Файл: Теории происхождения права (К вопросу о периодизации истории первобытного общества).pdf

Так постепенно человеческое сообщество переходило на следующую стадию собственной организации – стадию общины в истинном смысле этого слова. В отличие от праобщины настоящая община была уже сформировавшимся человеческим обществом. В нём достигли наивысшего развития начала первобытного коллективизма, тесное сотрудничество и спайка общинников, причём, как об этом можно судить по этнологическим аналогиям, отношения родства осознавались как экономические отношения, а экономические отношения – как отношения родства. Тем самым признание родовых связей получило общественное значение, стало как бы основным конституирующим признаком пришедшего на смену праобщине нового производственного коллектива.

В раннепервобытной общине действовал принцип народовластия, при котором определяющее значение имела коллективная воля всех её взрослых членов. При этом, естественно, особый авторитет имели зрелые, умудрённые опытом люди, очень часто – старшее поколение группы. Из их среды обычно выходили главари, руководившие повседневной хозяйственной, общественной и идеологической жизнью коллектива, однако конкретный характер организации мог принимать различные черты. В частности, главари могли быть молчаливо признанными или выборными, а их деятельность – относительно самостоятельной или направляемой другими органами власти.

Простейшая организация власти отмечена у яганов и алакалуфов, у которых старшие по возрасту члены общины руководили другими общинниками. К этому близка организация, описанная у части канадских эскимосов. Их общины возглавлял старший из трудоспособных мужчин, который принимал решения, лишь посоветовавшись со всеми взрослыми охотниками. В то время как он руководил охотниками, его жена ведала распределением охотничьей добычи. Несколько более сложной была организация власти у аборигенов Австралии, у которых существовали советы старших мужчин, выдвигавшие из своей среды «больших мужчин» – старейших. Главарем обычно был самый старший, но если он не обладал нужными качествами или дряхлел, то создавалось нечто вроде двоевластия номинального и фактического главаря. Наряду с «большими мужчинами» имелись «большие женщины», руководившие женской частью общины. Бывало, что в раннепервобытной общине имелось несколько главарей, например, глав сезонных хозяйственных групп, на которые периодически распадалась община, или отдельных родов в многородовой общине. В этих случаях кто-нибудь из них мог выделяться своими личными качествами и авторитетом, но формального соподчинения, как правило, не было.

Власть главаря или совета старейших основывалась на их опыте, примере образцовых действий, интеллектуальном и эмоциональном превосходстве, умении убеждать, иначе говоря, на их индивидуальном или групповом авторитете. Формально она не имела обязательной силы, но редко случалось, чтобы к советам или распоряжениям главаря не прислушались. Важнейшей заповедью, внушавшейся молодёжи во время инициации, являлось послушание старшим. Еще важнее другое: власть главаря служила интересам всей группы и, по существу, была конкретным повседневным воплощением ее воли. Поэтому она могла быть поддержана реальными действиями группы.

В раннепервобытной общине ещё не было разделения власти, скажем, на хозяйственную, военную и судебную. Во время мелких военных столкновений предводительствовали те же главари. Они же были хранителями и блюстителями обычаев группы. В некоторых обществах (аборигены Австралии, огнеземельцы, семанги) существовали лишь особые знахари и колдуны, также имевшие большое влияние на общинников и сородичей. Там, где власть обычного главаря и колдуна совмещалась в одном лице, она была особенно заметной и крепкой.

Как правило, главари не только продолжали участвовать в производстве, но и не имели никаких льгот в потреблении. Однако, как показывают данные по низшим охотникам, рыболовам и собирателям, для всей главенствовавшей прослойки старших мужчин всё же имелись определённые бытовые льготы. Там, где практиковалась полигамия, именно у старших мужчин имелось до десяти жён, которые подчас претендовали на самые лакомые куски добычи. Но такие льготы определялись не столько обычаем, сколько естественным ходом вещей. Это в особенности относится к полигамии: тот, кто больше прожил, имел возможность вступить в большее количество браков.

