Файл: Башина В.М. - Ранняя детская шизофрения (статика и динамика).pdf

Онлайн Библиотека

http://www.koob.ru

новизне, совместной деятельности со сверстниками.

Наконец, состояние больного определяли и резидуальные кататоноподобные
симптомы в форме периодического импульсивного возбуждения с
негативизмом, амбивалентностью, а также страх.

Подобный тип олигофреноподобного дефекта, выявляемый у больного, с
особенностями в развитии речи, моторики, игровой деятельности,
эмоциональной сферы и всего поведения в целом наряду с резидуальными
кататоноподобными симптомами служили основанием к постановке диагноза
шизофрении. Этот диагноз подтверждался и особенностями формирования
болезни.

Заболевание возникло в 2 года 3 мес у ребенка с ускоренным психическим и
нормальным физическим развитием, чертами легкой педантичности. Болезнь
развилась аутохтонно, подостро, в течение 3—5 мес. Ее на начальных этапах
характеризовали явления адинамии, аспонтанности и регрессии, к которым
спустя 10—12 мес присоединились стертые кататоноподобные симптомы.
Стали формироваться черты дефекта олигофреноподобного типа. В
последующие годы на фоне конечного состояния с относительной
стабилизацией процесса все же были заметны эпизодические ухудшения.
Дефект, сформировавшийся в первые годы болезни, вследствие регресса
навыков, моторики, речи, игровой деятельности, всего поведения и вторичного
недоразвития функций все же не оставался однообразным. Это обнаружилось в
частичном восстановлении речи, некоторых навыков. Эпизодические
ухудшения выступали в форме усиления кататоноподобных симптомов, страха,
примитивных однообразных стереотипных движений, агрессии, импульсивного
возбуждения.

Дифференциальную диагностику в этом случае было необходимо проводить с
деменцией вследствие органического поражения центральной нервной системы.
Диссоциированный регресс всех сфер деятельности с его частичным обратным
восстановлением, отсутствие расстройств памяти, способность к запоминанию
речевых штампов при утрате коммуникативной функции речи, резчайшее
эмоциональное обеднение с активным протестом против любых элементарных
форм контактов при потенциальной возможности их, особое поражение
пищевого инстинкта с вычурностью аппетита, позитивные симптомы —
кататоноподобные расстройства, страх, вычурные стереотипии, как и отсутствие
патологических признаков со стороны неврологического статуса,
рентгенограммы черепа, ЭЭГ, лабораторных анализов крови, мочи, глазного
дна, соматического состояния — все это вместе взятое и служило основанием
для диагноза шизофрении, а не органической деменции. Наконец, данные о
наследственности, отсутствие по обеим линиям психозов, наличие только
личностей шизоидного круга, рациональных и рассудочных, являлись
дополнительными фактами, подтверждающими высказанные предположения о
форме течения шизофрении.

Переходим к анализу клинических особенностей непрерывной злокачественной
шизофрении у детей, которые положены в основу разработки типологии
манифестного развернутого и конечного состояний.

Онлайн Библиотека

http://www.koob.ru

Типы манифестных
состояний.

Ранняя детская шизофрения

(статика и динамика)

Башина В.М.

Регрессивный тип расстройств в манифестном периоде обнаружен у 16 детей
(из них 3 девочки). Эти расстройства возникали в среднем в возрасте 2 лет 7 мес
(у 7детей в 1 год — 1 год 8 мес, у 5 детей — 2!/2 года, у 2 детей — в 3 года и у 2
детей — в 4/2 года).

