по какому-то подозрению Грозный устроил целый поход на Новгород, по дороге разорил Тверской уезда в самом Новгороде из 6000 дворов (круглым счетом) запустошил около и навсегда ослабил Новгород. Зато он пожаловал, тогда же взял в опричнину половину разоренного города и две новгородские пятины а вернувшись в Москву, опалился на тех, кто внушил ему злобу на новгородцев. В 1575 гон сделал великим князем всея Руси»
крещеного татарского царят. е. хана) Симеона Бекбулатовича, асам стал звать себя князем московским. Царский титул как бы исчез совсем, и опричнина стала двором московского князя, а земское стало великим княжением всея Руси. Менее чем через год татарский царь был сведен с Москвы на Тверь, а в Москве все стало по-прежнему. Можно не верить вполне тем россказням о казнях и жестокостях Грозного, которыми занимали Европу западные авантюристы, побывавшие в Москве но нельзя не признать, что террор, устроенный Грозным, был вообще ужасен и подготовлял страну к смуте и междоусобию. Это понимали и современники Грозного например, Иван Тимофеев в своем Временнике говорит,
что Грозный, «божиими людьми играя, разделением своей земли сам «прообразовал роз- гласие» ее, те. смуту.
127
их и статки (имущество) имати, а учинити ему на своем государстве себе опришнину: двор ему себе и навесь свой обиход учинити особной». Борьба с изменою была целью опричнина же была средством. Новый двор Грозного состоял из бояр и дворян, новой тысячи голов, которую отобрали также, как в 1550 г. отобрали тысячу лучших дворян для службы по Москве. Первой тысяче дали тогда подмосковные поместья второй – Грозный дает поместья в тех городах, которые городы поимал в опришнину»; это и были опричники, предназначенные сменить опальных княжат на их удельных землях. Число опричников росло,
потому что росло количество земель, забираемых в опричнину. Грозный на всем пространстве старой удельной Руси, по его собственному выражению, перебирал людишек, иных
«отсылал», а других принимал. В течение 20 последних лет царствования Грозного опричнина охватила полгосударства и разорила все удельные гнезда, разорвав связь «княженец- ких родов сих удельными территориями и сокрушив княжеское землевладение. Княжата были выброшены на окраины государства, остававшиеся в старом порядке управления и носившие названия «земщины», или земского. Так как управление опричнинскими землями требовало сложной организации, тов новом дворе Грозного мы видим особых бояр
(думу), особых дворовых, дьяков, приказы, словом, весь правительственный механизм,
параллельный государственному видим особую казну, в которую поступают податные платежи с опричнинских земель. Для усиления средств опричнины Грозный «поимал» в опричнину весь московский север. Мало-помалу опричнина разрослась до громадных размеров и разделила государство на две враждебных одна другой половины. Ниже будут указаны последствия этой своеобразной реформы Грозного, обратившего на свою землю приемы покорения чужих земель здесь же заметим, что прямая цель опричнины была достигнута, и всякая оппозиция сломлена. Достигалось это не только системой принудительных переселений ненадежных людей, но и мерами террора. Опалы, ссылки и казни заподозренных лиц,
насилия опричников над изменниками, чрезвычайная распущенность Грозного, жестоко истязавшего своих подданных вовремя оргий, – все это приводило Москву в трепет и робкое смирение перед тираном. Тогда еще никто не понимал, что этот террор больше всего подрывал силы самого правительства и готовил ему жестокие неудачи вне и кризис внутри государства. До каких причуд и странностей могли доходить эксцессы Грозного, свидетельствует,
с одной стороны, новгородский погрома с другой, вокняжение Симеона Бекбулатовича. В г. по какому-то подозрению Грозный устроил целый поход на Новгород, по дороге разорил Тверской уезда в самом Новгороде из 6000 дворов (круглым счетом) запустошил около и навсегда ослабил Новгород. Зато он пожаловал, тогда же взял в опричнину половину разоренного города и две новгородские пятины а вернувшись в Москву, опалился на тех, кто внушил ему злобу на новгородцев. В 1575 гон сделал великим князем всея Руси»
крещеного татарского царят. е. хана) Симеона Бекбулатовича, асам стал звать себя князем московским. Царский титул как бы исчез совсем, и опричнина стала двором московского князя, а земское стало великим княжением всея Руси. Менее чем через год татарский царь был сведен с Москвы на Тверь, а в Москве все стало по-прежнему. Можно не верить вполне тем россказням о казнях и жестокостях Грозного, которыми занимали Европу западные авантюристы, побывавшие в Москве но нельзя не признать, что террор, устроенный Грозным, был вообще ужасен и подготовлял страну к смуте и междоусобию. Это понимали и современники Грозного например, Иван Тимофеев в своем Временнике говорит,
что Грозный, «божиими людьми играя, разделением своей земли сам «прообразовал роз- гласие» ее, те. смуту.
Ливонская война Параллельно внутренней ломке и борьбе с 1558 г. шла у Грозного упорная борьба за балтийский берег. Балтийский вопрос был в то время одной из самых сложных международных проблем. За преобладание на Балтике спорили многие прибалтийские государства, и старание Москвы стать на морском берегу твердой ногой поднимало
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
128
против «московитов» и Швецию, и Польшу, и Германию. Надобно признать, что Грозный выбрал удачную минуту для вмешательства в борьбу. Ливония, на которую он направил свой удар, представляла в ту пору, по удачному выражению, страну антагонизмов. В ней шла вековая племенная борьба между немцами и аборигенами края – латышами, ливами и эстами. Эта борьба принимала нередко вид острого социального столкновения между пришлыми феодальными господами и крепостной туземной массой. С развитием реформации в Германии религиозное брожение перешло ив Ливонию, подготовляя секуляризацию орденских владений. Наконец, ко всем прочим антагонизмам присоединялся и политический между властями Ордена и архиепископом рижским была хроническая распря за главенство, а вместе стем шла постоянная борьба сними городов за самостоятельность. Ливония, по выражению
Бестужева-Рюмина, представляла собой миниатюрное повторение Империи без объединяющей власти цезаря. Разложение Ливонии не укрылось от Грозного. Москва требовала от
Ливонии признания зависимости и грозила завоеванием. Был поднят вопрос о так называемой Юрьевской (Дерптской) дани. Из местного обязательства г. Дерпта платить за что-то великому князю пошлину или дань Москва сделала повод к установлению своего патро- ната над Ливонией, а затем и для войны. В два года (1558–1560) Ливония была разгромлена московскими войсками и распалась. Чтобы не отдаваться ненавистным московитам, Ливо- ния по частям поддалась другим соседям Лифляндия была присоединена к Литве, Эстлян- дия – к Швеции, о. Эзель – к Дании, а Курляндия была секуляризирована в ленной зависимости от польского короля. Литва и Швеция потребовали от Грозного, чтобы он очистил их новые владения. Грозный не пожелали, таким образом, война Ливонская с 1560 г. переходит в войну Литовскую и Шведскую.
Эта война затянулась надолго. Вначале Грозный имел большой успех в Литве в 1563 гон взял Полоцк, и его войска доходили до самой Вильны. В 1565–1566 гг. Литва готова была на почетный для Грозного мири уступала Москве все ее приобретения. Но земский собор г. высказался за продолжение войны с целью дальнейших земельных приобретений:
желали всей Ливонии и Полоцкого повета кг. Полоцку. Война продолжалась вяло. Со смертью последнего Ягеллона (1572), когда Москва и Литва были в перемирии, возникла даже кандидатура Грозного на престол Литвы и Польши, объединенных в Речь Посполитую. Но кандидатура этане имела удачи избран был сперва Генрих Валуа, а затем (1576) – семиград- ский князь Стефан Баторий (по-московски «Обатур»). С появлением Батория картина войны изменилась. Литва из обороны перешла в наступление. Баторий взял у Грозного Полоцк, затем Великие Луки (1580) и, внеся войну в пределы Московского государства, осадил Псков (1581). Грозный был побежден не потому только, что Баторий имел воинский талант и хорошее войско, но и потому еще, что к данному времени у Грозного иссякли средства ведения войны. Вследствие внутреннего кризиса, поразившего в то время Московское государство и общество, страна, по современному выражению, в пустошь изнурилась ив запустение пришла. О свойствах и значении этого кризиса будет речь ниже теперь же заметим, что тот же недостаток сил и средств парализовал успех Грозного и против шведов в Эст- ляндии. Неудача Батория под Псковом, который геройски защищался, дозволила Грозному,
при посредстве папского посла иезуита Поссевина (Antonius Possevinus), начать переговоры о мире. В 1582 г. был заключен мир (точнее, перемирие налет) с Баторием, которому
Грозный уступил все свои завоевания в Лифляндии и Литве, а в 1583 г. Грозный помирился и со Швецией на том, что уступил ей Эстляндию и сверх того свои земли от Наровы до
Ладожского озера поберегу Финского залива (Иван-город, Ям, Копорье, Орешек, Корелу).
Таким образом борьба, тянувшаяся четверть века, окончилась полной неудачей. Причины неудачи находятся, конечно, в несоответствии сил Москвы с поставленной Грозным целью.
Но это несоответствие обнаружилось позднее, чем Грозный начал борьбу Москва стала клониться к упадку только с х годов XVI в. До тех же порее силы казались громадными
128
против «московитов» и Швецию, и Польшу, и Германию. Надобно признать, что Грозный выбрал удачную минуту для вмешательства в борьбу. Ливония, на которую он направил свой удар, представляла в ту пору, по удачному выражению, страну антагонизмов. В ней шла вековая племенная борьба между немцами и аборигенами края – латышами, ливами и эстами. Эта борьба принимала нередко вид острого социального столкновения между пришлыми феодальными господами и крепостной туземной массой. С развитием реформации в Германии религиозное брожение перешло ив Ливонию, подготовляя секуляризацию орденских владений. Наконец, ко всем прочим антагонизмам присоединялся и политический между властями Ордена и архиепископом рижским была хроническая распря за главенство, а вместе стем шла постоянная борьба сними городов за самостоятельность. Ливония, по выражению
Бестужева-Рюмина, представляла собой миниатюрное повторение Империи без объединяющей власти цезаря. Разложение Ливонии не укрылось от Грозного. Москва требовала от
Ливонии признания зависимости и грозила завоеванием. Был поднят вопрос о так называемой Юрьевской (Дерптской) дани. Из местного обязательства г. Дерпта платить за что-то великому князю пошлину или дань Москва сделала повод к установлению своего патро- ната над Ливонией, а затем и для войны. В два года (1558–1560) Ливония была разгромлена московскими войсками и распалась. Чтобы не отдаваться ненавистным московитам, Ливо- ния по частям поддалась другим соседям Лифляндия была присоединена к Литве, Эстлян- дия – к Швеции, о. Эзель – к Дании, а Курляндия была секуляризирована в ленной зависимости от польского короля. Литва и Швеция потребовали от Грозного, чтобы он очистил их новые владения. Грозный не пожелали, таким образом, война Ливонская с 1560 г. переходит в войну Литовскую и Шведскую.
Эта война затянулась надолго. Вначале Грозный имел большой успех в Литве в 1563 гон взял Полоцк, и его войска доходили до самой Вильны. В 1565–1566 гг. Литва готова была на почетный для Грозного мири уступала Москве все ее приобретения. Но земский собор г. высказался за продолжение войны с целью дальнейших земельных приобретений:
желали всей Ливонии и Полоцкого повета кг. Полоцку. Война продолжалась вяло. Со смертью последнего Ягеллона (1572), когда Москва и Литва были в перемирии, возникла даже кандидатура Грозного на престол Литвы и Польши, объединенных в Речь Посполитую. Но кандидатура этане имела удачи избран был сперва Генрих Валуа, а затем (1576) – семиград- ский князь Стефан Баторий (по-московски «Обатур»). С появлением Батория картина войны изменилась. Литва из обороны перешла в наступление. Баторий взял у Грозного Полоцк, затем Великие Луки (1580) и, внеся войну в пределы Московского государства, осадил Псков (1581). Грозный был побежден не потому только, что Баторий имел воинский талант и хорошее войско, но и потому еще, что к данному времени у Грозного иссякли средства ведения войны. Вследствие внутреннего кризиса, поразившего в то время Московское государство и общество, страна, по современному выражению, в пустошь изнурилась ив запустение пришла. О свойствах и значении этого кризиса будет речь ниже теперь же заметим, что тот же недостаток сил и средств парализовал успех Грозного и против шведов в Эст- ляндии. Неудача Батория под Псковом, который геройски защищался, дозволила Грозному,
при посредстве папского посла иезуита Поссевина (Antonius Possevinus), начать переговоры о мире. В 1582 г. был заключен мир (точнее, перемирие налет) с Баторием, которому
Грозный уступил все свои завоевания в Лифляндии и Литве, а в 1583 г. Грозный помирился и со Швецией на том, что уступил ей Эстляндию и сверх того свои земли от Наровы до
Ладожского озера поберегу Финского залива (Иван-город, Ям, Копорье, Орешек, Корелу).
Таким образом борьба, тянувшаяся четверть века, окончилась полной неудачей. Причины неудачи находятся, конечно, в несоответствии сил Москвы с поставленной Грозным целью.
Но это несоответствие обнаружилось позднее, чем Грозный начал борьбу Москва стала клониться к упадку только с х годов XVI в. До тех же порее силы казались громадными
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
129
не только московским патриотам, но и врагам Москвы. Выступление Грозного в борьбе за
Балтийское поморье, появление русских войску Рижского и Финского заливов и наемных московских каперских судов на Балтийских водах поразило среднюю Европу. В Германии
«московиты» представлялись страшным врагом опасность их нашествия расписывалась не только в официальных сношениях властей, но ив обширной летучей литературе листков и брошюр. Принимались меры к тому, чтобы не допускать ни московитов к морю, ни европейцев в Москву и, разобщив Москву с центрами европейской культуры, воспрепятствовать ее политическому усилению. В этой агитации против Москвы и Грозного измышлялось много недостоверного о московских нравах и деспотизме Грозного, и серьезный историк должен всегда иметь ввиду опасность повторить политическую клевету, принять ее за объективный исторический источник.
К тому, что сказано о политике Грозного и событиях его времени, необходимо прибавить упоминание о весьма известном факте появления английских кораблей в устьях С.
Двины и о начале торговых сношений с Англией (1553–1554), а также о завоевании Сибирского царства отрядом строгановских казаков с Ермаком во главе (1582–1584). И то и другое для Грозного было случайностью но и теми другим московское правительство сумело воспользоваться. В 1584 г. на устьях С. Двины был устроен Архангельск, как морской порт для ярмарочного торга с англичанами, и англичанам была открыта возможность торговых операций на всем русском севере, который они очень быстро и отчетливо изучили. В те же годы началось занятие Западной Сибири уже силами правительства, а не одних Строгановых, а в
Сибири были поставлены многие города со стольным Тобольском во главе.
Южная граница В самое мрачное и жестокое время правления Грозного, в х годах XVI столетия, московское правительство поставило себе большую и сложную задачу устроить заново охрану от татар южной границы государства, носившей название «берега»,
потому что долго эта граница совпадала наделе с берегом средней Оки. В середине XVI в.
на восток и на запад от этого берега средней Оки, под прикрытием старинных крепостей на верхней Оке, «верховских» и рязанских, население чувствовало себя более или менее в безопасности но между верхней Окой и верхним Доном и на реках Упе, Проне и Осетре русские люди до последней трети XVI в. были предоставлены собственному мужеству и счастью. Алексин, Одоев, Тула, Зарайск и Михайловне могли дать приюти опору поселенцу,
который стремился поставить свою соху на тульском и пронском черноземе. Не могли эти крепости и задерживать шайки татар в их быстром и скрытом движении к берегам средней
Оки. Надо было защитить надежным образом население окраины и дороги внутрь страны, в
Замосковье. Московское правительство берется за эту задачу. Оно сначала укрепляет места по верховьям Оки и Дона, затем укрепляет линию реки Быстрой Сосны, переходит на линию верхнего Сейма и, наконец, занимает крепостями течение реки Оскола и верховье Северного
(или Северского) Донца. Все это делается в течение всего четырех десятилетий, с энергической быстротой и по известному плану, который легко открывается позднейшему наблюдателю, несмотря на скудость исторического материала для изучения этого дела.
Порядок обороны южной границы Московского государства был таков. Для отражения врага строились крепости и устраивалась укрепленная пограничная черта из валов и засек,
а за укреплениями ставились войска. Для наблюдения же за врагом и для предупреждения его нечаянных набегов выдвигались в поле за линию укреплений наблюдательные посты сторожи и разъезды – станицы. Вся эта сеть укреплений и наблюдательных пунктов мало-помалу спускалась с севера на юг, следуя по тем полевым дорогам, которые служили и отрядам татар. Преграждая эти дороги засеками и валами, затрудняли доступы к бродам через реки и ручьи и замыкали ту или иную дорогу крепостью, место для которой выбиралось с большой осмотрительностью, иногда даже в стороне от татарской дороги, но так,
чтобы крепость командовала над этой дорогой. Каждый шаг на юг, конечно, опирался на
129
не только московским патриотам, но и врагам Москвы. Выступление Грозного в борьбе за
Балтийское поморье, появление русских войску Рижского и Финского заливов и наемных московских каперских судов на Балтийских водах поразило среднюю Европу. В Германии
«московиты» представлялись страшным врагом опасность их нашествия расписывалась не только в официальных сношениях властей, но ив обширной летучей литературе листков и брошюр. Принимались меры к тому, чтобы не допускать ни московитов к морю, ни европейцев в Москву и, разобщив Москву с центрами европейской культуры, воспрепятствовать ее политическому усилению. В этой агитации против Москвы и Грозного измышлялось много недостоверного о московских нравах и деспотизме Грозного, и серьезный историк должен всегда иметь ввиду опасность повторить политическую клевету, принять ее за объективный исторический источник.
