Файл: Лунеев В.В. Преступность XX века_ мировые, региональные и российские тенденции (2-е издание, 2005).doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 13.10.2020
Просмотров: 11323
Скачиваний: 219
Свобода как непреходящая социальная ценность объективно более кри-миногенна, чем несвобода в своем крайнем выражении, скажем в виде нахождения в американской тюрьме карцерного типа «макси-макси». Свобода одинаково может служить и для добра, и для зла. Более того, свобода используется преступниками (для зла) более эффективно, чем правопослушными гражданами (для добра). Но ей нет достойной альтернативы. Как нет альтернативы и свободной рыночной экономике. В целях ограничения зла свобода вообще и экономическая свобода, в частности, в рамках социально необходимого должна быть четко ограничена законом, принятым демократическим путем. Если таких рамок нет, свободная экономика, ориентированная только на прибыль и сверхприбыль, объективно станет особо криминогенной. Поэтому говорить, что рыночная экономика более криминогенна, чем, скажем, командная, не является научным откровением. Экономика существует не для борьбы с преступностью, а для нормальной жизни. Но не только и не столько в интересах толстосумов, сколько в интересах народа. Социальная ответственность бизнеса (о которой вдруг заговорили после известных событий с ЮКОСом) в основе своей является социал-демократическим принципом.
Возвращаясь непосредственно к российской корыстной преступности, не следует забывать, что ее интенсивный рост в нашей стране, начался не с 90-х гг., а с середины 50-х гг., т.е. за 35 лет до начала рыночных капиталистических реформ. С 1956 г. и до перехода к так называемой рыночной экономике преступность в России увеличилась в 6 раз, а корыстная преступность росла в 2 раза интенсивнее. Она была и остается становым хребтом всей преступности. Поэтому причина интенсивной криминализации России заключается не только и не столько в самой рыночной экономике, сколько в ее порочной реализации путем типично революционного (т.е. противоправного и преступного) метода насаждения нового собственника в условиях разрушения старого социально-правового контроля без продуманного создания его новых демократических форм152.
Процесс социализации рыночной экономики идет около 100 лет. Есть много достижений, например в Швеции и некоторых других европейских странах. Даже у нас в связи с упомянутым делом ЮКОСа (которое потрясло нелегитимную бизнес-элиту) заговорили о социальной ответственности бизнеса. Однако весь наш предшествующий криминологический анализ показывает, что и вожделенный капитализм (американский, английский, немецкий и т.д., и особенно российский, а также украинский, белорусский, эстонский, латвийский, грузинский и других постсоветских стран) не только имеет достижения, но и порождает социальные и криминологические проблемы.
Не углубляясь в этот непростой вопрос, отметим, что наша задача ограничена. Она состоит не в изучении плюсов современного капитализма (этим занимаются экономисты, политологи и социологи), а в анализе его криминогенных минусов. Основной сутью их является постоянно растущая корыстная преступность, составляющая до 90% всего мирового криминала.
Корысть, в самом широком понимании этого слова, является и доминирующим глубинным мотивом насилия, индивидуального и государственного.
Генезис и социально-экономическая сущность корысти детально рассмотрены в современной криминологической литературе153.
В статистике разных стран, как правило, нет выделения группы корыстных преступлений. Нет этого и в вопросниках ООН. Реально по корыстным побуждениям могут совершаться преступления, посягающие на самые разные объекты: против собственности, личности, государства, правосудия, здоровья населения, экологии, управления и т.д. Причем эта мотивация в ряде случаев не является единственной при одной и той же уголовно-правовой квалификации. Государственная измена, например, совершаемая по материальным, идеологическим или иным мотивам, остается все той же государственной изменой. Статистически она будет учтена в группе преступлений против государства. А криминологически в первом случае ее следует отнести к корыстным, во втором — к «политическим», в третьем — к каким-то иным. Однако, как уже говорилось, ни в одной стране мира нет учета преступлений по мотивации.
Выделение корыстных преступлений в виде отдельной главы или раздела в уголовных кодексах практически невозможно, поскольку классификация преступлений обычно строится по объектам посягательства, а не по содержанию мотивации. И это оправданно. В то же время в законодательстве некоторых стран излагаются требования обязательности доказывания мотивов и целей по уголовному делу.
Без изучения мотивации трудно постигать криминологическую суть преступлений, распределенных по объектам уголовно-правовой охраны, и вырабатывать стратегию их предупреждения и контроля. Но если мотивы и цели преступлений более или менее адекватно устанавливаются в процессе уголовного судопроизводства, то было бы крупным упущением не учитывать их статистически. И в некоторых странах они учитываются, хотя и не полно.
