Файл: Sokolov2.doc

Со второй точки снимаем панора-

му осмотра с движением камеры слева на­право. Изображение в кадре будет двигаться в обратном направлении. В конце плана обя­зательно статика: он увидел лаз {рис. 28). Кад­ры на раскадровке 2а— 26. Таким образом, мы осуществили внутрикадровый монтаж с помощью субъективной камеры, расположен­ной на статичной точке — один из вариан­тов использования движения камеры.

Далее мы ставим камеру на точку 3. Голо­ва Ивана появляется из-за угла, и он на чет­вереньках начинает ползти на камеру, смот­ря прямо в объектив. И снова мы получаем право перехода на точку зрения героя. Точка 4. Но теперь у оператора сложнейшая зада­ча: проползти вместе с камерой по тому же лазу, как это только что делал артист. Мож­но, конечно, умудриться и провезти аппарат по какому-нибудь дощатому настилу, но во время движения нужно покачивать камеру, трясти ее, чтобы создать эффект передвига­ющегося на локтях по камням человека. А еще поставить на камеру свет.

Допустим, все так, как было задумано, уда­лось. Что мы видим на экране?

Смотрим в раскадровку: сначала впереди каменная труба с полной темнотой в конце. Она движется на нас, как это только что де­лал герой 4а. Покачиваясь, медленно, как бы стукаясь головой о потолок, перемещается камера, а на экране, качаясь и подергиваясь, на нас надвигается черный выход из лаза. И чем он ближе, тем больше места на экране займет чернота. И как только камера выйдет своим полем зрения за устье лаза, тьма займет весь экран (свет от камеры не должен экспонироваться на противоположной стене пе­щерного зала). Если учесть, что нам помогает звук, нагнетая страх на зрителей, то зал будет скован ожиданием чего-то неприятного. И предположения зрителей оправдаются: снизу в кадр вскочит Кикимора, вся белая в ярком свете прибора, и закричит, размахивая кос­тлявыми руками в лохмотьях.

Зал вздрогнет. Мгновенное появление белой фигуры на черном фоне с импульсивными движениями и криком произведет нужное впечатление на зрителей. Режиссерская задача будет выполненной. Дальше можно раскручивать события в соответствии с вашей фан­тазией и дать возможность Иванушке напороться в темноте еще на бабу Ягу, Змея-Горыноча и т. д., используя еще несколько раз прием субъективной камеры подобным образом.

Многократно таким приемом пользовались документалисты на съемках работы спелеологов и водолазов.

Этот же самый прием применил Спилберг в фильме «Индиана Джонс». Его герои садятся в вагонетку, чтобы удрать от преследо­вателей в подземелье. Вагонетка мчится по рельсам под уклон с невероятной скоростью. Рельсовый путь виляет в штреке то впра­во, то влево.

Режиссер в монтаже чередует планы испуганных героев и кад­ры, снятые с их точки зрения из вагонетки субъективной камерой. И каждый раз, когда поворот или подъем скрывает видимость, зри­телей охватывает ужас вместе с героями: а вдруг сейчас разобьются или окажутся в плену. Если вы ездили по горным дорогам на авто­мобиле, то это — как раз эффект закрытого поворота.

Чего добивается режиссер, используя субъективную камеру?

Он получает возможность заставить зрителей пережить те же эмоции, которые в данный момент развития действия испытывает герой, временно отождествить наблюдателя с персонажем.

Совершенно блистательное использование субъективной каме­ры явили нам М. Калатозов и С. Урусевский в фильме «Неотправ­ленное письмо».

Горит тайга. Геологи мечутся, пытаясь найти выход из зоны по­жара. Рабочий партии, самый сильный человек из экспедиции, ко­торого играет Е. Урбанский, ищет коридор без огня. Не разбирая дороги, он бежит в одну сторону, но натыкается на стену огня. Бе­жит в другую напролом через чащобу кустов и деревьев, и тот же результат. В поисках выхода он теряет в тайге единственную жен­щину их крохотной группы, свою возлюбленную. С еще большей скоростью он начинает метаться по тайге.

