Файл: Майерс Д. - Социальная психология.pdf

СНИСХОДИТЕЛЬНОСТЬ

Во многих экспериментах проявляется и другой, не менее

любопытный эффект обсуждения, особенно в тех случаях, когда
преступление совершено не при отягчающих обстоятельствах,
как, было, например, в эксперименте, описанном выше: во время
обсуждения присяжные становятся более снисходительными
(MacCoun & Kerr, 1988). Благодаря этому появляется
исключение из правила «большинства, равного двум третям»:
если даже незначительное большинство до обсуждения
высказывается в пользу оправдательного приговора, как
правило, оно побеждает (Stasser et al., 1981). Более того, у
меньшинства, высказывающегося за оправдание подсудимого,
больше шансов на победу, чем у меньшинства,
поддерживающего прокурора (Tindale et al., 1990).

«Пусть лучше десять виновных уйдут от наказания, чем

пострадает один невинный.

Уильям Блэкстоун

, 1769»

И этот вывод, как и многие другие выводы, сделанные на

основании экспериментальных исследований, подтверждается
результатами изучения работы реальных жюри: в тех случаях,
где большинство не превалирует, оно обычно склоняется к
оправдательному приговору (как было, например, в деле
Митчелла и Станса) (Kalven & Zeisel, 1966). Если судья не
соглашается с вердиктом присяжных, то чаще всего потому, что
присяжные оправдывают того, кого судья предпочел бы
наказать.

Можно ли объяснить усиление тенденции к

снисходительности «информационным влиянием» (источником
последнего могут быть, например, убедительные аргументы
других присяжных)? Презумпция невиновности и
необходимость предъявления бесспорных улик возлагают бремя
доказательства вины на тех, кто поддерживает обвинение.
Возможно, именно это делает свидетельства в пользу
невиновности подсудимого более убедительными. Не
исключено также, что эффект снисходительности создает
«нормативное влияние», когда присяжные, считающие себя

справедливыми людьми, «скрещивают шпаги» с присяжными,
которые ещё более озабочены тем, чтобы защитить невиновного
человека от возможной судебной ошибки.

ВЕРНО ЛИ, ЧТО ДВЕНАДЦАТЬ ГОЛОВ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ОДНА?

Выше (см. главу 8) уже было сказано о том, что в решении

интеллектуальных проблем, имеющих объективный правильный
ответ, групповые суждения превосходят «по качеству» решения,
принимаемые большинством индивидуумов в одиночку.
Распространяется ли сказанное и на жюри присяжных? Во время
обсуждения вердикта присяжные оказывают друг на друга
нормативное влияние, и каждый из них стремится к тому, чтобы
мнение других «сместилось» под тяжестью его аргументов. Но
при этом они также обмениваются информацией, благодаря
чему знания каждого из них о деле пополняются. Так можно ли
сказать, что информационное влияние – причина более
«качественного» коллективного суждения?

Экспериментальные данные, хотя их и недостаточно,

обнадеживают. Группы лучше вспоминают обстоятельства дел,
чем их отдельные члены (Vollrath et al., 1989). Более того,
некоторые проявления предвзятости, присутствующие в
суждениях индивидуумов, после коллективного обсуждения
становятся значительно менее заметными (Kaplan & Schersching,
1980). Обсуждение не только помогает присяжным избавиться
от необъективности, но и, отвлекая их внимание от собственных
изначальных представлений, направляет его на обстоятельства
дела. Более того, оно ограничивает использованием присяжным
противозаконной информации (Kerwin & Shaffer, 1994). Похоже,
что две головы действительно лучше, чем одна.

ВЕРНО ЛИ, ЧТО ШЕСТЬ ГОЛОВ НЕ ХУЖЕ ДВЕНАДЦАТИ?

В соответствии с унаследованной британской традицией в

состав жюри присяжных в США и Канаде всегда входили 12
человек, задача которых заключалась в достижении консенсуса,
т. е. в единогласном принятии вердикта. Однако в начале 1970-х
гг. Верховный суд США постановил, что при рассмотрении

некоторых гражданских исков и уголовных дел, которые
подпадают под юрисдикцию законодательства штата и в
которых вынесение смертного приговора не предполагается,
суды могут использовать жюри, состоящие из 6 присяжных.
Более того, Верховный суд также подтвердил право штата
рассматривать не только вердикты присяжных, принятых на
основании консенсуса, и даже поддержал один вердикт,
принятый присяжными в штате Луизиана 9 голосами против 3
(Tanke & Tanke, 1979). Нет никаких оснований, утверждает
Верховный суд, считать, что жюри с меньшим числом членов
или жюри, от которых не требуется достижения консенсуса,
будут обсуждать вердикт или принимать решения не так, как это
делают традиционные жюри.

