Файл: Институт доказательства в международном гражданском процессе.pdf

Введение

«Chaque regie de droit a sa regie depreuve»^[1]

Общая формулировка темы. С увеличением международного товарооборота происходит и увеличение количества рассматриваемых дел в судах с иностранным элементом.

Это приводит к тому, что судам все чаще приходится обращаться и в том числе к вопросам оценки доказательств и обеспечению надлежащего процесса доказывания при рассмотрении трансграничных дел.

В настоящее работе анализируется доктрина (как советского периода, так и современного) и судебная практика (как российская, так и иностранная), рассматриваются критерии для определения применимого права при регулировании доказательств в международном гражданском процессе, а также вопросы их допустимости.

Помимо рассмотрения вопроса о применимом праве к доказательствам, уделяется большое внимание также применимому праву и к процессу истребования доказательств, что не одно и тоже. Данный вопрос обычно возникает в том случае, когда истец требует получения доказательства за границей для предоставления в процессе, как то: свидетельских показаний или документа от лица, находящегося в иностранной юрисдикции. В данном случае, право места нахождения документа вероятно требует признания, по причине наличия суверенитета у страны происхождения документа, так и по практической причине, заключающейся в том, что истребование доказательства должно быть исполнено в месте его нахождения.

Кроме непосредственно темы работы, в магистерской диссертации затронуты и проанализированы такие актуальные понятия международного частного права как comity principle (принцип вежливости) и long-arm jurisdiction (юрисдикция длинной руки).

Теоретическое и практическое значение выбранной темы, ее актуальность. Основой любого судебного процесса являются доказательства. От концепции, устанавливаемой законодателем в отношении доказательств и доказывания строится и вся система правосудия. Имея представление о тонкостях построения доказательственной системы национального государства, можно делать выводы и о качестве правосудия в целом.

Если говорить в частности, то большую практическую важность и актуальность имеет правильная квалификация правил, которые предусматривают определенные требования к форме сделок, но в качестве санкции за их несоблюдение законом установлена невозможность ссылаться на свидетельские показания, а не недействительность сделки^[2].

В российском гражданском праве это норма п. 1 ст. 162 ГК РФ, значение которой существенно возрастает после отмены в 2013 году специального правила п. 3 ст. 162 ГК РФ об обязательной письменной форме внешнеэкономической сделки^[3]. Аналогичные по характеру нормы встречаются также в материальном праве других стран^[4].

В зависимости от квалификации данных норм в качестве материальных или же процессуальных, будет решаться и вопрос о допустимых средствах доказывания факта совершения сделки.

Должен ли российский суд всегда применять правило п. 1 ст. 162 ГК РФ как часть своего процессуального права (и игнорировать в этой части положения иностранного права)? Может ли иностранный суд отказаться от применения этой российской нормы, поскольку она является частью иностранного процессуального права, а не частью статута формы сделки? Ответы на эти вопросы, которые в частности ставились и в деле, рассмотренном в Высоком суде Лондона «Березовский против Абрамовича» будут даны в настоящей работе.

Гаагская конвенцией 1970 года о получении за границей доказательств по гражданским или торговым делам^[5], как известно, была разработана с целью унификации соответствующих правил для упрощения процессов с участием иностранного элемента. Однако уже с самого начала ее принятия образовались противоречия как между судами, так и различными комментаторами в отношении пределов Конвенции и ее применении к раскрытию доказательств в процессе.

В целом выделяют шесть возможных подходов использования процедур Конвенции, которые рассмотрены в магистерской диссертации.

Cтепень разработанности темы и использованные в работе источники информации. Мы вынуждены с сожалением констатировать тотальное отсутствие в российской правовой науке комплексных работ, посвященных международному доказательственному праву, которые могли быть положены в основу исследования. Настоящая работа, таким образом, объединяет в себе классические советские источники и современные научные статьи, в том числе и зарубежные.

Единственными советским источником, посвященному данному вопросу следует признать работы Л.А. Лунца^[6] и Д. И. Полумордвинова^[7].

Современные исследователи ограничиваются лишь изучением отдельных аспектов данной проблемы в научных статьях, не пытаясь создать комплексное исследование доказательств в международном гражданском процессе РФ хотя бы на диссертационном уровне, например, А. В. Асосков^[8], Т. Э. Гукасян ^[9], Р. М. Ходыкин^[10]. Более того, современная российская наука МЧП в отношении доказательств ограничивается лишь вопросами оказания правовой помощи и легализации.

Поскольку российская правовая доктрина ограничивается, как правило, чисто техническими вопросами, возникающими в практике доказывания по делам с иностранным элементом, уклоняясь от решения более общих вопросов^[11], отсюда неизбежное и преимущественное обращение в нашем исследовании к иностранным источникам, в частности работам французских ученых: Х.Батифолю^[12] и П. Лагарду^[13].

Если говорить о практике применения Гаагской конвенции в российских судах, то следует отметить, что использование сводится к ее стандартному назначению Конвенции без каких-либо правоприменительных разьяснений, включая теологическое или иное толкование. Например, в Постановлении Суда по Интеллектуальным Правам от 20.02.2015 по делу № А40-46885/14, суд по сути сослался на п. 15 - 17 Гаагской конвенции 1970 г. допускающие свидетельские показания, данные лицом, находящимся в иностранном государстве допустимыми доказательствами тогда, когда они были получены путем опроса соответствующего лица учреждением юстиции государства его местонахождения и отказал истцу в признании аффидевита в качестве допустимого доказательства. Иными словами, найти интересного решения арбитражного суда первой инстанции, не говоря уже о судах более высоких инстанций, и тем более, ВАС РФ или ВС РФ, нам не удалось. Данные обстоятельства объясняют обращение в магистерской диссертации к праву США, в частности, к судебному решению по делу «Aeorospatiale», в котором Верховный суд США напрямую поставил вопрос: предусматривает ли Гаагская конвенция исключительную, обязательную процедуру для истребования доказательств за границей, или применяется под определенными условиями или является всего на всего доступной опцией для стороны дела.