В этой сцене, чтобы передать эмоциональное переживание ге­роя, оператор Е. Урусевский брал в руки легкую камеру с короткофокусным объективом и сам бегал с ней напролом через кусты и ветки деревьев. Эффектна экране был поразительный. Беспрерыв­но мелькающие ветки сами по себе, помимо сюжетных событий, порождали крайнее беспокойство. Ветки хлестали по объективу аппарата так, что казалось — они вылетают в зал и достают до зри­телей. Эта сцена, которая заканчивается гибелью героя, производи­ла неизгладимое впечатление на всех, кто видел эту картину.

Однако субъективная точка зрения, как и съемка субъективной камерой, не могут быть беспрерывно использованы в произведе­нии. Это к сведению тех, кто страдает чрезмерной склонностью к экспериментаторству. За вас такой эксперимент уже провел режис­сер Р. Монтгомери в фильме «Дама в озере» аж в 1946 году.

Он отождествил камеру с главным действующим лицом карти­ны — детективом. Лицо этого сыщика зрители видели только тог­да, когда он подходил к зеркалу. А все остальное время персонажи, общаясь с ним, обращались в зал, разговаривали с залом, смотрели в зал. Время от времени на переднем плане появлялись руки с сига­ретой, и по экрану расползался дым.

Представьте себе, что полтора часа, а еще лучше пятьдесят се­рий, все действующие лица разговаривают с вами!

Хотя телевидение показало, что ведущему или диктору можно говорить прямо в объектив неограниченное количество времени при прямом общении со зрителем, в авторском экранном рассказе о ка­ком-то событии его герои никак не могут постоянно выходить из сюжета и говорить со зрителями. Представьте себе: два героя об­щаются между собой. Первый одну реплику бросает в лицо партне­ра, а следующую, адресованную ему же, — с поворотом головы в зал. Такое режиссерское решение как в документалистике, так и в игровом произведении покажется аудитории сущей нелепицей.

Мизансценирование

Экранная мизансцена и ее выразительные возможности

Многие режиссеры и педагоги придают мизансцене важное значение в экранном творчестве. М. Ромм, например, считал ее о дню из главных выразителей режиссерской мысли. Он утверждал, чте «хорошо построенная мизансцена выражает мысль эпизода, егс действие в такой же мере, как слово».

С. Эйзенштейн посвящал мизансцене целые циклы лекций, о чем|видетельствуют стенографические записи и очень интересная и полезная книга В. Нижнего «На уроках режиссуры С. Эйзенштейна».

Оба они опирались на своих великих театральных предшествен­ников К. Станиславского и В. Мейерхольда. А потому для серьез­ного изучения мизансцены следует браться за чтение их трудов. Это самостоятельный раздел режиссуры. Мы же с вами осваиваем внут-рикадровый монтаж.

Одна из главных задач мизансценирования — акцентирование внимания зрителей на конкретном куске действия, ответственной реплике и мимике актеров, важном жесте или на какой-либо ин­формации в ходе развития содержания — монтаж образов без деле­ния сцены на кадры. Для этого или актер придвигается к объективу, или камера подъезжает к нему либо к значимому предмету. Движе­ние при этом чередуется с остановками для удержания внимания на объекте.

Простой пример из фильма А. Алова и В. Наумова «Мир входящему».

Один из главных героев по имени Иван Ямщиков получил тяже­лую контузию, оглох и частично потерял рассудок. Он сидит на гру­де камней, спиной к простенку разбитого модного магазина с мане­кенами, и неосознанно жует хлеб. А кругом еще продолжается вой­на. Далее следует кадр, в котором мы видим угол разбитой витрины с куском стекла, а за ним ноги упавшего манекена (рис. 29). Разда-

Рис. 29

ются выстрелы, в стекле образуются круглые пулевые пробоины. От очередного выстрела стекло осыпается, и следует панорама впра­во. В полуметре за простенком сидит Ямщиков с бессмысленным взглядом и жует кусок хлеба... Судьба!В таком полусознательном состоянии он мог бы сидеть и с про­тивоположной стороны простенка, но Господь Бог пощадил ге­роя войны.

Актерская мизансцена позволила выразить расстройство со­знания у контуженного, а мизансцена камеры (панорама) — авторскую мысль.