К тому, что сказано о политике Грозного и событиях его времени, необходимо прибавить упоминание о весьма известном факте появления английских кораблей в устьях С.
Двины и о начале торговых сношений с Англией (1553–1554), а также о завоевании Сибирского царства отрядом строгановских казаков с Ермаком во главе (1582–1584). И то и другое для Грозного было случайностью но и теми другим московское правительство сумело воспользоваться. В 1584 г. на устьях С. Двины был устроен Архангельск, как морской порт для ярмарочного торга с англичанами, и англичанам была открыта возможность торговых операций на всем русском севере, который они очень быстро и отчетливо изучили. В те же годы началось занятие Западной Сибири уже силами правительства, а не одних Строгановых, а в
Сибири были поставлены многие города со стольным Тобольском во главе.
Южная граница В самое мрачное и жестокое время правления Грозного, в х годах XVI столетия, московское правительство поставило себе большую и сложную задачу устроить заново охрану от татар южной границы государства, носившей название «берега»,
потому что долго эта граница совпадала наделе с берегом средней Оки. В середине XVI в.
на восток и на запад от этого берега средней Оки, под прикрытием старинных крепостей на верхней Оке, «верховских» и рязанских, население чувствовало себя более или менее в безопасности но между верхней Окой и верхним Доном и на реках Упе, Проне и Осетре русские люди до последней трети XVI в. были предоставлены собственному мужеству и счастью. Алексин, Одоев, Тула, Зарайск и Михайловне могли дать приюти опору поселенцу,
который стремился поставить свою соху на тульском и пронском черноземе. Не могли эти крепости и задерживать шайки татар в их быстром и скрытом движении к берегам средней
Оки. Надо было защитить надежным образом население окраины и дороги внутрь страны, в
Замосковье. Московское правительство берется за эту задачу. Оно сначала укрепляет места по верховьям Оки и Дона, затем укрепляет линию реки Быстрой Сосны, переходит на линию верхнего Сейма и, наконец, занимает крепостями течение реки Оскола и верховье Северного
(или Северского) Донца. Все это делается в течение всего четырех десятилетий, с энергической быстротой и по известному плану, который легко открывается позднейшему наблюдателю, несмотря на скудость исторического материала для изучения этого дела.
Порядок обороны южной границы Московского государства был таков. Для отражения врага строились крепости и устраивалась укрепленная пограничная черта из валов и засек,
а за укреплениями ставились войска. Для наблюдения же за врагом и для предупреждения его нечаянных набегов выдвигались в поле за линию укреплений наблюдательные посты сторожи и разъезды – станицы. Вся эта сеть укреплений и наблюдательных пунктов мало-помалу спускалась с севера на юг, следуя по тем полевым дорогам, которые служили и отрядам татар. Преграждая эти дороги засеками и валами, затрудняли доступы к бродам через реки и ручьи и замыкали ту или иную дорогу крепостью, место для которой выбиралось с большой осмотрительностью, иногда даже в стороне от татарской дороги, но так,
чтобы крепость командовала над этой дорогой. Каждый шаг на юг, конечно, опирался на
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
130
уже существовавшую цепь укреплений каждый город, возникавший на поле, строился трудами людей, взятых из других украинских и польских (полевых) городов, населялся ими же и становился по службе в тесную связь со всей сетью прочих городов. Связь эта поддерживалась не одними военно-административными распоряжениями, но и всем складом боевой порубежной жизни. Весь юг Московского государства представлял собой один хорошо организованный военный округ.
В этом военном округе все правительственные действия и весь склад общественной жизни определялись военными потребностями и имели одну цель – народную оборону. Необычная планомерность и согласованность мероприятий в этом отношении являлась результатом общего совета – съезда знатоков южной окраины, созванных в Москву в 1571 г. и работавших под руководством бояр, кн. МИ. Воротынского и Н. Р. Юрьева.
Этим советом и был выработан план защиты границ, приноровленный к местным условиями систематически затем исполненный наделе. Свойства врага, которого надлежало здесь остерегаться и с которым приходилось бороться, были своеобразны это был степной хищник, подвижной и дерзкий, нов тоже время нестойкий и неуловимый. Он «искрадывал»
русскую украйну, а не воевал ее открытой войной он полонил, грабили пустошил страну,
но не завоевывал ее он держал московских людей в постоянном страхе своего набега, нов тоже время не пытался отнять навсегда или даже временно присвоить земли, на которые налетал внезапно, но короткой грозой. Поэтому столь же своеобразны были и формы укра- инной организации, предназначенной на борьбу с таким врагом. Ряд крепостей стоял на границе в них жил постоянный гарнизон и было приготовлено место для окрестного населения, на тот случай, если ему при нашествии врага будет необходимо и возможно, по времени,
укрыться за стены крепости. Из крепостей рассылаются разведочные отряды для наблюдения за появлением татар, а в определенное время года в главнейших крепостях собираются большие массы войск в ожидании крупного набега крымского царя. Все мелочи крепостной жизни, все маршруты разведочных партий, вся береговая или «польная» служба, как ее называли, – словом, вся совокупность оборонительных мер определена наказами и росписями. Самым мелочным образом заботятся о том, чтобы быть «усторожливее», и предписывают крайнюю осмотрительность. А между тем, несмотря на опасности, на всем пространстве укрепленной границы живет и подвигается вперед, все южнее, земледельческое и промышленное население оно не только без разрешения, но и без ведома власти оседает на новых землицах, в своих юртах, пашенных заимках и зверопромышленных угодьях.
Стремление московского населения на юг из центра государства было так энергично, что выбрасывало наиболее предприимчивые элементы даже вовсе заграницу крепостей, где защитой поселенца была уже не засека или городской вала природные крепости лесная чаша и течение лесной же речки. Недоступный конному степнику-грабителю, лес для русского поселенца были убежищем и кормильцем. Рыболовство в лесных озерах и реках,
охота и бортничество привлекло поселенцев именно в леса. Один из исследователей заселения нашего поля (Миклашевский), отмечая расположение поселков на украине по реками лесам, справедливо говорит, что русский человек, передвигавшийся из северных областей государства, не поселялся в безлесных местностях не леса степь останавливала его движение. Таким образом, рядом с правительственной заимкой поля происходила и частная. И таи другая, изучив свойства врага и средства борьбы с ним, шли смело впереди таи другая держались реки пользовались лесными пространствами для обороны дороги жилищ тем чаше должны были встречаться и влиять друг на друга оба колонизаторских движения. И действительно, правительство часто настигало поселенцев на их юртах, оно налагало свою руку на частнозаимочные земли, оставляло их в пользовании владельцев уже на поместном праве и привлекало население вновь занятых мест к официальному участию в обороне границы. Оно в данном случае опиралось на ранее сложившуюся здесь хозяйствен
130
уже существовавшую цепь укреплений каждый город, возникавший на поле, строился трудами людей, взятых из других украинских и польских (полевых) городов, населялся ими же и становился по службе в тесную связь со всей сетью прочих городов. Связь эта поддерживалась не одними военно-административными распоряжениями, но и всем складом боевой порубежной жизни. Весь юг Московского государства представлял собой один хорошо организованный военный округ.
В этом военном округе все правительственные действия и весь склад общественной жизни определялись военными потребностями и имели одну цель – народную оборону. Необычная планомерность и согласованность мероприятий в этом отношении являлась результатом общего совета – съезда знатоков южной окраины, созванных в Москву в 1571 г. и работавших под руководством бояр, кн. МИ. Воротынского и Н. Р. Юрьева.
Этим советом и был выработан план защиты границ, приноровленный к местным условиями систематически затем исполненный наделе. Свойства врага, которого надлежало здесь остерегаться и с которым приходилось бороться, были своеобразны это был степной хищник, подвижной и дерзкий, нов тоже время нестойкий и неуловимый. Он «искрадывал»
русскую украйну, а не воевал ее открытой войной он полонил, грабили пустошил страну,
но не завоевывал ее он держал московских людей в постоянном страхе своего набега, нов тоже время не пытался отнять навсегда или даже временно присвоить земли, на которые налетал внезапно, но короткой грозой. Поэтому столь же своеобразны были и формы укра- инной организации, предназначенной на борьбу с таким врагом. Ряд крепостей стоял на границе в них жил постоянный гарнизон и было приготовлено место для окрестного населения, на тот случай, если ему при нашествии врага будет необходимо и возможно, по времени,
укрыться за стены крепости. Из крепостей рассылаются разведочные отряды для наблюдения за появлением татар, а в определенное время года в главнейших крепостях собираются большие массы войск в ожидании крупного набега крымского царя. Все мелочи крепостной жизни, все маршруты разведочных партий, вся береговая или «польная» служба, как ее называли, – словом, вся совокупность оборонительных мер определена наказами и росписями. Самым мелочным образом заботятся о том, чтобы быть «усторожливее», и предписывают крайнюю осмотрительность. А между тем, несмотря на опасности, на всем пространстве укрепленной границы живет и подвигается вперед, все южнее, земледельческое и промышленное население оно не только без разрешения, но и без ведома власти оседает на новых землицах, в своих юртах, пашенных заимках и зверопромышленных угодьях.
Стремление московского населения на юг из центра государства было так энергично, что выбрасывало наиболее предприимчивые элементы даже вовсе заграницу крепостей, где защитой поселенца была уже не засека или городской вала природные крепости лесная чаша и течение лесной же речки. Недоступный конному степнику-грабителю, лес для русского поселенца были убежищем и кормильцем. Рыболовство в лесных озерах и реках,
охота и бортничество привлекло поселенцев именно в леса. Один из исследователей заселения нашего поля (Миклашевский), отмечая расположение поселков на украине по реками лесам, справедливо говорит, что русский человек, передвигавшийся из северных областей государства, не поселялся в безлесных местностях не леса степь останавливала его движение. Таким образом, рядом с правительственной заимкой поля происходила и частная. И таи другая, изучив свойства врага и средства борьбы с ним, шли смело впереди таи другая держались реки пользовались лесными пространствами для обороны дороги жилищ тем чаше должны были встречаться и влиять друг на друга оба колонизаторских движения. И действительно, правительство часто настигало поселенцев на их юртах, оно налагало свою руку на частнозаимочные земли, оставляло их в пользовании владельцев уже на поместном праве и привлекало население вновь занятых мест к официальному участию в обороне границы. Оно в данном случае опиралось на ранее сложившуюся здесь хозяйствен
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
131
ную деятельность и пользовалось уже существовавшими здесь общественными силами. Нов свою очередь, вновь занимаемая правительством позиция становилась базисом дальнейшего народного движения в поле от новых крепостей шли далее новые заимки. Подобным взаимодействием всего лучше можно объяснить тот изумительно быстрый успех в движении на юг московского правительства, с которым мы ознакомились на предшествующих страницах. Остерегаясь общего врага, обе силы, и общество и правительство, в тоже время как бы наперерыв идут ему навстречу и взаимной поддержкой умножают свои силы и энергию. Знакомясь с делом быстрой и систематической заимки дикого поля, мы удивляемся тому, что и это широкое предприятие организовалось и выполнялось в те годы, когда, по привычным представлениям, в Москве существовал лишь террор умалишенного тирана».
Оценка Грозного Таков краткий обзор фактов деятельности Грозного. Эти факты не всегда нам известны точно не всегда ясна в них личная роль и личное значение самого Грозного. Мы не можем определить ни черт его характера, ни его правительственных способностей стой ясностью и положительностью, какой требует научное знание. Отсюда – ученая разноголосица в оценке Грозного. Старые историки здесь были в полной зависимости от разноречивых источников. Кн. Щербатов сознается в этом, говоря, что Грозный представляется ему в столь разных видах, что часто не единым человеком является. Карамзин разноречие источников относит к двойственности самого Грозного и думает, что Грозный пережил глубокий внутренний переломи падение. Характер Иоанна, героя добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости, есть для ума загадка, – говорит он. Позже было выяснено пристрастие отзывов о Грозном, как шедших сего стороны, от официальной московской письменности, таки враждебных ему, своих и иноземных. Историки пытались, учтя это одностороннее пристрастие современников, освободиться от него и дать свое освещение личности Грозного. Одни стремились к психологической характеристике Ивана. Они рисовали его или с чертами идеализации, как передовую непонятую веком личность (Кавелин), или как человека малоумного (Костомаров) и даже помешанного
(М. Ковалевский). Более тонкие характеристики были даны Ю. Самариным, подчеркнувшим несоответствие умственных сил Грозного с слабостью его воли, и И. Н. Ждановым, который считал Грозного умными талантливым, но неудавшимся и потому болезненно раздраженным человеком. Все такого рода характеристики, даже тогда, когда они остроумны,
красивы и вероподобны, все-таки произвольны личный характер Грозного остается загадкой. Тверже стоят те отзывы о Грозном, которые имеют ввиду определить его политические способности и понять его государственное значение. После оценки, данной Грозному Соло- вьевым, Бестужевым-Рюминым и др, ясно, что мы имеем дело с крупным дельцом, понимавшим политическую обстановку и способным на широкую постановку правительственных задач. Одинаково и тогда, когда с избранной радой» Грозный вел свои первые войны и реформы, и тогда, когда позднее, без рады, он совершал свой государственный переворот в опричнине, брал Ливонию и Полоцк и колонизовал дикое поле, – он выступает перед нами с широкой программой и значительной энергией. Сам ли он ведет свое правительство или только умеет выбрать вожаков, – все равно это правительство всегда обладает необходимыми политическими качествами, хотя не всегда имеет успехи удачу. Недаром шведский король Иоанн, в противоположность Грозному, называл его преемника московским словом, отмечая, что со смертью Грозного в Москве не стало умного и сильного государя
131
ную деятельность и пользовалось уже существовавшими здесь общественными силами. Нов свою очередь, вновь занимаемая правительством позиция становилась базисом дальнейшего народного движения в поле от новых крепостей шли далее новые заимки. Подобным взаимодействием всего лучше можно объяснить тот изумительно быстрый успех в движении на юг московского правительства, с которым мы ознакомились на предшествующих страницах. Остерегаясь общего врага, обе силы, и общество и правительство, в тоже время как бы наперерыв идут ему навстречу и взаимной поддержкой умножают свои силы и энергию. Знакомясь с делом быстрой и систематической заимки дикого поля, мы удивляемся тому, что и это широкое предприятие организовалось и выполнялось в те годы, когда, по привычным представлениям, в Москве существовал лишь террор умалишенного тирана».
Оценка Грозного Таков краткий обзор фактов деятельности Грозного. Эти факты не всегда нам известны точно не всегда ясна в них личная роль и личное значение самого Грозного. Мы не можем определить ни черт его характера, ни его правительственных способностей стой ясностью и положительностью, какой требует научное знание. Отсюда – ученая разноголосица в оценке Грозного. Старые историки здесь были в полной зависимости от разноречивых источников. Кн. Щербатов сознается в этом, говоря, что Грозный представляется ему в столь разных видах, что часто не единым человеком является. Карамзин разноречие источников относит к двойственности самого Грозного и думает, что Грозный пережил глубокий внутренний переломи падение. Характер Иоанна, героя добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости, есть для ума загадка, – говорит он. Позже было выяснено пристрастие отзывов о Грозном, как шедших сего стороны, от официальной московской письменности, таки враждебных ему, своих и иноземных. Историки пытались, учтя это одностороннее пристрастие современников, освободиться от него и дать свое освещение личности Грозного. Одни стремились к психологической характеристике Ивана. Они рисовали его или с чертами идеализации, как передовую непонятую веком личность (Кавелин), или как человека малоумного (Костомаров) и даже помешанного
(М. Ковалевский). Более тонкие характеристики были даны Ю. Самариным, подчеркнувшим несоответствие умственных сил Грозного с слабостью его воли, и И. Н. Ждановым, который считал Грозного умными талантливым, но неудавшимся и потому болезненно раздраженным человеком. Все такого рода характеристики, даже тогда, когда они остроумны,
красивы и вероподобны, все-таки произвольны личный характер Грозного остается загадкой. Тверже стоят те отзывы о Грозном, которые имеют ввиду определить его политические способности и понять его государственное значение. После оценки, данной Грозному Соло- вьевым, Бестужевым-Рюминым и др, ясно, что мы имеем дело с крупным дельцом, понимавшим политическую обстановку и способным на широкую постановку правительственных задач. Одинаково и тогда, когда с избранной радой» Грозный вел свои первые войны и реформы, и тогда, когда позднее, без рады, он совершал свой государственный переворот в опричнине, брал Ливонию и Полоцк и колонизовал дикое поле, – он выступает перед нами с широкой программой и значительной энергией. Сам ли он ведет свое правительство или только умеет выбрать вожаков, – все равно это правительство всегда обладает необходимыми политическими качествами, хотя не всегда имеет успехи удачу. Недаром шведский король Иоанн, в противоположность Грозному, называл его преемника московским словом, отмечая, что со смертью Грозного в Москве не стало умного и сильного государя
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
132
Московское государство перед смутой
Политическое противоречие в московской жизни XVI века
Обратимся теперь к характеристике тех основных явлений московской государственной и общественной жизни, которыми определилось содержание труднейшего кризиса,
пережитого Московским государством на рубеже XVI и XVII столетий.
