Файл: L_N_NEKhOROShEV_-_DRAMATURGIYa_FIL_MA.doc

Здесь, конечно, вы различаете мотивы мифологические, но в картине они переплетаются с мотивами фольклорными, порой они трансформируются друг в друга.

Все дело в том, что сценарий фильма И. Бергмана был написан У. Исаксоном по мотивам народной баллады XIV века — «Дочери Тереса из Вэнге», в которой уже фигурировали и убийство девушке в лесу тремя бродягами, и месть отца, и источники, забившие на месте кровавого преступления: «Ударили три тяжелых меча, забили в бору три светлых ключа».

В картине фольклорные мотивы развиты:

- поездку сестер в лесу сопровождает вещим криком черный ворон;

- светлая девушка Карин, встретив бродяг, представляется им принцессой — дочерью короля, живущего в замке — и называет пастухов «заколдованными принцами»…

В фильме «Источник девы» с мотивами мифологически-языческими и фольклорными вступают в столкновение мотивы религиозно-христианские.

Обращение Ингере к Одину монтажно сопоставляется с молитвой Тере и его жены перед распятием.

Девушка отправляется в лес не на прогулку: Карин везет в храм святой Деве свечи в Великую пятницу — в день воспоминания о страстях Иисуса Христа. «Сегодня пятница — день страстей нашего Господа», — говорит мать девушки.

Тере, свершив акт мести и убив в исступлении невинного мальчика, сразу же в ужасе осознает свою вину: смотрит на руки: «Боже, пожалей меня».

Но главное происходит в финале — в сцене, основанной на христианских мотивах покаяния и прощения.

Отец, мать, Ингере, слуги хозяина объяты невыразимым горем при виде лежащей на лесной поляне их солнечной девочки, обесчещенной и мертвой.

Тере не выдерживает: раздавленный несчастьем, он ропщет:

«…- Ты видел, Господи, ты видел это… Ребенка невинного и месть мою. Ты позволил это. Я не понимаю Тебя… Я не понимаю Тебя…»

И тут же покаяние:

«…-И все же я прошу у Тебя прощение. Я не знаю, как мне успокоится, примириться с тем, что своими руками я сделал. Не знаю я, как мне жить по-другому…»

А затем, подняв руки вверх, дает покаянный обет:

«…- Я обещаю Тебе, Господи, около тела своего ребенка обещаю Тебе: в знак раскаяния о моем грехе я построю церковь. Здесь я построю церковь — церковь из камня… Этими руками!»

Как только были произнесены эти слова — следует кадр: под приподнятой матерью головой мертвой Карин начинает бить из земли живой и чистый источник. Здесь он — знак того, что Тере услышан и по небесной благодати — прощен. Прощена и мать, прощена и преступная язычница Ингере: она умывается святыми водами источника девы…

Развивалась цепная реакция зла:

- колдовство Ингере против Карин –

- надругательство пастухов над Карин и убийство ее -

- страшная месть ее отца и убийство им невинного дитя —

- ропот отца, обращенный к Богу…

Зло рождало зло. И казалось, что эта цепь бесконечна. Так было и так продолжает быть в нашем мире.

Но есть и обрыв этой цепи — покаяние и прощение.

5. ОБРАЗ, ХАРАКТЕР И ЛИЧНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА

В СЦЕНАРИИ И ФИЛЬМЕ

Образ, характер, личность персонажа — еще одни, может быть, самые важные слагаемые сюжета кинокартины.

5.1. Образ и характер персонажа фильма

Каково соотношение между этими понятиями?

Поставим вопрос по-другому: какое из двух этих понятий объемней? И сразу же ответим: конечно же, понятие «образ персонажа» шире понятия «характер персонажа».

Потому что образ человека на экране складывается не только из его характера, но и из:

а) портретной внешности персонажа — она может соответствовать характеру, но может с ним не совпадать и даже ему противоречить;

б) вещей и предметов, персонажа окружающих — из среды, в которой он живет и действует;

в) из отношения к нему других персонажей (вспомним крылатое выражение: «Короля играет его свита»);

г) и главное — в образ героя входит в качестве важного слагаемого — отношение к нему со стороны авторов фильма.

