Файл: Башина В.М. - Ранняя детская шизофрения (статика и динамика).pdf

Онлайн Библиотека

http://www.koob.ru

не успокаивало. Неожиданно при этом начинал озираться, говорил: «Бабочка
летает» (это было в зимнее время). При разубеждении всматривался перед собой
в пространство и утверждал: «Там бабочка». Когда показали книгу с рисунками
бабочек, чтобы успокоить, бросил книгу, истошно закричал, спрятался. В
последующие 2 мес «глупел на глазах»: перестал играть, ничто его не
привлекало, вопросов словно не слышал, глядел и как бы не видел ничего
вокруг. Если брали за руку, напрягался, дрожал, стремился вырваться, отбегал в
сторону, протестовал любому воздействию. Лишь в отдельные дни на несколько
минут, реже на 1—1/2 ч, наступало просветление, тогда снова отвечал на
вопросы, вспоминал стихи, ненадолго сосредоточивался на чтении книги. В
дальнейшем таких светлых промежутков становилось все меньше. На прогулку
выводили с трудом, причем гулял только один и по одному маршруту. При виде
детей возбуждался, кричал, мог стукнуть ребенка, схватить игрушку, тут же ее
бросить Иногда становился очень вялым, забирался под стол, кровать и лежал
там часами — без движения. В другие дни нарастала суетливость, ползал,
подолгу прыгал на диване, бегал, разбрасывал встречающиеся по пути вещи,
иногда молниеносно выбрасывал их на улицу, сбрасывал все со стола. Если
обращались с просьбами, совершал действия, обратные требуемым. С 3 лет 2
мес получал лечение сонапаксом, седуксеном, галоперидолом, но состояние
продолжало ухудшаться.

В 3 года 6 мес на амбулаторном приеме, внесенный во врачебный кабинет,
испытал страх, отбивался от родных, кричал, спущенный с рук, куда-то
стремился, не давал себя осмотреть, не обращал внимания на уговоры. Через
неделю при повторном осмотре вначале вел себя так же, кричал, стремился
спрыгнуть с рук матери и тут же бежал к ней, на лице было выражение страха, в
ужасе оглядывался, кричал еще громче Примерно через 30 мин успокоился.
Стал бегать по кабинету, не обращая внимания на врачей. Иногда касался
предметов кончиками пальцев, изредка хватал игрушку и тут же выпускал ее из
рук. Вопросов словно не слышал, на громкий стук реакции также не было.
Только по требованию матери иногда начинал выполнять нужное действие, но
не доводил его до конца и снова ходил по кабинету.

По физическому развитию отставал от сверстников. В неврологическом статусе
патологических явлений не обнаружено. Из-за отказа родителей стационировать
ребенка он продолжал лечиться в домашних условиях галоперидолом,
седуксеном, седативными средствами.

В возрасте 3 лет 8 мес — 4 лет настроение стало ровнее, приступы страха —
реже, иногда во время такого приступа кричал: «Боишься» Стал менее
возбужден, реже выбрасывал вещи, легче засыпал. Иногда вдруг говорил близко
к сути: что-то испортит и скажет, что «сломал бабкин шкафик». Вспоминал
прежние Слова, особенно те, которые узнал в 2 года до болезни. Иногда
выражал словами просьбы: «Дать бутербродик». Однако в целом поведение
оставалось однообразным и трафаретно повторялось изо дня в день. Нового не
приобретал, навыками самообслуживания не владел. Периодически вновь
возбуждался: бегал, прыгал, чего-то боялся В течение последующих 4 лет
состояние мало изменилось.

В 8 лет б мес лечился в психиатрической больнице. В отделении пассивно
подчиняем Спонтанно к персоналу не обращался. При попытках вовлечь его в

Онлайн Библиотека

http://www.koob.ru

занятия, игру отходил молча в сторону от всех. Бездеятелен. Ел и одевался с
посторонней помощью, в туалет сам не просился. Настроение ровное. Страха не
было. При напоминании о бабочках никакой реакции не возникало. Приходу
матери радовался, лез к ней в сумку, доставал сладости, нередко тут же уходил в
сторону от родных и съедал гостинцы. За врачом повторял простые слова,
определял название предметов обихода, при квалификации действий испытывал
затруднение. Произношение слов то лепетное, напевное, то отчетливое. Запас
знаний резко ограничен, имеющимися знаниями не пользуется.
Предоставленный самому себе, может подойти к врачу, взять его руку, как
вещь, покрутить стрелки часов, открыть кран, пустить воду, включить и
выключить телевизор. По побуждению водит карандашом по бумаге, пишет
некоторые буквы, тут же рвет лист на кусочки. Ни к кому не привязан. Детей
сторонится. Кровати своей не знает, но идет в свою палату, знает место за
столом. Иногда бегает, трясет кистями рук, что-то бормочет, импульсивен.