Каждая община управлялась на основе не только свободного, менявшегося от случая к случаю волеизъявления её взрослых членов, совета старших, главарей. Существовали социальные нормы, т.е. обязательные, общественно-охра-няемые правила поведения. Эти нормы – правила разделения труда, сотрудничества, распределения, взаимной защиты и т.п. – отвечали жизненно важным интересам коллектива и, как правило, неукоснительно соблюдались. Кроме того, применяясь из поколения в поколение, они приобрели силу привычки, т.е. стали обычаями. Наконец, они были закреплены идеологически – религиозными предписаниями и мифами. Всё же, как всегда, находились нарушители общепринятых норм. Это требовало применения мер общественного воздействия – не только убеждения, но и принуждения. Практиковались самые различные способы принуждения – от порицания, осмеяния или ругани до физической расправы. Крупные проступки влекли за собой серьёзные наказания: побои, увечье, а в особо тяжких случаях даже умерщвление или, что по существу было тем же самым, изгнание из коллектива. Так, у аборигенов Австралии, веддов, сеноев человек, нарушивший правила экзогамии, должен был уйти или умереть. Та же суровая кара ждала юношу, разгласившего тайны инициации. Наказание в этих случаях определялось старейшими и ими же приводилось в исполнение; нередко бывало, что исполнителями становились ближайшие родичи виновного. Напротив, в случае проступков, не имевших большого общественного значения, например, нарушения прав личной собственности или прелюбодеяния, разбирались между собой сами заинтересованные стороны. Важнейшей особенностью этих общинных норм был примат в них группового начала. Они регулировали отношения не столько между личностями, сколько между группами – соплеменниками и чужеплеменниками, сородичами и свойственниками, мужчинами и женщинами, старшими и младшими и в целом подчиняли интересы личности интересам коллектива.

С современной точки зрения речь идёт о зарождении правовых норм. Тем не менее, поскольку на данной стадии право ещё не выделилось в самостоятельный общественный институт, можно говорить скорее не о юриспруденции в чистом виде, а о нормативах обычного права, при котором тем или иные социальные предписания в то же время имели значение моральных норм. В настоящее время применительно к таким синкретическим установкам применяется специальный термин «мононорма».

1.4. Особенности власти и регулирования в позднепервобытной общине

Для позднепервобытной общины была характерна общинно-родовая организация. Такие общины находились на стадии раннего производящего и высокоспециализированного присваивающего хозяйства. Общинно-родовая организация не столько изменилась, сколько заметно усложнилась. Это относится как к структуре общины, так и к характеру родовых связей.

По сравнению с предыдущей стадией резко увеличилось количество многородовых общин. Это было вызвано в одних случаях возросшими потребностями в кооперации труда, в других – хозяйственными и общественными интересами мужчин. Ведь только при совместном поселении членов не менее чем двух родов мужчины могли сохранить непосредственные связи со своей роднёй. Поскольку же брачная сеть к этому времени расширилась, многородовые общины обычно состояли не из двух, а из нескольких групп сородичей. В свою очередь, эти группы могли делиться на ещё меньшие общинные ячейки, например, тяготевшие к материнским семьям.

В таких общинах не могли не возникать соперничество и даже враждебность между отдельными родами. Между тем нужды широкой трудовой кооперации, защиты от набегов и т. п. требовали сплочения общинников. Это вызывало к жизни различные институты внутриобщинной интеграции. Так, наряду с культовыми мужскими домами отдельных родов стали появляться мужские дома для общинных собраний. Устраивались совместные пиршества, появлялись общие культы, чаще всего на основе культа древнейшего или крупнейшего из входивших в общину родов. На соседей-общинников могли даже распространиться термины кровного родства, как это имело место, например, у многих племён североамериканских индейцев.

Потребности в широкой кооперации труда, обмене, защите от врагов, а нередко и в поддержании мирных отношений, установлении брачных контактов способствовали завязыванию связей на межобщинном уровне. Возможности для этого предоставляло развитие престижной экономики, которая и сама стимулировала такие связи. Регулярный обмен дарами между общинами сопровождался изобильными пиршествами, например, знаменитыми «свиными праздниками» папуасов, которые резали для этого лучших, нередко специально выращенных свиней. Укрепление межобщинных отношений способствовало развитию таких по большой части зародившихся уже раньше институтов, как гостеприимство, побратимство.

Прежде всего с ростом народонаселения и сопутствующим ему почкованием родов родовая организация сделалась более разветвлённой. Роды разделились на внутриродовые группы, те в свою очередь – на ещё меньшие группы сородичей и т.д. В отличие от родов, возводивших себя к очень отдалённым и часто мифическим предкам, внутриродовые группы сородичей были потомками более или менее реальных и памятных предков. Род обеспечивал важнейшие экономические, социальные и идеологические функции (распределение земли, трудовая и материальная взаимопомощь, наследование имущества, одного из родовых имён, взаимозащита, культовая жизнь).

