Файл: Майерс Д. - Социальная психология.pdf

решения. Но зато всегда охотно соглашается с теми, которые
принимаю я».

Что стоит за классической теорией?

Когда я учился в аспирантуре Йельского университета, мне

предложили написать книгу о предрассудках. Мне не хотелось,
чтобы у читателей создалось впечатление, будто мой интерес к
этой теме продиктован исключительно личными мотивами, и я,
назвав свою книгу «Предрассудок и расизм», объяснил им,
каким образом в обществе насаждаются расовые проблемы. В
конце концов предрассудок – не расовая, а культурная
проблема. Европейская и африканская культуры имеют разную
историю, и их различия – это почва, на которой произрастает
культурный расизм – нетерпимость к носителям той культуры,
которая отличается от твоей собственной. При том этническом
разнообразии, которое существует в современном мире, мы
должны научиться принимать наши культурные различия даже
тогда, когда мы озабочены поиском идеалов, способных
объединить нас.

Джеймс Джоунс

, University of Delaware

---

Мысль сформулирована очень убедительно, и неспособность

исследователей доказать, что это действительно так, удивляет.
Например, большинство из нас привлекают темпераментные,
экспрессивные люди (Friedman et al., 1988). Если верно, что
противоположности сходятся, с наибольшей симпатией к ним
должны были бы относиться люди, у которых плохое
настроение. Стремятся ли пребывающие в депрессии индивиды
к общению с жизнерадостными людьми, способными
развеселить их? Отнюдь. К общению с весельчаками и со
счастливыми людьми преимущественно склонны те, кто

не

находится

в депрессивном состоянии (Locke & Horowitz, 1990;

Rosenblatt & Greenberg, 1988, 1991; Wenzlaff & Prohaska, 1989).
Когда у вас на душе кошки скребут, развеселый человек

способен только усугубить ситуацию. В данном случае
срабатывает тот же самый эффект контраста, заставляющий
обыкновенного человека чувствовать себя невзрачным
замухрышкой в присутствии красавцев или красавиц: среди
оживленных людей опечаленный человек лишь острее ощущает
свою боль.

По мере того как отношения развиваются, может возникнуть

некая

дополнительность

 (даже отношения однояйцевых

близнецов не являются исключением). И все-таки люди
несколько более склонны выбирать в возлюбленные и в супруги
тех, чьи потребности и личностные качества

аналогичны

их

собственным (Botwin et al., 1997; Buss, 1984; Fishbein & Thelen,
1981a, 1981b; Nias, 1979). Возможно, нам ещё только предстоит
выявить те различия (помимо физиологических, связанных с
принадлежностью к разным полам), которые, как правило,
приводят к взаимной симпатии. Один из возможных вариантов –
властность одного из пары и склонность подчиняться – другого
(Dryer & Horowitz, 1997). Нам также не свойственно
проникаться симпатией к тем, кто демонстрирует «усиленную
версию» наших собственных недостатков (Schmiel et al., 2000).
Тем не менее Дэвид Басс сильно сомневается в существовании
дополнительности: «Склонность противоположностей к
заключению браков или к любовным отношениям… так и не
получила надежного подтверждения, и пол по-прежнему
остается единственным исключением» (Buss, 1985).

НАМ НРАВЯТСЯ ТЕ, КОМУ НРАВИМСЯ МЫ

Территориальная близость и физическая привлекательность

влияют на наши первые впечатления о человеке, а для
продолжительных отношений важно также и взаимное сходство.
Если мы испытываем настоятельную потребность
«принадлежать» и чувствовать, что окружающие любят и
принимают нас, не означает ли это также, что мы склонны
отвечать взаимностью тем, кто любит нас? Можно ли наиболее
яркие примеры дружбы назвать «обществами взаимного
восхищения»? Воистину, по тому, как один человек относится к

другому, можно сказать, какое ответное чувство он внушает
(Kenny & Nasby, 1980). Обычно симпатия бывает взаимной.

«Нормального мужчину больше интересует та женщина,

которую интересует он, нежели та, у которой красивые ноги.
Актриса

Марлен Дитрих

(1901-1992)»

Однако можно ли сказать, что доброе отношение одного

человека к другому является

причиной

ответного чувства?

Рассказы разных людей о том, как они влюблялись, позволяют
утвердительно ответить на этот вопрос (Aron et al., 1989). Когда
человек обнаруживает, что кто-то привлекательный искренно
любит его, в нем пробуждаются романтические чувства.
Справедливость этого тезиса подтверждена экспериментально:
люди, которым говорят, что кто-то любит их или восхищается
ими, как правило, начинают испытывать ответную симпатию
(Berscheid & Walster, 1978).

