Файл: Нотариат в Российской Федерации (Ретроспективный анализ нотариата).pdf

Порочность позиции Президиума видится не только в слабо аргументированном и нормативно не обоснованном (формально суд на ст. 6 ГК РФ и механизм аналогии не сослался) посягательстве суда на сферу, подвластную лишь законодателю, но и в том, что эта позиция, будучи сама по себе недостаточно четко и последовательно выраженной, вызывает ряд серьезных вопросов и сомнений.

Во-первых, следует обратить внимание на проблему последствий несоблюдения правил п. 3 ст. 67 ГК РФ в их новом прочтении. Как разъяснено в п. 107 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации", решения очных собраний участников хозяйственных обществ, не удостоверенные по п. 3 ст. 67.1 ГК РФ, являются ничтожными "применительно к" (т.е. по аналогии с правилом) п. 3 ст. 163 ГК РФ. Следовательно, если, по мнению Верховного Суда РФ, требование об соответствующем удостоверении применимо и к решениям единственного участника ООО и АО, то несоблюдение такого требования при их принятии означает ничтожность неподтверждённых решений. Получается двойная (рестриктивная и при этом разрушительная) аналогия: сначала функциональная схожесть решений собраний и решений единственного участника ООО влечет распространение на последние правил особой фиксации, предназначенных для первых (что в отсутствии прямого указания закона ущемляет права обществ и их единственных участников), а затем сходство процедуры и значения нотариального удостоверения сделок и нотариального (или иного специального) подтверждения решений собраний вызывает аналогию ничтожности (что приводит к разрушению возникших на основании и во исполнение принятых решений правовых связей).

Такое излишне активное использование метода аналогии можно отнести к ситуациям, когда правоприменение в порядке аналогии означает существенное расширение дискреции суда^[35] и вообще квалифицируется как маска для непризнанного судебного законотворчества, что явно диссонирует с необходимостью обеспечения в гражданско-правовых отношениях максимальной степени определенности. Конечно, при отсутствии адекватных правовых норм, призванных урегулировать сложившиеся экономические отношения, усмотрение правоприменителей, которые вынуждены восполнять правовые пробелы, необходимо и в конечном счете результативно служит достижению правовой определенности. Но в подобных условиях важно, чтобы усмотрение не привело к произволу, который порождает социальную несправедливость^[36].

---

Интересно, что проблема ничтожности не подтвержденных в контексте п. 3 ст. 67.1 ГК РФ решений единственного участника ООО после выхода Обзора высветилась незамедлительно, причем как в возникших переживаниях об определенности и справедливости воздействия права на экономические отношения, так и в конкретном прикладном вопросе: означает ли, что ничтожны все решения единственных участников хозяйственных обществ, которые с момента введения в действие положений ст. 67.1 ГК РФ не были удостоверены в нотариальном (или ином специальном) порядке? Президиум Верховного Суда РФ в рамках одного из конкретных споров поспешил ответить на этот вопрос, указав, что в целях защиты правовой определенности и разумных ожиданий участников гражданского оборота, разъяснения, приведенные в пунктах 2 и 3 Обзора от 25 декабря 2019 года, подлежат применению только при рассмотрении споров, связанных с оспариванием решений общих собраний участников (решений единственного участника), принятых после указанной даты (Определение Верховного Суда РФ от 30 декабря 2019 года N 306-ЭС19-25147 по делу N А72-7041/2018). Видится, что Президиум, соорудив такую сомнительную конструкцию, не только фактически признался в том, что положения п. 2 Обзора представляют собой норму, исправляющую закон, но и создал предпосылки к возникновению эффекта, обратного желаемому, ибо весьма вероятно, что в деловой, административной и судебной практике всплывет немало решений единственных участников ООО, подписанных (или переподписанных) датой до 25 декабря 2019 года (задним числом) без нотариального удостоверения.

