Файл: ДИПЛОМ СОБРАННЫЙ.docx

Кульминационный момент в повести - сцена свидания Н. Н. с Асей, именно здесь происходит решающее объяснение героев, окончательно проясняются их отношения, более того, поведение Н.Н. в сцене свидания оказывает влияние и на судьбу Аси, и на его собственную судьбу.

Расставшись с Асей после неудачного объяснения, г. Н.Н. еще не знает, что его ждет в будущем "одиночество бессемейного бобыля", он надеется на "завтрашнее счастье", не ведая о том, что "у счастья нет завтрашнего дня... у него есть настоящее -- и то не день, а мгновенье".

Сцена свидания подготовлена всем предшествующим динамичным сюжетным развитием повести: случайным знакомством персонажей, их встречами и беседами. Свидание назначает сама Ася, поступая в данном случае, как пушкинская Татьяна, - как и она, первой признаваясь избраннику сердца в любви. В тексте повести немало упоминаний, связывающих тургеневскую повесть с пушкинским романом. Наиболее заметны они в сцене чтения Асей слегка измененной строки из "Евгения Онегина": Где нынче крест и сень ветвей

Над бедной матерью моей! - проговорила она вполголоса.

Полюбив г. Н. Н., Ася видит в нем необычного, исключительного человека, героя своей возвышенной мечты, в то время как ее сводный брат Гагин, человек более взрослый и рассудительный, с удивлением замечает: "Вы очень милый человек, но почему она вас так полюбила, -- этого я, признаюсь, не понимаю".

Чувство Аси к г. Н.Н. глубоко и непреодолимо, оно "неожиданно и так же неотразимо, как гроза", по словам Гагина.

Обратим внимание на художественное пространство эпизода.

Свидание г. Н.Н. и Аси происходит в небольшой, довольно темной комнатке, в домике вдовы бургомистра, фрау Луизе. Закрытость и укромность пространства, в котором происходит сцена свидания, подчеркивают скрытность Аси, глубину ее чувства к г. Н.Н. Большинство других встреч персонажей происходят в открытом природном пространстве.

Развернутые описания природных объектов -- гор, долин, мощного течения рек -- символизируют свободное, ничем не сдерживаемое развитие чувства героини. Не случайно в момент пробуждения чувства любви Ася воображает, что летает, что у нее выросли крылья.

Сцена свидания наиболее ясно отражает психологическое противоречие, несовпадение психологических ритмов г. Н.Н. и Аси. Полнота чувства, испытываемого Асей, ее робость, стыдливость и покорность судьбе воплощены в ее немногословных репликах, едва слышных в тишине темной комнаты.

Напротив, г. Н.Н., которому принадлежит инициатива в диалоге, многословен, он словно стремится за упреками и громкими восклицаниями скрыть свою неготовность к ответному чувству, неспособность отдаться любви, которая столь медленно вызревает в его созерцательной натуре. О душевном состоянии Аси, о глубине ее чувств и теперь свидетельствуют внешние проявления эмоций: ее холодные руки («Я схватил ее руку, она была холодна и лежала, как мертвая, на моей ладони»), бледные губы, отрывистые предложения, частое дыхание, потом – в короткие моменты счастья – ее шепот, преданные взгляд, а наступление драматического поворота предсказывает ее внезапное рыдание и падение на колени. Все это подчеркивает увеличение дистанции между героем и героиней. Краска стыда на лице Аси и ее рыдание являются не только следствие ее разочарования. Ася осознает, что господин Н. – не герой, что в обмен на свою преданность она получает половинчатые чувства и малодушие, а в обмен на свое бескорыстие – эгоизм.

Любовь г. Н.Н. к Асе, подчиняясь прихотливой игре случая или роковой предопределенности судьбы, вспыхнет позднее, когда ничего уже нельзя будет поправить.

Герой сам признает это:

"Когда я встретился с ней в той роковой комнате, во мне еще не было ясного сознания моей любви... оно вспыхнуло с неудержимой силой лишь несколько мгновений спустя, когда, испуганный возможностью несчастья, я стал искать и звать ее... но уж тогда было поздно".

Предсказаниями будущей драмы героев служит целый ряд эпизодов. Уже до свидания Аси и Н.Н. без всяких видимых оснований трагичный конец был предрешен. Гагин замечает: «До сих пор ей никто не нравился, но беда, если она полюбит». «Ах, что за душа у этой девочки… но она себя погубит непременно». Сама Ася говорит герою: «Умереть лучше, чем жить так». С самого начала и до эпилога через текст проходят метафорические пророчества грядущей трагедии.