В основании московского государственного и общественного порядка заложены были два внутренних противоречия, которые чем дальше, тем больше давали себя чувствовать московским людям. Первое из этих противоречий можно назвать политическими определить словами ВО. Ключевского: Это противоречие состояло в том, что московский государь, которого ход истории привел к демократическому полновластию, должен был действовать посредством очень аристократической администрации. Такой порядок вещей привел к открытому столкновению московской власти с родовитым боярством во второй половине в. Второе противоречие было социальными состояло в том, что под давлением военных нужд, вызванных необходимостью лучшего устройства государственной обороны, интересы промышленного и земледельческого класса, труд которого служил основанием народного хозяйства, систематически приносились в жертву интересам служилых землевладельцев, не участвовавших непосредственно в производительной деятельности страны. Последствием такого порядка вещей было недовольство тяглой массы и стремление ее к выходу с тяглых жеребьев» на черных и частновладельческих землях, а этот выход, в свою очередь, вызвал ряд других осложнений общественной жизни. Оба противоречия в своем развитии во вторую половину XVI в. создали государственный кризис, последним выражением которого и было так называемое смутное время. Нельзя, по нашему разумению, приступить к изложению этого времени, не ознакомясь с условиями, его создавшими, и не сделав хотя краткого отступления об эпохе сложения московского государственного и общественного строя.
132
Московское государство перед смутой
Политическое противоречие в московской жизни XVI века
Обратимся теперь к характеристике тех основных явлений московской государственной и общественной жизни, которыми определилось содержание труднейшего кризиса,
пережитого Московским государством на рубеже XVI и XVII столетий.
В основании московского государственного и общественного порядка заложены были два внутренних противоречия, которые чем дальше, тем больше давали себя чувствовать московским людям. Первое из этих противоречий можно назвать политическими определить словами ВО. Ключевского: Это противоречие состояло в том, что московский государь, которого ход истории привел к демократическому полновластию, должен был действовать посредством очень аристократической администрации. Такой порядок вещей привел к открытому столкновению московской власти с родовитым боярством во второй половине в. Второе противоречие было социальными состояло в том, что под давлением военных нужд, вызванных необходимостью лучшего устройства государственной обороны, интересы промышленного и земледельческого класса, труд которого служил основанием народного хозяйства, систематически приносились в жертву интересам служилых землевладельцев, не участвовавших непосредственно в производительной деятельности страны. Последствием такого порядка вещей было недовольство тяглой массы и стремление ее к выходу с тяглых жеребьев» на черных и частновладельческих землях, а этот выход, в свою очередь, вызвал ряд других осложнений общественной жизни. Оба противоречия в своем развитии во вторую половину XVI в. создали государственный кризис, последним выражением которого и было так называемое смутное время. Нельзя, по нашему разумению, приступить к изложению этого времени, не ознакомясь с условиями, его создавшими, и не сделав хотя краткого отступления об эпохе сложения московского государственного и общественного строя.
В понятие власти московского государя входили два признака, одинаково существенных и характерных для нее. Во-первых, власть московского государя имела патримониальный характер. Происходя из удельной старины, она была прямой преемницей вотчинных прав и понятий, отличавших власть московских князей XIV–XV вв. Как в старое время,
всякий удел был наследственной собственностью, вотчиной своего государя, удельного князя, таки все Московское государство, ставшее на месте старых уделов, признавалось
«вотчиной» царя и великого князя. С Московского государства это понятие вотчины переносилось даже на всю Русскую землю, нате ее части, которыми московские государи не владели, но надеялись владеть. Не то одно наша вотчина, – говорили московские князья литовским, – кои городы и волости ныне за нами, а вся русская земля из старины от наших прародителей наша вотчина. Вся полнота владельческих прав князя на наследованный удел была усвоена московскими государями и распространена на все государство. На почве этой удельной преемственности и выросли те понятия и привычки, которые Грозный выражал словами «Жаловати есмы своих холопей вольны, аи казнити вольны же есмы». И сам Грозный считал себя собственником своей земли, и люди его времени смотрели на государство,
как на дом или хозяйство государя. Любопытно, что один из самых впечатлительных и непосредственных, несмотря на вычурность слога, писателей конца XVI и начала XVII в.,
Иван Тимофеев, обсуждая последствия прекращения московской династии, всегда прибегал к сравнению государства с домом сильножителя»: очевидно, такая аналогия жила в умах той эпохи. Во-вторых, власть московского государя отличалась национальным характером. Московские великие князья, распространяя свои удельные владения и став сильней
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
133
шими среди севернорусских владетелей, были призваны историей к деятельности высшего порядка, чем их прославленное удельное скопидомство. Им, как наиболее сильными влиятельным, пришлось взять на себя задачу народного освобождения от татар. Рано стали они копить силы для борьбы с татарами и гадать о том, когда Бог переменит Орду. Во второй половине XIV в. борьба с Ордой началась, и на Куликовом поле московский князь впервые выступил борцом не только за свой удельный интересно и за общее народное дело. Стой поры значение московских великих князей стало изменяться народное чувство превратило их из удельных владетелей в народных вождей, и уже Дмитрий Донской заслужил от книжников эпитет царя русского. Приобретение Москвой новых земель перестало быть простым собиранием «примыслов» и приобрело характер объединения великорусских земель под единой национальной властью. Трудно решить, что шло впереди политическая ли прозорливость московского владетельного рода или же самосознание народных масс но только во второй половине XV в. национальное государство уже сложилось и вело сознательную политику ко времени же Грозного готовы были и все те политические теории, которые провозгласили Москву новым Израилем, а московского государя – царем православия. Обе указанные черты – вотчинное происхождение и национальный характер – самым решительным образом повлияли на положение царской власти в XVI в. Если государь был вотчинни- ком своего царства, то оно ему принадлежало, как собственность, со всей безусловностью владельческих прав. Это и выражал Грозный, говоря, что он родителей своих благословением свое взяла не чужое восхитил. Если власть государя опиралась на сознание народной массы, которая видела в царе и великом князе всея Руси выразителя народного единства и символ национальной независимости, то очевиден демократический склад этой власти и очевидна ее независимость от каких бы тони было частных авторитетов и сил в стране.
Таким образом, московская власть была властью абсолютной и демократической.
Рядом же с этой властью в XV–XVI вв. во главе административного и социального московского порядка находилось московское боярство, история которого с таким интересом и успехом изучалась в последние десятилетия. Однако это изучение не привело еще исследователей к единомыслию. Не все одинаково смотрят на положение боярства в XVI в. Одним оно представляется слабой политически средой, которая внеслужебных отношений не имела ни внешнего устройства, ни внутреннего согласия, ни влияния на массы и, стало быть, не могла выступить на борьбу с властью за какой-либо сословный интерес. С этой точки зрения гонение Грозного на бояр объясняется проявлением ничем не оправдываемого тиранства. Другим наблюдателям, напротив, боярство представляется как олигархический организованный в партии круг знатнейших фамилий, которые стремятся к господству в государстве и готовы на явную и тайную борьбу за влияние и власть. Такая точка зрения освещает политику Грозного относительно бояр совершенно иначе. Грозный только оборонялся от направленных на него козней, за себя стал, по его собственному выражению. Наконец, третьи не считают возможным ни отрицать политические притязания боярства, ни преувеличивать значение происходивших между властью и боярами столкновений до размеров правильной политической борьбы. Боярство, поэтому последнему взгляду, было родовой аристократией, которая притязала на первенствующее положение при дворе ив государстве именно в силу своего происхождения. Но эти притязания не имели ввиду ограничить державную власть или вообще изменить государственный порядок. В свою очередь, и власть до середины XVI вне противопоставляла ничего определенного боярским притязаниям, не подавляла их систематично и круто, но вместе стем не считала для себя обязательным их удовлетворять или даже признавать. Неопределенность стремлений и взглядов вела к отдельным, иногда очень крупным недоразумениям между государем и слугами но принципиально вопрос о взаимном отношении власти и боярства не поднимался ни разу до того времени, пока дело не раз
133
шими среди севернорусских владетелей, были призваны историей к деятельности высшего порядка, чем их прославленное удельное скопидомство. Им, как наиболее сильными влиятельным, пришлось взять на себя задачу народного освобождения от татар. Рано стали они копить силы для борьбы с татарами и гадать о том, когда Бог переменит Орду. Во второй половине XIV в. борьба с Ордой началась, и на Куликовом поле московский князь впервые выступил борцом не только за свой удельный интересно и за общее народное дело. Стой поры значение московских великих князей стало изменяться народное чувство превратило их из удельных владетелей в народных вождей, и уже Дмитрий Донской заслужил от книжников эпитет царя русского. Приобретение Москвой новых земель перестало быть простым собиранием «примыслов» и приобрело характер объединения великорусских земель под единой национальной властью. Трудно решить, что шло впереди политическая ли прозорливость московского владетельного рода или же самосознание народных масс но только во второй половине XV в. национальное государство уже сложилось и вело сознательную политику ко времени же Грозного готовы были и все те политические теории, которые провозгласили Москву новым Израилем, а московского государя – царем православия. Обе указанные черты – вотчинное происхождение и национальный характер – самым решительным образом повлияли на положение царской власти в XVI в. Если государь был вотчинни- ком своего царства, то оно ему принадлежало, как собственность, со всей безусловностью владельческих прав. Это и выражал Грозный, говоря, что он родителей своих благословением свое взяла не чужое восхитил. Если власть государя опиралась на сознание народной массы, которая видела в царе и великом князе всея Руси выразителя народного единства и символ национальной независимости, то очевиден демократический склад этой власти и очевидна ее независимость от каких бы тони было частных авторитетов и сил в стране.
Таким образом, московская власть была властью абсолютной и демократической.
Рядом же с этой властью в XV–XVI вв. во главе административного и социального московского порядка находилось московское боярство, история которого с таким интересом и успехом изучалась в последние десятилетия. Однако это изучение не привело еще исследователей к единомыслию. Не все одинаково смотрят на положение боярства в XVI в. Одним оно представляется слабой политически средой, которая внеслужебных отношений не имела ни внешнего устройства, ни внутреннего согласия, ни влияния на массы и, стало быть, не могла выступить на борьбу с властью за какой-либо сословный интерес. С этой точки зрения гонение Грозного на бояр объясняется проявлением ничем не оправдываемого тиранства. Другим наблюдателям, напротив, боярство представляется как олигархический организованный в партии круг знатнейших фамилий, которые стремятся к господству в государстве и готовы на явную и тайную борьбу за влияние и власть. Такая точка зрения освещает политику Грозного относительно бояр совершенно иначе. Грозный только оборонялся от направленных на него козней, за себя стал, по его собственному выражению. Наконец, третьи не считают возможным ни отрицать политические притязания боярства, ни преувеличивать значение происходивших между властью и боярами столкновений до размеров правильной политической борьбы. Боярство, поэтому последнему взгляду, было родовой аристократией, которая притязала на первенствующее положение при дворе ив государстве именно в силу своего происхождения. Но эти притязания не имели ввиду ограничить державную власть или вообще изменить государственный порядок. В свою очередь, и власть до середины XVI вне противопоставляла ничего определенного боярским притязаниям, не подавляла их систематично и круто, но вместе стем не считала для себя обязательным их удовлетворять или даже признавать. Неопределенность стремлений и взглядов вела к отдельным, иногда очень крупным недоразумениям между государем и слугами но принципиально вопрос о взаимном отношении власти и боярства не поднимался ни разу до того времени, пока дело не раз
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
134
решилось опричниной и казнями Грозного. Это последнее мнение кажется нам более вероятным, чем прочие.
В XVI в. московское боярство состояло из двух слоев. Один, более древний, ноне высший, состоял из лучших семей старинного класса вольных слуг московского княжеского дома, издавна несших придворную службу и призываемых в государеву думу. Другой слой, позднейший и знатнейший, образовался из служилого потомства владетельных удельных князей, которое перешло на московскую службу с уделов северо-восточной Руси и из- за литовского рубежа. Такую сложность состав высшего служилого класса в Москве получил с середины XV в, когда политическое торжество Москвы окончательно сломило удельные дворы и стянуло к московскому двору не только самих подчиненных князей, но и слуг их – боярство удельных дворов. Понятно, что в Москве именно с этого времени должно было приобрести особую силу и важность местничество, так как оно одно могло поддержать известный порядок и создать более или менее определенные отношения в этой массе служилого люда, среди новой для него служебной обстановки. Местничество и повело к тому, что основанием всех служебных и житейских отношений при московском дворе XVI встало отечество лиц, составлявших этот двор. Выше прочих по отечеству, разумеется,
стали титулованные семьи, ветви старых удельных династий, успевшие с честью перейти со своих уделов в Москву, сохранив за собой и свои удельные вотчины. Это, бесспорно, был высший слой московского боярства до него лишь в исключительных случаях служебных отличий или дворцового фавора поднимались отдельные представители старых не княжеских боярских фамилий, которые были искони вечные государские, ни у кого не служи- вали, окромя своих государей – московских князей. Эта-то избранная среда перворазрядных слуг московского государя занимала первые места везде, где ей приходилось быть и действовать во дворце и на службе, на пирах ив полках. Так следовало по «отечеству»,
потому что вообще, выражаясь словами царя В. Шуйского, «обыкли большая братья на большая места седати». Так повелось, и такой обычай господствовал над умами настолько, что его признавали решительно все и сами бояре, и государь, и все московское общество. Быть советниками государя и его воеводами, руководить политическими отношениями страны и управлять ее областями, окружать особу государя постоянным синклитом царским, – это считалось как бы прирожденным правом княжеско-боярской среды. Она сплошь состояла из лиц княжеского происхождения, о которых справедливо заметил ВО. Ключевский, что
«то все старинные привычные власти Русской земли, те же власти, какие правили землей прежде по уделам только прежде оне правили ею по частями поодиночке, а теперь, собравшись в Москву, оне правят всею землею и все вместе. Поэтому правительственное значение этой среды представлялось независимым от пожалования или выслуги оно боярам принадлежало «Божиею милостию», как завещанное предками родовое право. В «государеве родословце» прежде всего искали князья-бояре опоры для занятой ими в Москве высокой позиции, потому что рассматривали себя как родовую аристократию. Милость московских государей и правительственные предания, шедшие из первых эпох московской истории, держали по старине близко к престолу некоторые семьи вековых московских слуг не княжеской
«породы», вроде Вельяминовых и Кошкиных. Но княжата не считали этих бояр равными себе по породе, так как, по их словам, те пошлине от великих и не от удельных князей».
Когда Грозный женился на Анастасии, не бывшей княжной, то этим он, по мнению некоторых княжат, их «изтеснил, тем изтеснил, что женился у боярина своего дочерь взял, понял робу свою. Хотя говорившие так князья «полоумы» и называли царицу-рабу своею сестрою, тем не менее сочень ясной брезгливостью относились к ее нетитулованному роду. В
их глазах боярский род Кошкиных не только не шел в сравнение с Палеологами, с которыми умел породниться Иван III, ноне мог равняться и с княжеским родом Глинской, на которой было женат отец Грозного. Грозный, конечно, сделал менее блестящий выбор, чем его отец
134
решилось опричниной и казнями Грозного. Это последнее мнение кажется нам более вероятным, чем прочие.
