Файл: Теория и практика разделения властей (ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ РАЗДЕЛЕНИЯ ВЛАСТЕЙ).pdf

Важнейшим аспектом, сдерживающим Конституционный Суд РФ в рамках Конституции, препятствующим превращению конституционного суда в конституционного законодателя, является принцип разумной (конституционной) сдержанности. Этот принцип, не будучи явным образом сформулирован, был выведен Конституционным Судом РФ и неоднократно использовался в практике, что само по себе уже говорит об определенной степени самоограничения и стремления к установлению рамок собственной интерпретационной деятельности. В литературе тем не менее отмечается, что строгое юридическое содержание этого принципа все еще не определено.

Представляется, что в отношении проблемы самоограничения следует исходить из следующих базовых начал [21, с. 37].

Во-первых, Конституционный Суд РФ ограничен целями конституционного судопроизводства, что означает невозможность в силу закона принятия на себя полномочий, не соотносящихся с этими целями. Кроме того, Конституционный Суд РФ не может не учитывать также реакцию со стороны социума, государства и юридического сообщества.

Во-вторых, для эффективной реализации принципа конституционной сдержанности необходимо, чтобы и иные публично-властные субъекты проявили готовность ему следовать. Предопределяемая юридическим конституционализмом связанность всех государственных (муниципальных) органов и частных лиц действующей Конституцией обеспечивает уважение прав человека и гражданина и конституционный баланс индивидуальной свободы и публичной власти - это означает, как представляется, снижение потребности в правозащитном активизме Конституционного Суда РФ. Нельзя не упомянуть и важность соблюдения принципа поддержания доверия граждан к закону, который может быть положен в основу самоограничения Конституционного Суда РФ [19, с. 17].

В-третьих, серьезным критерием самоограничения могут стать повышенные требования к аргументации в решениях. Преимуществом правовой позиции Конституционного Суда РФ стал бы не только подробный анализ тех причин и аргументов, которые послужили основой для принятия решения, но и изложение доводов, ставших основанием для отказа от остальных вариантов.

Наконец, принцип конституционной идентичности, который используется как аргумент в диалоге национального и наднационального правопорядка.

Правовая наука должна обратить более пристальное внимание на проблему судебной дисквалификации норм и связанные с ней вопросы понятия, типологизации, характеристики правовых последствий данной формы «негативного (нуллифицирующего)» нормотворчества [26, с. 13].

Следует отметить то немаловажное обстоятельство, что решения Конституционного Суда Российской Федерации могут признавать проверяемую норму как не соответствующей Конституции РФ, так и «условно соответствующей» Конституции РФ, то есть сохраняющейся в правовой системе лишь постольку, поскольку это допускает выявленный Конституционным Судом рФ ее конституционно-правовой смысл (при условии ее применения в строгом соответствии с этим смыслом).
При этом в первом случае - полная дисквалификация нормы - решение Конституционного Суда Российской Федерации должно в целях обеспечения принципа стабильного функционирования правовой системы содержать меры, направленные на преодоление возникающего в такой ситуации правового пробела: определять порядок вступления решения в силу, а также порядок, сроки и особенности его исполнения и опубликования в соответствии с положениями пункта 12 ч. 1 ст. 75 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ»; давать соответствующие поручения (предложения) органам государственной власти, включенным в нормотворческий процесс, относительно принятия в необходимые сроки нормативных актов, преодолевающих возникший пробел в правовом регулировании; наконец, устанавливать временное регулирование общественных отношений впредь до законодательного преодоления нормативного пробела в случае невозможности применения принципов аналогии закона и аналогии права (например, если нормативная дисквалификация произошла в сфере регулирования посредством императивных правовых средств административных, уголовных и иных отношений). Последний вариант, по существу, наполняет содержанием известный постулат непосредственного применения Конституции до принятия нового нормативного акта в случае дисквалификации соответствующей нормы (ч. 4 ст. 79 Федерального конституционного закона «Конституционном Суде РФ»).
В другом случае - признание нормы «условно конституционной», то есть отвечающей критериям конституционности лишь в пределах требований к ее содержанию, установленных решением Конституционного Суда Российской Федерации, в котором норма признана соответствующей Конституции РФ лишь в том смысле, который выявлен данным решением (можно говорить также о частичной либо смысловой дисквалификации нормы), формальный пробел в правовом регулировании отсутствует. В указанной ситуации дисквалифицированной, по существу, оказывается правоприменительная практика, поскольку последняя разошлась с подлинным конституционным смыслом нормы и ее сохранение означало бы признание правомерности неконституционного правоприменения, что со всей очевидностью является недопустимым [27, с. 13].

