ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 13.10.2020
Просмотров: 7961
Скачиваний: 170
По результатам предпринятого далее сопоставления материалов ассоциативных экспериментов с русскими, казахами, киргизами, узбеками (на 111 словах-коррелятах в каждом из названных языков с участием по 100 ии. в каждой группе)8 и публикаций ассоциативных норм киргизского, польского, словацкого, английского, немецкого, французского языков было предпринято обсуждение ряда актуальных в то время вопросов теории и сделаны определенные выводы о принципах организации лексикона.
Так, при обсуждении проблемы хранения в лексиконе полисемантичных слов было высказано предположение, что различные лексико-семантические варианты многозначного слова хранятся в лексиконе индивида раздельно (как омонимичные слова), будучи включенными в соответствующие семантические связи (в составе лексико-
8 Материалы этих экспериментов опубликованы в [Залевская 197la]; некоторые результаты их анализа приводятся в [Залевская 1979].
159
семантических групп, полей и т.д.); связи между ними, устанавливаемые при усвоении нового значения такого слова, могут утрачиваться и легко восстанавливаться в случаях надобности (с.53-54).
По вопросу полевой организации лексики было установлено, что ассоциативное поле интегрирует все описанные в научной литературе виды полей. Например, на рис.5.3 (это рис. 3 из [Залевская 1977: 61]) приводится схема, иллюстрирующая заключение, что ассоциативное поле не только включает все виды связей, которые были учтены Ю.Н. Карауловым [1976: 112] при построении модели логической структуры поля, но и отражает более многообразные связи и отношения (на приводимом рисунке представлена только часть таких связей). При построении этой схемы были сохранены все используемые Ю.Н. Карауловым обозначения: "О" — имя поля (или значение, для которого строится поле); "А" — синоним; "В" — суперордината; "Ci", "С^" — гипонимы; "Di", "D2" — значения, имеющие общие компоненты с ядром поля; "Da" — значение, имеющее общие компоненты с "В"; "Е" — потенциальная сфера антонимии. Для разъяснения цели введения дополнительных обозначений оказывается необходимым рассмотреть несколько составляющих ассоциативного поля киргизского слова ЖЫЛКЫ (4лошадь')· Заглавными буквами дано исходное слово (слово-стимул), вокруг которого строится ассоциативное поле. Ассоциаты (полученные на это слово свободные ассоциативные реакции) даются курсивом, а перевод используемых примеров приводится в скобках. Пример взят именно из киргизского языка, поскольку имелась возможность опираться на суммарный массив данных, полученных в своем эксперименте [Залевская 197 la] и опубликованных в киргизско-русском ассоциативном словаре [Титова 1975]9.
Согласно модели Ю.Н. Караулова, исходное слово ЖЫЛКЫ выступает в роли имени поля ("О"), ассоциаты бээ ('кобылица') и айгыр ('жеребец') являются гипонимами к имени поля (т.е. обозначаются как "Ci" и "С2"), в то время как слово am ('лошадь') должно рассматриваться как синоним к имени поля ("А"), мал ('скот') — как суперордината ("В"), а ассоциаты кымыз ('кумыс'), кишенейт ('ржет') и жайлоодо ('на пастбище') могут интерпретироваться как значения, имеющие общие компоненты с ядром поля ("Di", "D2", "Оз"). Однако в эту модель не вписываются такие ассоциаты, как уй ('корова'), кулун ('жеребенок'), айбан и жаныбар (оба со значением 'животное') и многие другие. Для первого из них на приведенном рисунке введено обозначение "О*", символизирующее координированный с именем поля член, подводимый под ту же суперординату. В ассоциативном поле таких членов может быть больше, как и членов, входящих в рамки ядра поля, т.е. количество единиц типа "С", как и единиц типа "О", должно обозначаться через "Ci...Cn". Тем самым прослеживаются две ступени координированности гипонимов. В данном случае жылкы и уй координированы в рамках более общего понятия мал, а бээ, айгыр подводятся под имя поля жылкы, при этом отношения между координированными членами с позиций суперординаты переживаются как симиляры, а в отрыве от нее — как оппозиты.
9 Аналогичная работа может быть проведена на материале любого другого языка.