В XVI в. московское боярство состояло из двух слоев. Один, более древний, ноне высший, состоял из лучших семей старинного класса вольных слуг московского княжеского дома, издавна несших придворную службу и призываемых в государеву думу. Другой слой, позднейший и знатнейший, образовался из служилого потомства владетельных удельных князей, которое перешло на московскую службу с уделов северо-восточной Руси и из- за литовского рубежа. Такую сложность состав высшего служилого класса в Москве получил с середины XV в, когда политическое торжество Москвы окончательно сломило удельные дворы и стянуло к московскому двору не только самих подчиненных князей, но и слуг их – боярство удельных дворов. Понятно, что в Москве именно с этого времени должно было приобрести особую силу и важность местничество, так как оно одно могло поддержать известный порядок и создать более или менее определенные отношения в этой массе служилого люда, среди новой для него служебной обстановки. Местничество и повело к тому, что основанием всех служебных и житейских отношений при московском дворе XVI встало отечество лиц, составлявших этот двор. Выше прочих по отечеству, разумеется,
стали титулованные семьи, ветви старых удельных династий, успевшие с честью перейти со своих уделов в Москву, сохранив за собой и свои удельные вотчины. Это, бесспорно, был высший слой московского боярства до него лишь в исключительных случаях служебных отличий или дворцового фавора поднимались отдельные представители старых не княжеских боярских фамилий, которые были искони вечные государские, ни у кого не служи- вали, окромя своих государей – московских князей. Эта-то избранная среда перворазрядных слуг московского государя занимала первые места везде, где ей приходилось быть и действовать во дворце и на службе, на пирах ив полках. Так следовало по «отечеству»,
потому что вообще, выражаясь словами царя В. Шуйского, «обыкли большая братья на большая места седати». Так повелось, и такой обычай господствовал над умами настолько, что его признавали решительно все и сами бояре, и государь, и все московское общество. Быть советниками государя и его воеводами, руководить политическими отношениями страны и управлять ее областями, окружать особу государя постоянным синклитом царским, – это считалось как бы прирожденным правом княжеско-боярской среды. Она сплошь состояла из лиц княжеского происхождения, о которых справедливо заметил ВО. Ключевский, что
«то все старинные привычные власти Русской земли, те же власти, какие правили землей прежде по уделам только прежде оне правили ею по частями поодиночке, а теперь, собравшись в Москву, оне правят всею землею и все вместе. Поэтому правительственное значение этой среды представлялось независимым от пожалования или выслуги оно боярам принадлежало «Божиею милостию», как завещанное предками родовое право. В «государеве родословце» прежде всего искали князья-бояре опоры для занятой ими в Москве высокой позиции, потому что рассматривали себя как родовую аристократию. Милость московских государей и правительственные предания, шедшие из первых эпох московской истории, держали по старине близко к престолу некоторые семьи вековых московских слуг не княжеской
«породы», вроде Вельяминовых и Кошкиных. Но княжата не считали этих бояр равными себе по породе, так как, по их словам, те пошлине от великих и не от удельных князей».
Когда Грозный женился на Анастасии, не бывшей княжной, то этим он, по мнению некоторых княжат, их «изтеснил, тем изтеснил, что женился у боярина своего дочерь взял, понял робу свою. Хотя говорившие так князья «полоумы» и называли царицу-рабу своею сестрою, тем не менее сочень ясной брезгливостью относились к ее нетитулованному роду. В
их глазах боярский род Кошкиных не только не шел в сравнение с Палеологами, с которыми умел породниться Иван III, ноне мог равняться и с княжеским родом Глинской, на которой было женат отец Грозного. Грозный, конечно, сделал менее блестящий выбор, чем его отец
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
135
и дед на это-то и указывали князья, называя рабой его жену, взятую из простого боярского рода. Этому простому роду они прямо и резко отказались повиноваться в 1553 г, когда не захотели целовать крест маленькому сыну Грозного – Димитрию А Захарьиным нам, говорили они, – не служивать». Такая манера князей-бояр XVI в. свысока относиться к тому,
что пошло не от великих и не от удельных князей, дает основание думать, что в среде высшего московского боярства господствовал именно княжеский элемент сего родословным гонором и удельными воспоминаниями.
Но, кроме родословца государева, который давал опору притязаниям бояр-князей на общественное и служебное первенство, у них были еще один устой, поддерживающий княжат наверху общественного порядка, – это их землевладение. Родословная московская была и земельной знатью. Все вообще старые и служилые князья Московской Руси владели наследственными земельными имуществами; нововыезжим князьями слугам, если они приезжали в Москву на службу без земель, жаловались земли. Малоземельным давали поместья, которые нередко, за службу, обращались в вотчины. Можно считать бесспорным, что в сфере частного светского землевладения московское боярство первенствовало и, заметим, не только количественно, но и качественно. В XVI в. еще существовали, как наследие более ранней поры, исключительные льготы знатных землевладельцев. Представляя собой соединение некоторых правительственных прав с вотчинными, эти льготы сообщались простым боярам пожалованием от государя. Ноу княжат-землевладельцев льготы и преимущества вытекали не из пожалования, а представляли остаток удельной старины. Приходя на службу к московским государям со своими вотчинами, в которых они пользовались державными правами, удельные князья и их потомство обыкновенно не теряли этих вотчин и на московской службе. Они переставали быть самостоятельными политическими владетелями, но оставались господами своих земель и людей со всей полнотой прежней власти. По отношению к московскому государю они становились слугами, а по отношению к населению своих вотчин были по-прежнему государями. Зная это, Иосиф Волоцкий и говорило московском великом князе, что он «всеа Русскиа земли государям государь, такой государь, которого судне посужается». Подобное сохранение старинных владетельных прав за княжатами факт бесспорный и важный, хотя и малоизученный. Нет сомнения, что в своих вотчинах они имели все атрибуты государствования: у них был свой Двор, свое воинство, которое они выводили на службу великого князя московского они были свободны от поземельных налогов юрисдикция их была почти не ограничена свои земли они жаловали монастырям в вотчины и своим служилым людям в поместья. Приобретая к старым вотчинам новые, они ив них водворяли те же порядки, хотя их новые земли небыли их родовыми и не могли сами по себе питать владельческих традиций. Когда, например, Ф. М. Мстиславский получил от великого князя Василия Ивановича выморочную волость Юхоть, то немедленно же стал жаловать земли церквами служилым людям. Так, в 1538 гон пожаловал своего сына боярского в поместье несколькими деревнями дал деревню священнику в доме Леонтия чудотворца, в препитание ив вечное одержание» и т. д. Естественно было, вслед за князьями, и простым боярам водворять на своих землях те же вотчинные порядки и пожалованием великого государя усваивать себе такие же льготы и преимущества. Уже в самом исходе XVI в. (1598) Иван Григорьевич Нагой, например, пожаловал дал человеку своему
Богдану Сидорову за его к себе службу и за терпенье старинную свою вотчину в Бельском уезде, в Селехове слободе, сельцо Онофреево с деревнями и с починки, и прибавлял, что до той его вотчины его жене и детям, роду и племени дела нет никому нив чем некоторыми делы». Нов тоже время он нив жалованной грамоте на вотчину, нив своей духовной не объявлял, что отпускает своего старого слугу на свободу напротив, он обязывал его дальнейшей службой жене и сыновьям своим. Знаменитая семья Романовых, Федор Никитич с братьями, также имела у себя холопа-землевладельца, – второго Никитина сына Бартенева.
135
и дед на это-то и указывали князья, называя рабой его жену, взятую из простого боярского рода. Этому простому роду они прямо и резко отказались повиноваться в 1553 г, когда не захотели целовать крест маленькому сыну Грозного – Димитрию А Захарьиным нам, говорили они, – не служивать». Такая манера князей-бояр XVI в. свысока относиться к тому,
что пошло не от великих и не от удельных князей, дает основание думать, что в среде высшего московского боярства господствовал именно княжеский элемент сего родословным гонором и удельными воспоминаниями.
Но, кроме родословца государева, который давал опору притязаниям бояр-князей на общественное и служебное первенство, у них были еще один устой, поддерживающий княжат наверху общественного порядка, – это их землевладение. Родословная московская была и земельной знатью. Все вообще старые и служилые князья Московской Руси владели наследственными земельными имуществами; нововыезжим князьями слугам, если они приезжали в Москву на службу без земель, жаловались земли. Малоземельным давали поместья, которые нередко, за службу, обращались в вотчины. Можно считать бесспорным, что в сфере частного светского землевладения московское боярство первенствовало и, заметим, не только количественно, но и качественно. В XVI в. еще существовали, как наследие более ранней поры, исключительные льготы знатных землевладельцев. Представляя собой соединение некоторых правительственных прав с вотчинными, эти льготы сообщались простым боярам пожалованием от государя. Ноу княжат-землевладельцев льготы и преимущества вытекали не из пожалования, а представляли остаток удельной старины. Приходя на службу к московским государям со своими вотчинами, в которых они пользовались державными правами, удельные князья и их потомство обыкновенно не теряли этих вотчин и на московской службе. Они переставали быть самостоятельными политическими владетелями, но оставались господами своих земель и людей со всей полнотой прежней власти. По отношению к московскому государю они становились слугами, а по отношению к населению своих вотчин были по-прежнему государями. Зная это, Иосиф Волоцкий и говорило московском великом князе, что он «всеа Русскиа земли государям государь, такой государь, которого судне посужается». Подобное сохранение старинных владетельных прав за княжатами факт бесспорный и важный, хотя и малоизученный. Нет сомнения, что в своих вотчинах они имели все атрибуты государствования: у них был свой Двор, свое воинство, которое они выводили на службу великого князя московского они были свободны от поземельных налогов юрисдикция их была почти не ограничена свои земли они жаловали монастырям в вотчины и своим служилым людям в поместья. Приобретая к старым вотчинам новые, они ив них водворяли те же порядки, хотя их новые земли небыли их родовыми и не могли сами по себе питать владельческих традиций. Когда, например, Ф. М. Мстиславский получил от великого князя Василия Ивановича выморочную волость Юхоть, то немедленно же стал жаловать земли церквами служилым людям. Так, в 1538 гон пожаловал своего сына боярского в поместье несколькими деревнями дал деревню священнику в доме Леонтия чудотворца, в препитание ив вечное одержание» и т. д. Естественно было, вслед за князьями, и простым боярам водворять на своих землях те же вотчинные порядки и пожалованием великого государя усваивать себе такие же льготы и преимущества. Уже в самом исходе XVI в. (1598) Иван Григорьевич Нагой, например, пожаловал дал человеку своему
Богдану Сидорову за его к себе службу и за терпенье старинную свою вотчину в Бельском уезде, в Селехове слободе, сельцо Онофреево с деревнями и с починки, и прибавлял, что до той его вотчины его жене и детям, роду и племени дела нет никому нив чем некоторыми делы». Нов тоже время он нив жалованной грамоте на вотчину, нив своей духовной не объявлял, что отпускает своего старого слугу на свободу напротив, он обязывал его дальнейшей службой жене и сыновьям своим. Знаменитая семья Романовых, Федор Никитич с братьями, также имела у себя холопа-землевладельца, – второго Никитина сына Бартенева.
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
136
В 1589 г. Второй Бартенев, будучи человеком Федора Никитича, искал деревни на властях
Троице-Сергиева монастыря, «отчины своей, отца своего по купчей а на одиннадцать лет позже, служа в казначеях у Александра Никитича, этот же самый раб довел царю Борису на государей своих Романовых». Что землевладельцы-холопы, помещики своих государей, были явлением гласными законным в XVI в, доказывается, между прочим, тем, что в 1565 г. сам царь велел своему сыну боярскому Казарину Трегубову, бывшему в приставах у литовского гонца, «сказыватися княжь Ивановым человеком Дмитриевича Бельского» и говорить гонцу, что он, Казарин, никаких служебных вестей не знает по той причине, что он у своего государя князя Ивана в его жалованье был, в «поместье».
Таким образом, создался в Московском государстве особый тип привилегированного землевладения – боярское землевладение. Самыми резкими чертами оно было ограничено от других менее льготных видов владения. Тяглый землевладелец севера, служилый помещик центра, запада и юга, мелкий вотчинник на своей купле или выслуженной вотчине весь этот мелкий московский люд, отбывавший всю меру государева тягла и службы со своей земли, стоял неизмеримо ниже землевладельца боярина, ведавшего свои земли судом и данью, окруженного дворней из детей боярских или – что тоже боярских холопей»,
для которых он был государем, гордого своим удельным отечеством близкого ко двору великого государя и живущего в государевой думе. Общественное расстояние было громадно, настолько громадно, что прямо обращало эту земледельческую княжеско-боярскую среду в особый правящий класс, который вместе с государем стоял высоко над всем московским обществом, руководя его судьбами.
Это были государи Русской земли, суд которых «посужался» только великим государем это были «удельнии великие русские князи», которые окружили московского великого князя в качестве его сотрудников-соправителей. С первого взгляда кажется, что этот правящий класс поставлен в политическом отношении очень хорошо. Первенство в администрации ив правительстве обеспечено ему его происхождением, отечеством влияние на общество могло находить твердую опору в его землевладении. На самом деле в XVI в.
княжата-бояре очень недовольны своим положением в государстве. Прежде всего, московские государи, признавая безусловно взаимные отношения бояр так, каких определял родо- словец, сами себя, однако, ничем не желали стеснять в отношении своих бояр, ни родослов- цем, ни преданиями удельного времени. Видя в самих себе самодержавных государей всея
Руси, а в княжатах своих лукавых и прегордых рабов, московские государи не считали нужным стесняться их мнениями и руководиться их советами. Великий князь Василий Иванович обзывал бояр смердами, а Грозный говорил им, что под повелительми и пристав- ники нам быта не пригоже», «како же и самодержец наречется, аще не сам строит – спрашивал он себя о себе же самом. Очень известны эти столкновения московских государей с боярами-княжатами, и намнет нужды повторять рассказы о них напомним только, что высокое мнение государей московских о существе их власти поддерживалось не только их собственным сознанием, но и учением тогдашнего духовенства. Впервой половине XVI в.
для княжат-бояр уже совершенно стало ясно, что их политическое значение отрицается не одними монархами, но и той церковной интеллигенцией, которая господствовала в литературе того времени. Затем, одновременно с политическим авторитетом боярства, стало колебаться и боярское землевладение, во-первых, под тяжестью ратных служб и повинностей,
которые на него ложились с особенной силой вовремя войн Грозного, а во-вторых, от недостатка рабочих рук, вследствие того, что рабочее население стало с середины XVI в. уходить со старых мест на новые земли. Продавая и закладывая часть земель капиталистам того времени монастырям, бояре одновременно должны были принимать меры против того, чтобы не запустошить остальных своих земель и не выпустить с них крестьян за те же монастыри.
Таким образом, сверху, от государей, боярство не встречало полного признания того, что
136
В 1589 г. Второй Бартенев, будучи человеком Федора Никитича, искал деревни на властях
Троице-Сергиева монастыря, «отчины своей, отца своего по купчей а на одиннадцать лет позже, служа в казначеях у Александра Никитича, этот же самый раб довел царю Борису на государей своих Романовых». Что землевладельцы-холопы, помещики своих государей, были явлением гласными законным в XVI в, доказывается, между прочим, тем, что в 1565 г. сам царь велел своему сыну боярскому Казарину Трегубову, бывшему в приставах у литовского гонца, «сказыватися княжь Ивановым человеком Дмитриевича Бельского» и говорить гонцу, что он, Казарин, никаких служебных вестей не знает по той причине, что он у своего государя князя Ивана в его жалованье был, в «поместье».
Таким образом, создался в Московском государстве особый тип привилегированного землевладения – боярское землевладение. Самыми резкими чертами оно было ограничено от других менее льготных видов владения. Тяглый землевладелец севера, служилый помещик центра, запада и юга, мелкий вотчинник на своей купле или выслуженной вотчине весь этот мелкий московский люд, отбывавший всю меру государева тягла и службы со своей земли, стоял неизмеримо ниже землевладельца боярина, ведавшего свои земли судом и данью, окруженного дворней из детей боярских или – что тоже боярских холопей»,
для которых он был государем, гордого своим удельным отечеством близкого ко двору великого государя и живущего в государевой думе. Общественное расстояние было громадно, настолько громадно, что прямо обращало эту земледельческую княжеско-боярскую среду в особый правящий класс, который вместе с государем стоял высоко над всем московским обществом, руководя его судьбами.
Это были государи Русской земли, суд которых «посужался» только великим государем это были «удельнии великие русские князи», которые окружили московского великого князя в качестве его сотрудников-соправителей. С первого взгляда кажется, что этот правящий класс поставлен в политическом отношении очень хорошо. Первенство в администрации ив правительстве обеспечено ему его происхождением, отечеством влияние на общество могло находить твердую опору в его землевладении. На самом деле в XVI в.
княжата-бояре очень недовольны своим положением в государстве. Прежде всего, московские государи, признавая безусловно взаимные отношения бояр так, каких определял родо- словец, сами себя, однако, ничем не желали стеснять в отношении своих бояр, ни родослов- цем, ни преданиями удельного времени. Видя в самих себе самодержавных государей всея
Руси, а в княжатах своих лукавых и прегордых рабов, московские государи не считали нужным стесняться их мнениями и руководиться их советами. Великий князь Василий Иванович обзывал бояр смердами, а Грозный говорил им, что под повелительми и пристав- ники нам быта не пригоже», «како же и самодержец наречется, аще не сам строит – спрашивал он себя о себе же самом. Очень известны эти столкновения московских государей с боярами-княжатами, и намнет нужды повторять рассказы о них напомним только, что высокое мнение государей московских о существе их власти поддерживалось не только их собственным сознанием, но и учением тогдашнего духовенства. Впервой половине XVI в.
для княжат-бояр уже совершенно стало ясно, что их политическое значение отрицается не одними монархами, но и той церковной интеллигенцией, которая господствовала в литературе того времени. Затем, одновременно с политическим авторитетом боярства, стало колебаться и боярское землевладение, во-первых, под тяжестью ратных служб и повинностей,
которые на него ложились с особенной силой вовремя войн Грозного, а во-вторых, от недостатка рабочих рук, вследствие того, что рабочее население стало с середины XVI в. уходить со старых мест на новые земли. Продавая и закладывая часть земель капиталистам того времени монастырям, бояре одновременно должны были принимать меры против того, чтобы не запустошить остальных своих земель и не выпустить с них крестьян за те же монастыри.