Соотношение между «характером» и «образом» можно сравнить (при известном допуске) с понятиями «фабула» и «сюжет». Характер есть данность, если хотите, «тесто» для создания образа. Автор использует характер как материал, преобразовывая и восполняя его своим видением и отношением к нему, как было уже сказано, со стороны других персонажей. Вспомните: в классическом фильме Орсона Уэллса «Гражданин Кейн» необыкновенно яркий и объемный образ героя создается не только прямым изображением его характера, но и рассказами о Кейне других персонажей картины.

В пьесе Михаила Булгакова «Александр Пушкин» («Последние дни») ее главный герой — великий поэт, вообще не значится в списке действующих лиц; он появляется на сцене всего один раз, причем так, что зрители не могут его разглядеть. Вот как этот момент описан в булгаковской ремарке:

«В кабинет из передней пробежал Битков с канделябром в руках, а вслед за ним группа людей в сумерках пронесла кого-то в глубь кабинета. Данзас тотчас закрыл дверь в кабинет».¹⁰⁵

Образ Пушкина создавался в пьесе только разговорами других персонажей о нем.

Образ человека на экране

Как и образ действительного человека, образ героя фильма многосоставен.

Задумывались ли вы над тем, что в каждом из нас можно насчитывать по крайней мере 4 (четырех) человек?

- Того, каким знают тебя окружающие в обществе люди — сотрудники, друзья, знакомые.

- Того, каким знают тебя в семье (например: в дружеском кругу и на работе ты — милый покладистый товарищ, а дома — нетерпимый «держиморда», черствый эгоист; и наоборот).

- Того, каким ты знаешь себя сам: в своем сознании («ах, никто меня не понимает!» — порой безмолвно восклицаешь ты).

- Наконец, того, каким ты сам себя не знаешь (эта твоя ипостась лежит в твоем подсознании, ты до поры до времени о ней не догадываешься, но она может обнаружиться совершенно для тебя неожиданно — так, человек мягкий и робкий по натуре, попав в экстремальную ситуацию, вдруг обнаруживает в себе решительность и безоглядную храбрость).

Четыре ипостаси образа человека часто не совпадают — в большей или меньшей степени.

В «Земляничной поляне» Ингмара Бергмана очень нагляден многосоставный способ построения образа его главного героя. Сначала мы узнаем из закадрового голоса семидесятилетнего врача Исака Борга, то, каким профессор знает самого себя: кажется, что он вполне адекватен в самооценке — Борг занят своей любимой научной работой, он уважаем — в этот день ему должны вручить в стенах Лундского кафедрального собора звание почетного доктора. Но что значит странный и неприятный сон, посетивший профессора ночью: пустой город, человек без лица, уличные и карманные часы без стрелок, и, главное — он сам, Исак Борг — в гробу, выпавшем из катафалка? Это ужасающий страх смерти, который живет в душе героя и о котором он не подозревал?

Дальше — больше: во время поездки на автомашине в Лунд вместе со своей невесткой Марианной уважаемый профессор (и вместе с ним мы, зрители) неожиданно узнаем то, каким знают его родные. «Ты неисправимый эгоист, — говорит с горечью Марианна, — старый бесцеремонный эгоист. Ко всему, кроме себя, ты равнодушен. Хотя маскируешься ты умело… ни к чему не обязывающая приветливость… к тому же старческий шарм. Ты же, в общем, жесток… Хотя говорят и пишут о тебе, как о подлинном гуманисте. Но мы не обольщаемся на твой счет… Я говорю о тех, кто живет с тобой рядом…»

Таким старого профессора знают в его семье. Но ведь был же он совсем другим: в картинах, предстающих перед внутренним взором Борга, он видит светлые образы своей юности, многочисленную свою семью, где царила всеобщая любовь, девушку Сору, которую он любил тогда, земляничную поляну — она и сейчас есть, и она может подтвердить, что все это было и что оно продолжает быть частью его души.

И вот новый — еще более мрачный и безотрадный сон-воспоминание о жене, страдавшей без любви от холодной рассудочности Борга. Это тоже правда об Исаке Борге. Как и то, что он, профессор, (пусть и во сне) не может сдать в университетской аудитории простейший экзамен.

Но вскоре перед зрителями возникает новая ипостась образа героя картины. Хозяин дорожной бензозаправки обслуживает машину Борга бесплатно: «Мы просто ничего не забываем, доктор. И мы такое помним, что ничем не оплатишь… Вы бы спросили кого угодно в городе или в округе… и вы бы поняли, как любят доктора и вспоминают все, что он сделал».