«Мы с таким вниманием отнеслись к [результатам

исследований в области социальных наук], ибо, помимо
интуиции правоведов, они – единственная основа для принятия
решения о том, способны ли жюри присяжных, в составе
которых становится все меньше и меньше людей, исполнять те
функции, которые возложены на них Шестой поправкой [к
Конституции], и служить обозначенным в ней целям. Судья

Гарри Блэкмут

, Дело «Бэлью против штата Джорджия», 1978»

Позиция Суда вызвала волну критики как со стороны ученых-

правоведов, так и со стороны социальных психологов (Saks,
1974, 1996). Основанием для некоторых критических замечаний
стали элементарные статистические данные. Так, если
чернокожие составляют 10% от общего числа присяжных, это
означает, что одного афроамериканца можно ожидать увидеть в
72% жюри из 12 человек и лишь в 47% жюри из 6 человек.
Следовательно, менее вероятно, что жюри из 6 присяжных
будут отражать этническое разнообразие населения. А если до
обсуждения за оправдание подсудимого выскажется одна
шестая присяжных, то в таком «усеченном» жюри это будет
один человек, а в традиционном – два. По мнению Суда, с точки
зрения психологии эти ситуации идентичны. Но как вы, должно
быть, помните из материала о конформизме, меньшинству,
представленному одним человеком, значительно труднее

противостоять влиянию группы, чем меньшинству,
представленному двумя. С точки зрения психологии жюри, в
котором один человек противостоит пяти, не эквивалентно
жюри, в котором два противостоят десяти. Поэтому нет ничего
удивительного в том, что вероятность «тупика» у традиционных
жюри в 2 раза больше, чем у «усеченных» (Ellsworth & Mauro,
1998; Saks & Marti, 1997).

Основанием для других критических замечаний явились

результаты экспериментов Джеймса Дэвиса и его коллег (Davis,
1975), Шарлан Немет (Nemeth, 1977) и Майкла Сакса (Saks,
1977). Инсценируя суд присяжных, эти исследователи нашли,
что общее распределение вердиктов, вынесенных «усеченными»
жюри или жюри, не достигшими консенсуса, практически не
отличается от общего распределения вердиктов, вынесенных
традиционными жюри на основании консенсуса (хотя вердикты
«усеченных» жюри были несколько менее предсказуемыми).
Однако обсуждения, в которых участвуют 6 человек, заметно
отличаются от обсуждений, в которых принимают участие 12
человек. Преимущество жюри из 6 человек заключается в том,
что у каждого присяжного появляется больше возможностей для
более сбалансированного участия в дискуссии, а его недостаток
– в том, что в целом обсуждение становится менее глубоким.
Более того, когда присяжные понимают, что необходимое
большинство достигнуто, в тех жюри, которые не обязаны
добиваться консенсуса, обсуждение позиции меньшинства, судя
по всему, проходит весьма поверхностно (Davis et al., 1975; Foss,
1981; Hastie et al., 1983; Kerr et al., 1976).

В 1978 г., после опубликования некоторых из этих

результатов, Верховный суд запретил штату Джорджия
использовать жюри из 5 человек (хотя жюри из 6 присяжных
остались). Оглашая и обосновывая решение Суда, судья Гарри
Блэлмун привел как логические, так и экспериментальные
доказательства того, что такие жюри присяжных менее
репрезентативны и менее надежны, а их решения менее точны
(Grofman, 1980). Ирония заключается в том, что многие из
результатов, на которые он ссылался, на самом деле включают

сравнение между собой жюри из 6 и 12 человек, а потому
свидетельствуют против первых. Однако, приняв решение в
пользу жюри из 6 человек и публично обосновав его, Суд не
понял, что и к ним применимы те же самые аргументы, что и к
жюри из 5 человек (Tanke & Tanke, 1979).

ИЗ ЛАБОРАТОРИИ – В ЖИЗНЬ: НАСТОЯЩИЕ ЖЮРИ

ПРИСЯЖНЫХ И ИХ ИМИТАЦИИ

Возможно, когда вы читали эту главу, вы обратили внимание

на то же, мимо чего не прошли некоторые критики (Tapp, 1980;
Vidmar, 1979): как можно сравнивать студентов колледжа,
обсуждающих некое гипотетическое дело, и настоящих
присяжных, решающих судьбу конкретного человека? Разве
между ними нет огромной разницы? Конечно, есть. Одно дело –
размышлять над решением, которое принимается в рамках
лабораторного эксперимента, и совсем другое – мучительно
размышлять над непростыми обстоятельствами и
серьёзнейшими последствиями конкретного дела. Именно
поэтому Рейд Хасти, Мартин Каплан, Джеймс Дэвис, Юджин
Борджида и другие исследователи просили своих испытуемых,
среди которых были и настоящие присяжные, использовать
материалы реальных процессов. Эти реконструкции были столь
реалистичными, что испытуемым порой казалось, будто они
присутствуют в зале суда, а не смотрят по телевизору
инсценировку (Thompson et al., 1981).

В экспериментах участвовали также и имитационные жюри, в

состав которых входили студенты. Вот что пишет об этом
Норберт Керр: «Подслушивая обсуждения имитационных жюри,
я приходил в восторг от их тонких аргументов, от смеси
реальных воспоминаний о деле и их собственных соображений,
от их предрассудков, их попыток убедить или подчиниться и от
той храбрости, которую временами проявляли те из них, кто
оставался в одиночестве. Мне повезло: я смог увидеть в
реальной жизни многие из тех психологических процессов,
которые изучал! Хотя наши студенческие жюри и понимали, что
всего лишь имитируют работу настоящих жюри присяжных, они