Таким образом, сверху, от государей, боярство не встречало полного признания того, что
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
137
считало своим неотъемлемым правом снизу, от своих работных оно видело подрыв своему хозяйственному благосостоянию в духовенстве же оно находило водно и тоже время и политического недоброхота, который стоял на стороне государева «самодержавства», и хозяйственного соперника, который отовсюду перетягивал в свои руки и земли и земледельцев. Таковы вкратце обстоятельства, вызвавшие среди бояр-князей XVI в. тревогу и раздра- жение.
Бояре-князья не таили своего недовольства. Они высказывали его и литературным путем, и практически. Против духовенства вооружались они с особенным пылом и свободой,
нападая одинаково и на политические тенденции, и на землевладельческую практику монашества известного «осифлянского» направления. Боярскими взглядами и чувствами проникнуто несколько замечательных публицистических памятников XVI столетия, обличающих политическую угодливость и сребролюбие «осифлян» или «жидовлян», каких иногда обзывали в глаза. Разрешение вопроса об ограничении права монастырей приобретать вотчины было подготовлено в значительной мере литературной полемикой, в которой монастырское землевладение получило полную и беспощадную нравственную и практическую оценку.
Крестьянский вопрос XVI в. также занимал видное место в этой литературе, хотя по сложности своей и не получил в ней достаточного освещения и разработки. Зато над политическим вопросом об отношении государственной власти к правительственному классу писатели боярского направления задумывались сравнительно мало. Этому политическому вопросу суждено было прежде других выплыть на поверхность практической жизни и вызвать в государстве чрезвычайно важные явления, роковые для политических судеб боярско-княжеского класса.
Отношения князей-бояр к государям определялись в Москве не отвлеченными теоретическими рассуждениями, а чисто житейским путем. И полнота государевой власти, и аристократический состав боярства были фактами, которые сложились исподволь, исторически и отрицать которые было невозможно. Князья-бояре до середины XVI в. совершенно признавали «самодержавство» государево, а государь вполне разделял их понятие о родовой чести. Но бояре иногда держали себя не так, как хотелось их монарху, а монарх действовал не всегда так, как приятно было боярам. Возникали временные и частные недоразумения, исход которых, однако, не изменял установившегося порядка. Боярство роптало и пробовало отъезжать, государи опалялись, наказывали за ропот и отъезд, но ни та,
ни другая сторона не думала о коренной реформе отношений. Первая мысль об этом, как кажется, возникла только при Грозном. Тогда образовался кружок боярский, известный под названием избранной рады, и покусился на власть под руководством попа Сильвестра и
Алексея Адашева. Сам Грозный в послании к Курбскому ясно намекает на то, что хотели достигнуть эти люди. Они, по его выражению, начали совещаться о мирских, те. государственных, делах тайно от него, ас него стали снимать власть, приводя в противословие»
ему бояр. Они раздавали саны и вотчины самовольно и противозаконно, возвращая князьям те их вотчины, «грады и села, которые были у них взяты на государя уложением великого князя Ивана III; в тоже время они разрешали отчуждение боярско-княжеских земель,
свободное обращение которых запрещалось неоднократно при Иване Васильевиче, Василии
Ивановиче и, наконец, в 1551 г. Которым вотчинам еще несть потреба от вас даятися, писал Грозный о боярах Курбскому, – и те вотчины ветру подобно раздал Сильвестр. Этим
Сильвестр примирил к себе многих людей, те. привлек к себе новых сторонников, которыми и наполнил всю администрацию ни единые власти не оставиша, идеже своя угодники не поставиша», – говорит Грозный. Наконец, бояре отобрали у государя право жаловать боярство от прародителей наших данную нам власть от нас отъяша, – писал Грозный, еже вам бояром нашим по нашему жалованью честью председания почтенным быти». Они усвоили это право себе. Сильвестр таким способом образовал свою партию, с которой и
137
считало своим неотъемлемым правом снизу, от своих работных оно видело подрыв своему хозяйственному благосостоянию в духовенстве же оно находило водно и тоже время и политического недоброхота, который стоял на стороне государева «самодержавства», и хозяйственного соперника, который отовсюду перетягивал в свои руки и земли и земледельцев. Таковы вкратце обстоятельства, вызвавшие среди бояр-князей XVI в. тревогу и раздра- жение.
Бояре-князья не таили своего недовольства. Они высказывали его и литературным путем, и практически. Против духовенства вооружались они с особенным пылом и свободой,
нападая одинаково и на политические тенденции, и на землевладельческую практику монашества известного «осифлянского» направления. Боярскими взглядами и чувствами проникнуто несколько замечательных публицистических памятников XVI столетия, обличающих политическую угодливость и сребролюбие «осифлян» или «жидовлян», каких иногда обзывали в глаза. Разрешение вопроса об ограничении права монастырей приобретать вотчины было подготовлено в значительной мере литературной полемикой, в которой монастырское землевладение получило полную и беспощадную нравственную и практическую оценку.
Крестьянский вопрос XVI в. также занимал видное место в этой литературе, хотя по сложности своей и не получил в ней достаточного освещения и разработки. Зато над политическим вопросом об отношении государственной власти к правительственному классу писатели боярского направления задумывались сравнительно мало. Этому политическому вопросу суждено было прежде других выплыть на поверхность практической жизни и вызвать в государстве чрезвычайно важные явления, роковые для политических судеб боярско-княжеского класса.
Отношения князей-бояр к государям определялись в Москве не отвлеченными теоретическими рассуждениями, а чисто житейским путем. И полнота государевой власти, и аристократический состав боярства были фактами, которые сложились исподволь, исторически и отрицать которые было невозможно. Князья-бояре до середины XVI в. совершенно признавали «самодержавство» государево, а государь вполне разделял их понятие о родовой чести. Но бояре иногда держали себя не так, как хотелось их монарху, а монарх действовал не всегда так, как приятно было боярам. Возникали временные и частные недоразумения, исход которых, однако, не изменял установившегося порядка. Боярство роптало и пробовало отъезжать, государи опалялись, наказывали за ропот и отъезд, но ни та,
ни другая сторона не думала о коренной реформе отношений. Первая мысль об этом, как кажется, возникла только при Грозном. Тогда образовался кружок боярский, известный под названием избранной рады, и покусился на власть под руководством попа Сильвестра и
Алексея Адашева. Сам Грозный в послании к Курбскому ясно намекает на то, что хотели достигнуть эти люди. Они, по его выражению, начали совещаться о мирских, те. государственных, делах тайно от него, ас него стали снимать власть, приводя в противословие»
ему бояр. Они раздавали саны и вотчины самовольно и противозаконно, возвращая князьям те их вотчины, «грады и села, которые были у них взяты на государя уложением великого князя Ивана III; в тоже время они разрешали отчуждение боярско-княжеских земель,
свободное обращение которых запрещалось неоднократно при Иване Васильевиче, Василии
Ивановиче и, наконец, в 1551 г. Которым вотчинам еще несть потреба от вас даятися, писал Грозный о боярах Курбскому, – и те вотчины ветру подобно раздал Сильвестр. Этим
Сильвестр примирил к себе многих людей, те. привлек к себе новых сторонников, которыми и наполнил всю администрацию ни единые власти не оставиша, идеже своя угодники не поставиша», – говорит Грозный. Наконец, бояре отобрали у государя право жаловать боярство от прародителей наших данную нам власть от нас отъяша, – писал Грозный, еже вам бояром нашим по нашему жалованью честью председания почтенным быти». Они усвоили это право себе. Сильвестр таким способом образовал свою партию, с которой и
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
138
думал править, ничто же от нас пытая, по словам царя. Обратив внимание на это место в послании Ивана IV к Курбскому, проф. Сергеевич находит полное ему подтверждение ив Истории Курбского. Он даже думает, что Сильвестр с угодниками провели в судеб- ник ограничение царской власти. Осторожнее на этом не настаивать, но возможно и необходимо признать, что для самого Грозного боярская политика представилась самым решительным покушением на его власть. Ион дал столь же решительный отпор этому покушению.
В его уме вопрос о боярской политике вызывал усиленную работу мысли. Не одну личную или династическую опасность судило ему боярско-княжеское своеволие и противословие:
он понимали ясно выражал, что последствия своеволия могут быть шире и сложнее. «Аще убо царю не повинуются подовластные, – писал он, – никогда же от междоусобных браней престанут». Вступив в борьбу с изменниками, он думал, что наставляет их на истину и на свет, чтобы они престали от междоусобных браней и строптивнаго жития ими же царствия растлеваются. Он ядовито смеется над Курбским зато, что тот хвалится бранной храбростью, а не подумает, что эта добродетель имеет смысли цену только при внутренней государственной крепости, «аще строения в царстве благая будут. Для Грозного не может быть доблести в таком человеке, как Курбский, который был в дому изменники не имел рассуждения о важности государственного порядка. Таким образом, не только собственный интересно и заботы о царстве руководили Грозным. Он отстаивал неправо наличный произвола принцип единовластия как основание государственной силы и порядка. Сначала он,
кажется, боролся мягкими мерами «казнию конечною ни единому коснухомся», – говорил он сам. Разорвав со своими назойливыми советниками, он велел всем прочим от них отлу- читися и к ним не престояти» и взял в том со всех крестное целование. Когда же, несмотря на крестное целование, связи у бояр с опальными не порвались, тогда Грозный начал гонения;
гонения вызвали отъезды бояр, а отъезды, в свою очередь, вызвали новые репрессии. Так мало-помалу обострялось политическое положение, пока, наконец, Грозный не решился на государственный переворот, называемый опричниной.
Над вопросом о том, что такое опричнина царя Ивана Васильевича, много трудились ученые. Один из них справедливо и не без юмора заметил, что учреждение это всегда казалось очень странным, как тем, кто страдал от него, таки тем, кто его исследовал. В самом деле, подлинных документов по делу учреждения опричнины не сохранилось официальная летопись повествует об этом кратко и не раскрывает смысла учреждения русские же люди в, говорившие об опричнине, не объясняют ее хорошо и как будто не умеют ее описать. И дьяку Ивану Тимофееву, и знатному князю ИМ. Катыреву-Ростовскому дело представляется так в ярости на своих подданных Грозный разделил государство на две части, одну он дал царю Симеону, другую взял себе и заповедал своей части оную часть людей насиловати и смерти предавати». К этому Тимофеев прибавляет, что вместо «добромысли- мых вельмож, избитых и изгнанных, Иван приблизил к себе иностранцев и подпал под их влияние до такой степени, что вся внутренняя его в руку варвар быша». Номы знаем, что правление Симеона было кратковременными позднейшим эпизодом в истории опричнины,
что иностранцы хотя и ведались в опричнине, однако не имели в ней никакого значения и что показная цель учреждения заключалась вовсе не в том, чтобы насиловать и избивать подданных государя, а в том, чтобы двор ему (государю) себе и навесь свой обиход учинити особной». Таким образом, у нас нет ничего надежного для суждения о деле, кроме краткой записи летописца о начале опричнины, да отдельных упоминаний о ней в документах, прямо к ее учреждению не относящихся. Остается широкое поле для догадок и домыслов.
Конечно, легче всего объявить нелепым разделение государства на опричнину и зем- щину и объяснить его причудами робкого тирана так некоторые и делают. Ноне всех удовлетворяет столь простой взгляд надело. СМ. Соловьев объяснял опричнину как попытку
Грозного формально отделиться от ненадежного в его глазах боярского правительственного
138
думал править, ничто же от нас пытая, по словам царя. Обратив внимание на это место в послании Ивана IV к Курбскому, проф. Сергеевич находит полное ему подтверждение ив Истории Курбского. Он даже думает, что Сильвестр с угодниками провели в судеб- ник ограничение царской власти. Осторожнее на этом не настаивать, но возможно и необходимо признать, что для самого Грозного боярская политика представилась самым решительным покушением на его власть. Ион дал столь же решительный отпор этому покушению.
В его уме вопрос о боярской политике вызывал усиленную работу мысли. Не одну личную или династическую опасность судило ему боярско-княжеское своеволие и противословие:
он понимали ясно выражал, что последствия своеволия могут быть шире и сложнее. «Аще убо царю не повинуются подовластные, – писал он, – никогда же от междоусобных браней престанут». Вступив в борьбу с изменниками, он думал, что наставляет их на истину и на свет, чтобы они престали от междоусобных браней и строптивнаго жития ими же царствия растлеваются. Он ядовито смеется над Курбским зато, что тот хвалится бранной храбростью, а не подумает, что эта добродетель имеет смысли цену только при внутренней государственной крепости, «аще строения в царстве благая будут. Для Грозного не может быть доблести в таком человеке, как Курбский, который был в дому изменники не имел рассуждения о важности государственного порядка. Таким образом, не только собственный интересно и заботы о царстве руководили Грозным. Он отстаивал неправо наличный произвола принцип единовластия как основание государственной силы и порядка. Сначала он,
кажется, боролся мягкими мерами «казнию конечною ни единому коснухомся», – говорил он сам. Разорвав со своими назойливыми советниками, он велел всем прочим от них отлу- читися и к ним не престояти» и взял в том со всех крестное целование. Когда же, несмотря на крестное целование, связи у бояр с опальными не порвались, тогда Грозный начал гонения;
гонения вызвали отъезды бояр, а отъезды, в свою очередь, вызвали новые репрессии. Так мало-помалу обострялось политическое положение, пока, наконец, Грозный не решился на государственный переворот, называемый опричниной.
Над вопросом о том, что такое опричнина царя Ивана Васильевича, много трудились ученые. Один из них справедливо и не без юмора заметил, что учреждение это всегда казалось очень странным, как тем, кто страдал от него, таки тем, кто его исследовал. В самом деле, подлинных документов по делу учреждения опричнины не сохранилось официальная летопись повествует об этом кратко и не раскрывает смысла учреждения русские же люди в, говорившие об опричнине, не объясняют ее хорошо и как будто не умеют ее описать. И дьяку Ивану Тимофееву, и знатному князю ИМ. Катыреву-Ростовскому дело представляется так в ярости на своих подданных Грозный разделил государство на две части, одну он дал царю Симеону, другую взял себе и заповедал своей части оную часть людей насиловати и смерти предавати». К этому Тимофеев прибавляет, что вместо «добромысли- мых вельмож, избитых и изгнанных, Иван приблизил к себе иностранцев и подпал под их влияние до такой степени, что вся внутренняя его в руку варвар быша». Номы знаем, что правление Симеона было кратковременными позднейшим эпизодом в истории опричнины,
что иностранцы хотя и ведались в опричнине, однако не имели в ней никакого значения и что показная цель учреждения заключалась вовсе не в том, чтобы насиловать и избивать подданных государя, а в том, чтобы двор ему (государю) себе и навесь свой обиход учинити особной». Таким образом, у нас нет ничего надежного для суждения о деле, кроме краткой записи летописца о начале опричнины, да отдельных упоминаний о ней в документах, прямо к ее учреждению не относящихся. Остается широкое поле для догадок и домыслов.
Конечно, легче всего объявить нелепым разделение государства на опричнину и зем- щину и объяснить его причудами робкого тирана так некоторые и делают. Ноне всех удовлетворяет столь простой взгляд надело. СМ. Соловьев объяснял опричнину как попытку
Грозного формально отделиться от ненадежного в его глазах боярского правительственного
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
139
класса; устроенный с такой целью новый двор царя наделе выродился в орудие террора,
исказился в сыскное учреждение по делам боярской и всякой иной измены. Таким именно сыскным учреждением, высшей полицией по делам государственной измены представляет нам опричнину ВО. Ключевский. И другие историки видят в ней орудие борьбы с боярством, ипритом странное и неудачное. Только КН. Бестужев-Рюмин, Е. А. Белов и СМ. Середонин склонны придавать опричнине большой политический смысл они думают,
что опричнина направлялась против потомства удельных князей и имела целью сломить их традиционные права и преимущества. Однако такой, по нашему мнению, близкий к истине взгляд нераскрыт с желаемой полнотой, и это заставляет нас остановиться на опричнине для того, чтобы показать, какими своими последствиями и почему опричнина повлияла на развитие смуты в московском обществе.
До нашего времени не сохранился подлинный указ об учреждении опричнины номы знаем о его существовании из описи царского архива XVI в. и думаем, что в летописи находится не вполне удачное и вразумительное его сокращение. По летописи мы получаем лишь приблизительное понятие о том, что представляла собой опричнина в своем начале. Это не был только набор особого корпуса телохранителей, вроде турецких янычар, как выразился один из позднейших историков, а было нечто более сложное. Учреждался особый государев двор, отдельно от старого московского двора. В нем должен был быть особый дворецкий, особые казначеи и дьяки, особые бояре и окольничьи, придворные и служилые люди,
наконец, особая дворня на всякого рода дворцах сытном, кормовом, хлебном и т. д. Для содержания всего этого люда взяты были города и волости из разных мест Московского государства. Они образовали территорию опричнины чересполосно с землями, оставленными в старом порядке управления и получившими имя «земщины». Первоначальный объем этой территории, определенный в 1565 г, был в последующие годы увеличен настолько, что охватил добрую половину государства.
