ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 2240
Скачиваний: 2
государственных отношений, приспособить инновации к культурной, религиозной и исторической континуальности завоеванных пространств. Геоконструктивистские изменения, которые разрушили результат тысячелетней политической, культурной и исторической деятельности, лишь усугубили беспорядок и раздробление завоеванного пространства. Действительно, философия изначально говорила, что для успешной трансформации необходима стабильность и континуальность. Философские и метаполитические труды немецкой Консервативной революции (в эпоху Веймарской республики) показали желание провести социальную революцию в рамках консервативного проекта, который бы учитывал традиции культуры, социальный факт и политическое пространство. В материальном плане идентичность никогда не появляется случайно — необходима континуальность жизни, динамизм материи. В геополитике понятие абсолютной статичности—нонсенс. Допустить и осуществлять абсолютный статус-кво означало бы небытие и отказ от власти, которая является сущностью геополитической динамики, остановку, до и после которой ничего бы не существовало. На самом деле, мы находимся во всеобъемлющем геополитическом динамизме, в состоянии постоянной войны, при котором покой, мир — лишь видимость. Конечно, мы наблюдаем некоторые замедления: Лейбниц говорит, что с точки зрения человека покой существует, но это лишь замедление, а не полная остановка.
Любая геополитическая идентичность вовлечена в динамизм. Лейбниц говорит, что мы всегда воспринимаем явления, даже до того, как начинаем делать это осознанно. Явления сами закрепляются в нашей памяти вне процесса восприятия, мы даже не осознаем этого. Другими словами, если бы природа сама не способствовала восприятию и закреплению в нашей памяти, мы бы не смогли ее воспринимать. Таким образом, человеческая идентичность, восприятие и сознание возможны только на фоне динамизма. На экономическом и политическом
уровне, необходимая территория, государство или общественное пространство возможно только если геопространственная и геополитическая структура предшествует экономической и политической. Государство невозможно без геополитического динамизма, продуктивного в пространственном плане. В противоположность таким философам, как Платон, Декарт и Гегель, предполагающим существование предшествующей движению статичности, некоторые философы (Делёз, Гераклит и другие досократики, Юм, Маркс) считают, что изменения и покой являются результатом динамизма, движения. Для этих философов понятие динамизма связано с понятием континуальности. Абсурдно предполагать, что явления падают с неба, а не происходят из континуальности с природой, с историей, с бессознательными силами индивидуума и народов, со скрытыми историческими силами, — необходимо исходить из понятия динамизма и движения. Продуктивная мобильность нашей культуры стала возможной только после интеллектуальной революции. Результат этой революции — то, что мы сегодня называем мобильностью. Не будем забывать, что в Древней Греции при Аристотеле приоритет отдавали местоположению, а мобильностью обладал только Бог. Бог являлся движущей силой всякого творения. Будучи неподвижным, он наслаждается самим собой и приводит в движение всякую вещь, привлекая ее к себе. В термомеханике именно движение организует систему, а не покой, а чтобы система была жизнеспособной, ей необходима гетерогенность. И наоборот, если система замкнута на самой себе, она будет постепенно разрушаться. Гетерогенность и порядок противопоставлены замкнутости и беспорядку. На геополитическом уровне, конец идеологий не является катастрофой, — это лишь обнаружение невозможности существования замкнутой на себе геополитической системы. Необходимо отказаться от утопичного идеала полиса, чтобы, наконец, научиться создавать динамические геополитические структуры, позволяющие интеграцию, дифференциацию и плюрализм в Евразии.
Пространство-время и космическое тело
В философии Бергсона есть идея о том, что время тоже создает пространство. Всякая великая геополитика, сакральная и светская, основывается на создании особого пространственно-временного континуума. Речь идет о подлинно ницшеанской, дионисийской концепции пространства-времени. Делёз говорит, что проблема Эйнштейна в том, что он не дошел до конца своего открытия, потому что ограничился количественной множественностью и не вышел на уровень качественной множественности. Бергсон критикует Эйнштейна за то, что он, а за ним и вся современная наука, проигнорировал стадию качественной множественности и не смог обобщить взаимодействие пространства-времени, открытое на физическом уровне, на весь пространственно-временной континуум. В «Материи и памяти» Бергсон говорит, что все, что мы знаем о материи является лишь потоком образов. Если материя — это поток образов, и если наше сознание воспринимает эти образы, тогда наше сознание сливается с вселенной. Далее, если наше сознание сливается с вселенной, то наша личность и есть вселенная. Анри Бергсон через анализ материи и сознания делает феноменальное открытие, что наша личность, наше сознание — это и есть вселенная. Мы являемся космосом. Когда я познаю, мое сознание является сознанием земного шара, галактики. Я не гармонирую с миром, я являюсь миром, «человеком мира» по Мерло-Понти. Открытия Бергсона и Делёза отсылают нас к понятию космического тела. Глубинная сущность человека — быть космическим телом, «телом без органов» по Делёзу. Но этот космизм, присущий любой истинной евразийской геополитике, полностью отсутствует в талассократической геополитике, которая является светской и материальной.