В СССР и в России, например, после введения единого учета преступлений в 1961 г. корыстные и некоторые другие мотивы находили определенное отражение в документах первичного учета. В третьем издании Инструкции о едином учете преступлений (от 14 декабря 1994 г.) перечень мотивов существенно расширен. В статкарточках о результатах расследования преступления и на лицо, совершившее преступление, дан большой перечень (21 наименование) мотивов и целей преступлений. Как и прежде, он начинается с корыстных побуждений. И хотя формулировка многих мотивов и целей вызывает большие сомнения154, попытка более полного учета криминальной мотивации заслуживает всяческой поддержки.
В мировой уголовной статистике преобладает другой подход: наряду с насильственной преступностью выделяется группа имущественных деяний, в которую включаются преступления против собственности. Другие преступления с корыстной целью, направленные на иные объекты (личность, порядок управления, правосудие и т.д.), в эту группу не попадают.
Преступления против собственности (имущественные деяния) преобладают в структуре учтенных корыстных преступлений, достигая 70—90%, но сведения о них нельзя признать репрезентативными по отношению ко всей группе корыстных преступлений, так как из учета выпадают качественно особые деяния (коррупция, наркобизнес, проституция, незаконная торговля оружием, налоговые, компьютерные и др.), доходы от которых превышают доходы от имущественных преступлений. В этот вид обычно не включаются грабежи, разбои, вымогательство, бандитизм и другие прямые корыстные посягательства на чужую собственность, но совершенные с помощью насилия. Во многих странах они учитываются в группе насильственных деяний.
Если исходить из приоритета личности над собственностью, данный подход покажется обоснованным. А если иметь в виду мотивационно-кри-минологическую суть преступлений, он не выдерживает критики. Не случайно в стандартных таблицах Интерпола рассматриваемые посягательства значатся в общей графе «Кражи», которая потом расшифровывается по видам. Грабежи и разбои — один из них. Ибо насилие в них выступает лишь в форме способа завладения чужим имуществом, причем наиболее примитивного. При совершении корыстных преступлений существует множество других способов155. Несомненно, насилие — наиболее опасный способ, который сам по себе наказуем. Однако это не должно служить основанием для исключения рассматриваемых деяний из группы корыстных. Для криминологической полноты их можно учитывать и в структуре насильственных, и в структуре корыстных посягательств, выделяя в подгруппу корыстно-насильственных.
В семи обзорах ООН о тенденциях преступности (1970—2000 гг.) из всех корыстных преступлений отслеживались грабежи, кражи, мошенничество (со Второго обзора с включением растрат), незаконная торговля наркотиками (преступления, связанные с наркотиками) и Третьего обзора — взяточничество, подкуп, коррупция. Во Втором и Третьем обзорах значились похищение людей, похищение детей, в том числе с целью выкупа. Удельный вес этих корыстных преступлений в структуре всех отслеживаемых ООН деяний находился в пределах 96—97% с тенденцией к повышению данной доли от обзора к обзору. В развитых странах она превышала 90%, а в развивающихся колебалась от 60 до 70%. Наибольший удельный вес в структуре учитываемой ООН преступности составляли кражи — около 70% (в развитых странах — около 80%). На втором месте — преступления, связанные с наркотиками (до 6%), на третьем — ограбления (до 6%), на четвертом — мошенничество с включением растрат (до 4%). Доля остальных деяний колебалась в пределах 1%. Кражи не только доминировали в структуре преступности, но и интенсивнее всего росли, особенно в развитых странах. В 1975 г. их уровень на 100 тыс. населения составил около 2100, в 1980 г. — 2500, а в 1985 г. — 4100156. По усредненным данным Пятого обзора, их коэффициент в 1994 г. возрос до 5 600 на 100 тыс. населения157.
В США по единым отчетам о серьезной преступности {Crime in the United States) в последние годы каждые 2 — 3 секунды совершалось одно преступление против собственности (кража, кража автомашины, кража с проникновением в помещение) и каждые 47—50 секунд регистрировалось одно ограбление, которое по американской статистике числится в насильственных преступлениях. По данным 1993 г., из 14 141 000 учтенных серьезных преступлений 91,1% (12 876 460), а вместе с грабежами — 95,7% составили имущественные преступления. В 2001 г. имущественных преступлений было совершено 10 412 395, или 87,9%, а с грабежами (+422 921) - 91,4%. Серьезная преступность в США отслеживается еще и по опросам населения о его личной и семейной виктимизации. По этим материалам, в стране в том же году было совершено 33 649 340 серьезных преступлений, из них 22 270 760, или 66,2%, а вместе с грабежами 69,8% — имущественных158.
Как видим, удельный вес корыстных преступлений по материалам изучения виктимизации населения на 15% ниже доли рассматриваемых деяний в структуре зарегистрированной серьезной преступности. Эта деформация может свидетельствовать о более высокой латентности насильственных преступлений, чем имущественных, которая выявляется лишь при опросах населения. Однако и социологические данные неполны. Для объективной оценки всех корыстных преступлений в США необходимо знать, сколько их совершается за рамками серьезной преступности, например похищения человека с целью получения выкупа, наркобизнеса, коррупции, мошенничества и других корыстных посягательств.
