Файл: Sokolov2.doc

Что удалось Рис. 34

выразить режис­серам на экране?

Кадр начинается с дальнего плана. На большом пространстве в

тумане герой оказался один, и помощи ждать неоткуда. (Рис 34)

pРис 35

pРис 36

Рис. 38

Он приближает­ся к камере и наты­кается на машину. Обходит ее, загля­дывает в кабину. Пуста.

(Рис. 35)

Оба кадра сняты с точки 1.

Бежит дальше в туман. Останавли­вается, возвратается и видит торчащие из под машины ноги. Трясет за ногу. (Рис. 36). Камера следила за актером, когда он от кабины побежал дальше, а потом вернулся. Аппарат переехал с точки 1 на точку 2 и сделал две панорамы за актером: вдоль дороги и обратно к машине.

Американец вылезает из-под машины и, не глядя, ныряет под капот. Русский настойчиво дергает его за ляжку. (Рис. 37).

Как только дело доходило до разговора, трансфокатор сужал поле зрения. Мы отчет­ливо смогли уви­деть разницу в ро­сте персонажей и их реакцию на встречу (рис. 38). Следуют объятья. Этот момент снят с точки 3.

Рис.36

Здесь необходи­мо добавить, что во время съемки средних планов ка­мера не статична. Оператор А. Кузне­цов постоянно де­лает поправки композиции. Герои пе­ремещаются то не­много влево, то на­зад, то делают шаг или два в сторону. А камера четко, как прилепленная к ним, смещает поле своего зрения, удерживая их в наи­лучшей компози­ции. Это и называ­етсяпоправкой или доводкой камеры. Мелкие движения актеров и камеры на планах мизансцен не обозначаются. Имеется в виду, что такие по­правки составляют неотъемлимую часть операторской профессии.

Как только артисты переходят к размашистым жестам или дела­ют несколько шагов, режиссеры по мизансцене уводят их в глубь кадра, и они оказываются на общем плане. Это происходит, напри­мер, когда они выпивают по бутылке пива (точка 4).

---

Момент, когда американец сел в машину, а наш лей­тенант преградил ей путь, показан на следующей мизан­сцене (рис.32, точтив следую­щем кадре (рис. 39). И, наконец, ког-Да американец с Угрозой теснит чрезмерно настой­чивого лейтенанта ^к обочине, снят тоже с этой точки. {Рис. 40).

Объятия, распитие бутылки, дергание две­ри — все это элементы мизансцены, которые показывают отноше­ния героев друг к дру гу, выражают авторс-

Рис. 39

кую мысль.

Но в данной сцене; актеры не беспрерывно движутся. Время от времени они останащ ливаются, чтобы обме­няться непонятными друг другу словами. Их остановки с репликами I или без них, но с каки­ми-то жестами заставляют остановиться и камеру. Остановка пос­ле движения — акцент, концентрация внимания зрителей. И этим приемом режиссеры неоднократно пользуются в описанной сцене. Так достигается управление вниманием зрителя — посредством мизансцены, движения актеров, движения камеры и ее остановок.

Возможно, у чи­тателя уже возник вопрос: в каком по­рядке и как присту­пать к разработке сложного внутри-кадрового монтажа?

В этом деле суще­ствует два подхода.-Первый. Сначала ри­суется сложная мизан­сцена на плане боль­шой декорации или натурной площадки, а потом выбирают­ся приемы съемки

Рис. 40

этой мизансцены, когда сюжетно заданы действия и перемещения актеров. На схеме длительной сцены расставляются точки съемки и выбирается метод и техника, которые позволяют осуществить съем­ку достаточно выразительно и без остановки камеры. При этом могут быть использованы и тележка с рельсами, и автомобиль, раз­ного рода краны.

Второй. Этот метод импонирует мне больше. В его основе — одновременный поиск наиболее выразительных и мизансцен, и кад­ров. Не расстановка точек съемки подгоняется под мизансцену, а идет параллельная увязка движения и перемещения действующих лиц и перемещения и движения камеры с учетом наибольшей вы­разительности. Не может одно довлеть над другим. Выразительная мизансцена на площадке, но не совсем эффектный кадр. И наобо­рот: эффектный кадр при неудобной для актера и неоправданной мизансцене ради такого кадра.

Правда, самое замечательное творчество на бумаге не может остановить творчество на площадке. Даже при использовании вто­рого метода разработки внутрикадрового монтажа часто прихо­дится корректировать и первый, и второй, и последующие вари­анты. Взгляд в камеру на репетиции иногда обнаруживает такие неожиданные и эффектные ходы, которые заставляют отказывать­ся от первоначально задуманного плана. Творчество и творчес­кий поиск не могут прекращаться ни на одном из этапов создания произведения. Однако самым распространенным и самым универ­сальным методом экранного рассказа остается сочетание межкад­рового и внутрикадрового монажа в одной сцене. Но это — от­дельный разговор.

---

---

Глава 3. Монтаж звука

Новорожденный побеждает Великого

Радио, фонографы и звукозапись были изобретены примерно в одно время.