Соответственно, помином самого американского решения интерес представляют и использовавшиеся в работе источники, например, работа Вильями Вилкса и Нэнси Голдберг^[14].

Конкретные задачи исследования и обоснование логической последовательности изучаемых вопросов (структуры работы). Постановленные задачи исследования и определяют выбранную структуру работы. Помимо введения, заключения и библиографии магистерская диссертация состоит из двух основных глав: письменные доказательства в международном гражданском процессе, и сбор и получение доказательств за границей. Первая глава соответственно разбита на три параграфа: применимое право при регулировании доказательств, допустимость доказательств в международном гражданском процессе, доказательственная сила средств доказывания в международном гражданском процессе. Вторая глава имеет более сложную структуру и полностью основана на зарубежной литературе: методы стран общего права получения доказательств за границей - первый параграф, международные методы получения доказательств за границей и применение иностранного права - второй параграф, третий параграф нерешенные проблемы в получении доказательств за границей состоит из двух пунктов: критический комментарии к Гаагской конвенции и дело «Aerospatiale».

Одной из основных задач исследования является решение вопроса об определении природы ст. 162 ГК РФ (материально-правовой или процессуальной), а также ответ на вопрос о применении к доказательствам и доказыванию соответствующей коллизионной привязки (lex fori или же lex cause). Также будет разрешен вопрос об исключительности Гаагской конвенции или же ее диспозитивности. Другими словами, в магистерской диссертации предпринята попытка дать ответ на вопрос: обязательно ли сторона истребующая доказательства должна обращаться к Гаагской конвенции или можно положиться на односторонние меры в соответствии с правом страны суда для получения доказательств?

1. Письменные доказательства в международном гражданском процессе

1.1 Применимое право при регулировании доказательств

С одной стороны, может показаться, что определение применимого права в области доказательств является абсурдом, по крайней мере, в теории российского МГП, поскольку доказательства и доказывание занимают центральное место во всем судебном процессе, они являются его сердцевиной, телом и душой. Процессуальное доказывание напрямую касается процедуры отправления правосудия, а значит, неотвратимо должно подчиняться закону суда (lex fori).

Одной из истин международного частного права и процесса является то, что судебное разбирательство регулируется законом суда^[15]. Как верно отмечает профессор Х. Шак, «положение forum regit processum было и остается незыблемой основой международного гражданского процессуального права»^[16]. Тем не менее главным остается вопрос: являются ли доказательства областью процесса или все же они имеют материально-правовую природу?

Поскольку природа доказательств и доказывания как в теории, так и на практике не является однозначной, что вызвано их регулированием как нормами материального, так и процессуального права^[17], это непременно приводит к возникновению следующего вопроса: а какие именно номы закона суда (материальные или процессуальные) должны применяться в гражданском процессе по делу, в котором имеется иностранный элемент?

В теории приводится пример, который полностью иллюстрирует данную зависимость. В материальном законе существует правило о форме сделки и последствиях ее несоблюдения, которое влияет на допустимость определенных средств доказывания, в частности на свидетельские показания. Другими словами, действие данных норм имеет двойной эффект: с одной стороны, и это главное, воздействуя на само существо материального правоотношения, его форму и содержание; с другой стороны, и только при возникновении спора, определяя специфику доказательств и доказывания по конкретной категории дел. Какое значение имеет данный вывод для определения применимого права в области доказательств?

В теории имеется два основных подхода.

Для государств общего права, например, Англии свойственен процессуальный подход к определению действия доказательств. Единственным возможным здесь выводом будет то, что к спорам осложненным иностранным элементом, в том числе и к доказыванию будет применяться закон суда^[18].

Для России и других стран с романо-германской правовой системой процесс является самостоятельной отраслью, однако, как правило подчиняется соответствующей отрасли материального права. Это вызвано тем, что процесс лишь обслуживает (обеспечивает) реализацию установленных этой отраслью субъективных прав и исполнение корреспондирующих им обязанностей.

Таким образом, нормы регулирующие доказательства и доказывание не всегда регулируются исключительно возникающим процессом. Данный дуализм доказательственного права, при котором часть его норм затрагивается непосредственно процессом, а другая существует в регулятивном гражданском обороте, не связанном с судебным разбирательством, не влекущим процессуального эффекта, приводит к двойственному решению вопроса о выборе применимого права о доказательствах.

С одной стороны, не вызывает сомнения решение процессуальных вопросов по lex fori суда рассматривающего дело. Здесь имеется ввиду нормы регулирующие процесс получения, представления, исследования доказательств, которые и являются процессуальными нормами в узком смысле, носящими выраженный публичный характер, а поэтому и должны определяться национальным законодательством. Однако сложным остается определить то, где заканчивается непосредственно процедура доказывания или процесс в узком смысле, и начинается правовая субстанция, которая и определяет само существо правоотношения и косвенно влияющая на доказательства и доказывание.