Файл: Нотариат в Российской Федерации (Ретроспективный анализ нотариата).pdf

Для реализации одинакового объема гарантий, установленных действующим законодательством с точки зрения соблюдения процедуры совершения нотариального действия органами и лицами, наделенными нотариальными функциями, с 2015 г. введено особое нормативное регулирование. Как следует из нормативных нововведений, информация об отдельных нотариальных действиях (удостоверение доверенности и завещания), совершенных органами местного самоуправления^[18] и консульскими учреждениями, в течение пяти дней направляется в форме электронного документа в нотариальную палату субъекта РФ по месту нахождения органа местного самоуправления и Федеральную нотариальную палату соответственно. Органы нотариального самоуправления проводят форматно-логический контроль внесенных сведений. Если указанный вид контроля прошел успешно, информация заносится в реестр нотариальных действий единой информационной системы нотариата^[19].

Также особая роль современного российского нотариата в системе органов государственной власти и общественной юрисдикции подчеркнута в Постановлении Конституционного Суда РФ от 19 мая 1998 г. № 15-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 2, 12, 17, 24 и 34 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате»^[20]. Орган конституционного контроля своим решением разъяснил, что нотариат в Российской Федерации гарантирует доказательственную силу и публичное признание нотариально оформленных документов.

Второй особенностью нотариальных действий является их правозащитный потенциал. Правозащитный потенциал правового института нотариата направлен на защиту прав и законных интересов граждан и юридических лиц. Совершение нотариального действия зависит от волеизъявления заинтересованных субъектов и предполагает наличие диспозитивных начал в желании сторон прибегнуть к совершению нотариального действия.

При совершении нотариальных действий у участников материальных правоотношений возникают правовые гарантии, обеспечивающие реализацию субъективных прав. Эти гарантии как распространяются на регулятивные материальные отношения, приобретающие после совершения нотариального действия характер регулятивных охранительных отношений, так и сохраняют свой гарантийный потенциал и в рамках процессуальных отношений, которые нуждаются в разрешении судебными органами.

Статья 35 Основ законодательства о нотариате устанавливает перечень нотариальных действий, совершаемых нотариусом: удостоверяют сделки; выдают свидетельства о праве собственности на долю в общем имуществе супругов; налагают и снимают запрещения отчуждения имущества; свидетельствуют верность копий документов и выписок из них; подлинность подписи на документах; верность перевода документов с одного языка на другой; удостоверяют факт нахождения гражданина в живых; факт нахождения гражданина в определенном месте; тождественность гражданина с лицом, изображенным на фотографии; время предъявления документов; передают заявления и (или) иные документы физических и юридических лиц другим физическим и юридическим лицам; принимают в депозит денежные суммы и ценные бумаги; совершают исполнительные надписи; протесты векселей; предъявляют чеки к платежу и удостоверяют неоплату чеков; принимают на хранение документы; совершают морские протесты; обеспечивают доказательства; удостоверяют сведения о лицах в случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации; регистрируют уведомления о залоге движимого имущества; выдают выписки из реестра уведомлений о залоге движимого имущества; выдают дубликаты нотариальных свидетельств, исполнительных надписей и дубликаты документов, выражающих содержание нотариально удостоверенных сделок; удостоверяют равнозначность электронного документа документу на бумажном носителе; равнозначность документа на бумажном носителе электронному документу; представляют документы на государственную регистрацию прав на недвижимое имущество и сделок с ним; удостоверяют тождественность собственноручной подписи инвалида по зрению с факсимильным воспроизведением его собственноручной подписи; выдают свидетельства о праве на наследство; принимают меры по охране наследственного имущества; удостоверяют решения органов управления юридических лиц; представляют документы на государственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных предпринимателей^[21].

---

Так, К.А. обратился в Приморский районный суд Санкт-Петербурга с заявлением об оспаривании отказа в совершении нотариального действия, и просил восстановить срок обжалования постановления нотариуса на отказ совершить нотариальное действие, обязать нотариуса А.Е. выдать заявителю свидетельство о праве на наследство по закону на 1/2 долю ко всему имуществу, открывшегося после смерти К.С.А., умершего <дата>.

