ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.09.2024
Просмотров: 1051
Скачиваний: 1
ВОЛКОВ. А разве есть? ЛЕБЕДЕВ. Есть!
ВОЛКОВ. Я жду, когда вы закончите, искусственно ожидаю, потому что вы за мной не успеваете. И это то, что нам надо?
ЛЕБЕДЕВ. Ну и неважно, что не успеваю! Важно из песни сделать Урок! Давайте попробу-
ем!
Во время песни Милого на «чего ж не ржать?» Лебедев ржет, на «учитесь правильно дышать»
повторяет строчку и показывает, как он это понимает: вздувает грудь и шумно, с усердием
выдувает воздух. Оркестр сходу, без репетиции, делает все необходимые люфт-паузы.
Г.А. (Розенцвейгу.) Ну вот, все получается?! РОЗЕНЦВЕЙГ. Да, надежда есть.
Г.А. Конечно! Только надо довести до чистого приема.
Эпизод измены Вязопурихи.
ВОЛКОВ. Вы просили напомнить французское слово. Г.А. Эляс.
ВОЛКОВ. Эляс?
ГА. Да. (Лебедеву.) Когда Милый выйдет из кулис, фыркнет и скажет: «Поздно», — что ты делаешь, Женя?
ЛЕБЕДЕВ. Я говорю ему: «Ты врешь».
Г.А. Ага, вот здесь, Миша, и скажите: «Эляс». А ты, Женя, переспроси: «Чего?» ВОЛКОВ. А я отвечу: «Увы».
Г.А. Милый готовится стать придворным конем. Он может знать несколько слов пофранцузски.
Вязопуриха приютилась на коленях у Милого. Холстомер кричит: «Иди ко мне!» Милый должен
уточнить: «Кто? Я?» — Холстомер должен показать на Вязопуриху: «Нет, ты»! Тогда она
встает, подходит к Холстомеру, тот срывает с нее венок и на вязопурихино «не надо» бросается на нее.
Г.А. А почему пропустили реплику: «Кто? Я?» ВОЛКОВ. Евгений Алексеевич не дал сказать. ЛЕБЕДЕВ. Тут много лишних пауз.
ГА. Давайте еще раз проверим... (После проверки.) Никаких лишних пауз. Все получается. ЛЕБЕДЕВ. Как только я понял, что измена Вязопурихи — правда, мне хочется сразу, без
лишних разговоров, ее схватить!
ВОЛКОВ. Так, может быть, сразу после моей реплики: «Кто? Я?» — не ждать, пока она подойдет к вам, а схватить Вязопуриху? И пусть она орет «не надо» уже лежа на веревках?
Г.А. Давайте проверим.
Монолог Холстомера после оскопления.
(Кутикову.) Евсей Маркович, надо прибавить свет на Хор. Евсей Маркович! Где он? Что за странная манера — уходить с репетиции?
ГОЛОС КУТИКОВА. Георгий Александрович! Я в регуляторной! Сейчас буду в зале!
458
¶Г.А. Я вас прошу: никуда не уходите во время репетиции! КУТИКОВ. Хорошо.
Г.А. Надо прибавить свет на Хор. ЛЕБЕДЕВ. И я в темноте.
КУТИКОВ. Ну, как же в темноте, Евгений Алексеевич? ЛЕБЕДЕВ. Но глаз-то нет?!
КОВЕЛЬ. Опять черепа вместо глаз!
ЛЕБЕДЕВ. Дайте зрителям посмотреть на актеров! КУТИКОВ. Да даем, Евгений Алексеевич!
ЛЕБЕДЕВ. Но я же чувствую верхний свет, в глаза-то ничего не бьет!
КОВЕЛЬ. Вы нам еще вчера обещали, Евсей Маркович, что к сегодняшнему дню игровые точки будут высвечены.