Пробел, таким образом, оказывается преодоленным самим решением Конституционного Суда Российской Федерации, содержащим новое и единственно возможное в последующей правоприменительной деятельности истолкование нормы, представляющее собой, по сути, новый нормативно-судебный текст.

Однако отсутствие регулятивного пробела в случае смысловой дисквалификации нормы не означает отсутствие необходимости соответствующей государственно-властной деятельности по приведению частично дисквалифицированного нормативного материала (формально и текстуально сохраняющегося в нормативном акте) в соответствие с его новым конституционно-правовым смыслом [28, с. 160].

Следовательно, и в этом случае необходимым представляется включение механизма титульного (парламентского либо правительственного) нормотворчества, в том числе и по причине принадлежности российской правовой системы к континентальной правовой семье. Конституционно-судебное решение, имеющее свою ярко выраженную нормативную составляющую, инициирует нормотворческую деятельность, в ходе которой окончательно исправляется выявленный Конституционным Судом Российской Федерации дефект нормы. Таким образом, титульное (легальное) нормотворчество обеспечивает завершенность своеобразного процесса юридической инвентаризации, первотолчком которого выступает возникший конституционно-судебный спор, вызванный в том числе наличием брака в нормотворческой деятельности. Завершается юридический круговорот в отдельном сегменте правовой материи, обеспечивая ее дальнейшее развитие и совершенствование. И в этом процессе, очевидно, позитивной представляется роль суда [29, с. 6].

Подводя итог сказанному, следует констатировать потребность в существенно более гибких подходах к характеристике принципа разделения властей, в содержании которого подлежит особенно настойчивому акцентированию идея сдержек и противовесов и соответствующие ей конституционно-правовые конструкции. Намечается также очевидный отход от схоластического постулирования триады властей (законодательная, исполнительная, судебная), поскольку невозможность «вписать» иные «нетипичные» органы государственной власти в лоно той или иной традиционной ветви не может становиться непреодолимым препятствием на пути исследований, в том числе прикладных, правовой природы вновь возникающих властных конструкций.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Кардинальная перестройка общественных отношений в России, произошедшая на рубеже 1990-х гг., в реальности была сопряжена с поиском компромиссных вариантов организации государственной власти. Определяющим ориентиром деятельности политических сил явилось совмещение относительной самостоятельности отдельных субъектов обновленного Российского государства с провозглашением на конституционном уровне идеи государственной целостности и неделимости суверенитета. Обусловленная федеративной моделью государственного устройства политическая власть была фактически разделена на два уровня (федеральный и региональный). Однако центр и регионы сохранили тесную взаимосвязь и взаимную зависимость.

Российская Конституция 1993 г. предоставила субъектам Федерации значительные полномочия в сфере государственного строительства. Согласно конституционным нормам (ч. 1 ст. 77) система органов государственной власти республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов устанавливается субъектами самостоятельно в соответствии с основами конституционного строя России. При этом особая роль в деле организации системы региональных органов государственной власти отводится принципу разделения властей.

Российская конституционная практика показала, что состояние этого системообразующего принципа зависит от многих факторов: степени централизации (децентрализации) государства, модели реализации федеративных основ, способа организации системы региональных органов государственной власти, специфики субъекта Федерации. Система разделения властей в субъектах Российского государства в целом сформировалась и функционирует. Однако современная организация региональной власти имеет ряд принципиальных недостатков, требующих своевременного устранения.

Принцип разделения властей не является самоцелью, но его реализация обусловлена объективной необходимостью организации взвешенного и эффективного механизма государственного управления. Представляется, что существующая система разделения властей «по вертикали», позитивно зарекомендовавшая себя на протяжении почти двух десятилетий, нуждается в совершенствовании. Нормальное функционирование этой системы без сбоев и перекосов требует последовательного снижения федерального воздействия на механизм разделения властей, диктует необходимость усиления контрольных полномочий парламентов, создания конституционных (уставных) судов в каждом регионе, освобождения мировых судей от влияния иных органов государственной власти и т.д.