Таково уже то слово: «Гретхен - не то восклицание, не то вопрос», которое «так и просилось на уста» Н.Н. еще до знакомства его с Гагиными. Но «Гретхен», т.е. несчастная и обезумевшая возлюбленная гетевского Фауста Маргарита была для современников Тургенева ярчайшим символом трагичной любви и жизни. Далее этот мотив подкреплен и усилен образом «маленькой мадонны с почти детским лицом и красным сердцем на груди, пронзенным мечами…». «Почти детские щечки» и «грациозное», но еще не вполне развившееся сложение отметил Н.Н. в облике Аси в момент знакомства с девушкой. Позднее она вызовет у него ассоциацию с одной из фигур «Триумфа Галатеи» Рафаэля, знаменитого, прежде всего, изображениями богоматери. «Статуйка мадонны» вновь в контексте с Асей возникает в восьмой главе повести, где девушка впервые косвенно обнаружила свое чувство к Н.Н., вдруг подав ему при расставании руку. Наконец, «маленькая мадонна», «все также печально» выглядывающая из темной зелени старого ясеня, появится в концовке событийной части произведения после получения героем последней «маленькой записки» Аси со словами «Прощайте навсегда!» Это же слово «прощайте» (а не «до свидания» или «до встречи») героиня употребляет и в конце первой встречи Н.Н. с Гагиными, когда, возвращаясь к себе, герой переезжает Рейн. И эта случайная обмолвка оказывается более чем оправданной, если учесть, что Ася «привязалась» к Н.Н. «с первого взгляда». Своим «прощайте» девушка, таким образом, невольно пророчествовала, выступала гласом их, в конечном счете, совершенно тождественной с Н.Н. судьбы.

Метафорическим предвестниками последней выступают в повести также руины («развалина») феодального замка, легенда о Лорелее, которую девушка узнает от старой немки. Здесь и общее с повестью место действия – берег Рейна с легендарной скалой, и похожие действующие лица – дочь простого рыбака (Ася – дочь крестьянки) и молодой рыцарь-граф, на первый взгляд, лично виновным в его разлуке с Лорой-Лорелеей. Роль немецкой легенды в контексте повести определена не этими частными параллелями с ней, но подлинной – сверхличной – причиной гибели и Лорелеи и ее возлюбленного. Это – «старый бог Рейна», разгневанный на людей, переставших почитать его и решивший отомстить им. Он-то и превратил Лорелею в погибельную для человека сирену-колдунью.

Все вышеназванные иносказательные намеки на будущую драму интегрируются в повести сквозным мотивом креста, причем не деревянного, т.е. недолговечного, но каменного. Сидя на «каменной скамье», Н.Н. видит статую мадонны; около «каменной часовни» назначает Ася сперва свидание герою. Сам символ крестного удела человека появляется впервые после слов героини о желании «пойти куда-нибудь далеко…» - в прочтенном Асей намеренно неточного двустишия из пушкинского «Онегина»: «Где нынче крест и тень ветвей/ Над бедной матерью моей». А в конце сюжетной части повести происходит и прямая встреча героев с крестом. «Куда могла она пойти, что она с собой сделала?» - восклицал я в тоске беспомощного отчаяния… Что-то белое мелькнуло вдруг на самом берегу реки. Я знаю это место; там, над могилой человека, утонувшего лет семьдесят тому назад, стоял до половины вросший в землю каменный крест с старинной надписью. Сердце во мне замерло… Я подбежал к кресту: белая фигура исчезла».

Это не совместное, но порознь свидание героев с древним символом человеческого самоотречения и жертвы - подлинная кульминация произведения, предрешившая и ее настоящую развязку. Вопреки, казалось бы, очевидной возможности завтра же своим признанием в возникшей ответной любви успокоить женскую гордость Аси и быть вместе счастливыми, Н.Н. никогда более не увидит девушку, и все розыски ее останутся столь же тщетными, как и надежда обоих героев на «бессмертное» счастье.

Исход встречи был предопределен и роком. Вспомним, что в сцене свидания принимает участие и третий персонаж – старая вдова фрау Луизе. Она добродушно покровительствует молодым людям, однако некоторые черты ее внешности должны нас весьма насторожить. Впервые мы видим ее в IV главе, когда приятели заходят к немке за Асей, чтобы та попрощалась с уходящим Н.Н. Но вместо этого Ася передает ему через Гагина ветку герани (которая потом останется единственной памятью об Асе), а спускаться отказывается:

«Освещенное окно в третьем этаже стукнуло и открылось, и мы увидали темную головку Аси. Из-за нее выглядывало беззубое и подслеповатое лицо старой немки.