Начальник полиции (Хьюстон), например, признает: «Полиция не тратит своих усилий на изобличение беловоротничковых преступников. Преступления, которые вызывают у населения большую озабоченность, — это преступления на улицах. И я не предвижу изменений в этом положе-нии»159. Кроме того, многие насильственные деяния (убийства, нападения) также совершаются по корыстным мотивам, но все это не находит отражения в неплохо разработанной американской криминальной статистике.
Из 24 групп преступлений, охватываемых более чем 250 статьями УК, по полицейской статистике ФРГ (PolizeilicheKriminalstatistik) 14 групп, как правило, совершаются по корыстным мотивам: кражи, мошенничество, наркодеяния, присвоение имущества, подделка документов, укрывательство краденого, преступления в хозяйственном секторе, нарушения алиментных обязательств, злоупотребление доверием, должностные преступления и др. Они составляют 75—80% от всех зарегистрированных преступлений. Естественно, в это число не входят насильственные преступления, совершаемые по корыстным мотивам. Как и в других странах, в объединенной Германии доминируют кражи. На втором месте — мошенничество, на третьем — преступления, связанные с наркотиками. В 1994 г. кражи составляли 60% (3 924 088 деяний) в общем числе зарегистрированных преступлений. В 2000 г. их удельный вес снизился до 48,6% при абсолютном числе 3 042 683 (3 702 кражи на 100 тыс. населения). Кроме этого, в рассматриваемом году значилось 83 063 кражи автомобиля, не включенные в общее число краж.
В Англии и Уэльсе (Notifiable Of feces Recorded by the Police in England end Wales) в числе примерно 70 видов преступлений, подлежащих регистрации и учтенных полицией в 1990 г., было зафиксировано 4 297 900, или 94,6 % , деяний, совершаемых по корыстным мотивам (грабежи, кражи 11 видов, мошенничество, подлог, уголовный ущерб и т.д.). По данным Интерпола, в Великобритании в целом в 1992 г. было зарегистрировано 5 , 4 млн преступлений (исключая причинившие ущерб на сумму 20 фунтов стерлингов), среди которых 5,13 млн (95%) — против собственности. На первом месте — кражи (78%). Их абсолютные и относительные показатели из года в год увеличиваются. В Англии и Уэльсе в 2002—2003 гг. было зарегистрировано всех видов краж 2 365 535 деяний. С учетом берглери (888 951), грабежей (108 045) и мошенничества (330 128) — 3 692 659 подлежащих регистрации преступлений против собственности, по данным же опроса населения по программе British Crime Survey, — 7 979 000, т.е. вдвое больше.
Во французской криминальной статистике (Crime et delits Constates en France), построенной до недавнего времени на УК 1810 г. с изменениями и дополнениями, значились три большие группы преступлений, которые охватывают более 60 конкретных составов, совершаемых по корыстным мотивам. Группа «А» — хищения — включала в себя разбойные нападения (8 видов), кражи из помещений (4 вида), кражи, связанные с автотранспортом (5 видов), простые кражи (7 видов) и др. Группа «В» — мошенничество, финансовые и экономические преступления — включала в себя мошенничество (11 видов), экономические и финансовые преступления (9 видов), нарушения законодательства о чеках (3 вида). Группа «D» — наркотические вещества, общественный порядок и правовое регулирование — содержала в себе незаконный оборот наркотиков (3 вида), распространение незаконно произведенных напитков, алкоголя, табачных изделий, фальсификацию продовольственных товаров (3 вида), нарушения норм правовой регламентации на скачках, в казино, игорных домах, незаконную охоту и рыбную ловлю (6 видов) и др.
Новый УК Франции 1992 г. унифицировал составы корыстных преступлений, но не декриминализировал их, сохранив многие черты прежнего законодательства. Корыстные преступления в основе своей предусматриваются в книге III УК «О преступлениях и проступках против собственности», но они значительное место занимают в книге IV «О преступлениях и проступках против нации, государства и общественного порядка» и в книге II «О преступлениях и проступках против человека». А из этих книг и состоит вся Особенная часть УК Франции.
По данным 1991г., хищения во Франции составили 6 5 , 6 % от общего числа зарегистрированных преступлений (2 456 871 от 3 744 112), мошенничество и другие экономические преступления — 15,1%, корыстные нарушения законов о наркотиках и другие преступления третьей группы — около 10%. Общая доля корыстных преступлений превысила 90%. По неполным данным Интерпола, в 1992 г. во Франции их было зарегистрировано 3 830 996, из них 3 061 547, или 79,9%, можно отнести к корыстным. Фактический уровень их намного больше.