Файл: Майерс Д. - Социальная психология.pdf

чувствительности к малейшим нюансам человеческого
поведения от адвокатов-практиков не ускользают даже едва
заметные намеки на предвзятость или на неспособность принять
надлежащее решение» (Bigam, 1977).

Помня о том, что наши суждения о других подвержены

ошибкам, социальные психологи сомневаются, что адвокаты
обладают каким-то высокочувствительным прибором, неким
«социальным счетчиком Гейгера». Примерно в 6000 судебных
процессов, ежегодно проходящих в США, и отбирать
присяжных, и разрабатывать стратегию юристам помогают
консультанты (Gavzer, 1997). В нескольких известных процессах
социологи использовали «научный метод отбора присяжных»,
чтобы помочь адвокатам отсеять тех, кто, скорее всего, не стал
бы сочувствовать их подзащитным. Широкую известность
получил процесс над двумя бывшими членами правительства
президента Никсона, консерваторами Джоном Митчеллом и
Морисом Стансом. Результаты проведенного опроса показали: с
точки зрения защиты, в качестве присяжного «наименее
желателен либерал, еврей и демократ, который читает

The New-

York Times

или

Post

, принадлежит к числу поклонников Уолтера

Кронкайта, интересуется политикой и прекрасно знает все
обстоятельства Уотергейта» (Zeisel & Diamond, 1976). Из девяти
первых процессов, присяжные для которых отбирались на
основании «научных» методов, защита выиграла семь (Hans &
Vidmar, 1981; Wrightman, 1978). Защитники О. Джей Симпсона
при отборе присяжных тоже прибегли к помощи консультанта и
выиграли уголовный процесс (Lafferty, 1994). Встретившись с
журналистами сразу после вынесения оправдательного
приговора, руководитель группы адвокатов Джонни Кохрэн
первым делом поблагодарил консультанта, участвовавшего в
отборе присяжных.

В наши дни многие практикующие адвокаты пользуются

научным методом формирования жюри присяжных и
определяют с его помощью вопросы, которые позволяют
предотвратить попадание в них людей, предвзято относящихся к
их клиентам, и большинство из них удовлетворены

результатами (Gayoso et al., 1991; Moran et al., 1994). Когда
судья обращается к присяжным: «Если вы читали об этом деле
нечто такое, что может помешать вам быть объективными,
поднимите руки», – большинство присяжных открыто не
признаются в своей предвзятости. Чтобы выявить
предубежденных, необходимо расспросить каждого. Например,
если судья разрешает адвокату выяснить, как потенциальные
присяжные относятся к наркотикам, у адвоката нередко
появляется возможность представить себе, какой приговор они
могут вынести по делу о незаконной транспортировке
наркотиков (Moran et al., 1990). Точно так же и люди, которые
признаются в том, что «не слишком доверяют психиатрам и их
диагнозам», скорее всего, не согласятся с линией защиты,
построенной на невменяемости подсудимого (Cutler et al., 1992).

Индивидуальные особенности присяжных проявляются

преимущественно в их отношении к специфическим аспектам
процесса. Расовые предрассудки проявляются тогда, когда дело
«отягощено расовыми обстоятельствами», гендер, судя по
всему, дает о себе знать только при вынесении приговоров по
делам об изнасиловании и избиении женщин; убежденность в
том, что ответственность лежит на человеке, а не на корпорации,
в которой он работает, – при рассмотрении исков против
бизнесменов в связи с производственной травмой (Ellsworth &
Mauro, 1998).

Вопреки восторгам – и соображениям этического порядка –

по поводу научного подхода к отбору присяжных результаты
экспериментов показывают, что установки и личностные
качества последних не всегда прогнозируют вердикты. «Нет не
только таких волшебных вопросов, которые можно было бы
задать потенциальным присяжным, но даже и гарантии того,
что, имей мы такие вопросы, они могли бы выявить полезные
корреляции между поведением и установками или личностными
качествами», – предостерегают Стивен Пенрод и Брайан Катлер
(Penrod & Cutler, 1987). С ними соглашаются специалисты
Майкл Сакс и Рейд Хасти: «Результаты всех исследований без
исключения дают основание утверждать, что вердикты

присяжных в значительно большей степени зависят от
доказательной базы, чем от их индивидуальных особенностей»
(Saks & Hastie, 1978, p. 68). Публичная клятва «судить по
справедливости», которую присяжные дают в зале суда, и
инструкции судьи, призывающего их быть беспристрастными,
обязывают присяжных соблюдать нормы правосудия, что и
делают большинство из них.

В экспериментальных условиях личностные качества и общие

установки присяжных проявляются только тогда, когда
доказательная база неоднозначна. Однако, как отмечают Гари
Моран и его коллеги, «разве вы не приветствовали бы научный
подход к отбору присяжных, если бы вам грозила смертная
казнь, хоть вам и известно, что он прогнозирует поведение
присяжных лишь чуточку надежнее, чем ваш адвокат?»