Нарушений в неврологическом и соматическом состоянии не выявлено.
Анализы крови и мочи без патологии.

Состояние больного приближалось к конечному, его определяли явления
диссоциированного олигофреноподобного дефекта, резидуальные
кататоноподобные расстройства, отрешенность от окружающего, отсутствие
элементарных контактов с персоналом и детьми.

Заболевание началось в возрасте 2 лет 8 мес подостро, с тревожного настроения,
страха, зрительных галлюцинаций. Спустя 1—2 мес наступил регресс
поведения, тогда же присоединилось кататоноподобное возбуждение, которое
сменялось состояниями акинезии. Кататоноподобное возбуждение
характеризовали моторное возбуждение в сочетании с негативизмом,
импульсивными поступками, амбивалентностью и явлениями мутизма. Болезни
предшествовало искаженное развитие: опережающие сроки раннего развития
при задержанном становлении самосознания, недостаточность контактов со
сверстниками, черты педантизма, утрированной чистоплотности. Особенностью
развития конечного состояния является способность к развитию, хотя и
незначительная, а также сохраняющаяся тенденция к прогрессированию
болезни, о чем говорит периодическое утяжеление состояния больного на всем
протяжении заболевания. Наконец, за 8 мес до манифестации процесса
появились первые признаки болезни в форме неотчетливого падения
активности. Остается только подчеркнуть отсутствие психозов и явной
шизофрении у родственников пробандов по обеим линиям родства.
Манифестные расстройства третьего типа, характеризовавшиеся лабильностью
настроения, аффектом тревоги, ощущением антипатии к родным и опасением
принимать пищу, наблюдались у 7 детей (из них 3 девочки). Начало процесса в
среднем приходилось на 5—6-летний возраст, если не считать, что почти у всех
больных еще раньше были отмечены транзиторные психотические эпизоды.

К первым симптомам болезни относились неврозо-подобные расстройства:
тики, гиперкинезы, лишние движения. И тогда же начинали обнаруживаться
неустойчивость аффекта, взрывчатость, несдержанность, легко возникающие
плач, крик. Первое время раздражение у детей снималось под влиянием
уговоров, а затем простые требования, смена одежды, перемена места
пребывания, прогулки, возвращение домой, неудача в играх— все это вызывало

Онлайн Библиотека

http://www.koob.ru

взрыв недовольства и плач, крик, реакции протеста. Нарастал негативизм, дети
все делали наоборот, например их причешут, а они тут жр растреплют волосы и
т. д. Нередко они ощущали необычность своего состояния и говорили родным:
«Я заболела, голова не такая» Тогда же начинала обнаруживаться и
гиперестезия, особенно непереносимыми становились непривычные звуки,
прикосновения. Повышенная чувствительность сочеталась со страхом. В
непривычной ситуации ребенок пугался. Вначале дети искали помощи: бежали
к родным; услышав неприятный звук, прятались за мать, а затем нарастала
отчужденность, контакты с родными нарушались, дети переставали делиться
своими опасениями, переживаниями. Беспокойство, тревога, страх временами
резко усиливались, возникали суетливость, метание, бег, завершавшиеся
двигательной бурей. Дети в страхе куда-то стремились, размахивали руками,
бросались на пол, бились головой о предметы, отпихивали взрослых ногами,
если им помогали. Если их удерживали, они кричали, визжали, взрывались.
Предоставленные самим себе, не успокаивались, метались и становились еще
более тревожными. Внешний вид ребенка в этот период отражал состояние
глубокого напряжения и страха. Реакция двигательной бури сменялась
затишьем, дети становились вялыми, однако в мимике лица напряжение
оставалось. Они что-то неразборчиво шептали или беззвучно шевелили губами,
неожиданно оглядывались, чего-то пугались. Состояние это не однообразное. В
течение дня возникали периоды ослабления напряжения с возрастом
относительно адекватного поведения, прежней живости, но эти просветы
становились все реже и короче. Напряжение, недовольство нарастали к вечеру
Тогда ребенок не ложился спать, в беспокойстве все время менял положение,
ходил.