(– Не думаю, Дэвид, что договариваясь не во всем соглашаться друг с

другом, мы создаем хорошую основу для брака!)

Задумайтесь над таким фактом: студенты, участники

экспериментов Эллен Бершайд и её коллег, больше
симпатизировали тем, кто давал восемь положительных отзывов
о них, чем тем, кто давал семь положительных отзывов и один
критический (Berscheid et al., 1969). Мы очень чувствительны к
малейшим намекам на критику. Слова писателя Ларри Л. Кинга
прекрасно выражают это чувство, известное многим из нас: «С
годами я убедился в том, что как это ни странно, но критический

отзыв огорчает писателя гораздо больше, чем радует
хвалебный». Независимо от того, судим ли мы о самих себе или
об окружающих, негативная информация оказывается более
значимой, ибо, будучи менее обычной, она привлекает к себе
больше внимания (Yzerbyt & Leyens, 1991). Результаты
голосования на президентских выборах зависят не столько от
того, как повлияли на избирателей достоинства кандидатов,
сколько от того, как повлияли их недостатки (Klein, 1991), –
феномен, который не ускользнул от внимания политологов,
разрабатывающих «грязные» предвыборные технологии. По
мнению Роя Баумейстера и его коллег, общее правило,
распространяющееся на все стороны жизни, заключается в том,
что плохое сильнее хорошего (Baumeister, 2000) (см. «Проблема
крупным планом»).

«Если после концерта 60 000 слушателей скажут мне, что

получили удовольствие, а потом кто-то один скажет, что это
сплошное надувательство, я запомню именно эти слова.
Музыкант

Дэйв Мэттьюз

, 2000»

То, что нам нравятся те, кого мы воспринимаем как людей,

симпатизирующих нам, известно давно. Это открытие
социальных психологов предвидели многие – от древнего
философа Гекатона («Если хочешь быть любимым, люби сам»)
до Ральфа Уолдо Эмерсона («Единственный способ приобрести
друга – научиться дружить») и Дэйла Карнеги («Будьте
щедрыми на похвалу»). Однако они предвидели не все: никто из
них не конкретизировал условий, при которых «работают» эти
рекомендации.

А

ТРИБУЦИЯ

Итак, мы уже поняли, что лесть может кое-что дать нам. Но

не все. Если нам доподлинно известно, что похвала не
заслужена нами (например, кто-то говорит, что у нас
потрясающая прическа, а мы точно знаем, что уже несколько
дней не мыли голову), мы можем утратить уважение к человеку,
способному на столь откровенную лесть, и задуматься о том, не

продиктованы ли его слова какими-нибудь корыстными
соображениями (Shrauger, 1975). Именно поэтому критика
нередко кажется нам более искренней, чем похвала (Coleman et
al., 1987).

Лабораторные эксперименты выявили отдельные из тех

закономерностей, о которых уже было сказано в предыдущих
главах, например то, что наши реакции зависят от атрибуции.
Приписываем ли мы лесть желанию льстеца получить от нее
какую-либо выгоду для себя? Кажется ли нам, что он хочет
уговорить нас купить что-либо, вступить с ним в сексуальные
отношения или оказать ему какую-либо услугу? Если да, то и
сам льстец, и его слова теряют свою привлекательность (Gordon,
1996; Jones, 1964). Но если нет очевидных побудительных
причин, мы благосклонно принимаем как самого человека, так и
его похвалу.

Имеет значение также и то, как мы объясняем свои

собственные действия. Клайв Селигман, Расселл Фазио и Марк
Занна за деньги просили студентов и студенток, у которых были
постоянные партнеры и партнерши, ответить на вопрос «Почему
я встречаюсь с…», указав семь внутренних причин,
побуждающих их к этому. Например, «Я встречаюсь с… потому
что мы всегда хорошо проводим время» или «…потому что у
нас много общих интересов» (Seligman, Fazio & Zanna, 1980).
Других студентов и студенток исследователи просили
перечислить семь внешних причин, например, «с тех пор, как
мы стали встречаться, мнение моих друзей обо мне изменилось
в лучшую сторону» или «потому что он (она) знаком(а) со
многими важными людьми». Когда участников этого опроса
впоследствии попросили оценить свои чувства к партнерше
(партнеру) по Шкале любви, то более равнодушными оказались
те, кто поддерживал отношения, руководствуясь внешними
причинами; они также считали свой брак с этим человеком
менее желательным, чем те, кто отдавал себе отчет в
существовании внутренних мотивов. (Памятуя об этической
стороне проблемы, исследователи после окончания