Решением Приморского районного суда Санкт-Петербурга от 14 июня 2016 года в удовлетворении заявления К.А. отказано.

В апелляционной жалобе К.А. просит решение Приморского районного суда Санкт-Петербурга от 14 июня 2016 года отменить, считая его неправильным, постановленным при нарушении норм материального и процессуального права.

Изучив материалы дела, обсудив доводы апелляционной жалобы, заслушав объяснения участника процесса, судебная коллегия приходит к следующему.

В ст. 35 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате указано какие именно нотариальные действия совершают нотариусы.

Принимая во внимание вышеуказанные обстоятельства, суд первой инстанции пришел к правильному выводу о том, что нотариус не вправе был отказать А.Г. в принятии заявления о принятии наследства после умершего К.С.А., поскольку она претендует на наследство в порядке п. 2 ст. 1148 ГК РФ, поскольку - ст. 35 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате содержится исчерпывающий перечень нотариальных действий, совершаемых нотариусами, занимающимися частной практикой, куда не входит установление факта нахождения на иждивении, который в соответствии со ст. 264 Гражданского процессуального кодекса РФ может быть установлен судом в порядке особого производства, с учетом мнения иных наследников к имуществу умершего, и не лишает заинтересованное лицо права на обращение в суд с таким заявлением, представлением нотариусу соответствующих документов, подтверждающих данный факт^[22].

Глава 2. Проблемы института нотариата как органа защиты гражданских прав

---

2.1. Проблемы, возникающие в процессе правового регулирования нотариата

Рассмотрим в качестве примера проблему аналогии в механизме нотариального подтверждения решений единственного участника ООО и АО.

Одновременно с принятием Федерального закона от 05 мая 2014 года N 99-ФЗ и введением особой процедуры фиксации решений общих собраний хозяйственных обществ (п. 3 ст. 67.1 ГК РФ) встал насущный с практической точки зрения и (как оказалось) неочевидный с теоретических позиций вопрос о том, распространяется ли новый (усложненный) порядок выражения высшей корпоративной воли в ООО и АО на решения высшего органа обществ, состоящих из одного лица.

В литературе были приведены суждения об отсутствии в самой ст. 67.1 ГК РФ и в специальных нормах ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью"^[23] и ФЗ "Об акционерных обществах" каких-либо исключений из общего (для всех хозяйственных обществ) порядка подтверждения решений общих собраний ООО и АО применительно к обществам, в которых все доли (акции) принадлежат единственному участнику (акционеру)^[24]. Высказывалась мысль о том, что по крайней мере до момента приведения положений специальных законов о хозяйственных обществах в соответствии с правилами ГК РФ, обновленными ФЗ от 05 мая 2014 года N 99-ФЗ, цели введения особого (нотариального или иного специального) порядка подтверждений решений высшего органа ООО и АО (противодействие злоупотребительному поведению, борьба со случаями фальсификации решений и обеспечение достоверности сведений, содержащихся в ЕГРЮЛ^[25], подтверждение действительности воли и способствование надлежащей реализации прав корпорации и ее участников^[26]) оправдывают распространение этого порядка на общества с единственным участником (акционером). По мнению некоторых авторов, указанный подход заслуживает одобрения хотя бы потому, что позволяет исключить корпоративные захваты юридических лиц с единственным участником^[27]. Такие научные взгляды нашли определенное отражение в практической работе. В частности, Научно-консультативный совет Арбитражного суда Западно-Сибирского округа прямо рекомендовал судам исходить из того, что решения единственного участника (акционера) хозяйственного общества подлежат нотариальному удостоверению. Ассоциация российских банков в запросе на имя Банка России высказала идею о том, что из п. 3 ст. 47 Закона об АО следует лишь то, что если все акции акционерного общества принадлежат одному лицу, то к такому акционерному обществу не применяются нормы о порядке и сроках созыва и проведения общего собрания акционеров, а установленные в подп. 1 и 2 п. 3 ст. 67.1 ГК РФ правила о порядке оформления решений акционерного общества прямо не относятся ни к срокам, ни к порядку созыва и проведения общих собраний акционеров и в перечне указанных исключений не поименованы. Некоторые суды также поддержали логику "поскольку закон не устанавливает каких-либо особых указаний (исключений) по порядку нотариального (либо другого применимого в конкретной ситуации) удостоверения решений хозяйственных обществ, состоящих из единственного участника (акционера), постольку соответствующие решения должны быть подтверждены по правилам ст. 67.1 ГК РФ"^[28].

