Файл: Пигров К. С. Социальная философия.pdf

различные объединения. Начиная с XIX века в Западной Европе это объединения "рабочего движения", или "социалистического движения", которые включают профсоюзы, рабочие, социалистические и коммунистические партии. Эти партии вырабатывают свою идеологию, которая направлена против угнетателей и формулирует цели рабочего движения. Классическим произведением, представляющим идеологию, является "Манифест коммунистической партии", написанный К.Марксом и Ф.Энгельсом в 1848 году. В цивилизованном обществе существует постоянное "фоновое" недовольство угнетенных классов, трудящихся. Конфликты между господствующими классами и трудящимися осмысляются в социалистической идеологии как классовая борьба. Если молодежные движения формулируют императив:"Долой геронтократию!", современные женские движения - "Долой фаллократию!", то рабочие движения, рассматривающие всю историю до сих пор существовавших обществ как историю борьбы классов, пишут на своем знамени: "Долой власть частных собственников, эксплуатирующих трудящихся!"

Исторически классовая дифференциация в цивилизованном обществе прошла несколько этапов. Прежде всего это касты в ранних традиционных обществах, где экономическое (производственное) их содержание синкретически переплеталось с религиозной санкцией, религиозным обоснованием кастового членения. Каста непосредственно вырастает из родового строя и базируется на тотемизме: предполагается мифический общий предок, научивший членов касты их основной профессии [47]. Сословия (характерные для поздних традиционных обществ и для становления новоевропейской цивилизации) представляют собой социально-правовые группы, которые оправдываются и закрепляются не религиозно, а юридически. Закон закрепляет за сословиями их права и обязанности [48].Если кастовое членение общества предполагает неравенство людей перед Богом, то сословное членение исходит из того, что все равны перед Богом, но не все равны перед законом. Пафос становления новоевропейской цивилизации состоял в том, чтобы уравнять всех не только перед Богом (что сделала христианская идеология), но и уравнять всех перед законом. Понятие социально-экономического класса выкристаллизовалось после буржуазных революций, в громе которых окончательно сложилась новоевропейская цивилизация. В этом смысл новоевропейского равенства: все равны перед Богом и законом, но не все равны по своей собственности. Восстания рабов и крестьянские бунты сменяются классовой борьбой, которая все больше принимает цивилизованные формы классового сотрудничества при различных экономических интересах, хотя знает и форму революционного взрыва, возглавляемого профессиональными революционерами, как это имело место в России. Правда, как показал наш опыт, стихия революционных форм борьбы под лозунгами освобождение рабочего класса приводит к тому, что как раз рабочий класс с его интересами оказывается не только по существу забытым, но и начинает подвергаться гораздо большей эксплуатации, чем до революции. Социалистическое движение наиболее идеологически обеспечено и теоретически осмыслено по сравнению, скажем, с молодежным или женским движением. Поэтому освобождение трудящихся социалистическая идеология, как правило, связывает и с решением социальных проблем молодежи, и с освобождением женщин [49] .

Среди социально-профессиональных групп особое внимание привлекает интеллигенция. Эта группа - не только объект, подлежащий рассмотрению в социальной философии, но и субъект социально-философского анализа, духовной, мыслительной деятельности вообще, группа, которая стремится сделать само человеческое свойство разумности своей профессией. Именно

интеллигенция у Платона (в его терминах "философы" - "Государство" 473 d) призвана управлять обществом. Но вокруг этой социально-профессиональной группы всегда возникает напряжение. Это обнаруживается уже в семантике.