КУТИКОВ. Уверяю вас, Валентина Павловна, что к сегодняшнему дню мы уже очень многое успели сделать. Георгий Александрович, вы не дадите мне три минуты, и мы окончательно исправим свет?
Г.А. Зачем же три? Даю вам пятнадцать минут. Перерыв, товарищи.
После перерыва.
Г.А. Начнем с монолога «когда я родился»... ЛЕБЕДЕВ. А может, теперь с музыкой попробуем? Г.А. (оркестру). Только пианиссимо, пожалуйста. РОЗОВСКИЙ (во время пробы). Прекрасно.
Г.А. (Розовскому.) Надо было, чтобы Евгений Алексеевич, сыграв без музыки, сам пришел к выводу о ее необходимости.
Конюший замечает новорожденного: «Ишь ты, подишь ты».
(Данилову.) И от удивления присядьте на бочку. Вон бочка, рядом. Ваську зовите в другом ритме. Тут такие дела происходят, а ты спишь. На втором «пегий» оценка растет. «И в кого ты такая уродина?» — Дайте жеребенку ответить, развести руками. Это не только можно, но и нужно, раз у нас получается не просто лошадь, а диффузия, помесь человека с животным.
Раздается кряхтение Генерала. Конюший будит Конюха.
(Штилю.) Качайтесь, Жора, чтоб вас носило, чтоб корпус ходил, как маятник. И когда Генерал вас поманит стеком, от старания окажитесь около него, сделайте нерасчетливое движение, воот, чтоб смрад донесся до ноздрей Генерала. А когда Генерал вас стеком отодвинул, сообразите — почему? Обязательно должен быть момент: а что такое? Неужели от меня воняет? Не может быть. Понюхал себя. Да, действительно, вспомнил, что спал в навозе.
Генерал называет жеребенка Пегим и дарит его Конюшему.
(Данилову.) Подарок от Генерала! «В зобу дыханье сперло». И на колени: «Благодарствуйте!» Вот здесь подлинная эмоция! А уход Генерала озвучьте: «Позвольте, Ваше превосхо... Я вам помогу, Ваше превосхо...» И легче стало! Неторопливо постойте, посмотрите на Пегого, можно плотоядно засмеяться на «мо-ой, мо-ой!»
Сцена измены Вязопурихи.
ВОЛКОВ. Простите, Георгий Александрович, за остановку, но появилась музыка, и мне бы хотелось фыркнуть не на мелодии, а в паузочке.
Г.А. Правильное предложение.
ВОЛКОВ. Можно я договорюсь с оркестром?
Г.А. Договаривайтесь. (Кутикову.) Евсей Маркович! В тот момент, когда... Евсей Маркович! Что, опять нет на месте?
КУТИКОВ (входя в зал). Я здесь, Георгий Александрович, мы устраняли накладку со светом. Г.А. Все-таки я прошу вас не уходить. Пока вы устраняли первую накладку, уже вторая появилась. На выход Милого условный пятнистый свет должен смениться на яркий бытовой дневной.
459
¶КУТИКОВ. Я понял, Георгий Александрович.
Сцена усмирения лошадей.
Г.А. (Данилову.) А разве не готов кнут с длинной веревкой? ДАНИЛОВ. Готов, но я думал, в этой сцене он не нужен. Г.А. Напрасно, именно в этой сцене он необходим. ДАНИЛОВ. Может, все-таки коротеньким? Я боюсь попасть в актеров. Г.А. Короткий хлыст — бутафория, надо бить длинным, но так распределиться, чтобы не задевать ни зал, ни актеров. Не дай бог кому-нибудь в глаз.
Поиски наилучшей и безопасной точки для Конюшего. Но, оказывается, Данилов не владеет техникой удара. Г.А. просит умельцев показать, как это делается. Отработка ударов
хлыстом. Сцена оскопления и монолог Холстомера идут без остановок. (Лебедеву.) Хорошо, Женя! Ты сейчас мыслил, рассуждал, и получился проповедник, а не
трибун, что нам и нужно. Другое дело, что со временем ты утвердишься и покажешь иной, более высокий градус, но качество проповеди хотелось бы сохранить...