---

Однако преобладающим в теории и в правоприменительной деятельности оказался противоположный подход. Отвергая упомянутую выше идею Ассоциации российских банков, опираясь на буквальное толкование положений п. 3 ст. 67.1 ГК РФ и имея в виду, что в компаниях одного лица общее собрание участников (акционеров) не проводится и, стало быть, отсутствуют подлежащие удостоверению состав такого органа и принимаемые им решения, Банк России в Письме от 19 ноября 2014 года N 31-2-6/6513 подтвердил вывод, сделанный ранее в п. 5 Письма от 18 августа 2014 года N 06-52/6680 "О некоторых вопросах, связанных с применением отдельных положений Федерального закона от 05.05.2014 N 99-ФЗ "О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации" и указал, что в хозяйственном обществе, состоящем из одного участника (акционера), нет юридически значимых обстоятельств, которые должны подтверждаться специальным способом. В п. 2.3 Пособия по удостоверению нотариусом принятия общим собранием участников хозяйственного общества решения и состава участников общества, присутствовавших при его принятии (Письмо ФНП от 01 сентября 2014 года N 2405/03-16-3) нотариусам при совершении нотариальных действий рекомендовано исходить из того, что из анализа норм п. 2 ст. 7, ст. 39 ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью" и п. 3 ст. 47 ФЗ "Об акционерных обществах" положения п. 3 ст. 67.1 ГК РФ на ООО и АО, состоящие из одного участника (акционера) не распространяются. В русле подобных разъяснений стала развиваться административная и судебная практика (см.: п. 1.3 Письма ФНС России от 28 декабря 2016 года N ГД-4-14/25209@ "О направлении "Обзора судебной практики по спорам с участием регистрирующих органов N 4 (2016)", где в качестве показательного (правильного) было приведено судебное дело, в котором суды признали незаконным отказ в совершении регистрационного действия, мотивированный отсутствием нотариального удостоверения представленного в регистрирующий орган решения единственного участника ООО).

Практикующие юристы и ученые, следуя приведенной логике правоприменителей, также в целом продемонстрировали отрицательное отношение к идее о применении положений п. 3 ст. 67.1 ГК РФ к процедуре фиксации решений единственного участника общества с ограниченной ответственностью или одним акционером, которому принадлежат все голосующие акции акционерного общества^[29]. При этом важно уточнить, что общий научный вывод о необязательности особого удостоверения не просто формально "лег в русло" упомянутых разъяснений, но и основывался на прочном логическом и нормативном фундаменте. Во-первых, поскольку по смыслу п. 2 ст. 181.1 ГК РФ под решениями собраний (как юридическими фактами, отличающимися от сделок) понимаются решения гражданско-правового сообщества, т.е. определенной группы лиц, наделенной полномочиями принимать на собраниях решения (соответствующее разъяснение представил Пленум Верховного Суда РФ в п. 103 Постановления от 23 июня 2015 года N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации"^[30]), постольку решение единственного участника (не способное претендовать на то, чтобы считаться актом группы лиц), не может признаваться решением собрания (даже в тех случаях, когда решениям единственного участника ООО или АО отказывают в праве считаться односторонней сделкой, их все равно не причисляют к актам собраний^[31]). Это означает, что нормы п. 3 ст. 67.1 ГК РФ принципиально не могут быть применены к решениям высшего органа компаний одного лица напрямую (посредством толкования), а вопрос может быть поставлен исключительно как вопрос о правоприменении по аналогии. Во-вторых, как было уже показано, использование аналогии закона (п. 1 ст. 6 ГК РФ) для распространения правил о специальном подтверждении решений собраний на решения единственного участника хозяйственного общества не имеет достаточных оснований (отсутствует правовой пробел как необходимое условие применения данного инструмента при том, что решения собраний и решения единственных участников ООО и АО, имея лишь функциональное сходство, существенно различаются по природе, аналогия не должна использоваться как инструмент внезаконного вмешательства в чужие дела^[32]. В-третьих, разъяснения об отсутствии обязанности особо (по сравнению с общим требованием о письменном оформлении) подтверждать решения единственного участника хозяйственных обществ не только не утратили актуальности^[33], но и (казалось) обрели неопровержимое нормативное подкрепление, когда в ст. 17 ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью" был введен п. 3, в котором для решений собраний и решений единственного участника, посвященных увеличению уставного капитала были императивно предусмотрены самостоятельные процедуры фиксации (решение единственного участника общества об увеличении уставного капитала должно подтверждаться его подписью, подлинность которой подлежит засвидетельствованию нотариусом).