Слово "философ" в античности представляло по сути эвфемизм: не "мудрец", а всего лишь "любитель мудрости", но это не спасло его от иронического смысла. Духовные лица, выполнявшие в Средние века функции интеллигенции (монахи, попы), также в конечном счете стали объектом насмешек народа. Аналогичная судьба ожидала и слово "идеолог", которое, едва появившись у Дестют де Траси во времена Наполеона быстро приобрело иронический оттенок. Что касается слова "интеллигенция", которое, хотя и не русское по происхождению, именно в русском языке приобретает то значение, которое принимают европейские языки - интеллигенцией назвали общность людей, которая не только отождествляется с профессиональным оперированием в сфере идеального, но и претендует на особый статус по отношению к нравственным императивам. Но интеллигенция никогда не удовлетворяла общество в этом нравственном отношении (отсюда известный оборот "гнилая интеллигенция"), и общество всегда относилось к интеллигенции если и не полностью отрицательно, то настороженно и опять же иронически. Казалось бы, Запад мог бы избегнуть такой ценностной нагруженности этого понятия, использовав термин "интеллектуалы". Однако и здесь, как выясняется, невозможно преодолеть негативную ситуацию в отношении тех, кто призван мыслить о мире. Ролан Барт сокрушенно замечает по этому поводу: "Считается, что в своем нынешнем смысле слово "интеллектуал" появилось во времена дела Дрейфуса - как легко догадаться, антидрейфусары называли так дрейфусаров" [50].

Этнос.

Люди, живущие на поверхности земной суши, "объективно" разделяются на группы, присваивающие (см. выше о собственности) себе те или иные ландшафты. Это и есть этносы. Этнос всегда предполагает отчизну, родину, родную землю. Отчизна это место, где обеспечивается жизнь людей. В летописях читаем речь князя Изяслава: "Вы за мной вышли из Русской земли, лишились сёл своих и всех животов, да и я от своей дедины и отчины не могу отказаться; но либо голову свою сложу, либо возвращу свою отчину и все ваши животы..." [51]. Присвоение ландшафта как внешней природы предполагает присвоение и внутренней природы - определенного генотипа. Этносы, таким образом, это социальные общности, которые идентифицируются с определенным ландшафтом и с определенным генотипом, выражающимся в характерных особенностях строения тела.

Обратим внимание на то обстоятельство, что возрастная и половая дифференциация сама по себе практически не ведет к вооруженным конфликтам. Но там, где речь идет о собственности и присвоении, там такие конфликты становятся типичными. Мы видели, что классовая дифференциация предполагает в некоторых случаях вооруженные конфликты (восстания рабов, крестьянские войны, революции). Но более всего такие конфликты характерны, как показывает история, для этнических отношений: они могут выражаться в завоевании чужой территории ("внешней природы" этноса) или в покорении других этносов, а в крайних случаях - в уничтожении других народов (геноциде - уничтожении "внутренней природы" этноса) [52]. Этносы, как и другие типы общностей конституируются в их противопоставлении другим этносам. Это противопоставление может быть "мягким", по преимуществу в сфере культуры, или более "жестким" - в сфере экономики, где осуществляется конкурентная

борьба за рынки, ресурсы, сферы влияния, которая принимает либо государственно-дипломатические, либо военные формы. Соответственно, в рамках той или иной цивилизации выделяются цивилизационные центры и периферия, то есть этносы, которые лидируют в рамках данной цивилизации, и этносы, которые составляют "второй и третий эшелон" ее. Античность четко разделяла Грецию и варваров, аналогичная структура существовала по отношению к Древнему Риму, Древнему Китаю. В Новое время выделяется Западная Европа и колонии, в Новейшее - так называемые "промышленно развитые страны" и "развивающиеся страны". Периферия так или иначе вынуждена противопоставлять себя центру. В ней всегда обнаруживаются две конкурирующие идеологические установки: либо "догнать и перегнать" центр (иногда это удается, иногда - нет), либо - противопоставить цивилизационному центру свой собственный путь, альтернативный господствующим парадигмам цивилизации, но направленный, в конечном счете, опять же на достижение своего доминирования. Так, в России существовало, существует и, по-видимому, долго еще будет существовать "западничество" и "славянофильство" как представление о двух путях развития страны.

Аналогично ситуации с другими социальными общностями, кроме периферийных этносов, имеет смысл выделить маргинальные этносы. У них по тем или иным историческим причинам, к примеру, не оформилась национальная территория, нет своего государства и т.д. Так называемые "национальные меньшинства" в рамках многонациональных государств часто приобретают черты маргинальных этносов со всеми вытекающими отсюда особенностями маргиналов - например, повышенной символической активностью.