10 октября 1975 года
Г.А. (Соколову). Вызовите на сцену всех участников Табуна. Я прошу всех встать в мизансцену эпизода «Оскопление». Надо поискать пластическое решение сцены. Оно должно напоминать брюлловскую картину «Последний день Помпеи», помните? Не надо никакого буквального совпадения, но давайте попробуем каждый поискать свою позицию, и не надо бояться патетики в позах и жестах.
(Мироненко.) Юзеф, подойдите поближе к Холстомеру и закройте лицо руками. (Коноваловой.) Пока не понимаю, Тамара.
(Яковлевой.) Галя, левую руку на голову.
Каждому найти три позиции. Вспомните лошадей на Аничковом мосту. Руки согнуты, кулаки, как копыта.
Идет поиск поз и композиции в целом.
(Кутикову.) Давайте попробуем переброску света. Луч на Евгения Алексеевича, свет на хор. КУТИКОВ. Две минуты можно?
Г.А. Конечно. (Хору.) Когда в луче Евгений Алексеевич, стойте неподвижно. Когда вы в луче
— принимайте позы. (Розенцвейгу.) Нельзя ли поддержать перемены света музыкальным акцентом?
РОЗЕНЦВЕЙГ. С какого места?
Г.А. С оскопления, с какого же еще? Только «от печки» и можно. Приготовились, все встали на места.
КУТИКОВ. Георгий Александрович, регулятор еще не готов. Г.А. Севочка, вы же сказали, что вам нужно две минуты! КУТИКОВ. Да! Но дайте мне их, пожалуйста!
Г.А. Даю вам две минуты, и хорошо, если они не будут символическими.
(Хору.) Давайте пока проверим принцип: музыкальный акцент, смена позы. Прошу. КУТИКОВ. Мы готовы.
Г.А. С зонга, пожалуйста.
Зоне «Жесток и страшен человек».
(Штилю и Данилову.) Я должен услышать последние слова зонга: «а плоть оскоплена». Только тогда передавайте нож Конюшему.
(Кутикову.) Держите свет до тех пор, пока Данилову передадут нож... Несколько секунд темноты. Конюший и Конюх уходят... Переброска света на контровой! Нет-нет, одного контрового
460 ¶мало, лица Хора тоже должны быть видны. Итак, пробуем целиком. Порядок такой: Лебе-
дев, потом левая группа, снова Лебедев, потом правая группа. И еще раз то же самое.
Проба.
Пока не получается. Сплошная грязь со светом. Что будем делать? КУТИКОВ. Пробовать еще раз. (По связи в регуляторную.) Приготовьтесь. Г.А. (Хору). Одну минуту, товарищи. Нам надо посовещаться. РОЗЕНЦВЕЙГ. Ваша помощница слышит музыкальные акценты? КУТИКОВ. Конечно, но надо отдельно заняться этим куском.
Г.А. Мы отдельно и занимаемся.
КУТИКОВ. Тут, Георгий Александрович, тремя руками надо работать.
Г.А. Поскольку трех рук у вашей помощницы нет, можно считать, что дело безнадежное? КУТИКОВ. Сделаем, Георгий Александрович, важно, что она поняла задание. Но сейчас все
пойдет с некоторыми нюансами.
Г.А. Ох, уж этот вечный зазор между необходимым качеством и мешающими нюансами. КУТИКОВ (по связи в регуляторную). Вы все поняли? Приготовились? (Г.А.) Она все поня-
ла: сделаем.
Г.А. Сомневаюсь. КУТИКОВ. Почему? Г.А. Третьей же руки нет. КУТИКОВ. Сделаем.
Г.А. Внимание — пробуем.
Повторение сцены.