Ночной сон становился поверхностным, прерывистым. Дети просыпались с
криком, плачем, в страхе оглядывались по сторонам. Определить с
уверенностью причину страха у этих больных трудно. Был ли страх
безотчетным отражением отмечаемой в это время тревоги или следствием
присоединения иллюзорных и галлюцинаторных расстройств, или только
усиливавшейся способности к воображению, с представлением устрашающих
образов, выяснить у больных не удавалось. Переживание страха у них
аутистическое и контакты с родными почти отсутствовали. Дети в это время не
обращались к родным, отстранялись от ласк, не давали к себе прикоснуться,
отталкивали от себя всех, кто пытался их утешить. В этот период и возникало
вдруг беспричинное недоброжелательное отношение к одному из членов семьи.
У одних детей это отношение оправдывалось ощущением, что этот родственник
им «чужой», у других антипатия никак не объяснялась. При расспросе дети
объясняли свою недоброжелательность по-разному: «У него черные глаза», «Он
черный», «Она старая». Чувство неприязни не корригировалось извне, больные
не поддавались разубеждению Нередко родные, доведенные до отчаяния
неправильным отношением ребенка, прибегали к активному принуждению,
побоям. Естественно, что это не оказывало желаемого действия. Чувство
антипатии нередко было так сильно, что больные дети не оставались в одной
комнате с человеком, к которому оно проявлялось В присутствии этих лиц они
суетились и причиняли им всяческий вред: толкали, щипали, плевали, ударяли
их. Неприязненное отношение иногда распространялось и на другого члена
семьи, которого дети также начинали чуждаться.

Тогда же у некоторых пациентов появлялось и особое отношение к пище.

Онлайн Библиотека

http://www.koob.ru

Прежде чем есть, дети заставляли родных попробовать пищу. В этом случае они
не высказывали общепринятых идей отравления, у них это выражалось в страхе
съесть «плохую пищу». Некоторые при этом начинали опасаться есть грязными
руками, помногу раз мыли их, не высказывая идей заражения, некоторые
говорили, что боятся испачкать пищу.

На этом этапе состояние у одних детей несколько стабилизировалось, у других
продолжало утяжеляться, и тогда появлялись иллюзорные зрительные обманы
чувств. Пятна на стене, полу неожиданно казались насекомыми.
Галлюцинаторные расстройства сопровождались чувством страха: дети
кричали, прятались, опасались быть «укушенными». Затем наступало состояние
тревоги с растерянностью. Дети озирались, в беспокойстве чего-то искали, не
узнавали родных и места, где они находятся. Сидя на коленях у матери,
спрашивали: «А где мама?». Тут же правильно называли ее и вновь в тревоге
отшатывались, явно пугаясь ее вида и не узнавая мать. Сон окончательно
расстраивался. Периодически тревога и страх сопровождались ажитацией, а
затем присоединялось кататоноподобное возбуждение с импульсными
поступками, мутизмом. Еще позднее формировались конечное состояние и
задержка развития.

Приводим наблюдение злокачественной шизофрении, начавшейся подобным
образом.

Больная К, 1961 г. рождения. Мать, 1931 г. рождения, воспитательница в
детском саду, кончила заочное отделение педагогического института.
Застенчивая, робкая. К ребенку привязана, тяжело переживает болезнь дочери.
Отец, 1930 г. рождения, рабочий. Скрытный, раздражительный, деспотичный,
холодный. Бабка по отцовской линии сварливая, неадекватно подозревает
окружающих в воровстве, в том, что ей причиняют «зло», «оговаривают», в
семье невыносима. В чувствах полярная: то расположенная, то неожиданно
злобная, придирчивая, недоброжелательная. Дядя по линии отца оставил семью
из-за тяжелого характера матери.

Обследуемая от нормально протекавшей беременности и родов. В грудном
возрасте неплаксивая. Голову держала к 3 мес, сидела к 6 мес, ходить стала к 12
мес. Рано гуляла, к году произносила первые слова, к 2 годам говорила фразами.
Радовалась матери, отцу. По развитию опережала сверстников, любила новые
игрушки, одежду, была чистоплотной В играх копировала взрослых, была
приметливой, сообразительной, подвижной, ловкой, всегда находила сама себе
занятия. С годовалого возраста отмечалась одна особенность: не отвечала
посторонним людям. Если называли немой, сердилась, но все равно не называла
даже своего имени.