Конституирование этноса в принципе такое же, как и конституирование других социальных общностей. Оно предполагает прежде всего появление особой формы объединения, объединения как социального института. Таким объединением является государство, которое, при всех возможных исключениях, все же в своей основе имеет этническое членение, поскольку так или иначе связано с территориальной определенностью. Объединение немыслимо вне идеологии, которая в новоевропейской цивилизации предстает как национальная идея. (Термин "нация" мы специально введем несколько позже). Место национальной идеи в различных новоевропейских обществах различно. В эпоху Французской революции нация противостоит абсолютной монархии, которая несет в себе отдаленное воспоминание о Римской империи. В эпоху реакции на Французскую революцию идея нации сакрализуется. "Нацию воспитывает Бог. Он поручает нации историческую миссию, и та выполняет ее или не выполняет", - говорил Фихте в своей "Речи к немецкой нации". Романтическая концепция национальной идеи в противоположность этатистской просветительской концепции, оформившейся в условиях Французской революции, подчеркивает иррациональное, мистическое начало в народном духе, коренящемся в "крови и почве".

Подобно тому, как в рамках мировой цивилизации развиваются другие социальные общности, так же развиваются и этносы. В архаическом обществе синкретический социум род соединяет в себе и функции производства материальных и духовных благ, и функции воспроизводства человека, и функции присвоения внутренней и внешней природы. Племя - несколько родов, объединяющихся для совместного владения внешней и внутренней природой. В просветительских схемах развития цивилизации племя характеризует эпоху так называемого "варварства", то есть длительный процесс становления цивилизованного общества. Европейцы застали в Северной Америке как раз этот период становления этноса. Народность, народ представляет собой этнос в

цивилизованном обществе традиционного типа. Здесь на первое место выходят не кровно-родственные, а территориальные отношения, то есть присвоение внешней природы становится в известном отношении важнее присвоения внутренней природы. Народ конституируется как объединение с помощью государства. На смену личной власти вождя приходит публичная власть государства, безличная власть закона. У разных народов такого рода переход представал по-разному, у римлян он принял форму "изгнания царей": "По изгнании царя народ клятвенно обязался никогда не допускать восстановления царской власти, само имя "царь" навсегда осталось в Риме ненавистным... Власть вручена была теперь не одному лицу и не пожизненно, а сроком на год и двум лицам - консулам" [53]. Если племя и род организуются на тотемической, шире - мифологической - основе, то народ организуется уже на религиозной основе, конституирующей его государственное объединение. Нация в узком смысле (если это понятие не используется как синоним народа) представляет собой этнос в формах новоевропейской цивилизации. Нация базируется на буржуазных отношениях, на индустриальном производстве. Конфессиональное начало в конституировании нации отходит на второй план (например, есть немцы католики, есть протестанты). В формировании национальной идеи важную роль начинают играть историография, которая выстраивает национальный миф в научной форме, культурология в широком смысле слова, которая формирует идею национальной культуры, а в крайне радикальном варианте (как в немецком национал-социализме) - даже антропология.

Строго говоря, о нациях можно говорить только в применении к народам современной Западной Европе (французы, немцы, англичане, датчане, шведы и т.п.), да и то с многочисленными оговорками. Особое отношение к нации имеют такие общности как северо-американцы, латиноамериканцы, австралийцы, новозеландцы и так далее. В какой мере нациями в строгом смысле слова являются этнические общности, еще не вошедшие в полном объеме в новоевропейскую цивилизацию, например, индийцы, китайцы, русские и т.д. - остается большим вопросом. Весьма условно можно говорить также о нациях в современной Африке.

Сделаем краткие выводы по этой главе.

1.Социальная реальность предполагает существование некоторых вне социальных ("объективных", "внечеловечесих", "внедуховных") условий, которые предстают в качестве материала, субстрата, вещественного носителя идентификации и проекции.