(Кутикову.) А почему нет полной темноты? Почему свет не убирается полностью? КУТИКОВ. Ручка регулятора подводит.
Г.А. И это знаменитый хваленый венгерский регулятор??!! Сколько гордости и хвастовства, а в результате?
КУТИКОВ. Пульт хороший, но его надо отлаживать. Г.А. Если «надо отлаживать», то это называется брак!
Повторение сцены.
(Всем.) Сейчас появилась надежда, что эпизод получится. Но мне показалось — длинно. Сокращаем в два раза. Темнота — крик Лебедева, левая группа Хора, Лебедев, правая группа — и все!
Повторение сцены. И далее сцена запряжения.
(Данилову и Штилю.) Выйдите не вместе, а с разных сторон. На улице сговорились и пошли окружать коня... Нет, обозначаете! Недостаточно выразительно затягиваете подпругу. Всю физику надо положить на фразы. Сейчас вы одеваете человека, а я должен видеть, что запрягаете коня. Мы ищем диффузию человека и лошади. Это то, о чем мы говорим с самого начала работы над спектаклем.
Перерыв и приготовиться к прогону всего, что сделали.
Прогон без остановок до сцены оскопления. Чистка всего эпизода.
14 октября 1975 года
Около Г. А. зав. труппой В. И. Михайлов.
С. Е. Розенцвейг просит Г. А. послушать в исполнении оркестра увертюру к спектаклю. Г.А. понравились и увертюра, и исполнение.
Г.А. (Кутикову.) Еще до начала спектакля во время входа в зрительный зал сцена должна быть освещена. Раскидайте по заднику солнечные пятна. КУТИКОВ. Полезет морща, если дать свет на задник.
461 ¶Г.А. Вы можете мне для пробы показать? Я думаю, никакой «морщи» не будет. Колокол ос-
ветите, вот, очень хорошо, что он с тенью, хомуты, коновязи — это бы все охватить. Только чутьчуть прибрать надо, сейчас очень ярко. Ну, где «морща»? А почему зеленый луч? Не надо ничего раскрашивать.
КУТИКОВ. Это случайно.
Г.А. Хорошо бы, чтоб таких случайностей не было. (Соколову.) Витя, скажите постановочной части, чтоб зафактурили холстом барабан и тарелку. (Розенцвейгу.) Над оркестром будет бал- да-хинчик, раскрытый резонатором на публику, чтобы не поглощался звук.
РОЗЕНЦВЕЙГ. А площадка для оркестра будет поднята? Г.А. Конечно. (Соколову.) Володя Куварин здесь? КУВАРИН. Я здесь, Георгий Александрович, доброе утро.
Г.А. Здравствуйте, Володя! Скажите, площадка для оркестра делается? КУВАРИН. Эдик (Кочергин) говорил о площадке, но пока что чертежей нет.
Г.А. Я думаю, не надо ждать чертежей Эдика, ясно, какая должна быть площадка. КУВАРИН. Расскажите, Георгий Александрович, какая, а я вычерчу.
Г.А. Площадку нужно рассчитать так, чтобы на ней могли разместиться пни и музыканты с инструментами. И отфактурить волнисто под общее решение, чтобы все соединилось.
КУВАРИН. Высота?
Г.А. Обычной ступеньки. А насчет балдахина вы знаете? КУВАРИН. Да, это нечто вроде полога.
Г.А. Но с балдахином торопиться не будем. Подождем Эдика. Доброе утро, товарищи! Начнем с самого начала.
Пролог. Оркестр играет увертюру. Конюх и Конюший высыпают зерно в кормушки. (Штилю.). Что вы изображаете, Жора? Надо по-настоящему сыпать.
ШТИЛЬ. А я думал: сейчас не надо. Г.А. А когда?
ШТИЛЬ. Ближе к генеральным.
Г.А. А зачем вам выдали реквизит? Просто так? А когда вы распределитесь, когда проверите,