– Я здесь, – проговорила Ася, кокетливо опершись локтями на оконницу, – мне здесь хорошо. На тебе, возьми, – прибавила она, бросая Гагину ветку гераниума, – вообрази, что я дама твоего сердца.

Фрау Луизе засмеялась».

Вся эта сцена насыщена мрачной символикой. Прелестная головка Аси и «беззубое» старушечье лицо позади – образуют вместе аллегорическую картину единства любви и смерти. Одновременно образ старухи ассоциируется и с античной богиней судьбы – Паркой.

В IX главе Ася признается, что именно фрау Луизе рассказала ей легенду о Лорелее, и добавляет как бы невзначай: «Мне нравится эта сказка. Фрау Луизе мне всякие сказки сказывает. У фрау Луизе есть черный кот с желтыми глазами...».Получается, немецкая колдунья фрау Луизе рассказывает Асе о прекрасной колдунье Лорелее. Это бросает на Асю и ее любовь зловещий и магический отблеск. Примечательно, что Ася искренне привязана к старой немке, а та в свою очередь очень симпатизирует г-ну Н.Н. Получается, что любовь и смерть неразделимы и действуют «сообща».

На свидание с Асей герой идет не в каменную часовню, как это планировалось вначале, а в дом к фрау Луизе, похожий на «огромную, сгорбленную птицу». Перемена места свидания – зловещий знак, – ибо каменная часовня может символизировать долговечность и освященность отношений, в то время как дому фрау Луизы присущ чуть ли не демонический колорит.

Я слабо стукнул в дверь; она тотчас отворилась. Я переступил порог и очутился в совершенной темноте. Сюда! послышался я старушечий голос. Вас ждут. Я шагнул раза два ощупью, чья-то костлявая рука взяла мою руку. Вы это, фрау Луизе- спросил я. Я, отвечал мне тот же голос, я, мой прекрасный молодой человек. <...> При слабом свете, падавшем из крошечного окошка, я увидал морщинистое лицо вдовы бургомистра. Приторно-лукавая улыбка растягивала ее ввалившиеся губы, ежила тусклые глазки.

Наконец вдова бургомистра, «улыбаясь своей противной улыбкой» зовет героя, чтобы передать ему последнюю записку Аси со словами «прощайте навсегда!»

Реальное и символическое значение финала. Господин Н. спешит догнать Асю. Он бросает последний взгляд на те места, где так много пережил. Глазам его предстают две картины. Он вновь видит молодую служаночку Ганхен: «Лицо ее было бледно, но не грустно; молодой, красивый парень стоял с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то…» «А на другой стороне Рейна, – продолжает повествователь, – маленькая моя мадонна все так же печально выглядывала из темной зелени старого ясеня». Так символически вырисовываются возможные пути Аси. Она могла, погоревав, как Ганхен, забыть господина Н. и быть счастливой с другим. А могла остаться навсегда с разбитым сердцем, оплакивая несостоявшееся счастье.

И я не увидел их более – я не увидел Аси <…>. Она навсегда для меня исчезла». Неподдельная печаль сквозит в этих словах. Но читательское сочувствие отчасти снимается признанием Н. Герой сознается, что в те времена «не слишком долго грустил по ней: я даже нашел, что судьба хорошо распорядилась, не соединив меня с Асей; я утешался мыслию, что я, вероятно, не был бы счастлив с такой женою». Повествователь настаивает, что такие мысли были следствием не боязливого эгоизма, но молодости: «Я был тогда молод – и будущее <…> казалось мне беспредельным. Разве не может повториться то, что было… и еще лучше, еще прекраснее?..»

Спустя годы он восклицает с глубоким волнением: «Нет!» Настоящая любовь бывает лишь раз: «Ни одни глаза не заменили мне тех, когда-то с любовию устремленных на меня глаз, ни на чье сердце, припавшее в моей груди, не отвечало мое сердце таким радостным и сладким замиранием!» Короткий эпизод в маленьком германском городке оказался главным событием всей жизни тургеневского героя: «Осужденный на одиночество бессемейного бобыля, доживаю я скучные годы, но я храню, как святыню, ее записочки и высохший цветок гераниума <…>, который она некогда бросила мне из окна».

Таково композиционное пространство повести.