И тем не менее наибольшее значение имеют обстоятельства

дела, и в первую очередь – улики и свидетельские показаний.
Вот как формулируют эту мысль Сакс и Хасти: «Человеческое
поведение наводит на мысль о том, что, хотя все мы, в том числе
и присяжные, – неповторимые индивидуальности, различия,
существующие между нами, ничтожны по сравнению со
сходством. Более того, ситуации, с которыми сталкиваются
люди, отличаются друг от друга значительно больше, чем они
сами» (Saks & Hastie, 1978, p. 69).

ПРИСЯЖНЫЕ, НАДЕЛЕННЫЕ ПРАВОМ ВЫНОСИТЬ СМЕРТНЫЕ
ПРИГОВОРЫ

Если дело слушается при

ограниченном доступе публики

,

приговор может зависеть от состава жюри присяжных. Люди, не
имеющие принципиальных возражений против смертной казни
и именно поэтому допускающиеся к участию в рассмотрении
дела, по которому возможно вынесение смертного приговора,
более склонны поддерживать обвинение, считать, что суд
«церемонится» с преступниками, и возражать против защиты
конституционных прав обвиняемых (Bersoff, 1987). Короче
говоря, сторонники смертной казни больше озабочены борьбой
с преступностью, чем соблюдением процессуальных норм.

Когда суд дает отвод потенциальным присяжным, у которых
есть «нравственные противопоказания» против смертной казни,
т. е. делает то, чего предпочли не делать прокуроры,
участвовавшие в рассмотрении дела О. Джей Симпсона, он
формирует жюри, которое, скорее всего, вынесет
обвинительный приговор.

Социологи «практически единодушны в том, что отбор

присяжных по принципу их отношения к смертной казни чреват
искажающими эффектами» (Haney, 1993). Результаты
исследований «однотипны»: «В делах, по которым возможно
вынесение смертных приговоров, подсудимые действительно
вынуждены преодолевать ещё и сопротивление присяжных,
предрасположенных к тому, чтобы признать их виновными»
(Ellsworth, 1985, р. 46). Однако это ещё не все: присяжные,
настроенные на вынесение обвинительного приговора, как
правило, более авторитарны – более непреклонны и жестоки,
они не принимают во внимание смягчающих обстоятельств и с
презрением относятся к людям, чей социальный статус невысок
(Gerbasi et al., 1977; Luginbuhl & Middendorf, 1988; Moran &
Comfort, 1982; 1986; Werner et al., 1982).

«Присяжные, которых не приводит в смятение перспектива

послать человека на смерть… это присяжные, которые слишком
легко проигнорируют презумпцию невиновности подсудимого,
согласятся с трактовкой фактов, предложенной прокурором, и
согласятся с обвинительным приговором.

«Уайтерспун против

штата Иллинойс»

, 1968»

Поскольку судебная система руководствуется традициями и

прецедентами, влияние результатов подобных исследований на
практику судов невелико. В 1986 г. Верховный суд США, хотя и
не единогласно, но отменил решение суда низшей инстанции о
том, что «присяжные, наделенные правом выносить смертные
приговоры», действительно представляют собой пристрастную
выборку. В данном случае суд проигнорировал убедительные и
однозначные доказательства отчасти из-за своей
«идеологической приверженности смертной казни», а отчасти –

из страха перед той неразберихой, которая возникла бы, если
пришлось бы пересматривать тысячи смертных приговоров
(Ellswort, 1989). Решение этой проблемы (если Верховный суд
захочет в будущем исправить существующее положение)
заключается в привлечении к участию в процессе разных жюри
присяжных, одно из которых рассматривает дело об убийстве, а
второе – если вынесен обвинительный приговор – заслушивает
дополнительные сведения о мотивах преступления и выбирает
между смертной казнью и пожизненным заключением без права
на досрочное освобождение.

Но у этой проблемы есть и более глубокий аспект: не

подпадает ли сама смертная казнь под запрет американской
Конституции как «жестокая и исключительная мера наказания»?
Во многих странах смертная казнь отменена. Читателям в
Канаде, Австралии, Новой Зеландии, в странах Восточной
Европы и в большинстве стран Южной Америки известно, что в
их странах нет смертной казни. В этих странах, так же как и в
США, общественное мнение склонно поддерживать
преобладающую практику (Costanzo, 1997). Однако
складывается такое впечатление, что отношение к смертной
казни в США изменяется: в 1994 г. за смертную казнь
высказывались 80% американцев, в 2000 г. – только 66% (Jones,
2000). После того как в связи с открытием новых обстоятельств
в делах 13 приговоренных к смерти жителей штата Иллинойс
они были оправданы, губернатор Джордж Райан ввел мораторий
на смертную казнь (Johnson, 2000).

В том, что касается наказания, американские суды всегда

принимали во внимание следующие аспекты: достаточно ли оно
обоснованно, не проявились ли при вынесении приговора
расовые предрассудки и уменьшают ли «убийства на законных
основаниях» количество «незаконных» убийств. Социальные
психологи считают, что социальные науки однозначно отвечают
на эти вопросы (Costazo, 1997; Haney & Logan, 1994).
Рассмотрим смертную казнь как «фактор сдерживания». В тех
штатах, где смертная казнь не отменена, количество убийств не
меньше. Оно не уменьшилось в тех штатах, где была введена