Глубинная мизансцена

1,3

за

Рис. 30

нять по плану съемки (Было бы несправедливо умолчать об отечественном новаторстве. Этот вид мизансцены разрабатывал в российском кинематографе М. Ромм. По его собственному мнению, наибольшего успеха он дос­тиг в фильме «Русский вопрос». Суть его идеи и приема можно по-

рис. 30). В декорации и даже се преде­лами укладываются рельсы для движения камеры. Актеры получа­ют возможность перемещаться от крупного плана на фоне дскора-| ции далеко в ее глубину до общего плана, меняться местами, не стесняя свои движения узкими рамками кадра, и прожить в роли! перед аппаратом достаточно длинные сцены.

Такая сцена может начаться с момента, когда камера стоит на| точке 1, персонаж, обозначенный на плане светлой фигурой, расположен на крупном плане, а отрицательный герой (темная фигу-| ра) — в глубине кадра у окна. Дальше развитие мизансцены и движение камеры можно расшифровать по стрелкам и фигурам на плане.

Этот прием позволяет режиссеру путем мизансценирования (вы­ход на крупный и уход на общий планы) убедительно расставлять необходимые по мысли и драматургии акценты, легко удерживать внимание зрителей, сопоставлять разные по содержанию пласти­ческие образы.

Сочетание нескольких приемов

Весьма сложный пример внутрикадрового монтажа и мизансце­нирования из фильма «Мир входящему».

Сцена, длящаяся 4,5 минуты, снята одним куском с применени­ем простейших технических средств: тележка с рельсами и транс­фокатор на камере.

Война. Последние месяцы. На территории Германии — войска союзников и русских. Молоденький лейтенант в отчаянии выбега­ет на немецкий автобан. Он пытается найти машину, чтобы до­везти до госпиталя беременную немку. Ей вот-вот рожать. Силь­нейший туман. Наши машины промчались и не остановились на его призывы. Один. Растерянность. Бежит куда-то вдоль бана и теряется в тумане.

Рис. 31

Далее начинается тот кадр, о котором идет речь.

В белой вате тумана на дальнем плане появляется фигура лей­тенанта. Он бежит на камеру. Подбегает к стоящему американс­кому грузовику, заглядывает в пустую кабину и бежит дальше, снова почти растворяясь в дымке.Возвращается обратно к стоящему грузовику и видит торча­щие из-под него ноги. Трясет за ботинок солдата (первая часть, мизансцены), рис. 31.

Рис.32

Из-под грузовика вылезает американец, громила-водитель (не полторы головы выше лейтенанта), и, не обращая внимания на на­шего, лезет под капот. Ему и в голову не пришло, что рядом —\ русский офицер. Свои приставалы давно надоели, и ехать надо.

Рис. 33

Тогда лейтенант настойчиво трясет его за ляжку. Тот в гне­ве спрыгивает с бампера, захлопывает капот и поражается уви­денным: перед ним русский! Радость встречи, объятия, разговор на двух языках без понимания. Наш офицерик пытается объяснить,что ему срочно нужно доставить в госпиталь беременную фрау. Кроме слова «фрау», американец ничего не понимает и сразу начи­нает, догадываясь, улыбаться, подходит к кабине, ныряет рукой в кузов и достает две бутылки пива, одну — себе, другую —русско­му. Выпивают. Ехать в названный русским пункт он не собирает­ся, садится в кабину и захлопывает дверь, намереваясь трогаться.

(Рис. 32).

Лейтенант снова открывает дверь, тот захлопывает. После непродолжительной борьбы за дверь лейтенант забегает за пе­редний бампер машины и преграждает ей путь. Происходит пере­бранка. Лейтенант не отступает. Тогда американец вылезает из кабины со второй бутылкой, отводит русского к обочине и предла­гает еще выпить. Пока лейтенант пытается открыть ударом о сапог бутылку, верзила устремляется к кабине, чтобы уехать. Рус­ский офицер останавливает его у подножки и не дает сесть в ма­шину. Американец негодует и всей своей гигантской фигурой от­тесняет нашего до обочины. Происходит бурный обмен реплика­ми. Каждый называет свой, нужный ему пункт назначения. Води­тель отказывается ехать по просьбе русского.

Обиженный лейтенант в сердцах бросает ему послед-нюю реплику в лицо. — Тоже мне, со­юзники!...— И уходит обратно в туман, откуда пришел, с на­деждой найти другую машину (третья часть мизансцены, рис. 33).