Состояние развивалось с падения активности, нарастания опустошения
эмоциональности, индифферентности, угасания аффективных реакций на
окружающее. При этом исчезали свойственная детям жизнерадостность,
творчество в играх, появлялась пресыщаемость в деятельности. Однако скоро
становилось ясно, что смена обстановки, новая игра, зрелища также не
доставляли им прежнего удовольствия. Попытки родителей отвлечь детей,
разбудить в них интерес к окружающему, к деятельности кончались неудачей
На смену оживлению вновь приходила безучастность Постепенно становилась
заметной неустойчивость активности: вялость, безразличие на короткое время
сменялись необычной для них более высокой активностью, а затем активность
вновь падала. Большую часть времени дети проводили в бездействии, сидели,
уставив безразличный взгляд в пустоту, редко меняли положение, лишь иногда
останавливали свое внимание на внешних явлениях Им было легче удерживать
внимание на длительно не сменяющихся событиях, они заинтересовывались
льющейся водой, дождем, снегом, сыпучими веществами. Иногда по
собственному почину катали игрушечную машину туда и обратно, ритмично
стучали ею или перекладывали из руки в руку. Постепенно круг их
деятельности сужался, игры повторялись, становились все более
однообразными и приобретали характер стереотипии. Позднее выявлялись еще
более примитивные, ранее преодоленные движения и жесты: потряхивания
кистями рук, подпрыгивания, кружения, покачивания, которые вытесняли все
другие целенаправленные действия.

Активный протест, недовольство и отказы также постепенно исчезали,
заменяясь отрешением от всего. Дети переставали реагировать на просьбы,
приказы, угрозы, наказания Медленно, но неуклонно у них падал интерес к
общению с родными. Если в первые месяцы болезни дети испытывали
повышенную потребность в родительском внимании, не отпускали их. от себя,
то вскоре они как бы совсем переставали замечать присутствие и уход
родителей. Эмоциональная реакция на сверстников также падала. Дети
утрачивали способность сочувствовать чужой беде и сопере-жива-ть радость.
Переставали обращаться с просьбами, все реже отвечали на вопросы. Речь
упрощалась, фразы укорачивались. Некоторые начинали повторять изо дня в
день одни и те же слова и выражения. У некоторых детей появлялись эхолалия,
неологизмы; личные местоимения в 1-м лице по отношению к себе заменялись
местоимениями во 2-м и 3-м лице, начинали в основном использоваться
безличные формы глаголов, вместо развернутых фраз — простые, наконец,
междометия и нечленораздельные звуки. Изменялись тембр и модуляция голоса
и смеха: смех становился беззвучным или неадекватно громким, или совсем
пропадал. Наступал переход к аутистической речи, смазанной, шепотной,
бормочущей. Почти полностью утрачивалось ее коммуникативное назначение.
Одни дети переставали говорить и не произносили ни одного слова, кроме

Онлайн Библиотека

http://www.koob.ru

невнятных звукосочетаний, другие при большой аффективной
заинтересованности и необходимости иногда использовали отдельные слова или
короткие фразы, в которых отражались их редкие желания.

Дети теряли навыки самообслуживания. Неряшливо ели, разучались
пользоваться ложкой, пищу хватали руками, плохо пережевывали, глотали ее
крупными кусками! У некоторых изменялся аппетит: они отказывались от каш,
киселя, мяса, молока. Обращало на себя внимание полное безразличие к одежде:
дети не замечали налицо или наизнанку надета одежда и полностью ли, чисто ли
платье, застегнуты ли пуговицы. Пропадали навыки опрятности: дети
переставали пользоваться горшком, мочились в любом месте, становились
неопрятны калом. Постепенно наступало полное отрешение от окружающего.
Одни дети большую часть дня сидели или лежали, иногда бегали,
«погруженные в себя», или все-таки играли своими руками, еще реже —
игрушкой: вертели, или просто держали ее в руках Временами на секунды
останавливали свое внимание на окружающих предметах, мебели, которые
попадали в их поле зрения. Тогда они могли коснуться их кончиками пальцев.
Одни дети при этом что-то бормотали, другие оставались молчаливыми. Такое
поведение однообразно повторялось изо дня в день. Перечисленные
расстройства обычно формировались в течение 3—6 мес, редко дольше.

Родители не сразу замечали изменения в поведении ребенка, а обнаружив их,
старались объяснить перемену сопутствующими патогенными факторами. К
ним обычно относили соматические заболевания и незначительные психические
травмы (острые респираторные заболевания, легкой и средней тяжести детские
инфекционные заболевания, разлука с родными). В большинстве наблюдений
удавалось установить, что соматогенная астения и такие явления, как
раздражительная слабость, подавленность, аффективная неустойчивость после
сомато- и психогении, вскоре исчезали. Состояние ребенка возвращалось к
прежнему, а симптомы регресса появлялись позднее, т. е. практически не
обнаруживалась доказуемая причинно-следственная связь между наступающим
падением активности jh психо- и соматогениями.