Первый звуковой фильм был ровесником лент Л. Люмьера. Од­нажды, когда Т. Эдисон вернулся к себе в лабораторию, ему был преподнесен сюрприз. В ответ на приветствие мэтра с маленького экрана ему ответил помощник, произнеся несколько слов синхрон­но, и снял шляпу.

Изобретение Т. Эдисона было запатентовано и даже куплено од­ ной из американских фирм. Но, несмотря на все предпосылки и техническое решение синхронизации звука, кино пошло по безго­ лосому пути развития.

Эффект движущихся картинок был настолько сногсшибательным, что изумленная публика простила кинематографу беззвучие. Кино­ребенок стал расти безголосым, а изобретение великого американ­ца так и осталось не реализованным.

Правда, здесь следует оговориться. Создатели фильмов быстро обнаружили, что сидеть в темном зал и смотреть на экран в гробо­вой тишине совершенно невозможно. Это действует угнетающе. Нужно занять каким-то делом зрительские уши. И вскоре во всех залах появились таперы. Даже молодой С. Рахманинов сопровож­дал своими импровизациями на рояле немые фильмы. Шли годы. Во многих странах мира были созданы подлинные ^: шедевры киноискусства, безголосый ребенок вырос, возмужал и пре­вратился в Великого немого.

Идея дальновидения и прекрасного сказочного зеркальца, кото­рое рассказывает все, существовала давно. А с рождением радио у этой идеи стали вырисовываться черты реальной перспективы Но если у кинематографа были технические проблемы с синхронным звуком, то у телевидения как раз со звуком было все в порядке. А дело спотыкалось на кодировании и декодировании изображения, до тех пор пока В. Зворыкин, эмигрировавший из России, не изоб­рел электронный кинескоп в 1931 г. Случись это пятью-шестью го­дами раньше, может быть, кино так и не обрело речи. Балет как искусство, родившись немым, так и остался искусст­вом бессловесной пластики. Что же помешало кинематографу ос­таться немым, при существующем рядом звуковом брате?

Единого мнения на этот счет нет. Одни исследователи кинема­тографа усматривают причину в случайном успехе первого амери­канского звукового фильма «Певец джаза» (1927 г.). Другие—объяс­няют непримиримой конкурентной борьбой элсктропромышленных и кинокомпаний. Третьи — видят побудительное начало звуковой эры в кино в том, что само кино забежало в тупик своих возможно­стей, используя надписи на экране. Четвертые — полагают, что од­новременно соединились несколько причин. Пятые — остаются при убеждении, что звук на экран был привлечен в отчаянной попытке спасти от банкротства одну из американских фирм — как после­дний шанс.

---

Возможно, все перечисленные обстоятельства сошлись и срабо­тали как взрыв одномоментно. Но при всей разноголосице мнений, нам кажется, что приход звука в кино был вызван не только вне­шними причинами, но и внутренними потребностями в совершен­ствовании искусства экрана. Существует и шестая точка зрения — звук был призван в фильмы с целью обеспечить наибольшую есте­ственность показа событий на экране, требованием максимально приблизить рассказ в движущихся картинках к реальному представ­лению человека об окружающем мире. На экране — как в жизни! Но не только это.

К тому моменту у зрителей и у кинематографистов появились новые потребности в усложнении и углублении содержания филь­мов. Как ни изощрялся С. Эйзенштейн, чтобы передать с помощью монтажа кадров политические лозунги, — не получилось. Он сам признал невозможность передачи абстрактных понятий средства­ми сопоставления изображений. Кинематограф в ту пору, можно сказать, в какой-то мере исчерпал потенциальные возможности уг­лубления анализа жизненных явлений. За литературой и театром ему было уже трудно угнаться. А он претендовал на лидерство.

Звук и звучащее слово обещали более полное и более тонкое рас­крытие жизни, социальных явлений, психологии человека, грози­лись существенно обогатить палитру выразительных средств кине­матографа. Грозились, но не более.

Звук пришел на экран, и лагерь кинематографистов раскололся. Распался на тех, кто всеми силами сопротивлялся, и тех, кто всемифибрами души приветствовал его успешное шествие по экранам. Для многих режиссеров и особенно актеров победа звукового кино над немым обернулась трагедией. Они не смогли адаптироваться, перестроиться и продолжить работу в новой системе эстетической природы экрана. Великий Ч. Чаплин до конца своих дней так и не смог войти в храм звукового кино, оставшись стоять, лишь пере­ступив его порог.

Для раскола, для неприятия звука у великих кинематографистов были достаточные основания. Первые звуковые фильмы совсем не блистали художественными достоинствами. И на первых порах сбы­лись предсказания С. Эйзенштейна, В. Пудовкина и Г. Александро­ва, обнародованные ими в манифесте под названием «Будущее зву­ковой фильмы», что режиссеры в использовании звука пойдут по пути наименьшего сопротивления — только прямого синхрона, не ища художественных достоинств для своих произведений. Так оно и случилось. Первые годы звукового кино отмечены единственным знаменательным фактом — герой на экране синхронно говорит сво­им голосом. Эту стадию развития кино так и назвали — эпоха «го­ворящих фильмов».

---