С 2 лет отказалась от дневного сна, но оставалась активной, бодрой. В 3 года
привезена в деревню родителями. Там неожиданно стала бояться теней. Страх
держался на протяжении месяца и прошел без лечения. После этого в возрасте
3—4 лет была здоровой, но реже, чем прежде, обращалась с просьбами и
вопросами к родным. С 4 лет стала молчаливой: при расспросах выявлялась
полная ориентировка в окружающем.

В 4 года 8 мес стала тревожной, капризной, делала все наоборот. В

Онлайн Библиотека

http://www.koob.ru

последующие 2 мес тревога нарастала. Неожиданно возненавидела бабушку,
прогоняла ее, била, кусала, кричала, что она «чужая». Ничего не брала из ее рук,
сладости топтала, хотя видно было, что испытывала желание съесть их. Иногда
родители прибегали к наказаниям. Состояние утяжелялось, со слезами вставала
и ложилась, все было не по ней, всем моментально пресыщалась. Не давала себя
стричь, отказывалась идти в баню. Если умывали, тут же пачкала себе лицо. В 5
лет 2 мес вывезена на воздух в деревню. Ё дороге при укладывании спать
возбудилась, кричала, боялась темноты, требовала взять ее на руки, не узнавала
мать. На месте маленькие пятна на стене называла клопами, боялась, что они ее
укусят, отстранялась от матери. Обращенные к ней фразы повторяла дословно.
Игрушек не замечала. Появилась неуверенность в действиях. Временами
приходила в неистовство: рвала на себе волосы, одежду, разбрасывала вещи,
попадавшие в поле зрения, билась головой о стену. Когда девочка на некоторое
время успокаивалась, родители, стараясь ее развеселить, приглашали сверстниц,
но больная отнимала у них игрушки и говорила, что они ей надоели, просила их
прогнать. Приведенная домой, оставалась тревожной, боялась кого-то,
пристально вглядываясь в сторону шкафа, требовала, чтобы сказали кто там. С 5
лет 4 мес в течение месяца лечилась в детском отделении психиатрической
больницы. Инструкций не выполняла, повторяла дословно обращенные к ней
вопросы, подолгу ходила взад — вперед по палате. Выражение лица было
отрешенным, улыбка сменялась выражением испуга, вздрагивала, тут же
кричала, стремилась куда-то. На уговоры не реагировала. Засыпала. лишь в
присутствии персонала. Сон прерывался неожиданно, просыпалась с криком,
плачем, чего-то боялась. Лечение элениумом, мепробаматом, седативными
средствами без эффекта. Выписана по просьбе матери. По выписке из больницы
оставалась в плохом состоянии. Утром- с трудом поднимали с кровати. Сама не
одевалась, не ела. Попадающиеся в руки предметы ломала, разрывала одежду на
мелкие части, пальцами словно скатывала шарики хлеба. На улицу выводили с
сопротивлением. Просьб не выполняла, обращенную речь иногда повторяла.
Постепенно состояние стало несколько улучшаться. Девочка вновь стала
прислушиваться к словам матери, выполняла некоторые ее просьбы, улучшился
сон, стала есть сама. Но в 6 лет 2 мес состояние еще больше ухудшилось.
Проснувшись, тяжело вздыхала, била себя по голове, кричала: «Оторвите мне
ату голову… Надоела голова». Стала отгонять от себя мать, иногда называла ее
«туристкой, сердиткой». То что-то бормотала, то шептала, то повторяла
обращенные к ней слова. Периоды беспокойства сменялись состояниями
обездвиженности с пассивной подчиняемостью.

В возрасте 6 лет 3 мес в течение 2 мес лечилась в психиатрической больнице.
Правильного телосложения, со стороны внутренних органов патологии не
выявлено. Анализы мочи и крови — норма. В неврологическом статусе
патологических признаков не выявлено. На рентгенограмме черепа умеренные
черты гидроцефалии.

Психический статус: помещение в больницу перенесла тяжело. В первый день в
боксе была беспокойной, стучала в стекла, выкрикивала отдельные слова,
повторяла обращенные к ней фразы. Игрушки бросала. Иногда по просьбе
вставала, садилась. Себя не обслуживала. В последующие дни неопрятна,
мазала себя калом. Ела только из рук, издавала нечленораздельные звуки. Ничто
не привлекало ее внимание. Подолгу сидела или лежала в одной позе. Внезапно
вскакивала, делала несколько прыжков и вновь садилась. Временами вся