---

Вопреки устоявшейся административной, судебной и деловой практике, вразрез с преобладающими научными представлениями 25 декабря 2019 года Президиум Верховного Суда РФ в п. 3 вызвавшего в юридическом и предпринимательском сообществе мощный резонанс "Обзора судебной практики по некоторым вопросам применения законодательства о хозяйственных обществах" (далее - Обзор) привел качестве образца правильного разрешения спора позицию арбитражного суда кассационной инстанции, подтвердившего правомерность отказа регистрирующего органа в совершении регистрационного действия (внесения записи в ЕГРЮЛ) при представлении обществом с ограниченной ответственностью решения его единственного участника, не удостоверенного нотариально. Иными словами, Президиум сформулировал новое руководство к действию: "требование о нотариальном удостоверении, установленное подпунктом 3 пункта 3 ст. 67.1 ГК РФ, распространяется и на решение единственного участника". Для обоснования такого кардинального изменения устоявшегося вектора применения существующей нормы высшая судебная инстанция привела пару упомянутых в начале настоящей статьи хорошо известных аргумента:

1) закон не содержит исключения в отношении решений единственного участника в части требования о нотариальном удостоверении, установленного подп. 3 п. 3 статьи 67.1 ГК РФ;

2) подп. 3 п. 3 статьи 67.1 ГК РФ направлен на то, чтобы исключить фальсификацию решения, принимаемого высшим органом управления общества, и действие указанной нормы в равной мере распространяется и на решение единственного участника общества, поскольку оно также подвержено риску фальсификации.

Едва ли новую позицию Верховного Суда РФ и подобное ее объяснение можно признать удовлетворительными. Указанные аргументы сами по себе явно слабы как с точки зрения буквы закона, так и с позиций формальной логики. Так, Президиум почему-то не смутило то, что для уяснения необязательности удостоверения решений единственного участника никаких исключений из диспозиции нормы подп. 3 п. 3 ст. 67.1 ГК РФ и не требуется, поскольку толкуемая норма нацелена на специальное внешнее вторжение в процесс подтверждения особой группы юридических фактов - решений собраний, к числу которых решения единственного участника не относится по нормативному определению п. 2 ст. 181.1 ГК РФ. Президиум проигнорировал и то, что Законом от 18 марта 2019 года N 34-ФЗ^[34] в текст п. 3 ст. 67.1 ГК РФ специально было добавлено указание на подчинение особому порядку подтверждения лишь таких решений собраний, которые принимаются "посредством очного голосования" (в то время как говорить о голосовании единственного участника едва ли уместно). Попытка "прикрыть" судебное нормотворчество важностью цели (борьба с фальсификацией решений единственных участников) также видится несостоятельной, поскольку появление нормы подп. 3 п. 3 ст. 67.1 ГК РФ обусловлено не столько намерением законодателя обеспечить прочность решений общих собраний хозяйственных обществ как таковых (т.е. повысить их защищенность от попыток внешних фальсификаций), сколько стремлением сгладить возможные негативные последствия особой юридической природы решений собраний (их обязательности для всех лиц, имеющих право участвовать в конкретном собрании, даже если таковые не принимали участия в собрании или голосовали против принятого решения) и противодействовать случаям неправомерного игнорирования или некорректного учета воли различных участников ООО и АО при оформлении принятых ими корпоративных актов.

---