Для каких же надобностей давали этой территории такие большие размеры Некоторый ответ на это предлагает сама летопись в рассказе о начале опричнины.
Во-первых, царь заводил новое хозяйство в опричном дворце и брал к нему, по обычаю,
дворцовые села и волости. Для самого дворца первоначально выбрано было место в Кремле,
снесены дворцовые службы и взяты на государя погоревшие в 1565 г. усадьбы митрополита и князя Владимира Андреевича. Но почему-то Грозный стал жить не в Кремле, а на Воздви- женке, в новом дворце, куда перешел в 1567 г. К новому опричному дворцу приписаны были в самой Москве некоторые улицы и слободы, а сверх того дворцовые волости и села под
Москвой и вдали от нее. Мы не знаем, чем был обусловлен выбор в опричнину тех, а не иных местностей из общего запаса собственно дворцовых земель, мы не можем представить даже приблизительно перечня волостей, взятых в новый опричный дворец, но думаем, что такой перечень, если бы и был возможен, не имел бы особой важности. Во дворце, как об этом можно догадываться, брали земли собственно дворцовые в меру хозяйственной надобности, для устройства различных служб и для жилищ придворного штата, находящегося при исполнении дворцовых обязанностей.
Но так как этот придворный и вообще служилый штат требовал обеспечения и земельного испомещения, то, во-вторых, кроме собственно дворцовых земель, опричнине нужны были земли вотчинные и поместья. Грозный в данном случае повторил то, что было сделано им же самим залет перед тем. В 1550 гон разом испоместил кругом Москвы помещиков детей боярских лучших слуг тысячу человек. Теперь он также выбирает себе князей и дворян детей боярских, дворовых и городовых тысячу голов но испомещает их не кругом Москвы, а в других, по преимуществу «Замосковных», уездах Галицком, Костромском, Суздальском, также в Заоцких городах, ас 1571 г, вероятно, ив Новгородских пятинах.
В этих местах, по словам летописи, он производит мену земель «Вотчинников и помещи-
139
класса; устроенный с такой целью новый двор царя наделе выродился в орудие террора,
исказился в сыскное учреждение по делам боярской и всякой иной измены. Таким именно сыскным учреждением, высшей полицией по делам государственной измены представляет нам опричнину ВО. Ключевский. И другие историки видят в ней орудие борьбы с боярством, ипритом странное и неудачное. Только КН. Бестужев-Рюмин, Е. А. Белов и СМ. Середонин склонны придавать опричнине большой политический смысл они думают,
что опричнина направлялась против потомства удельных князей и имела целью сломить их традиционные права и преимущества. Однако такой, по нашему мнению, близкий к истине взгляд нераскрыт с желаемой полнотой, и это заставляет нас остановиться на опричнине для того, чтобы показать, какими своими последствиями и почему опричнина повлияла на развитие смуты в московском обществе.
До нашего времени не сохранился подлинный указ об учреждении опричнины номы знаем о его существовании из описи царского архива XVI в. и думаем, что в летописи находится не вполне удачное и вразумительное его сокращение. По летописи мы получаем лишь приблизительное понятие о том, что представляла собой опричнина в своем начале. Это не был только набор особого корпуса телохранителей, вроде турецких янычар, как выразился один из позднейших историков, а было нечто более сложное. Учреждался особый государев двор, отдельно от старого московского двора. В нем должен был быть особый дворецкий, особые казначеи и дьяки, особые бояре и окольничьи, придворные и служилые люди,
наконец, особая дворня на всякого рода дворцах сытном, кормовом, хлебном и т. д. Для содержания всего этого люда взяты были города и волости из разных мест Московского государства. Они образовали территорию опричнины чересполосно с землями, оставленными в старом порядке управления и получившими имя «земщины». Первоначальный объем этой территории, определенный в 1565 г, был в последующие годы увеличен настолько, что охватил добрую половину государства.
Для каких же надобностей давали этой территории такие большие размеры Некоторый ответ на это предлагает сама летопись в рассказе о начале опричнины.
Во-первых, царь заводил новое хозяйство в опричном дворце и брал к нему, по обычаю,
дворцовые села и волости. Для самого дворца первоначально выбрано было место в Кремле,
снесены дворцовые службы и взяты на государя погоревшие в 1565 г. усадьбы митрополита и князя Владимира Андреевича. Но почему-то Грозный стал жить не в Кремле, а на Воздви- женке, в новом дворце, куда перешел в 1567 г. К новому опричному дворцу приписаны были в самой Москве некоторые улицы и слободы, а сверх того дворцовые волости и села под
Москвой и вдали от нее. Мы не знаем, чем был обусловлен выбор в опричнину тех, а не иных местностей из общего запаса собственно дворцовых земель, мы не можем представить даже приблизительно перечня волостей, взятых в новый опричный дворец, но думаем, что такой перечень, если бы и был возможен, не имел бы особой важности. Во дворце, как об этом можно догадываться, брали земли собственно дворцовые в меру хозяйственной надобности, для устройства различных служб и для жилищ придворного штата, находящегося при исполнении дворцовых обязанностей.
Но так как этот придворный и вообще служилый штат требовал обеспечения и земельного испомещения, то, во-вторых, кроме собственно дворцовых земель, опричнине нужны были земли вотчинные и поместья. Грозный в данном случае повторил то, что было сделано им же самим залет перед тем. В 1550 гон разом испоместил кругом Москвы помещиков детей боярских лучших слуг тысячу человек. Теперь он также выбирает себе князей и дворян детей боярских, дворовых и городовых тысячу голов но испомещает их не кругом Москвы, а в других, по преимуществу «Замосковных», уездах Галицком, Костромском, Суздальском, также в Заоцких городах, ас 1571 г, вероятно, ив Новгородских пятинах.
В этих местах, по словам летописи, он производит мену земель «Вотчинников и помещи-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
140
ков, которым не быти в опричнине, велел из тех городов вывести и подавати земли велел в то место в иных городех». Надобно заметить, что некоторые грамоты безусловно подтверждают это летописное показание вотчинники и помещики действительно лишались своих земель в опричных уездах ипритом сразу всем уездом или, по их словам, с городом вместе, а не в опале – как государь взял город в опричнину. Завзятые земли служилые люди вознаграждались другими, где государь пожалует, или где сами приищут. Таким образом,
всякий уезд, взятый в опричнину со служилыми землями, был осужден на коренную ломку.
Землевладение в нем подвергалось пересмотру, и земли меняли владельцев, если только владельцы сами не становились опричниками. Можно, кажется, не сомневаться в том, что такой пересмотр вызван был соображениями политического порядка. В центральных областях государства для опричнины были отделены как раз те местности, где еще существовало на старинных удельных территориях землевладение княжат, потомков владетельных князей.
Опричнина действовала среди родовых вотчин князей ярославских, белозерских и ростовских (от Ростова до Чаронды), князей стародубских и суздальских (от Суздаля до Юрьева и
Балахны), князей черниговских и иных юго-западных на верхней Оке. Эти вотчины постепенно входили в опричнину если сравним перечни княжеских вотчин в известных указах о них – царском 1562 г. и земском 1572 г, то увидим, что в 1572 г. введении земского правительства остались только вотчины ярославские и ростовские, Оболенские и мосальские,
тверские и рязанские все же остальные, названные в старом государеве уложении 1562 гуже отошли в опричнину. А после 1572 г. и вотчины ярославские и ростовские, как мы уже указывали, взяты были в государев двор. Таким образом мало-помалу почти сполна собрались в опричном управлении старые удельные земли, исконные владельцы которых возбуждали гневи подозрение Грозного. На этих-то владельцев и должен был пасть всей тяжестью затеянный Грозным пересмотр землевладения. Одних Грозный сорвал со старых мести развеял по новым далекими чуждым местам, других ввел в новую опричную службу и поставил под строгий непосредственный свой надзор. В завещании Грозного находим многочисленные указания на то, что государь брал за себя земли служилых князей но все эти и им подобные указания, к сожалению, слишком мимолетны и кратки, чтобы дать нам точную и полную картину потрясений, пережитых в опричнине княжеским землевладением. Сравнительно лучше мы можем судить о положении дел в Заоцких городах по верхней Оке. Там былина исконных своих владениях потомки удельных князей, князья Одоевские, Воротын- ские, Трубецкие и другие еще те княжата былина своих уделах и велия отчины под собой имели, – говорит о них известная фраза Курбского. Когда в это гнездо княжат вторгся с опричниной Грозный, он некоторых из княжат взял в опричную тысячу голов в числе
«воевод из опришнины» действовали, например, князья Федор Михайлович Трубецкой и
Никита Иванович Одоевский. Других он исподволь сводил на новые места так князю Михаилу Ивановичу Воротынскому уже несколько спустя после учреждения опричнины дан был
Стародуб Ряполовский вместо его старой вотчины (Одоева и других городов другие князья с верхней Оки получают земли в уездах Московском, Коломенском, Дмитровском, Звенигородском и других. Результаты таких мероприятий были многообразны и важны. Если мы будем помнить, что в опричное управление были введены, за немногими и незначительными исключениями, все те места, в которых ранее существовали старые удельные княжества, то поймем, что опричнина подвергла систематической ломке вотчинное землевладение служивых княжат вообще, на всем его пространстве. Зная истинные размеры опричнины, мы уверимся в полной справедливости слов Флетчера о княжатах (в IX главе, что Грозный, учредив опричнину, захватил их наследственные земли, за исключением весьма незначительной доли, и дал княжатам другие земли в виде поместий, которыми они владеют, пока угодно царю, в областях столь отдаленных, что там они не имеют ни любви народной, ни влияния,
ибо они не там родились и небыли там известны. Теперь, прибавляет Флетчер, высшая
140
ков, которым не быти в опричнине, велел из тех городов вывести и подавати земли велел в то место в иных городех». Надобно заметить, что некоторые грамоты безусловно подтверждают это летописное показание вотчинники и помещики действительно лишались своих земель в опричных уездах ипритом сразу всем уездом или, по их словам, с городом вместе, а не в опале – как государь взял город в опричнину. Завзятые земли служилые люди вознаграждались другими, где государь пожалует, или где сами приищут. Таким образом,
всякий уезд, взятый в опричнину со служилыми землями, был осужден на коренную ломку.
Землевладение в нем подвергалось пересмотру, и земли меняли владельцев, если только владельцы сами не становились опричниками. Можно, кажется, не сомневаться в том, что такой пересмотр вызван был соображениями политического порядка. В центральных областях государства для опричнины были отделены как раз те местности, где еще существовало на старинных удельных территориях землевладение княжат, потомков владетельных князей.
Опричнина действовала среди родовых вотчин князей ярославских, белозерских и ростовских (от Ростова до Чаронды), князей стародубских и суздальских (от Суздаля до Юрьева и
Балахны), князей черниговских и иных юго-западных на верхней Оке. Эти вотчины постепенно входили в опричнину если сравним перечни княжеских вотчин в известных указах о них – царском 1562 г. и земском 1572 г, то увидим, что в 1572 г. введении земского правительства остались только вотчины ярославские и ростовские, Оболенские и мосальские,
тверские и рязанские все же остальные, названные в старом государеве уложении 1562 гуже отошли в опричнину. А после 1572 г. и вотчины ярославские и ростовские, как мы уже указывали, взяты были в государев двор. Таким образом мало-помалу почти сполна собрались в опричном управлении старые удельные земли, исконные владельцы которых возбуждали гневи подозрение Грозного. На этих-то владельцев и должен был пасть всей тяжестью затеянный Грозным пересмотр землевладения. Одних Грозный сорвал со старых мести развеял по новым далекими чуждым местам, других ввел в новую опричную службу и поставил под строгий непосредственный свой надзор. В завещании Грозного находим многочисленные указания на то, что государь брал за себя земли служилых князей но все эти и им подобные указания, к сожалению, слишком мимолетны и кратки, чтобы дать нам точную и полную картину потрясений, пережитых в опричнине княжеским землевладением. Сравнительно лучше мы можем судить о положении дел в Заоцких городах по верхней Оке. Там былина исконных своих владениях потомки удельных князей, князья Одоевские, Воротын- ские, Трубецкие и другие еще те княжата былина своих уделах и велия отчины под собой имели, – говорит о них известная фраза Курбского. Когда в это гнездо княжат вторгся с опричниной Грозный, он некоторых из княжат взял в опричную тысячу голов в числе
«воевод из опришнины» действовали, например, князья Федор Михайлович Трубецкой и
Никита Иванович Одоевский. Других он исподволь сводил на новые места так князю Михаилу Ивановичу Воротынскому уже несколько спустя после учреждения опричнины дан был
Стародуб Ряполовский вместо его старой вотчины (Одоева и других городов другие князья с верхней Оки получают земли в уездах Московском, Коломенском, Дмитровском, Звенигородском и других. Результаты таких мероприятий были многообразны и важны. Если мы будем помнить, что в опричное управление были введены, за немногими и незначительными исключениями, все те места, в которых ранее существовали старые удельные княжества, то поймем, что опричнина подвергла систематической ломке вотчинное землевладение служивых княжат вообще, на всем его пространстве. Зная истинные размеры опричнины, мы уверимся в полной справедливости слов Флетчера о княжатах (в IX главе, что Грозный, учредив опричнину, захватил их наследственные земли, за исключением весьма незначительной доли, и дал княжатам другие земли в виде поместий, которыми они владеют, пока угодно царю, в областях столь отдаленных, что там они не имеют ни любви народной, ни влияния,
ибо они не там родились и небыли там известны. Теперь, прибавляет Флетчер, высшая
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
141
знать, называемая удельными князьями, сравнена с остальными только лишь в сознании и чувстве народном сохраняет она некоторое значение и до сих пор пользуется внешним почетом в торжественных собраниях. По нашему мнению, это очень точное определение одного из последствий опричнины. Другое последствие, вытекавшее из тех же мероприятий, было не менее важно. На территории старых удельных владений еще жили старинные порядки,
и рядом с властью московского государя еще действовали старые авторитеты. «Служилые»
люди в XVI в. здесь служили со своих земель не одному великому государю, но и частным
«государям». В середине столетия в Тверском уезде, например, из 272 вотчин не менее чем в х владельцы служили не государю, а князю Владимиру Андреевичу Старицкому, князьям Оболенским, Микулинским, Мстиславскому, Ростовскому, Голицыну, Курлятеву, даже простым боярам с некоторых же вотчин и вовсе не было службы. Понятно, что этот порядок не мог удержаться при переменах землевладения, какие внесла опричнина. Частные авторитеты поникли под грозой опричнины и были удалены их служилые люди становились в непосредственную зависимость от великого государя, а общий пересмотр землевладения привлекал их всех на опричную государеву службу или же выводил их за пределы опричнины. С опричниной должны были исчезнуть воинства в несколько тысяч слуг, с КОТОРЫМИ княжата раньше приходили на государеву службу, как должны были искорениться и все прочие следы старых Удельных обычаев и вольности в области служебных отношений. Так, захватывая в опричнину старинные удельные территории для испомещения своих новых слуг, Грозный производил в них коренные перемены, заменяя остатки удельных переживаний новыми порядками, такими, которые равняли всех перед лицом государя в его особом обиходе, где уже не могло быть удельных воспоминаний и аристократических традиций. Любопытно, что этот пересмотр предков и людей продолжался много лет спустя после начала опричнины. Очень изобразительно описывает его сам Грозный в своей известной челобитной го октября 1575 г. на имя великого князя Симеона Бекбулатовича: Чтобы еси, государь, милость показал, ослободил людишок перебрать, бояр и дворян и детей боярских и дворовых людишок: иных бы если ослободил отослать, а иных бы еси пожаловал ослободил принять;…а ослободил бы еси пожаловал изо всяких людей выбирать и прии- мать, и которые нам ненадобны, и нам бы тех пожаловал еси, государь, ослободил прочь отсылати…; и которые похотят к нами ты б, государь, милость показал ослободил их быти у нас безопально и от нас их имати не велела которые от нас поедут и учнут тебе государю,
бити челом и ты б тех наших людишок, которые учнут от нас отходити, пожаловал не принимал. Под притворным самоуничижением царя «Иванца Васильева» в его обращении к только что поставленному великому князю Симеону скрывается один из обычных для того времени указов о пересмотре служилых людей при введении опричного порядка.