С усложнением родовой организации изменился сам характер родства: из горизонтального оно быстро превращалось в вертикальное, или предковое. Определяющее значение приобрела генеалогически прослеживаемая связь с отдалённым предком рода, её линия и её степень. Поэтому такое родство называют ещё линейно-степенным. Оно могло быть унилинейным – матрилинейным или патрилинейным (агнатным) и билинейным (когнатным). В первом случае связь с родоначальником прослеживалась только по одной – материнской или отцовской линии, во втором – по обеим линиям. Наиболее примитивным обществам ранних земледельцев-скотоводов была свойственна преимущественно матрилинейность, более развитым – как матрилинейность, так и патрилинейность.

Сегментарная организация еще больше усложнялась там, где роды продолжали группироваться в фратрии. Фратрии – греческий (в переводе – «братство») термин, впервые в науку был введён Л.Г. Морганом в XIX в. Фратрия – подразделение племени, совокупность нескольких родов, происходящих от одного рода. Фратрии (а если их не было, то непосредственно роды) объединялись в племена, на этой стадии обозначившиеся чётче, чем на предыдущей. Фратрия была объединением «братских» родов в противоположность «двоюродным» родам другой фратрии. Во внутриплеменной жизни роды одной фратрии всегда выступали солидарно, поддерживая друг друга в случае надобности против родов другой фратрии. Так обстояло дело, например, когда в племени случалось убийство, расходились мнения по поводу кандидатуры нового предводителя, составлялись партии для общественной игры в мяч и т.д. Фратрии имели свои религиозно-знахарские братства с особым ритуалом посвящения и другими церемониями. Вероятно, фратрии в какой-то мере выступали в качестве особых военных единиц. Племя было верховным собственником территории, носителем определённой культурно-бытовой общности, кругом эндогамных браков и имело свои культурные особенности.

Организация власти в большой мере сохраняла начала первобытного народовластия. Все важные вопросы (обсуждение крупных хозяйственных предприятий, проступков, военных конфликтов и т.п.) решались на собраниях общинников или сородичей под руководством их признанного главы. Вместе с тем развитие общинно-родового и родоплеменного строя, а в особенности сегментарной организации, способствовало начавшейся иерархизации органов коллективной власти. Появились и новые механизмы приобретения личного главенства.

Соподчинение органов коллективной власти могло достигаться путём представительства глав домохозяйств в общинных и родовых советах, а глав таких советов – в советах фратрий и племён. Но принцип представительства ещё только вытеснял принцип всеобщего участия. Так, у ирокезов в советы родов входили все их взрослые члены, а в советы фратрий и племени – только главы родов.

Совет племени охранял высшие интересы соплеменников. Он утверждал родовых глав и мог смещать их даже вопреки желанию рода, улаживал межродовые конфликты, отправлял и принимал посольства, объявлял войну и координировал действия отдельных отрядов во время крупных военных походов, заключал мир и устанавливал межплеменные союзы.

Главы всех уровней, как правило, избирались из числа наиболее пригодных и достойных. Важнейшими качествами руководителей считались хозяйственный опыт, трудолюбие, организаторские способности, красноречие, знание обычаев и обрядов, щедрость, нередко также воинское искусство или культовые знания. В одних обществах, где функции главенства оставались неразделенными, от главы требовалось обладание если не всеми, то многими из этих качеств; в других, где принцип целесообразности повёл к разграничению сфер руководства: обычный глава, военный предводитель, знахарь или колдун должны были обладать выдающимися способностями в своей специфической области. В условиях многородовых общин было важно, чтобы руководитель общины принадлежал к наиболее многочисленной родовой группе, а в условиях разрастания и расселения общинно-родовых коллективов определённые преимущества приобретали группы первопоселенцев.

Применять свою власть по отношению к членам коллектива совету или лидеру по-прежнему приходилось не так уж часто. Семейные и внесемейные механизмы социализации продолжали надёжно обеспечивать соблюдение индивидами установленных порядков.

Родоплеменная организация власти, как правило, жёстко подчиняла поведение индивида интересам коллектива, одновременно ставя вне закона все, что находилось за рамками высшего звена этой организации – племени.