В настоящее время намечается также очевидный отход от схоластического постулирования триады властей (законодательная, исполнительная, судебная), поскольку невозможность «вписать» иные «нетипичные» органы государственной власти в лоно той или иной традиционной ветви не может становиться непреодолимым препятствием на пути исследований, в том числе прикладных, правовой природы вновь возникающих властных конструкций.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ, от 21.07.2014 № 11-ФКЗ)
2. Федеральный закон от 06.10.1999 № 184-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» // Российская газета. - № 206. - 19.10.1999.
3. Федеральный закон от 06.10.2003 № 131-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» // Российская газета. - № 202. - 08.10.2003.
4. Арановский К.В. Разделение властей как условие конституционной демократии/ К.В. Арановский // Журнал конституционного правосудия. - 2012. - № 6. - С. 16 - 21.
5. Астафичев П.А. Народное представительство и парламентаризм: конституционные проблемы / Под ред. Г.Н. Комковой. Орел, 2017. - 190 с.
6. Барциц И.Н. Конституционно-правовое обеспечение реформы государственного управления // Конституционное и муниципальное право. 2017. № 24. - С. 5 - 18.
7. Безруков А.В. Реформирование судебной власти в условиях разделения властей и обеспечения единства судебной системы России // Конституционное и муниципальное право. - 2015. - № 2. - С. 45 - 48.
8. Волкова Л.П. Исполнительная власть в системе разделения властей // Разделение властей в современной России / Под ред. М.С. Матейковича. М.:2018 - 120 с.
9. Гончаров И.В. Особенности функционирования механизма государственной власти современной России: традиции и зарубежный опыт // Lex russica. - 2018. - № 11. - С. 145 - 150.
10. Гаврилов Р.В. Механизм конституционно-правового регулирования системы органов государственной власти в современной России // Актуальные проблемы российского права. - 2015. - № 11. - С. 71 - 80.
11. Епифанов И.О. Нормативное закрепление принципа разделения властей на законодательную и исполнительную в бюджетном законодательстве РФ / И. О. Епифанов // Современное право. - 2018. - № 12. - С. 79 - 84.
12. Жунусканов Т.Ж. Регулятивная роль конституции в системе конституционного законодательства: проблемные вопросы теории и практики/ Т.Ж. Жунусканов // Администратор суда. - 2017. - № 4. - С. 46 - 48.
13. Ишеков К.А. Реализация конституционного принципа разделения властей в субъектах Российской Федерации / под ред. П.П. Сергуна. Саратов: ГОУ ВПО "Российская правовая академия Министерства юстиции РФ, 2017. - 244 с.
14. Керимов А.Д. Исполнительная власть в системе разделения властей // Гражданин и право. 2015. - № 9. - С. 26 - 29.
15. Кравец И.А. Проблемы регулирования процедуры внесения конституционных поправок в свете принципа федерализма // Парламентские процедуры: проблемы России и зарубежный опыт / Под ред. С.А. Авакьяна. М., 2016. - 450 с.
16. Коврякова Е.В. Адогматический характер теории разделения властей/ Е.В. Коврякова // Lex russica. - 2015. - № 5. - С. 65 - 74.
17. Коновалова Л.Г. Разделение властей с четко обозначенными и реальными полномочиями парламента как признак парламентаризма/ К.М. Коновалова // Российский юридический журнал. - 2017. - № 3. - С. 39 - 54.
18. Конджакулян К.М. Понятие и сущность исполнительной ветви власти и ее место в системе разделения властей/ К.М. Конджакулян // Российская юстиция. - 2018. - № 3. - С. 2 - 4.
19. Крылов Б.С. Разделение власти: система сдержек и противовесов // Журнал Российского права. - 2018. - № 6. - С. 18 - 35.
20. Комарова В.В., Полянский И.А. Реализация принципа разделения властей в РФ/ В. В. Комарова, И. А. Полянский // Государственная власть и местное самоуправлении. - 2015. - № 1. - С. 15 - 21.
21. Комарова В.В. Конституционная система власти России и принцип разделения властей/ В.В. Комарова // Актуальные проблемы российского права. 2017. - № 9. - С. 36 - 46.
22. Корнев А.В. Толкование права в контексте различных типов правопонимания // Журнал российского права. - 2016. - № 8. - С. 29 - 43.
23. Мухаметшин Ф.Х. Российский федерализм: проблемы формирования отношений нового типа (политико-правовые аспекты) // Государство и право. 2018. № 3. - С. 55 - 85.
24. Серобян А.Г. Судебная власть в системе разделения властей государств Евразийского экономического союза // Российский судья. 2017. - № 6. - С. 59 - 63.
25. Селихов Н.В. Организация верховной власти в России: вопросы теории и практики/ Н.В. Селихов // Российский юридический журнал. 2018. - № 2. - С. 19 - 31.
26. Собянин С.С. Высшие органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации в условиях административной реформы // Журнал российского права. 2016. № 10. - С. 5 - 35.
27. Чиркин В.Е. Публичная власть в современном обществе/ В.Е. Чиркин // Конституционное и муниципальное право. 2013. N 4. С. 12 - 15.
28. Шахрай С.М. Конституционное право Российской Федерации/ С.М. Шахрай - М: Статут 2017. - 560 с.
29. Югов А.А. Единство и дифференциация публичной власти: система разделения властей/ А. А. Югов // Российская юстиция. 2017. - № 9. - С. 5 - 8.