В– третьих, кроме дворцовых вотчинных и поместных земель, многие волости, по словам летописи, государь поимал кормленым окупом, с которых волостей имати всякие доходы на его государьской обиход, жаловати бояр и дворян и всяких его государевых дворовых людей, которые будут у него в опришнине». Это – верное, ноне полное указание летописи на доход с опричных земель. Кормленый окуп – специальный сбор, своего рода выкупной платеж волостей за право самоуправления, установленный с 1555–1556 г. Мы знаем,
что им не ограничивались доходы опричнины. В опричнину поступали, с одной стороны,
прямые подати вообще, ас другой – и разного рода косвенные налоги. Когда был взят в опричнину Симонов монастырь, ему было велено платить в опричнину всякие подати (и ямские и приметные деньги и за городовое и за засечное и за ямчужное дело – обычная формула того времени. Когда в опричнину была взята Торговая сторона Великого Новгорода, то опричные дьяки стали на ней ведать все таможенные сборы, определенные особой таможенной грамотой 1571 г. Таким образом, некоторые города и волости были введены в опричнину по соображениям финансовым назначением их было доставлять опричнине
141
знать, называемая удельными князьями, сравнена с остальными только лишь в сознании и чувстве народном сохраняет она некоторое значение и до сих пор пользуется внешним почетом в торжественных собраниях. По нашему мнению, это очень точное определение одного из последствий опричнины. Другое последствие, вытекавшее из тех же мероприятий, было не менее важно. На территории старых удельных владений еще жили старинные порядки,
и рядом с властью московского государя еще действовали старые авторитеты. «Служилые»
люди в XVI в. здесь служили со своих земель не одному великому государю, но и частным
«государям». В середине столетия в Тверском уезде, например, из 272 вотчин не менее чем в х владельцы служили не государю, а князю Владимиру Андреевичу Старицкому, князьям Оболенским, Микулинским, Мстиславскому, Ростовскому, Голицыну, Курлятеву, даже простым боярам с некоторых же вотчин и вовсе не было службы. Понятно, что этот порядок не мог удержаться при переменах землевладения, какие внесла опричнина. Частные авторитеты поникли под грозой опричнины и были удалены их служилые люди становились в непосредственную зависимость от великого государя, а общий пересмотр землевладения привлекал их всех на опричную государеву службу или же выводил их за пределы опричнины. С опричниной должны были исчезнуть воинства в несколько тысяч слуг, с КОТОРЫМИ княжата раньше приходили на государеву службу, как должны были искорениться и все прочие следы старых Удельных обычаев и вольности в области служебных отношений. Так, захватывая в опричнину старинные удельные территории для испомещения своих новых слуг, Грозный производил в них коренные перемены, заменяя остатки удельных переживаний новыми порядками, такими, которые равняли всех перед лицом государя в его особом обиходе, где уже не могло быть удельных воспоминаний и аристократических традиций. Любопытно, что этот пересмотр предков и людей продолжался много лет спустя после начала опричнины. Очень изобразительно описывает его сам Грозный в своей известной челобитной го октября 1575 г. на имя великого князя Симеона Бекбулатовича: Чтобы еси, государь, милость показал, ослободил людишок перебрать, бояр и дворян и детей боярских и дворовых людишок: иных бы если ослободил отослать, а иных бы еси пожаловал ослободил принять;…а ослободил бы еси пожаловал изо всяких людей выбирать и прии- мать, и которые нам ненадобны, и нам бы тех пожаловал еси, государь, ослободил прочь отсылати…; и которые похотят к нами ты б, государь, милость показал ослободил их быти у нас безопально и от нас их имати не велела которые от нас поедут и учнут тебе государю,
бити челом и ты б тех наших людишок, которые учнут от нас отходити, пожаловал не принимал. Под притворным самоуничижением царя «Иванца Васильева» в его обращении к только что поставленному великому князю Симеону скрывается один из обычных для того времени указов о пересмотре служилых людей при введении опричного порядка.
В– третьих, кроме дворцовых вотчинных и поместных земель, многие волости, по словам летописи, государь поимал кормленым окупом, с которых волостей имати всякие доходы на его государьской обиход, жаловати бояр и дворян и всяких его государевых дворовых людей, которые будут у него в опришнине». Это – верное, ноне полное указание летописи на доход с опричных земель. Кормленый окуп – специальный сбор, своего рода выкупной платеж волостей за право самоуправления, установленный с 1555–1556 г. Мы знаем,
что им не ограничивались доходы опричнины. В опричнину поступали, с одной стороны,
прямые подати вообще, ас другой – и разного рода косвенные налоги. Когда был взят в опричнину Симонов монастырь, ему было велено платить в опричнину всякие подати (и ямские и приметные деньги и за городовое и за засечное и за ямчужное дело – обычная формула того времени. Когда в опричнину была взята Торговая сторона Великого Новгорода, то опричные дьяки стали на ней ведать все таможенные сборы, определенные особой таможенной грамотой 1571 г. Таким образом, некоторые города и волости были введены в опричнину по соображениям финансовым назначением их было доставлять опричнине
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
142
отдельные от земских доходы. Разумеется, вся территория опричнины платила искони существовавшие на Руси дани и оброки, особенно же волости промышленного Поморья,
где не было помещиков но главнейший интерес и значение для опричной царской казны представляли крупные городские посады, так как сих населения и рынков поступали многообразные и богатейшие сборы. Интересно посмотреть, как были подобраны для опричнины эти торгово-промышленные центры. К некоторым, кажется, бесспорными не лишенным значений выводам может привести в данном случае простое знакомство с картой Московского государства. Нанеся на карту важнейшие пути от Москвы к рубежам государства и отметив на карте места, взятые в опричнину, убедимся, что в опричнину попали все главные пути с большой частью городов, на них стоящих. Можно даже, не рискуя впасть в преувеличение, сказать, что опричнина распоряжалась на всем пространстве этих путей, исключая, разве, самых порубежных мест. Из всех дорог, связывавших Москву с рубежами, разве,
только дороги на юг, на Тулу и Рязань оставлены опричниной без внимания, думаем, потому,
что их таможенная и всякая иная доходность была невелика, а все их протяжение было в беспокойных местах южной украйны.
Изложенные нами наблюдения над составом земель, взятых в опричнину, можно теперь свести к одному заключению. Территория опричнины, слагавшаяся постепенно, в
70-х годах XVI в. составлена была из городов и волостей, лежавших в центральных и северных местностях государства – в Поморье, замосковных и заоцких городах, в пятинах
Обонежской и Бежецкой. Опираясь на севере на великое море окиан», опричные земли врезывались в «земщину», разделяя ее надвое. На востоке за земщиной оставались пермские и вятские города, Понизовье и Рязань на западе города порубежные от немецкой украйны» (псковские и новгородкие), от литовской украйны» (Великие Луки, Смоленск и др) и города Северские. На юге эти две полосы «Земщины» связывались украинными городами да диким полем. Московским севером, Поморьем и двумя Новгородскими пятинами опричнина владела безраздельно в центральных же областях ее земли перемешивались с земскими в такой чересполосице, которую нельзя не только объяснить, но и просто изобразить. За земщиной оставались здесь из больших городов, кажется, только Тверь, Владимир, Калуга. Города Ярославль и Переяславль Залесский, как кажется, были взяты из «зем- щины» только в середине х годов. Во всяком случае, огромное большинство городов и волостей в московском центре отошло от земщины, и мы имеем право сказать, что земщине,
в конце концов, оставлены были окраины государства. Получалось нечто обратное тому,
что мы видим в императорских и сенатских провинциях древнего Рима там императорская власть берет в непосредственное ведение военные окраины и кольцом легионов сковывает старый центр здесь царская власть, наоборот, отделяет себе в опричнину внутренние области, оставляя старому управлению военные окраины государства.
Вот к каким результатам привело нас изучение территориального состава опричнины.
Учрежденный в 1565 г. новый двор московского государя в десять лет охватил все внутренние области государства, произвел существенные перемены в служилом землевладении этих областей, завладев путями внешних сообщений и почти всеми важнейшими рынками страны и количественно сравнялся с земщиной, если только не перерос ее. В х годах в. это далеко не отряд царских телохранителей и даже не опричнина в смысле удельного двора. Новый двор Грозного царя до такой степени разросся и осложнился, что перестал быть опричниной не только по существу, но и по официальному наименованию:
около 1572 г. слово «опришнина» в разрядах исчезает и заменяется словом двор. Думаем,
что это неслучайность, а достаточно ясный признак того, что в сознании творцов опричнины она изменила свой первоначальный вид.
Ряд наблюдений, изложенных выше, ставит нас на такую точку зрения, с которой существующие объяснения опричнины представляются не вполне соответствующими историче-
142
отдельные от земских доходы. Разумеется, вся территория опричнины платила искони существовавшие на Руси дани и оброки, особенно же волости промышленного Поморья,
где не было помещиков но главнейший интерес и значение для опричной царской казны представляли крупные городские посады, так как сих населения и рынков поступали многообразные и богатейшие сборы. Интересно посмотреть, как были подобраны для опричнины эти торгово-промышленные центры. К некоторым, кажется, бесспорными не лишенным значений выводам может привести в данном случае простое знакомство с картой Московского государства. Нанеся на карту важнейшие пути от Москвы к рубежам государства и отметив на карте места, взятые в опричнину, убедимся, что в опричнину попали все главные пути с большой частью городов, на них стоящих. Можно даже, не рискуя впасть в преувеличение, сказать, что опричнина распоряжалась на всем пространстве этих путей, исключая, разве, самых порубежных мест. Из всех дорог, связывавших Москву с рубежами, разве,
только дороги на юг, на Тулу и Рязань оставлены опричниной без внимания, думаем, потому,
что их таможенная и всякая иная доходность была невелика, а все их протяжение было в беспокойных местах южной украйны.
Изложенные нами наблюдения над составом земель, взятых в опричнину, можно теперь свести к одному заключению. Территория опричнины, слагавшаяся постепенно, в
70-х годах XVI в. составлена была из городов и волостей, лежавших в центральных и северных местностях государства – в Поморье, замосковных и заоцких городах, в пятинах
Обонежской и Бежецкой. Опираясь на севере на великое море окиан», опричные земли врезывались в «земщину», разделяя ее надвое. На востоке за земщиной оставались пермские и вятские города, Понизовье и Рязань на западе города порубежные от немецкой украйны» (псковские и новгородкие), от литовской украйны» (Великие Луки, Смоленск и др) и города Северские. На юге эти две полосы «Земщины» связывались украинными городами да диким полем. Московским севером, Поморьем и двумя Новгородскими пятинами опричнина владела безраздельно в центральных же областях ее земли перемешивались с земскими в такой чересполосице, которую нельзя не только объяснить, но и просто изобразить. За земщиной оставались здесь из больших городов, кажется, только Тверь, Владимир, Калуга. Города Ярославль и Переяславль Залесский, как кажется, были взяты из «зем- щины» только в середине х годов. Во всяком случае, огромное большинство городов и волостей в московском центре отошло от земщины, и мы имеем право сказать, что земщине,
в конце концов, оставлены были окраины государства. Получалось нечто обратное тому,
что мы видим в императорских и сенатских провинциях древнего Рима там императорская власть берет в непосредственное ведение военные окраины и кольцом легионов сковывает старый центр здесь царская власть, наоборот, отделяет себе в опричнину внутренние области, оставляя старому управлению военные окраины государства.
Вот к каким результатам привело нас изучение территориального состава опричнины.
Учрежденный в 1565 г. новый двор московского государя в десять лет охватил все внутренние области государства, произвел существенные перемены в служилом землевладении этих областей, завладев путями внешних сообщений и почти всеми важнейшими рынками страны и количественно сравнялся с земщиной, если только не перерос ее. В х годах в. это далеко не отряд царских телохранителей и даже не опричнина в смысле удельного двора. Новый двор Грозного царя до такой степени разросся и осложнился, что перестал быть опричниной не только по существу, но и по официальному наименованию:
около 1572 г. слово «опришнина» в разрядах исчезает и заменяется словом двор. Думаем,
что это неслучайность, а достаточно ясный признак того, что в сознании творцов опричнины она изменила свой первоначальный вид.
Ряд наблюдений, изложенных выше, ставит нас на такую точку зрения, с которой существующие объяснения опричнины представляются не вполне соответствующими историче-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
143
ской действительности. Мы видим, что, вопреки обычному мнению, опричнина вовсе не стояла вне государства. В учреждении опричнины вовсе не было удаления главы государства от государства, как выражался СМ. Соловьев напротив, опричнина забирала в свои руки все государство в его коренной части, оставив земскому управлению рубежи,
и даже стремилась к государственным преобразованиям, ибо вносила существенные перемены в состав служилого землевладения. Уничтожая его аристократический строй, опричнина была направлена, в сущности, против тех сторон государственного порядка, которые терпели и поддерживали такой строй. Она действовала не против лиц, как говорит В. О.
Ключевский, а именно против порядка, и потому была гораздо более орудием государственной реформы, чем простым полицейским средством пресечения и предупреждения государственных преступлений. Говоря так, мы совсем не отрицаем тех отвратительно жестоких гонений, которым подвергал в опричнине Грозный царь своих воображаемых и действительных врагов. И Курбский, и иностранцы говорят о них много и вероподобно. Нонам кажется, что сцены зверства и разврата, всех ужасавшие и вместе стем занимавшие, были как бы грязной пеной, которая кипела на поверхности опричной жизни, закрывая будничную работу, происходящую в ее глубинах. Непонятное ожесточение Грозного, грубый произвол его «кромешников» гораздо более затрагивали интерес современников, чем обыденная деятельность опричнины, направленная на то, чтобы людишек перебрать, бояр и дворян и детей боярских и дворовых людишек. Современники заметили только результаты этой деятельности разгром княжеского землевладения Курбский страстно упрекал за него Грозного, говоря, что царь губил княжат ради вотчин, стяжаний и скарбов; Флетчер спокойно указывал на унижение удельных князей после того, как Грозный захватил их вотчины.
Но ни тот, ни другой из них, да и вообще никто не оставил нам полной картины того, как царь Иван Васильевич сосредоточил в своих руках, помимо земских бояр, распоряжение доходнейшими местами государства и его торговыми путями и, располагая своей опричной казной и опричными слугами, постепенно перебирал служилых людишек, отрывал их от той почвы, которая питала их неудобные политические воспоминания и притязания, и сажал на новые места или же совсем губил их в припадках своей подозрительной ярости.
Может быть, это неумение современников рассмотреть за вспышками царского гнева и за самоуправством его опричной дружины определенный план и систему в действиях опричнины было причиной того, что смысл опричнины стал скрыт и от глаз потомства. Но есть этому и другая причина. Как первый период реформ царя Ивана IV оставил по себе мало следов в бумажном делопроизводстве московских приказов, таки опричнина с ее реформой служилого землевладения почти не отразилась в актах и приказных делах XVI в. Переводя области в опричнину, Грозный не выдумывал для управления ими ни новых форм, ни нового типа учреждений он только поручал их управление особым лицам – из двора, и эти лица из двора действовали рядом и вместе с лицами из земского. Вот почему иногда одно только имя дьяка, скрепившего ту или другую грамоту, показывает нам, где дана грамота, в опричнине или в земщине, или же только по местности, к которой относится тот или другой акт, можем судить, с чем имеем дело, с опричным ли распоряжением или с земским.
Далеко не всегда в самом акте указывается точно, какой орган управления в данном случае надо разуметь, земский или дворовый просто говорится Большой дворец, Большой приход, Разряди лишь иногда прибавляется пояснительное слово, вроде из земского
Дворца», дворовый Разряд, в дворовый Большой Приход. Равно и должности не всегда упоминались с означением, к какому порядку, опричному или земскому, они относились;
иногда говорилось, например, с государем бояре из опришнины», Дворецкий Большого земского Дворца, дворовые воеводы, дьяк Розряду дворового и т. д, иногда же лица,
заведомо принадлежащие к опричнине и к двору, именуются в документах без всякого на то указания. Поэтому нет никакой возможности дать определенное изображение админи-
143
ской действительности. Мы видим, что, вопреки обычному мнению, опричнина вовсе не стояла вне государства. В учреждении опричнины вовсе не было удаления главы государства от государства, как выражался СМ. Соловьев напротив, опричнина забирала в свои руки все государство в его коренной части, оставив земскому управлению рубежи,
и даже стремилась к государственным преобразованиям, ибо вносила существенные перемены в состав служилого землевладения. Уничтожая его аристократический строй, опричнина была направлена, в сущности, против тех сторон государственного порядка, которые терпели и поддерживали такой строй. Она действовала не против лиц, как говорит В. О.
Ключевский, а именно против порядка, и потому была гораздо более орудием государственной реформы, чем простым полицейским средством пресечения и предупреждения государственных преступлений. Говоря так, мы совсем не отрицаем тех отвратительно жестоких гонений, которым подвергал в опричнине Грозный царь своих воображаемых и действительных врагов. И Курбский, и иностранцы говорят о них много и вероподобно. Нонам кажется, что сцены зверства и разврата, всех ужасавшие и вместе стем занимавшие, были как бы грязной пеной, которая кипела на поверхности опричной жизни, закрывая будничную работу, происходящую в ее глубинах. Непонятное ожесточение Грозного, грубый произвол его «кромешников» гораздо более затрагивали интерес современников, чем обыденная деятельность опричнины, направленная на то, чтобы людишек перебрать, бояр и дворян и детей боярских и дворовых людишек. Современники заметили только результаты этой деятельности разгром княжеского землевладения Курбский страстно упрекал за него Грозного, говоря, что царь губил княжат ради вотчин, стяжаний и скарбов; Флетчер спокойно указывал на унижение удельных князей после того, как Грозный захватил их вотчины.