Во-вторых, обнаруживается нестыковка нового разъяснения Президиума с п. 3 ст. 17 ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью", в котором законодатель в порядке исключения из общего правила (ст. 39 данного закона) об оформлении решений единственного участника общества в простой письменной форме для решений об увеличении уставного капитала предусмотрел повышенное требование - подлинность подписи единственного участника на решении по такому важнейшему для внутрикорпоративной жизни и для кредиторов общества вопросу должна быть засвидетельствована нотариусом. Следует ли отныне продолжать считать правило п. 3 ст. 17 ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью" исключением, только из иного правила и с пониженными требованиями? На этот кажущийся нелепым вопрос оперативно отреагировала Федеральная нотариальная палата, которая в Письме от 15 января 2020 года N 121/03-163 "О применении некоторых положений обзора судебной практики по некоторым вопросам применения законодательства о хозяйственных обществах, утв. Президиумом Верховного Суда РФ 25.12.2019", с одной стороны, напомнила, что нотариальное действие по удостоверению решения органа управления юридического лица (как оно предусмотрено в ст. 103.10 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате^[37]), применяется исключительно при удостоверении решений коллегиальных органов, поскольку требует участия нотариуса в собрании или заседании органа управления (т.е. фактически дезавуировала приравнивание Президиумом режима решений собраний и решений хозяйственных обществ и решений их единственных участников), а с другой стороны, не усматривая возможности возразить высшей судебной инстанции, пояснила, что, исходя из системного толкования ст. 67.1 ГК РФ, п. 3 ст. 17 ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью", и п. 3 Обзора, решение единственного участника общества с ограничений ответственностью (по мнению ФНП) может быть подтверждено в достаточной степени путем проверки личности и полномочий лица, подписывающего соответствующий документ, что полностью соответствует действиям, совершаемым нотариусом при свидетельствовании подлинности подписи. В итоге сформулированная в п. 3 Обзора позиция Президиума после дополнительного разъяснения ФНП на практике будет означать: если иной способ обеспечения достоверности факта принятия решений единственного участника ООО специально не предусмотрен уставом данного ООО, нотариального подтверждения соответствующих решений не требуется, но подпись участника на них должна быть засвидетельствована нотариально.

---

В-третьих, встают практические вопросы в аспекте глубины аналогии при применении положений п. 3 ст. 67.1 ГК РФ к решениям единственного участника хозяйственных обществ. В частности, поскольку сугубо формально п. 3 Обзора указывает лишь на то, что на решение единственного участника распространяется требование о нотариальном удостоверении, неясно, вправе ли единственный участник, действуя подобно общему собранию, предусмотреть альтернативный (не требующий обращения к нотариусу) порядок подтверждения своих решений? Если вправе (едва ли можно найти сколько-нибудь серьезные основания для отрицательного ответа на этот вопрос), то следует ли автоматически распространять на решения единственного участника альтернативный (ненотариальный) порядок подтверждения решений общих собраний, установленный уставом общества (как отмечают практикующие юристы в значительном количестве уставов, регистрируемых после появления в 2014 года правил п. 3 ст. 67.1 ГК РФ такой альтернативный порядок предусматривается). К примеру, непонятно, если в уставе конкретного ООО содержится положение "Принятие общим собранием участников Общества решения посредством очного голосования и состав участников общества, присутствовавших при его принятии, не требуют нотариального удостоверения и подтверждаются путем составления протокола, подписываемого председательствующим на собрании и секретарем собрания", то может ли единственный участник не обращаться к нотариусу для фиксации своих корпоративных актов? Поскольку в п. 3 Обзора Президиум, не делая ссылок на аналогию, фактически отождествил решения общих собраний ООО и АО и решения их единственных участников, скорее всего, в практике будет поддержана идея, что положения устава о подтверждении решений собраний должны распространяться и на решения единственного участника, хотя сомнения и неопределенность (а значит, и почва для конфликтов) остаются.

В-четвертых, известную сложность представляет то, что положение п. 3 Обзора, основанное на судебной оценке (в рамках конкретного спора) корпоративного акта единственного участника ООО, формально указывает на распространение только правил подп. 3 п. 3 ст. 67.1 ГК РФ и только на решения ООО, а о решениях единственного акционера АО не упоминает. С одной стороны, использованная в Обзоре аргументация анализируемой позиции и заявленные Президиумом цели подсказывают, что Президиум имел в виду необходимость квалифицированного подтверждения (с помощью регистратора или нотариуса) в том числе решений единственных акционеров АО (при том, что отсутствуют основания отрицать отмеченную Конституционным Судом РФ схожесть корпоративной природы ООО и АО^[38]). Так, Федеральная нотариальная палата, рекомендуя нотариусам при применении позиции п. 3 Обзора свидетельствовать подлинность подписи единственного участника ООО на принимаемых им решениях, в упомянутом Письме от 15 января 2020 года N 121/03-163 осторожно "допустила" осуществление такого же нотариального действия и для подтверждения принятия решения единственным акционером АО. Регистраторы деликатно информируют акционеров и эмитентов о положении п. 3 Обзора и предлагают воспользоваться услугой "Подтверждение принятия решения акционером, которому принадлежат все голосующие акции акционерного общества"^[39]. Банки и вовсе приступили к рассылке клиентам уведомлений о необходимости соблюдения требования об удостоверении (нотариусом или регистратором) решений единственных акционеров^[40]. С другой стороны, расширение посредством аналогии, не имеющей нормативного характера позиции Президиума Верховного Суда РФ, которая сама по себе основана на применении механизма аналогии при разрешении конкретного спора и (при несоблюдении выраженного в этой позиции правила) может вследствие ничтожности не подтвержденного решения привести к разрушению корпоративных связей, выглядит весьма спорно.