160
Рис.5.3
К сказанному выше следует добавить, что процесс подведения под суперординату на самом деле является многоступенчатым (на рисунке это отражено посредством введения обозначений "В*", "В**"), поэтому в ассоциативном поле прослеживаются суперординаты и координированные члены разных степеней обобщения. Если учесть, что на каждой ступени генерализации становятся актуальными специфичные основания для связей по подобию и противоположению, то становится понятным введение обозначений "D4", "D5". В то же время получает объяснение целый ряд экспериментальных фактов, которые на первый взгляд не поддаются интерпретации с точки зрения наличия семантической связи между исходным словом и ассоциатами: ассоциативный эксперимент отражает продукты не только прямых, но и многоступенчатых связей между единицами лексикона; актуализируются ли последние через цепи ассоциаций или могут реализоваться как прямые связи — другой вопрос, тем не менее очевидна фундаментальная роль многоступенчатых связей для упорядочения знаний человека об окружающем его мире и для оперирования этими знаниями в процессе коммуникации. Используя или воспринимая то или иное слово, человек подсознательно учитывает актуализируемую этим словом систему знаний, что, с одной стороны, подтверждает правомерность трактовки лексикона как средства доступа к информационной базе человека, а с другой свидетельствует об основополагающей значимости упорядочения лексикона в целях наиболее эффективного оперирования знаниями в процессах речемыслительной (и прочей) деятельности человека (с.62-63).
6-1190
161
Разносторонний анализ характера связей между единицами ассоциативного поля привел также к заключению о наличии различных, степеней имплицирования одного слова другим. В рассматриваемой публикации обсуждается пример НОЖНИЦЫ — резать, поскольку корреляты этого исходного слова в ряде языков (в том числе в английском, немецком, французском, польском, словацком) вызывают аналогичные высокочастотные ассоциативные реакции. На рис. 5.4 приводится более полный фрагмент названного поля (это рис. 6 из [Залев-ская 1990а: 109]).
Ассоциат резать в рассматриваемой паре отражает довольно высокую степень генерализации, он имеет более общее значение, чем глаголы стричь, разрезать, кроить, однако именно через посредство глаголов с более частным значением осуществляется переход к имплицированным значениями этих глаголов существительным (стричь — шерсть, волосы', кроить — ткань), в то же время совокупность такого глагола и имплицированного им существительного в свою очередь дает основания для актуализации импликанта последующей ступени (пастух, парикмахер, портной соответственно). Эти связи прослеживаются в правой части рис. 5.4. Если обратиться к левой части рисунка, то становится очевидным, что то или иное направление актуализации ассоциа-тов могло определяться мысленным образом соответствующей разновидности ножниц или опосредовалось признаком предназначенности для определенного вида деятельности (это уточняется на рисунке в круглых скобках). Обозначенные на рисунке связи могут быть дополнены множеством пунктирных линий (например, ассоциаты острые, тупые, новые могут иметь связи со всеми составляющими крайнего левого столбца); каждый из включенных в эту схему ассоциатов может быть подведен под суперординату, сопровождаться уточнением признаков и признаков признаков и степени выраженности тех и других, что трудно выполнимо при составлении схемы, не превышающей объема страницы обычной книги, но с легкостью и без осознавания одновременно учитывается человеком.
На основании анализа связей такого типа в рассматриваемой книге делается вывод, что, возможно, именно цепи опосредствующих импликаций лежат в основе упорядоченности знаний о мире в информационной базе человека. В поверхностном ярусе лексикона нередко хранятся начальные и конечные элементы таких цепей, в то время как восстановление промежуточных звеньев требует обращения к глубинному ярусу и может приводить к актуализации широкого круга связей разных степеней опосредованности. Отсюда вытекает представление о концентрическом строении ассоциативного поля того или иного слова, интегрирующего (прямо или с разными степенями опосредованности) значения всех, входящих, с ним в связь слов.
По итогам дальнейшего сопоставительного анализа материалов экспериментов, проведенных на базе различных языков, и обсуждения классических и популярных в 70-е гг. теоретических представлений отечественных и зарубежных авторов по проблемам поля и видов связей между словами в [Залевская 1977] были сделаны следующие выводы.