И не только в прошлом, но и в настоящем: его — старого и мрачного — полюбили совсем юные и веселые ребята — два парня и девушка, путешествующие автостопом. Девушка, которую тоже зовут Сора, преподносит профессору собранный ею букет: «Мы слышали, что у тебя сегодня большое торжество… и вот от всего сердца дарим тебе этот скромный букет… И еще мы очень гордимся тобой, и не только потому, что ты старый, а потому, что ты врач уже пятьдесят лет. И еще, что ты очень, очень умный и очень, очень уважаемый».

Казалось бы, как не соответствуют друг другу слагаемые образа главного героя фильма «Земляничная поляна»!

Следует добавить, что несовпадение того, каким человек знает сам себя, с тем, как его воспринимают окружающие (третий случай), связано не только с объективными трудностями распознания истинного содержания человеческой натуры — по поговорке «чужая душа потемки», но порой подобное несовпадение создается самим субъектом, не желающим выставлять на всеобщее обозрение свою внутреннюю жизнь. По каким причинам? Например, из стремления скрыть от окружающих тайные порочные склонности. Или, наоборот, из нежелания открыть для стороннего взгляда потаенную чистоту своего сердца.

Не стоит ли обратить внимание на то, как часто мы встречаемся в произведениях литературы и кинематографе с персонажами, которые прикидываются сумасшедшими или, являясь в какой-то степени ими, используют свою ненормальность, выделяя тем самым себя из общества? Дон Кихот, Гамлет, Раскольников, князь Мышкин, Чацкий, который восклицал:

«Безумным вы меня прославили всем хором.

Вы правы: из огня тот выйдет невредим,

Кто с вами день пробыть успеет,

Подышет воздухом одним,

И в нем рассудок уцелеет».

И в кино: часто в американских (как правило, в лучших) фильмах мы встречаемся с такими «ненормальными» героями: Норман Бейтс в «Психозе» А. Хичкока, герой Дастина Хофмана в фильме «Человек дождя», Мак-Мерфи в картине М. Формана, слепой и чудаковатый полковник в «Запахе женщины», Форрест Гамп, о котором в рекламе картины Р. Земекиса сказано: «Это человек с коэффициентом IQ 75, иными словами, он почти дебил», герой Джека Николсона в фильме «Лучше не бывает», в австралийской картине — немая и странная Ада. И в русских картинах: Сталкер в исполнении А. Кайдановского, Никита Фирсов в «Одиноком голосе человека» А. Сокурова. Отец в «Возвращении» А. Звягинцева тоже ведет себя как психически ненормальный человек — с его непонятной жестокостью по отношению к своим детям, с его маниакальным стремлением к цели — к ящику, который так и остается «вещью в себе». А «чудики» в рассказах и в фильмах В. Шукшина?

Но что ненормально — люди или мир, который их окружает?

Вот какой разговор происходит между дядей Ваней и Астровым в пьесе А. Чехова:

«Войницкий: Что ж, я — сумасшедший, невменяем, я имею право говорить глупости.

Астров: Стара штука. Ты не сумасшедший, а просто чудак. Шут гороховый. Прежде и я всякого чудака считал больным, ненормальным, а теперь я такого мнения, что нормальное состояние человека — это быть чудаком…» (IV акт, т. 9, с. 325).

Сдвинутость в образе человека от «нормы» не есть ли то самое «остранение» в образе персонажа, о котором писал В. Шкловский (сам будучи в жизни человеком «странным») и которое помогает художникам заглянуть в потаенные уголки человеческой души…

Еще более впечатляющим может выглядеть последнее (четвертое) несовпадение: человек знает о себе одно, а на самом деле — в глубинах подсознания — он другой. Глубинная суть его образа имеет возможность выявиться в фильме:

• через видения (сновидения),

• через поступки, неожиданные для него самого — например, в случаях так называемых «немотивированных убийств», когда человек абсолютно искренне не может понять, как он мог совершить столь тяжкое преступление.

Очень интересное повествование о несовпадении — самосознания человека с его подсознанием мы находим в фильме «Сталкер». Помните рассказ Сталкера о его предшественнике — Дикобразе? Тот однажды отправился к комнате, где исполняются желания, с искренним стремлением спасти брата. Но брат спасен не был, а сам Дикобраз сильно разбогател — таким оказалось неведомое ему самому потаенное его желание. И Дикобраз повесился. Не потому ли и герои картины, достигнув заветной комнаты, не просят об исполнении своих желаний: ведь результат мог оказаться для них столь же разрушительными…