---

Думается, что если и признать целесообразным механизм патерналистского вторжения в частные дела единственных участников (акционеров) хозяйственных обществ посредством финансового и организационного обременения их необходимостью привлекать нотариусов или регистраторов к фиксации изъявления высшей корпоративной воли, то вводить соответствующий механизм следует законодательно, как того требует норма п. 2 ст. 1 ГК РФ.

Некорректное (неуместное, избыточное, неаргументированное) и латентное использование аналогии закона при формулировании Президиумом п. 3 Обзора, фактически ставшего источником права, влечет девальвацию аналогии как эффективного социально-позитивного правового средства, предоставляет правоприменителям излишнюю дискрецию, чрезмерное использование которой приводит к сомнительным в их полезности последствиям, а также в целом снижает степень ожидаемой участниками корпоративных отношений правовой стабильности и надежности.

Единственным оправданным вариантом судебного способа распространения правил подп. 3 п. 3 ст. 67.1 ГК РФ о специальном подтверждении решений общих собраний ООО на решения лиц, сконцентрировавших весь объем корпоративного участия в одних руках и далее - на решения акционера, являющегося единственным обладателем акций АО, могло бы стать формулирование соответствующей позиции на уровне Пленума Верховного Суда РФ с обязательным ее обоснованием через обращение к аналогии права (п. 2 ст. 6 ГК РФ). В таком случае правоприменительная корректировка устоявшегося нормативного порядка выглядела бы как отражение прямого действия принципов гражданского права, предвосхищающего соответствующие законодательные изменения.

2.2. Совершенствование законодательства, регулирующего институт нотариата

Сегодня нотариат - одна из системообразующих структур государства, стремительно развивающаяся, обладающая исключительными полномочиями и действительно обеспечивающая защиту прав и законных интересов граждан и юридических лиц.

Это обусловливает необходимость создания условий для полноценной реализации конституционного права граждан и юридических лиц на получение квалифицированной юридической помощи с соблюдением принципа доступности, включающего в себя как техническую, так и финансовую составляющие.

---

В указанных условиях особую актуальность приобретает проблема стоимости услуг правового и технического характера, оказываемых при совершении нотариальных действий (далее - услуги ПТХ), которая длительное время остается актуальной и во многом дезавуирует позитивные достижения нотариата, создавая предпосылки для нарушений прав граждан и юридических лиц.

Согласно ст. 23 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, источником финансирования деятельности нотариуса, занимающегося частной практикой, являются денежные средства, полученные им за совершение нотариальных действий и оказание услуг ПТХ, другие финансовые поступления, не противоречащие законодательству Российской Федерации.

При этом именно на услуги ПТХ приходится львиная доля доходов нотариусов. Так, в 2017 г. общая сумма валового дохода нотариусов составила 65,7 млрд. руб., из которых 43,5 млрд. - стоимость услуг ПТХ.

На исключительную значимость института оказания услуг ПТХ в финансировании нотариальной деятельности указывает К.А. Корсик, президент Федеральной нотариальной палаты: "Система тарифов на услуги ПТХ появилась в качестве регулятора действительной стоимости совершения нотариальных действий, так как установленные законом тарифы, в отличие от тарифов ЖКХ, почтовых и иных, не индексировались с 2004 года. Их существующий размер никоим образом не соответствует реальным затратам нотариуса на совершение нотариальных действий.

Нотариусы в России ведут свою деятельность на принципах самофинансирования, то есть не получая никаких бюджетных средств, самостоятельно оплачивают расходы на содержание нотариальной конторы, зарплату сотрудников, оргтехнику, текущие расходы, налоги, взносы в нотариальную палату и ряд других статей затрат.

Именно для покрытия этих затрат и существует тариф за услуги ПТХ.

Другими словами, без применения тарифов на услуги ПТХ невозможно осуществление нотариальной деятельности"^[41].

Эта позиция полностью отражает сложившуюся в настоящее время ситуацию в сфере нотариата, при которой нотариальный тариф, устанавливаемый и регулируемый государством, имеет второстепенное значение, а стоимость услуг ПТХ, полностью контролируемая самим нотариатом, составляет основу его благосостояния.

Учитывая изложенное, все расходы нотариата вполне покрываются, да еще и с существенным запасом, одним нотариальным тарифом, а стоимость услуг ПТХ - фактически чистая прибыль нотариата.

---