Все описанные в научных публикациях виды полей и связей между словами являются актуальными для организации лексикона. Можно полагать, что каждая его единица вступает в многочисленные связи по каждому из возможных параметров.
162
163
ι
Более того, вся эта многосторонняя информация к тому же перекрещивается со сложной системой оценок по параметрам эмоциональной окрашенности, частотности, периода усвоения слова индивидом и т.п. Переплетение и пересечение разнообразных связей и оценок хранится в памяти одновременно вместе с набором стратегий поиска единиц разных ярусов при межъярусных переходах и набором правил сочетаемости единиц в отдельных ярусах/подъярусах. Если учесть, что лексикон должен включать несколько ярусов единиц, соответствующих разным этапам речемыслительной деятельности, то создается впечатление, что внутренний лексикон человека должен представлять собой чрезвычайно сложную систему многоярусных многократно пересекающихся полей, с помощью которых упорядочивается и хранится в более или менее полной готовности к употреблению в деятельности разносторонняя информация о предметах и явлениях окружающего мира, об их свойствах и отношениях, об их оценке индивидом и т.п., как и об особенностях обозначающих их вербальных единиц. Экспериментальный материал заставляет предположить наличие целого ряда пересекающихся иерархий, в которые входит та или иная единица по каждому из характеризующих ее признаков. Взаимодействие принципов "вертикальной" и "горизонтальной" упорядоченности единиц лексикона обеспечивает включение элементов каждого яруса/подъяруса в линейные связи разной протяженности и обусловливает контакты между различными иерархиями в составе "гетерархии".
Представление о лексиконе как многоярусной системе объемных многократно пересекающихся полей, имеющих множество параметров, было далее соотнесено с голографической гипотезой кодирования и считывания информации, что привело к предположению, что при восприятии первого слова нового сообщения, не подготовленного контекстом или ситуацией, предшествующий опыт индивида определяет некоторый "угол зрения" для установления связи между слышимой или читаемой словоформой и хранящейся в памяти разнородной информацией. "Высвечивание" отдельных аспектов этой информации не исключает, а неизбежно предполагает в разной мере четкое "всплывание" релевантных знаний о сущности и об отдельных свойствах объектов окружающего мира и об имеющимися между ними связях и отношениях, равно как и о языковых параметрах воспринимаемого слова, его типовых контекстах, а также и об эмоциональных состояниях, каким-либо образом увязываемых с данным словом. Более или менее полное восстановление лежащей за словом разнородной информации, в той или иной мере осознаваемой индивидом, происходит в случаях формирования неточных или ошибочных гипотез о последующем контексте или о глубинном замысле воспринимаемого сообщения в целом. В ус-ловия'х производства речи адекватность выбранного слова замыслу высказывания обеспечивается именно подсознательным учетом значительной части той информации о слове и об обозначаемом им объекте,
164
которая остается "за кадром", т.е. не получает выхода в "окно сознания" хотя и может в случае надобности быть актуализованной.
Приведенная концепция лексикона и принципов его организации была разработана более 20 лет тому назад. Соотнесение ее с некоторыми результатами отечественных и зарубежных теоретических и экспериментальных исследований 80-х гг. реализовано в книге [Залевская 1990а].
С учетом усиления внимания к проблематике лексикона в 90-е гг. представляется существенным сделать следующие уточнения и дополнения. Важно указать, что имело место дальнейшее развитие изложенных выше представлений о лексиконе. Так, было не только подтверждено наличие некоторых универсальных моделей связей в лексиконе, но и обнаружена национально-культурная специфика реализации таких моделей через конкретные примеры заполнения позиций в составе моделей, в том числе вызываемых мысленных образов, наименований специфичных носителей тех или иных качеств (признаков), показателей положительных/отрицательных оценок и степени их проявления и т.д. (см., например, [Залевская 1979]).