Евразийская геофилософия?
Диалектика движения/покоя, войны/мира прошла через историю всего евразийского континента. Континент развивался в духе эллинизма посредством конфликтов, через серию разно
гласий философского, религиозного, политического, экономического и территориального планов. Желание снизить уровень конфликтности противодействующих сил путем их примирения и гармонизации привело к обратному результату и вызвало волну разрушительных сил, порожденных самой Европой. Если мы рассмотрим древнегреческое понятие Оушу [воспитание] у Платона, мы заметим, что оно представляет собой Оушу [состязание], борьбу противоположных сил в рамках единой и гармоничной души. Борьба, по своей природе, стремится упорядочивать и гармонизировать. Любая борьба — это порыв к целостности, Е£ц [способность] и коцатод [напряжение, усилие] к гармонии: любое состязание начинается с надежды победить, но победить врага значит обратить врага к себе, объединиться с ним. Поэтому борьба и конфликты ценны только тогда, когда они направлены на создание единения и гармонии.
С этой точки зрения, невозможно не осуждать опасное разрушительное действие отаок; [раздор], национальных распрей и экономического соперничества, которые подорвали и продолжают подрывать основы органической общности евразийского континента. При рассмотрении геополитических и политико-юридических тезисов Карла Шмитта, основанных на оппозиции суша-море[1], на антагонизме между англо-саксонскими талассократическими силами и европейскими континентальными силами, нельзя не заметить, что, в противоположность европейской аристократической концепции политики и государства, талассократия навязывает демократические формы политической организации и провозглашает приход власти множества. Согласно конституции Афин, морское главенство требует, чтобы управление принадлежало народу [5ецо<;, демос], который приводит в движение корабли. Речь идет о духе уашш) тё%уг| [искусство мореплавания], о царстве пиратов, которые все дальше уводят свои корабли от суши, теряя органическую связь с землей и теллурическое сознание.
Это талассократическое отродье рождается без связи с сушей и неизбежно становится склонным разрывать эту связь у других. Именно в этом ключ к пониманию геополитики «потока», которой для покорения надо сначала размыть, растворить «теллурическое», континуальность в «текучем», подвижном и индифферентном. Англо-саксонская талассократия переносит европейскую судьбу морского господства по ту сторону океана. Гегель исследовал это грандиозное translatio imperii [перемещение власти], стоящее в основе зависимости власти и моря, моря и войны в его status nascendi [состояние зарождения]. Новый Свет, Америка, о которой мечтали все мореплаватели, лишена какого-либо якоря и пространственной стабильности, это лишь несбыточная мечта, в которую многие поколения верили и продолжают верить сейчас. Англо-саксонская талассократия, олицетворенная в Америке и Англии, обнаруживает новую форму варварской жестокости — разрушение всякой формы Е0од [обычай] и oiKot>pevr| [земля, мир]. Для Гегеля Америка представляет собой своего рода варварское обновление старого герметичного и теллурического мира, замкнутого на самом себе. Таким образом, талассократия не восторжествует, пока будет ставить сушу и море на одном уровне. Власть достанется тому, кто займет высшее положение. Метафорический полет моря должен стать реальным.
«Веселая наука» Ницше свидетельствует о таком же разрушении суши, когда искореняется O9o<; [обычай] и vopog [закон]. Распространение современного сознания на запад и в США как воплощение «крайнего запада» представляет собой наступление явления, которое Эрнст Юнгер определял термином totale Mobilmachung [тотальная мобилизация], а Ницше называл moderne Unruhe [современное беспокойство] и описал в книге «Человеческое, слишком человеческое» как потерю покоя современными людьми. Этнические различия, genius loci [духи местности], социальная самобытность и плюральные объединения будут поглощены и уравнены индифференциацией,