2.С помощью описанных процедур (идентификации, проекции, социальной символизации) индивиды присваивают эти знаки, в известном смысле отождествляясь с ними и, через них, с определенными группами. В результате возникают такие структурные единицы социальной реальности как общности (возрасты, полы, классы, профессии, этносы).

3.Общности рефлектируются, осознаются, культивируются и на их базе возникают объединения - различные формы организованных социальных движений, партии, государства и т.п.

4.Объединения культивируются на основе определенных духовных комплексов, которые могут быть названы идеологиями в широком смысле слова.

5.Общности могут быть сформированы только в том случае, если они противопоставляются другим общностям, (отцы и дети, мужчины и женщины, правители и народ, различные этносы). Выделяются привилегированные и подчиненные общности, то есть различие общностей проецируется на иерархическую лестницу.

6.Между общностями, соотнесенными друг с другом на иерархической

лестнице, развертывается вечное соперничество, борьба. Эта борьба в конечном итоге стремится выяснить, какая из соперничающих общностей ближе к всеобщему, к Абсолюту, к Богу.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Цивилизованному человеку, то есть человеку, пережившему "осевое время", человеку, которому удалось

-осознать бытие в целом, самого себя и свои границы,

-перед которым открылся ужас мира и собственная беспомощность,

-который осознал себя над пропастью,

-который в духовном плане поставил радикальные вопросы,

-который потребовал освобождения и спасения, такому цивилизованному человеку открылось вертикальное строение мира, открылись предельные основания бытия, открылось всеобщее, Абсолют, Бог.

Но это открытие представляет собой трудную мысль, которую и цивилизованный человек может помыслить далеко не всегда, да и не всякий отдельный человек. Но на пути к этой трудной мысли есть некоторая опора. Эта опора - социум. Мистическое переживание единства с Абсолютом трудно, но гораздо легче, естественнее и даже обыденней переживание единства с социумом, с той или иной социальной общностью. В этом переживании каждому как бы автоматически дается чувство достоинства или наоборот - оскорбления, гордости или унижения, свободы или угнетения. Мне может быть трудно помыслить о вечном, но я всей силой души переживаю свою молодость или старость, свою мужественность или женственность, уверенность в своем профессионализме или дилетантизм, свою причастность к этносу или чуждость ему. Фундаментальная вертикаль мира воспринимается прежде всего как социальная иерархия. Здесь эмоциональное переживание социальной реальности идет на помощь рациональному пониманию всеобщего. Индивид как один из многих, как член общности выходит за пределы своего биологического, шире - за пределы природного субстрата, усваивает себе содержание целого. Опираясь на социум, индивид становится личностью, цивилизованным человеком. Личность усваивает себе содержание целого в процедурах идентификации, проекции, символизации. Личность в этом смысле не менее ценна, чем все общество. Потому весь мировой прогресс человечества не стоит слезы одного единственного ребенка. Дело не в том, что нельзя жить в обществе и быть свободным от него, а в том, как жить в обществе, оставаясь свободным от него, для чего-то высшего, чем общество, чем все это множество отдельных эмпирических индивидов.

Социальная философия именно как философия учит именно этому. Таким образом, идентификация с той или другой общностью это промежуточная станция на пути к Абсолюту. И не только промежуточная станция, но и стартовая площадка. Чтобы выйти из себя, из равной самой по себе природной основы, необходимо от нее отмежеваться, необходимо с ней разделиться. Поэтому, как мы видели, идентификация имеет всегда свою тень - дифференциацию. Но социум, для того, чтобы быть стартовой площадкой, должен обладать некоторыми свойствами, то есть - предоставлять широкие возможности для символизации. Возраст, пол, и особенно классовое членение, возникающее в совместной трудовой деятельности, как и этническая принадлежность, открывают необозримое поле для символизации, то есть для приписывания бесконечных смыслов конечным земным вещам. Здесь и формируется собственно социальная реальность, возникающая в особом (вертикальном!)