В плане теории было предложено обоснование специфики лексикона как средства доступа к единому информационному тезаурусу, т.е. полному объему хранимых памятью человека энциклопедических и языковых знаний, сопровождаемых эмоциональными впечатлениями и накладываемой на имеющиеся знания выработанной в социуме системы норм и оценок [Залевская 1982: 46]. В качестве механизма закрепления за словом комплекса продуктов переработки разнородного (чувственного и рационального, индивидуального и социального) опыта стал рассматриваться механизм глубинной предикации с трактовкой его нейрофизиологической основы через динамические временные связи, основывающиеся на общих (совпадающих) элементах объектов, соотносимых в аналитико-синтетической деятельности мозга [Бойко 1976]. Поскольку динамические временные связи при их повторении переходят в замыкательные, слово становится средоточием пучка связей, прямо ведущих к продуктам многочисленных актов глубинной предикации, что в совокупности со связями по линиям звуковой и графической формы слова дает многомерную систему связей [Залевская 1982: 55].
Акты глубинной предикации как "минимальные акты познания" (термин Г.П. Мельникова [1978: 194]) включают констатацию фактов сходства и различий по разным аспектам языковых и энциклопедических знаний, эмоционально-оценочных переживаний индивида и выработанных социумом норм и оценок, что объясняет способность слова в индивидуальном лексиконе как производного ряда психических процессов (аффективных, наглядно-действенных и понятийно-логических) и как узла пересечения связей по линии каждого из этих процессов служить средством доступа к единому информационному тезаурусу, содействуя выходу говорящего или слушающего человека за пределы непосредственно сообщаемой или воспринимаемой информации [Залевская 1982: 56].
В той же публикации делается попытка дать объяснение феномена одновременного учета говорящим или слушающим многообразной увя-
165
зываемой со словом информации с позиций трех подходов: 1) принципа двойной регуляции познания, согласно которому наряду с вычленением некоторого объекта, который становится центром внимания, продолжают отражаться и признаки предметов, составляющих фон; 2) принципа сочетания осознаваемой и неосознаваемой психической деятельности (то, на чём фокусируется внимание, попадает в "окно сознания", объективируется посредством слова, в то время как составляющие фон связи учитываются на подсознательном уровне и могут быть объективированными через перенесение "фокуса" или изменение "угла зрения"); 3) голографической метафоры (функция слова как средства доступа к информационной базе сопоставляется с ролью лазерного луча при считывании голограммы).
В качестве основных направлений дальнейшего развития концепции слова как единицы лексикона в изложенной выше трактовке можно назвать: 1) установление особенностей функционирования слова как единицы лексикона и выяснение роли слова на пути к пониманию текста, в том числе определение различных функций слова при понимании текста, разработку понятия внутреннего контекста и спиралевидной модели идентификации слова и понимания текста, выявление роли слова в пользовании выводными знаниями (эти вопросы освещены в книгах [Залевская 1988а; Залевская и др. 1998] и затрагиваются ниже в главах 6, 8 и 9); 2) разработку концепции специфики индивидуального знания как части общей теории знания и как обязательной основы для трактовки любых проблем, так или иначе связанных с функционированием языка в целом, лексикона и значения слова в частности [Залевская 1992]; 3) осмысление вопросов теории овладения вторым языком [Залевская 1996а]. Не имея возможности подробнее останавливаться на этих вопросах, ограничимся отдельными уточнениями в свете некоторых дискуссионных положений, непосредственно связанных с проблемой лексикона.
В число наиболее широко обсуждаемых в последние годы проблем входят соотношение языковых и энциклопедических знаний в пересечении с проблемой трактовки значения слова как включающего или не включающего знание о мире, а также проблема оправданности или несостоятельности трактовки лексикона как отдельного модуля. С позиций изложенной в этом параграфе концепции специфики слова как единицы лексикона, в свою очередь трактуемого в качестве средства доступа к единой информационной базе человека, все эти проблемы следует рассматривать в едином комплексе с обязательным учетом особенностей функционирования языкового/речевого механизма. Отсюда вытекает условность самого понятия "ментальный лексикон": это конструкт, выделяемый в целях более детального научного описания, но в реальности существующий в неразрывном взаимодействии со всеми психическими процессами, одним из продуктов функционирования которых он является. С этой точки зрения сама постановка вопроса о полной автономности лексикона и независимости протекающих в нем процессов от других составляющих речевого механизма индивида представляется неправомерной. То, что языковые знания оказываются "пустыми" без знаний о мире, наглядно демонстрируется случаями "замкнутого круга" в словарных дефинициях. Постоянное взаимодействие языковых и энциклопедических знаний — несомненный факт, а их