Вместе с тем не всегда полностью исключалось значение их как пускового
фактора или их утяжеляющая роль, особенно при возникновении вредностей на
фоне начинающегося регресса. В преимущественном числе наблюдений
симптомы регресса выступали вне связи с внешними вредностями.

Болезнь начиналась исподволь, но манифестное состояние в этих случаях было
почти неотделимо от развернутого и конечного. Средняя длительность
инициального периода фактически точно неопределима из-за катастрофически
быстро, спустя 3—6 мес, наступающего тотального регресса, которым по
существу исчерпывались у детей все симптомы болезни. В этих случаях
перечисленные регрессивные проявления следует рассматривать и как
начальные симптомы болезни, и как признаки развернутого состояния.

Аффективные расстройства в манифестном периоде в сочетании с
неврозоподобными расстройствами наблюдались у 19 детей (из них 4 девочки).
Начало процесса в среднем приходилось у 4 больных на возраст 2 года 3 мес, у
15— на 3 года 8 мес. У последних расстройства в манифестном периоде были
сложнее, страх и тревога были отчетливее и сочетались с гипногагическими

Онлайн Библиотека

http://www.koob.ru

галлюцинациями.

У некоторых детей вначале появлялись навязчивые движения, тикоидные
подергивания и гиперкинезы в мускулатуре лица, плечевого пояса, туловища. У
2 больных отмечено заикание. Все дети тогда же становились беспокойными,
аффективно неустойчивыми, недовольными окружающими. Обыденные мелкие
причины, на которые дети прежде не обращали внимания, теперь вызывали
раздражение, нередко с ажитацией, стремлением к самоагрессии; они с плачем
метались, кусали свои руки, били себя по лицу. Временами они монотонно
ныли, маятникообразно раскачивались. Неровное настроение сочеталось с
беспричинными нелепыми протестами. Просьбы, особенно запреты, дети не
выполняли. У них тут же возникали истероформные реакции с намеренным
стремлением к показному: дети кричали, валялись по полу, совершали
размашистые движения руками, ногами. Если родные не обращали на них
внимания, старались дернуть, плюнуть, укусить их. Изменялся аппетит,
снижаясь почти до полного отказа от пищи. У некоторых появлялась,
гиперестезия, особая непереносимость необычных и громких шумов,
прикосновения одежды, которую они часто сбрасывали с себя. Подавленно-
тревожное состояние неоднократно сменялось более уравновешенным, — тогда
у детей вновь возникали желания играть, общаться с родными. Устанавливалось
состояние хрупкой уравновешенности, готовое в любую секунду смениться
взрывом недовольства с негативными поступками. Постепенно периоды
облегчения укорачивались и состояние утяжелялось еще больше: у 4 детей в
связи с присоединением симптомов регресса (у них начало заболевания
относится в среднем к возрасту 2 года 3 мес), а у остальных 15 детей (с началом
процесса в 3 года 3 мес) — в связи с нарушениями сна, усилением страха и
появлением гипногагических галлюцинаций. У последних расстраивался
ночной и дневной сон, дети подолгу не засыпали, что-то шептали, иногда
просили лечь с собой кого-либо из близких. Ночной сон становился некрепким,
незначительный шум будил больных; проснувшись среди ночи, они не засыпали
до утра. Иногда дети пробуждались с плачем, в страхе. Дети в возрасте до 4 лет
говорили, что им «страшно». Некоторые при этом отводили взгляд от
определенных мест комнаты, отдергивали и прятали руки, словно боялись
прикоснуться «к чему-то». Иногда при этом говорили: «там Винни Пух»,
«волк», «автобус». Лишь в отдельных наблюдениях, когда дети были убеждены
и твердо проецировали вовне причину страха, определяя ее постоянным
названием, у них можно было предполагать наличие гипногагических
галлюцинаций.