Но ни тот, ни другой из них, да и вообще никто не оставил нам полной картины того, как царь Иван Васильевич сосредоточил в своих руках, помимо земских бояр, распоряжение доходнейшими местами государства и его торговыми путями и, располагая своей опричной казной и опричными слугами, постепенно перебирал служилых людишек, отрывал их от той почвы, которая питала их неудобные политические воспоминания и притязания, и сажал на новые места или же совсем губил их в припадках своей подозрительной ярости.
Может быть, это неумение современников рассмотреть за вспышками царского гнева и за самоуправством его опричной дружины определенный план и систему в действиях опричнины было причиной того, что смысл опричнины стал скрыт и от глаз потомства. Но есть этому и другая причина. Как первый период реформ царя Ивана IV оставил по себе мало следов в бумажном делопроизводстве московских приказов, таки опричнина с ее реформой служилого землевладения почти не отразилась в актах и приказных делах XVI в. Переводя области в опричнину, Грозный не выдумывал для управления ими ни новых форм, ни нового типа учреждений он только поручал их управление особым лицам – из двора, и эти лица из двора действовали рядом и вместе с лицами из земского. Вот почему иногда одно только имя дьяка, скрепившего ту или другую грамоту, показывает нам, где дана грамота, в опричнине или в земщине, или же только по местности, к которой относится тот или другой акт, можем судить, с чем имеем дело, с опричным ли распоряжением или с земским.
Далеко не всегда в самом акте указывается точно, какой орган управления в данном случае надо разуметь, земский или дворовый просто говорится Большой дворец, Большой приход, Разряди лишь иногда прибавляется пояснительное слово, вроде из земского
Дворца», дворовый Разряд, в дворовый Большой Приход. Равно и должности не всегда упоминались с означением, к какому порядку, опричному или земскому, они относились;
иногда говорилось, например, с государем бояре из опришнины», Дворецкий Большого земского Дворца, дворовые воеводы, дьяк Розряду дворового и т. д, иногда же лица,
заведомо принадлежащие к опричнине и к двору, именуются в документах без всякого на то указания. Поэтому нет никакой возможности дать определенное изображение админи-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
144
стративного устройства опричнины. Весьма соблазнительна мысль, что отдельных от «зем- щины» административных учреждений опричнина и вовсе не имела. Был, кажется, только,
один Разряд, один Большой приход, но ив этих и других присутственных местах разным дьякам поручались дела и местности земские и дворовые порознь, и неодинаков был порядок доклада и решения тех и других дел. Исследователям еще предстоит решить вопрос,
как размежевывались дела и люди в таком близком и странном соседстве. Нам теперь представляется неизбежной и непримиримой вражда между земскими и опричными людьми,
потому что мы верим, будто бы Грозный заповедал опричникам насиловать и убивать земских людей. А между тем невидно, чтобы правительство XVI в. считало дворовых и земских людей врагами напротив, оно предписывало им совместные и согласные действия. Так, в г, в мае, приказал государь о (литовских) рубежах говорити всем бояром, земскими из опришнины… и бояре обои, земские и из опришнины, о тех рубежах говорили и пришли к одному общему решению. Через месяц такое же общее решение обои бояре постановили по поводу необычного слова в титуле литовского государя и зато слово велели стояти крепко. В том же 1570 и 1571 гг. на берегу и украйне против татар были земские и «опришнинские» отряды, и им было велено действовать вместе, где случится сойтись»
земским воеводам с опришнинскими воеводами. Все подобные факты наводят на мысль, что отношения между двумя частями своего царства Грозный строил не на принципе взаимной вражды, и если от опричнины, по словам Ивана Тимофеева, произошел земли всей велик раскол, то причины этого лежали не в намерениях Грозного, а в способах их осуществления. Один только эпизод с вокняжением в земщине Симеона Бекбулатовича мог бы противоречить этому, если бы ему можно было придавать серьезное значение и если бы он ясно указывал на намерение отделить «земщину» в особое великое княжение. Но, кажется, это была кратковременная и совсем невыдержанная проба разделения власти. Симеону довелось сидеть в звании великого князя на Москве всего несколько месяцев. При этом так как он не носил царского титула, тоне мог быть и венчан на царство его просто, по словам одной разрядной книги, государь посадил на великое княжение на Москве, может быть и с некоторым обрядом, но, конечно, нес чином царского венчания. Симеону принадлежала одна тень власти, потому что в его княжение рядом сего грамотами писались и грамоты от настоящего царя и великого князя всея Руси, а на грамоты великого князя Симеона
Бекбулатовича всея Руси дьяки даже не отписывались, предпочитая отвечать одному государю князю Ивану Васильевичу Московскому. Словом, это была какая-то игра или причуда, смысл которой неясен, а политическое значение ничтожно. Иностранцам Симеона не показывали и о нем говорили сбивчиво и уклончиво если бы ему дана была действительная власть, вряд ли возможно было бы скрыть этого нового повелителя «земщины».
Итак, опричнина была первой попыткой разрешить одно из противоречий московского государственного строя. Она сокрушила землевладение знати в том его виде, как оно существовало из старины. Посредством принудительной и систематически произведенной мены земель она уничтожила старые связи удельных княжат сих родовыми вотчинами везде, где считала это необходимыми раскидала подозрительных в глазах Грозного княжат по разным местам государства, преимущественно по его окраинам, где они превратились в рядовых служилых землевладельцев. Если вспомним, что рядом с этим земельным перемещением шли опалы, ссылки и казни, обращенные прежде всего на тех же княжат, то уверимся, что в опричнине Грозного произошел полный разгром удельной аристократии. Правда, она не была истреблена «всеродно», поголовно вряд ли это и входило в политику Грозного, как склонны думать некоторые ученые но состав ее значительно поредели спаслись от погибели только те, которые умели показаться Грозному политически безвредными, как Мсти- славский сего зятем великим князем Симеоном Бекбулатовичем, или же умели, как некоторые князья – Скопины, Шуйские, Пронские, Сицкие, Трубецкие, Темкины, – заслужить
144
стративного устройства опричнины. Весьма соблазнительна мысль, что отдельных от «зем- щины» административных учреждений опричнина и вовсе не имела. Был, кажется, только,
один Разряд, один Большой приход, но ив этих и других присутственных местах разным дьякам поручались дела и местности земские и дворовые порознь, и неодинаков был порядок доклада и решения тех и других дел. Исследователям еще предстоит решить вопрос,
как размежевывались дела и люди в таком близком и странном соседстве. Нам теперь представляется неизбежной и непримиримой вражда между земскими и опричными людьми,
потому что мы верим, будто бы Грозный заповедал опричникам насиловать и убивать земских людей. А между тем невидно, чтобы правительство XVI в. считало дворовых и земских людей врагами напротив, оно предписывало им совместные и согласные действия. Так, в г, в мае, приказал государь о (литовских) рубежах говорити всем бояром, земскими из опришнины… и бояре обои, земские и из опришнины, о тех рубежах говорили и пришли к одному общему решению. Через месяц такое же общее решение обои бояре постановили по поводу необычного слова в титуле литовского государя и зато слово велели стояти крепко. В том же 1570 и 1571 гг. на берегу и украйне против татар были земские и «опришнинские» отряды, и им было велено действовать вместе, где случится сойтись»
земским воеводам с опришнинскими воеводами. Все подобные факты наводят на мысль, что отношения между двумя частями своего царства Грозный строил не на принципе взаимной вражды, и если от опричнины, по словам Ивана Тимофеева, произошел земли всей велик раскол, то причины этого лежали не в намерениях Грозного, а в способах их осуществления. Один только эпизод с вокняжением в земщине Симеона Бекбулатовича мог бы противоречить этому, если бы ему можно было придавать серьезное значение и если бы он ясно указывал на намерение отделить «земщину» в особое великое княжение. Но, кажется, это была кратковременная и совсем невыдержанная проба разделения власти. Симеону довелось сидеть в звании великого князя на Москве всего несколько месяцев. При этом так как он не носил царского титула, тоне мог быть и венчан на царство его просто, по словам одной разрядной книги, государь посадил на великое княжение на Москве, может быть и с некоторым обрядом, но, конечно, нес чином царского венчания. Симеону принадлежала одна тень власти, потому что в его княжение рядом сего грамотами писались и грамоты от настоящего царя и великого князя всея Руси, а на грамоты великого князя Симеона
Бекбулатовича всея Руси дьяки даже не отписывались, предпочитая отвечать одному государю князю Ивану Васильевичу Московскому. Словом, это была какая-то игра или причуда, смысл которой неясен, а политическое значение ничтожно. Иностранцам Симеона не показывали и о нем говорили сбивчиво и уклончиво если бы ему дана была действительная власть, вряд ли возможно было бы скрыть этого нового повелителя «земщины».
Итак, опричнина была первой попыткой разрешить одно из противоречий московского государственного строя. Она сокрушила землевладение знати в том его виде, как оно существовало из старины. Посредством принудительной и систематически произведенной мены земель она уничтожила старые связи удельных княжат сих родовыми вотчинами везде, где считала это необходимыми раскидала подозрительных в глазах Грозного княжат по разным местам государства, преимущественно по его окраинам, где они превратились в рядовых служилых землевладельцев. Если вспомним, что рядом с этим земельным перемещением шли опалы, ссылки и казни, обращенные прежде всего на тех же княжат, то уверимся, что в опричнине Грозного произошел полный разгром удельной аристократии. Правда, она не была истреблена «всеродно», поголовно вряд ли это и входило в политику Грозного, как склонны думать некоторые ученые но состав ее значительно поредели спаслись от погибели только те, которые умели показаться Грозному политически безвредными, как Мсти- славский сего зятем великим князем Симеоном Бекбулатовичем, или же умели, как некоторые князья – Скопины, Шуйские, Пронские, Сицкие, Трубецкие, Темкины, – заслужить
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
145
честь быть принятыми на службу в опричнину. Политическое значение класса было бесповоротно уничтожено, ив этом заключался успех политики Грозного. Тотчас после его смерти сбылось то, чего при нем так боялись бояре-княжата: ими стали владеть Захарьины да Году- новы. К этим простым боярским семьям перешло первенство во дворце от круга людей высшей породы, разбитого опричниной.
Но это было лишь одно из последствий опричнины. Другое заключалось в необыкновенно энергичной мобилизации землевладения, руководимой правительством. Опричнина массами передвигала служилых людей с одних земель на другие земли меняли хозяев не только в том смысле, что вместо одного помещика приходил другой, но ив том, что дворцовая или монастырская земля обращалась в поместную раздачу, а вотчина князя или поместье сына боярского отписывалось на государя. Происходил как бы общий пересмотри общая перетасовка владельческих прав. Результаты этой операции имели бесспорную важность для правительства, хотя были неудобны и тяжелы для населения. Ликвидируя в опричнине старые поземельные отношения, завещанные удельным временем, правительство Грозного взамен их везде водворяло однообразные порядки, крепко связывавшие право землевладения с обязательной службой. Это требовали и политические виды самого Грозного и интересы,
более общие, государственной обороны. Стараясь о том, чтобы разместить на землях, взятых в опричнину, «опришнинских» служилых людей, Грозный сводил с этих земель их старых служилых владельцев, не попавших в опричнину, нов тоже время он должен был подумать и о том, чтобы не оставить без земель и этих последних. Они устраивались в «земщине» и размешались в таких местностях, которые нуждались в военном населении. Политические соображения Грозного прогоняли их сих старых мест, стратегические надобности определяли места их нового поселения. Нагляднейший пример того, что испомещение служилых людей зависело одновременно и от введения опричнины и от обстоятельств военного характера, находится в так называемых Полоцких писцовых книгах 1571 г. Они заключают в себе данные о детях боярских, которые были выведены на литовский рубеж из Обонежской и
Бежецкой пятин тотчас после взятия этих двух пятин в опричнину. В пограничных местах, в
Себеже, Нещерде, Озерищах и Усвяте, новгородским служилым людям были розданы земли каждому сполна в его оклад 400–500 четей. Таким образом, не принятые в число опричников, эти люди совсем потеряли земли в новгородских пятинах и получили новую оседлость на той пограничной полосе, которую надо было укрепить для литовской войны. У нас мало столь выразительных образчиков того влияния, какое оказывала опричнина наоборот земель в служилом центре и на военных окраинах государства. Но нельзя сомневаться, что это влияние было очень велико. Оно усилило земельную мобилизацию и сделало ее тревожной и беспорядочной. Массовая конфискация и секуляризация вотчин в опричнине, массовое передвижение служилых землевладельцев, обращение в частное владение дворцовых и черных земель – все это имело характер бурного переворота в области земельных отношений и неизбежно должно было вызвать очень определенное чувство неудовольствия и страха в населении. Страх государевой опалы и казни смешивался с боязнью выселения из родного гнезда на пограничную пустошь без всякой вины, с городом вместе, а не в опале».
От невольных, внезапных передвижений страдали не только землевладельцы, которые обязаны были менять свою вотчину или поместную оседлость и бросать одно хозяйство, чтобы начинать другое в чуждой обстановке, в новых условиях, с новым рабочим населением. В
одинаковой степени страдало от перемены хозяев и это рабочее население, страдало особенно тогда, когда ему вместе с дворцовой или черной землей, на которой оно сидело, приходилось попадать в частную зависимость. Отношения между владельцами земель и их крестьянским населением были в ту пору уже достаточно запутаны опричнина должна была еще более их осложнить и замутить
145
честь быть принятыми на службу в опричнину. Политическое значение класса было бесповоротно уничтожено, ив этом заключался успех политики Грозного. Тотчас после его смерти сбылось то, чего при нем так боялись бояре-княжата: ими стали владеть Захарьины да Году- новы. К этим простым боярским семьям перешло первенство во дворце от круга людей высшей породы, разбитого опричниной.
Но это было лишь одно из последствий опричнины. Другое заключалось в необыкновенно энергичной мобилизации землевладения, руководимой правительством. Опричнина массами передвигала служилых людей с одних земель на другие земли меняли хозяев не только в том смысле, что вместо одного помещика приходил другой, но ив том, что дворцовая или монастырская земля обращалась в поместную раздачу, а вотчина князя или поместье сына боярского отписывалось на государя. Происходил как бы общий пересмотри общая перетасовка владельческих прав. Результаты этой операции имели бесспорную важность для правительства, хотя были неудобны и тяжелы для населения. Ликвидируя в опричнине старые поземельные отношения, завещанные удельным временем, правительство Грозного взамен их везде водворяло однообразные порядки, крепко связывавшие право землевладения с обязательной службой. Это требовали и политические виды самого Грозного и интересы,
более общие, государственной обороны. Стараясь о том, чтобы разместить на землях, взятых в опричнину, «опришнинских» служилых людей, Грозный сводил с этих земель их старых служилых владельцев, не попавших в опричнину, нов тоже время он должен был подумать и о том, чтобы не оставить без земель и этих последних. Они устраивались в «земщине» и размешались в таких местностях, которые нуждались в военном населении. Политические соображения Грозного прогоняли их сих старых мест, стратегические надобности определяли места их нового поселения. Нагляднейший пример того, что испомещение служилых людей зависело одновременно и от введения опричнины и от обстоятельств военного характера, находится в так называемых Полоцких писцовых книгах 1571 г. Они заключают в себе данные о детях боярских, которые были выведены на литовский рубеж из Обонежской и
Бежецкой пятин тотчас после взятия этих двух пятин в опричнину. В пограничных местах, в
Себеже, Нещерде, Озерищах и Усвяте, новгородским служилым людям были розданы земли каждому сполна в его оклад 400–500 четей. Таким образом, не принятые в число опричников, эти люди совсем потеряли земли в новгородских пятинах и получили новую оседлость на той пограничной полосе, которую надо было укрепить для литовской войны. У нас мало столь выразительных образчиков того влияния, какое оказывала опричнина наоборот земель в служилом центре и на военных окраинах государства. Но нельзя сомневаться, что это влияние было очень велико. Оно усилило земельную мобилизацию и сделало ее тревожной и беспорядочной. Массовая конфискация и секуляризация вотчин в опричнине, массовое передвижение служилых землевладельцев, обращение в частное владение дворцовых и черных земель – все это имело характер бурного переворота в области земельных отношений и неизбежно должно было вызвать очень определенное чувство неудовольствия и страха в населении. Страх государевой опалы и казни смешивался с боязнью выселения из родного гнезда на пограничную пустошь без всякой вины, с городом вместе, а не в опале».
От невольных, внезапных передвижений страдали не только землевладельцы, которые обязаны были менять свою вотчину или поместную оседлость и бросать одно хозяйство, чтобы начинать другое в чуждой обстановке, в новых условиях, с новым рабочим населением. В
одинаковой степени страдало от перемены хозяев и это рабочее население, страдало особенно тогда, когда ему вместе с дворцовой или черной землей, на которой оно сидело, приходилось попадать в частную зависимость. Отношения между владельцами земель и их крестьянским населением были в ту пору уже достаточно запутаны опричнина должна была еще более их осложнить и замутить
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
146
Но вопрос о поземельных отношениях XVI в. переводит нас уже в иную область московских общественных затруднений. К раскрытию их теперь и обратимся.
146
Но вопрос о поземельных отношениях XVI в. переводит нас уже в иную область московских общественных затруднений. К раскрытию их теперь и обратимся.
1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 64