У некоторых детей эти переживания сочетались с сенестопатическими
ощущениями или тактильными галлюцинациями, тогда они уверяли, что их
кусают насекомые. Ночные приступы страха повторялись. В нескольких
случаях дети испытывали страх и в дневное время. В отдельные дни возникали
раптоидные состояния. В таких случаях детей неожиданно охватывал острый
страх: они метались, стремились куда-то бежать, плакали, срывали с себя белье.
Если такие состояния наступали у детей вне дома, они могли неожиданно
наброситься на посторонних, рвали на них одежду, падали в грязь, бежали, не
осознавая опасности, на проезжую часть дороги. Продолжительность
раптоидных состояний — от получаса до 1, редко 2 ч. После этого ребенок
затихал на некоторое время, а затем сходные состояния повторялись.

Онлайн Библиотека

http://www.koob.ru

В дальнейшем у этих детей периоды относительного успокоения укорачивались.
Пропадала игра, видоизменялась речь, угасали аффективные реакции на
окружающее. В поведении появлялись симптомы регресса. В этих случаях,
несмотря на манифестацию болезни с аффективных расстройств, ее
лабильности, тревожного настроения, т. е., казалось бы, нарушений, не
предвещающих тяжелого исхода, распад психики наступал также довольно
быстро.

Средняя длительность манифестного этапа у этих 15 детей была несколько
больше, чем у 4 больных более младшего возраста, и приближалась к 12 мес, на
протяжении которых и обнаруживались все перечисленные расстройства, а
затем к ним присоединялись регрессивные проявления, кататоноподобное
возбуждение и состояния аспонтанности.

Катамнестическое наблюдение в среднем 10-летнего возраста показало
формирование у детей глубокого олигофреноподобного дефекта. Периодически
у них возникали колебания настроения: сниженное настроение с адинамией и
аспонтанностью сменялось более активными состояниями с повышенным
настроением, усиливающимися двигательными стереотипиями,
импульсивностью. И так же периодически наблюдалось углубление
кататоноподобных проявлений, появлялся страх, галлюцинации.

Больной Я, 1968 г. рождения. По линии отца и матери много родственников со
странностями в характере и одаренных. Бабка по линии матери педантичная,
тревожная. Дед по материнской линии летчик, отличался безудержным нравом.
После выхода на пенсию стал мрачным, запил и вскоре трагически погиб в
катастрофе. Мать — филолог, талантливая, активная, работоспособная. До
юношеского возраста робкая, чувствительная. На протяжении последующих 15
лет перенесла ряд стертых депрессивных и смешанных состояний с
подчеркнутыми влечениями, истероформными и психопатоподобными чертами
в поведении. Отец — врач, холодный, с семьей не живет, сыном не
интересуется. В подростковом возрасте — асоциальное поведение, в
последующие годы отличался патологической недоверчивостью, периодически
возникали спады работоспособности, страх.

Обследуемый от беременности, протекавшей с токсикозом Роды на 36-й неделе
беременности, сухие Масса тела новорожденного 2800 г, длина 49 см. К груди
приложен на 3-й сутки, сосал активно. В грудном возрасте спокойный, на
дискомфорт не реагировал. Раннее развитие с опережением. В 1 год 3 мес
говорил фразами, называл части тела. После года шаловливый, веселый.
Обращал внимание на детей, но играть предпочитал один. К полутора годам
пересказывал наизусть большие стихотворения, однако просьбы выражал в
неопределенной форме: «Дать». Не переносил открытых дверей — тут же
прикрывал их, не любил перестановок в доме- если вещь исчезала со своего
места, тут же замечал, беспокоился, плакал. Одежду даже с маленькими
пятнами грязи требовал снять. Любил машины и прогулки по новым местам. С
2-летнего возраста стал суетливее, меньше интересовался играми. С 2 лет 8 мес
периодически становился тревожным, увидев мух, требовал их прогнать, что-то
бормотал. Спустя месяц состояние еще более ухудшилось. Просыпался с
плачем, кричал до посинения, катался по кровати, старался сбросить с себя
одежду, разбрасывал постельное белье, кусал себе руки, щипал, бил себя. Ничто